«ПУТИ ПОКОЛЕНИЯ. романа Отрывок из незаконченного

A. С. МАКАРЕНКО

Л. ЮРЬЕВ

«Одиночество» Н. Вирта ше? С землей как, с рабочими как?» И представилось ему, как будут делить власть между собой друзья и товарищи, как злобно ощерятся друг на друга Ишгин и Плужников, как покраснеют глаза у Сторожева, этого седого волка. «Нет, они слопают меня, - пугался Антонов, - вер- по Петька говорил, сожрут меня, а потом начнут жрать друг друга», Антонов боит- ся Сторожева, боится Сафирова, а все они вместе боятся народа, который они пре- дают и без поддержки которого они об- речены на смерть, Книга показывает борьбу за укрепление союза рабочего класса и крестьянства, движение крестьянской массы к коммуниз- му, Показателен разговор комиссара и командира Красного отряда: «Это на на- шем языке знаешь, как называется! Это значит нарушение союза рабочих и кре- стьян» И комиссар вспоминает, как ему расписывали в Тамбове Антонова, его ок- ружение и весь мятеж: «Сборище неве- жественных пьяниц и воров», «кучка де- зертиров и кулацких сынков, вооружен- ных плетками и топорами», Только здесь, на месте, «командиры увидели широкие планы, составленные прожженными и хит- рыми политиками. Здесь поняли команди- ры, что надо по-новому строить борьбу, по-другому вести войну», И первое, что они сделали, - известили об этом Вла- димира Ильича. Не много места залимает в повести опи- сание встречи тамбовских крестьян с Лениным. Но эта встреча становится ощу- тимым поворотным пунктом всего движе- ния и кульмипацией действия повести. Узнав правду о советской власти, трудо- вое крестьянство отшатывается от Анто- нова, «Он еще крепко держался за власть, он еще писал воззвания, он еще бахвалил- ся своими силами, Но даже самые верные деревни и хутора уже смотрели неласко- во, из полков все чале и чале стали убегать по домам люди. Кряжистые му- жички сдаваться, конечно, не думали, да ведь разве это сила? С одними богатеями долго не повоюешь, - это Антонов по- ли нимал», И вот - развязка: «Отряд таял на глазах, антоновцев били крестьяне, би- коммунистические отряды, сторожев- ский отряд крутился по округе, лошади падали, люди были голодны и злы». Крестьяне рассуждали так, рассказывая речи Ленина: «Иная речь целой армии стоит, Война кончилась, разверстка не нужна, с хлебом делай, что хочешь, со- редняку и вера, и почет, и дружба, что же тебе еще надо? Антонов среднего му- жика на продразверстку поймал, а теперь на что он его поймает? С кем ему вы- годней дружить, как по-твоему, с рабо- чими или со Сторожевыми?» Кровавая муть схлынула. Вожаки оста- лись без армин, Начался последний этап распада антоновщины. «Незримо смыкался круг, внутри которого бродил Сторожев». За первыми двумя разделами книги «Мя- теж» и «Разгром» следует третья: «Волк». Эта часть наиболее сильная. Есливпер- вых двух частях запоминались сцены на хуторе у Кособокова, где спрятался в сто- гу сена Фелька, встреча братьез Леньки и Листрата, - то в третьей части повест- вование достигает особой выпуклости во всех эпизодах, связанных со Сторожевым; налпряженно описано свидание Сторожева с семьей, его допрос, встреча с братом, последние минуты перед побегом. и Некоторые дефекты композиции и языка «Одиночества» никак не могут заслонить крупных его достоинств, Автор полно и наглядно раскрыл волчье нутро Сторожева сумел противопоставить обреченному на гибель врагу пирокую картину пародного движения. Остается вместе с поздравлениями ав- теру, получившему Сталинскую премию, пожелать, чтобы в его новой многотомной работе, задуманной и уже осуществляе- мой, широта замысла и охвата материала не ослабила той степени углубления в психологию человека, которого автору уда- лось доститнуть в «Одиночестве».

Библиотека у Вали не очень бедная, но в ней тесно, темно, а снаружи у две- рей нет ни одной витрины, ни одного ре- комендательного списка, Валя работает в библиотеке всего вторую неделю, за это время даже самый опытный библио- текарь ничего бы по успел сделать. Кое-какие книги Валя раскладывает на столах. Они лежат в хороших ярких пе- реплетах с красивыми заглавными над- писями, с золотым и серебряным тисне- нием. Шногда их берут в руки и пере- листывают, но затьхают со склоненной головой вовсе не над ними, а над топень- кими тетрадками журпалов «Наука и тех- ника», «За рулем», «Радио», Валя знает, что это необходимые признаки первого читательского этапа. Когда она ближе по- знакомится с посетителями библиотеки, де- ло пойдет быстрее. Уже вчера к ней по- дошел юноша с черными глазами, хоро- шенький, как девушка, и несмело попро- сил: Товарищ Осипова, честное слово… я не запачкаю и верну, в полной исправ- ности верну, знаешь, когда? Я верну пят- налцатого числа. Хорошо? не разрешается на дом. Юноша в смущении раскрыл «ПетраI» и сказал так же нерешительно: Вот увидите, товарищ Осипюва q никому не скажу, никто не узнает. Узнают. Вот вы понесете книжку домой, и все увидят, обязательно ко мне прибегут, скажут: Нестерову дали, и мне данте. В руках у него серый томик «Петр I». - Так пользя, - сказала Валя - Юноша обрадовался: опасность была не дадой большой, как оцонивала Валя: - Я, внаете? Я под поясом спрячу. Никто не узнает. - Вот видите! Книгу под поя! Разве можно? - Ну не под полс… а знаете… я за пазуху положу, там чисто, честное сло- во, чисто. И юноша через бортик гимпастерки по- казывает действительно чистый край со- рочки. А сегодня пришел из инструментально- го цеха Давид Резник, пересмотрел все книги на столах, потом стал против сто- лика Вали: - Скажите, есть такие книги, кото- рые о любви? Он не покраснел, а только посерьезнел и обяснил, чтобы не было недоразуме- ний: Это я знаю: есть романы, так в них просто все описывается про людей, как будто были такие люди. Так это я знаю. А может, у вас есть такие книти, чтобы не романы, а чтоб так… чтоб серь- езно. У Давида Резника длинное худое лицо, а нос полный, мясистый, Он не торчит вперед, как у других людей, а как будто привешен на лице. Скулы у Давида на- силу помещаются под кожей, такие они острые и выпирающие. Вообще Давид только с большой натяжкой может быть

H. Вирта задумал свое произведение, вернее -- цикл романов, очень давно. Еще работая корреспондентом газеты «Труд», он вынашивал идею «Одиноче- ства», образы Сторожева, Льва и Никиты Кагардэ, Антонова, Листрата, Леньки. Уже тогда, в 1935 г., он рассказывал о своих замыслах, впоследствии сильно видоизме- невшихся, но в самой основе реализован- ных в его книгах. Даже в предваритель- ных беседах обращали на себя внимание редкое знание материала, продуманность положений, серьезность в трактовке узло- вых конфликтов произведения. Это соеци- нялось с желанием писать, доходившим почти до одержимости. В разрешении образа кулака Стороже- ва - основная удача автора, Воруг этой фигуры завязаны узлы всего романа «Оди- ночество», Автор сумел на судьбе Сторо- жева показать сульбу и обреченность класса кулачества, Рисуя возникновение. расширение и гибель антоновшины в там- бовских деревнях, Вирта нашел в себе достаточно силы, чтобы дать широкую картину народного движения, разгромивше- го и уничтожившего антоновские банды. Кровавый бред антоновщины, которым поплатились тамбовские крестьяце за до- верие эсеровским агитаторам, посулившим им блага «мужицкого царства», возникает перед читателем «Одиночества» во всей своей страшной реальности. Тяжело ложат- ся в память сцены палаческой расправы Антонова над пленными, кошмарные про- вокании аптоповских изуверов. Хорошо видна читателю бесперспективность анто- новщины. Она раскрыта и направлением мыслей самого вожака восстания: «С эти- ми армиями, -- думал он, -- начну дело, сотни армий соберу по дороге на Москву, миллионы мужиков приведу под стены Кремля… Ну, и что же дальше? - часто спрашивал себя Антонов, -- Что же даль- ше я слелаю с мужиками, когда приведу их под стены Кремля?»… Думалось, что там, в Москве, склонят перед ним все головы, его выберут в вожди не армии, но народа, «А дальше, что же? Ну, вы- берут меня, ну, кличку навесят, а даль- 

чинает интересовать ее и с другой сто- роны: - А для чего вам такая книга? Мало ли для чего? Надо же прочи- тать! Я не понимаю: о технике написа- ли, о звездах написали, о разных жи- вотных, которых давно нет, тоже написа- ли! А о любви почему-то но написали. Давид улыбается и моментально хоро- шеет. Надо же сказать по этому вопросу что-нибудь определенное! Он все-таки смотрит на Валю с на- дождой, и Валя склоняет на-бок голову. - Давид, я поищу в городе такую книгу, Но насколько я помню, нет такой книги, Давид! - Спасибо, -- говорит Давид Резник, - очень буду благодарен. Он ушел последним, и Валя занялась приведением библиотеки в порядок. Она распределяла книги по полкам, склады- вала на столе газеты и журналы, и все ей казалось, что она сейчас вспомнит книгу о любви. Потом вдруг она вспом- нила другое. Как странно. И она любила, и другие люди кругом любили и любят, почему ни разу никому в голову не при- шло издать серьезную книгу о любви, чтобы было все написано «определенно», как гоборит Давид Резник. Валя прыгала с лестнички и на лестничку, и быстры- ми молниями проносились у нее все ка- кие-то интересные и в общем приятные мысли: хорошо было, что Давид Резник ищет такую книгу, хорошо было, с дру- гой стороны, что другие люди не иска- ли такой книги и в душевной простоте считали себя специалистами в этой об- ласти. И может быть, замечательнее все- го было то, что кпига о любви еще не паписана, но скоро ее кто-нибудь напи- шет. Она выйдет в советском издании, и Валя получит ее свежую, чистую, свою, и никто не скажет о кните, что она ото- бражает буржуазную мораль. В самом де- ле, что общего между Давидом Резником и Анной Карениной, и зачем ему учиться страдать у Гамсуна? Вале даже показа- лось на одну только секундочку, что в мире все хорошо устроено, потому что, до- пустим, такую книгу о любви кто-нибудь написал… по нотам! Валя остаповилась с пачкой книг вру- ках и мечтательно улыбнулась: вообра- жаю, какая получилась бы гадость. Разве можно написать книгу о любви, вообще о любви? Чудак этот Давид! Ему все хочет- ся знать, чтобы все было определенно, тогда и жить не нужно. Зачем жизнь, ес- ли все написано. Прочитал и… и все как Валя даже вздрогнула от отвращения. Она нахмурила бровки и, подымая кчиги к полке, закусила губу. Пускай. В ее жизни любовь тоже получилась… очень, очень пеудачно. Ну и пускай. Все-таки это лучше, чем по книге. И кроме того, a кто знает, как будет завтра? Никто не знает. Какая завтра придет любовь? Мо- жет быть, такая придет, что и самому Гамсуну не снилась.



A. С. МАКАРЕНКО Ко 2-й годовщине со дня смерти. назвап красивым юношей. Но он стоит серьезный перед Валей и требует серьез- ную книгу о любви. По Давиду видно, что такая книга ему действительно нуж- на дозарезу, и Валя чувствует, что она обязана дать ео ему. Давид, что же вам предложить? А вы читали «Анпу Каренину» Льва Тол- стого? Вы, кажется, брали у меня. Нет, «Анна Каренина» что! Там ничего нет определенного. Это роман, я не хочу роман. Валя морщит лоб. Нет, в ее библиотеке нет такой книги. С пеприятным чувством вины она вспоминает, что такой книги она вообще не знает. Стойте, Давид! Как же это я за- «Ричторо Тамечна Вы пе чита- ли? «Викторию»? Не читал. Гамсуна? А это ито такод Таметн? Это не наш? Так это не роман. Нет роман. Но это ничего, Давид. Это пичего. Вы прочитайте. Нет, я не хочу роман. Роман меня не устраивает. И там наверное все плохо кончается. Печально кончается. Он с грустлым вопросом смотрит в гла- за Вали. Валя разочарованно кивает. В самом деле у Гамсуна все грустно кон- чается. Нет. Вы посудите, товарищ Оси- пова! Для чего мне такая книга. Если нужно, чтобы печально кончилось, так это каждый сумеет. А если нужно, что- бы хорошо кончилось, так надо научить ся. Странно, почему никто не напишет такую книгу? Такую книгу в первую очередь нужно написать. Валя согласилась с Давидом, и Валя частично отвечает за отсутствие такой книги, но расстроенное лицо Давида на-



Владимир Соловьев лодому поэту предстояло пройти извест-  ный жизненный путь, известную школу политического воспиталия, чтобы оказать- ся на уровне тех задач, которые советско- му художнику ставит современная дейст- вительность, чтобы художественное даро- вание его могло развернуться в полную силу. И когда это произошло, Соловьев дал одно из самых значительных произве- дений советской драматургии -- «Фел «Фельд- маршал Кутузов». «Фельдмаршал Кутузов» - прежде всего произведение больших патриотиче- ских чувств. Когда зритель смотрит эту пьесу о героическом прошлом, он пережи- вает события ее в настоящем и готовит- ся для будущего. Образ фельдмаршала, воплощающего лучшие свойства русского народа, написан в пьесе с истинно худо- жественным проникновением. Глубокая мудрость, сознание силы, непреклонное мужество и глубокая вера в неиссякаемые силы народа превосходно сочетаются в Кутузове с его лукавым юмором; кажу- щееся наивное простодушие прикрывает глубокую проницательность и холодный расчет государственного деятеля, Кутузов в пьесе Соловьева -- не только мудрый и благодушный генерал, это живой и страдающий человек. Он ведет тяжелую борьбу с могучим внешним врагом и од- новременно выпужден вести не менее тя- желую борьбу с коварством царского дво- ра, с происками английского правитель- ства в его собственном штабе. Лучшее ме- сто в пьесе и одна из самых сильных и выразительных сцен в советской драма- тургии- монолог Кутузова после сове- щания в Филях. Победа иль Москва? Пред родиной моей Мне должно быть теперь в ответе За то, что я Москвой пожертвовал победе… А есть ли жертва тяжелей?… …Поверят ли войска, узнавши о потере? Падение Москвы увидев наяву? Что именно затем и отдал я Москву,

B. МЛЕЧИН

Что обмануть народного доверья Не захотел. Поверят или нет? Как поведу полки, их домыслов не зная? Ужель мои войска готовят мне в ответ Судьбу несчастного Барклая?… Кутузов победил, потому что опирался на силы народа, владел доверием народа, понимал силу врага и не преуменьшал ее. И также отчетливо понимал он силы, противодействующие ему в его собствен- пом штабе. A Бенингсен в моем занесен списке Как русской службы генерал C немецким именем, но человек - английский говорит Кутузов Багратиону, в сжатой форме раскрывая форме раскрывая источник опасного влия- ния на русский двор и тем предостерегая храбрейшего суворовского питомца от чрезмерных увлечений. Тема «герой и народ» в пьесе Соловье- ва раскрывается необычайно жизненно и в подлинно пушкинской традиции. Именно Пушкин, Грибоедов, а не Ро- стан вдохновляли Соловьева. И если в характеристике француэских персонажей и звучат нотки ростановской иронии, то врядли можно говорить о серьезном влия- нии этого французского романтика на творчество Соловьева. Творчество Соловьева гораздо сложнее и богаче, чем это кажется на первый взгляд, и оно не укладывается в те эле- ментарные характеристики, которые пыта- тись навязать ему некоторые критики. Этотворчество серьезного художника, драматурга, по преимуществу, мелая быть понятным миллионам, он не может стано- виться на путь бесплодных формалисти- ческих исканий. Отдельные слабости его произведений нуждаютсяв критике точно так, как работа в целом заслуживает то- го большого поощрения, которым она от- мечена советским правительством, при- судившим В. Соловьеву Сталинскую пре- мию.

Производство, где Владимир Соловьев работал подручным монтера, дало ему пер- вый круг жизненных наблюдений, газета, в которой он сотрудничал, шлифовала лучшие стороны литературного дарования. Газета требовала простоты, лаконичности, поощряла речь образную, афористическую, ценила юмор и иронию. И уже в первой пьесе молодого поэта все эти свойства сказались весьма отчет- ливо. Превосходное знание рабочего быта, заводской среды, рабочего юношества дали возможность Соловьеву создать ряд зало- минающихся и правдивых образов, Всем, кто видел спектакль «Личная жизнь» в Театре революции или кто читал пьесу. наверное, запомнился обаятельный образ рабочего Васи (играл его заслуженный артист республики Д. Н. Орлов), его го- рячий пафос, его четкие и сочные филип- пики, злые и остроумные реплики. Со- ветский зритель несомненно был тронут той душевной теплотой, которой были наделены у Соловьева лучшие предста- вители молодежи, Хотя собрания на сцене в то время бывали в каждой пьесе и из- рядно приелись, Соловьев сумел написать такую сцену собрания, насытить ее та- кой искренней взволнованностью, согреть ее таким лиризмом и таким юмором, что сцена эта в «Личной жизни» радовала и трогала весь зрительный зал. Уже по «Личной жизни» было ясно, что драматургия - истинное призвание Соловьева. «Чувство сцены», умение при- ковать интерес зрителя к каждому эпи- зоду, превосходное умение строить диалог, искусство меткой в сжатой характеристи- ки - вот лучшие свойства этой пьесы. Но формально литературные достоин- ства сами по себе еще не есть зрелость художника. Юношеская незрелость мировоззрения сказалась в «Личной жизни» различного рода индивидуалистическими увлечениями. Они нарушили цельность произведения и обескровили его лучшие свойства. Мо- ＿

За редактированием Ю. ЛУКИН Впервые познакомиться с Антоном Семе- новичем мне пришлось около десяти лет тому назад. Мне поручили редактировать рукопись «Марш 30 года». Это было пер- вое произведение Антона Семеновича, го- товившееся к печати. Оно конспективнее более поздних книг Макаренко, наплеано гораздо более робко, Но и там уже сразу очаровала особая макаренковская свежесть обращения с привычными понятиями пред- ставлениями, полный внезанных паралок- сов юмор, украинская хитринка и необы- чайная душевная чистота. Макаренко об- ладал ценнейшим даром -- в любой ме- лочи, в любом факте раскрыть свою пре- красную, редкостной чистоты, душу, Как и все книги Макаренко, повесть «Марш 30 года» очень умна, Его творчество воз- пикло как продолжение его борьбы за свои научно-педагогические идеи. «Я не пере- стал быть педагогом, часто говаривал он. - Я лишь сменил род оружия». Макаренко - рыцарь коммунизма, Та- ким он останется навсегда в нашей па- мяти и таким он, смутно еще, но выри- совывался уже и тогда, шри чтении пер- вых страниц его первой рукописи. Он умел пенить счастье и не боялся горечи. Он умел сделать счастливыми детей, которых воснитывал, То, в чем узколобые теоре- тики из тогдашнего Наркомпроса и Соц- воса видели неразумную муштру, - бы- ло увлекательнейшей детской военной иг- рой, игрой, вошедшей в быт, ставшей дей- ствительнейшим средством воспитания. Так и виделся этот незабываемый макаренков- ский коллектив: ребята, здоровые, веселые, жадные к жизни, смышленые и хитрые, брызжущие жизненной силой, и среди пих педагог -- в самом высоком смысле этого слова, - тончайший психолог, бук- вально покорявший коммунаров смелостью ума, силой и чистотой своей души, по- горьковски веривший в человека и ни перед чем не отступавший в благоролной борьбе за этого человека. И все эти люди - в своей трудовой жизни, в быту, в общественных функциях своего коллектива -- играли, чуть улы- баясь над этой игрой и отдаваясь ей с увлечением, Этот мудрый воспитатель, ко- торого враги его представляли бурбоном и самодуром, сумел, воспитывая коллектив будущих тружеников, дисциплинированных членов общества, стойких борцов, сохра- нить детству все живое, что ему свой- ственно, без чего оно перестает быть дет- ством. Макаренко придавал огромное значение стилю коллектива. И этот стиль радост- ной, бодрой деловитости, подтянутости, душевной чистоты и беспощадной иронии. выправляющей человека, ощущался после первого же соприкосновения хотя бы за- очно, с умом его, с его душой, Письма Антона Семеновича, которые получал работая над рукописью, вполне дорисовали образ этого человека. Когда однажды, сидя в редакции, услышшал вопрос: «Где здесь редакция временной литературы?», и ко мне обра- тился пожилой человек в военной шинели, с обветренным суровым лицом и совершен- но особенными, несомненно макаренков- скими, чуть грустными, чуть ласковыми, чуть насмешливыми, затаенно улыбающи- я

рукописи таланта. Начисто отрицая у себя наличие таланта, он все об ясняет мастерством, которого может доститнуть всякий и ко- торого, замечает оп, за долгие годы до- стиг и он. В этом есть и правда. Ос- новная ценность научно-педатогической теории А. С. Макаренко в том, что она учит педагогическому мастерству, которо- го может достигнуть всякий и которое принесет блестящие результаты. Но в ма- каренковской практике были подлинные чудеса, были исключительные, изрядавон выходящие случаи и положения, в реше- нии которых обнаруживалось не только мастерство, но и необычайной силы та- лант его как педагога, Точно разработан- ный метод, глубокое философское обосно- вание этого метода и талант Антона Се- меновича сделали то, что он, преодолевая все трудности в своей работе, добивался подчас фантастических побед. Блеск его педагогического таланта об- наруживался в любой мелочи, Однажды я запоздал на встречу с Антоном Семено- вичем и очень торопился, так как знал, что дома никого нет и Антону Семеновичу придется ждать, а занять его сможет только моя десятилетняя племянница. Еще подымаясь по лестнице, я услышал закатывающийся детский хохот. Когда я вошел, то увидел, что племянница сидит на стуле, подложтв под себя свою школь- ную тетрадь, притиснув ее к стулу ру-  ками и восхишенно, захлебываясь пони- мающим смехом, глядит на Антона Семе- новича. А он самым серьезным тоном на- стойчиво просит ее дать ему написать в темради, что он согласен с учительницей и диктант написан действительно хорошо. «Если учительница написала: хорошо, значит и я должен написать, я тожеду- маю, что хорошо». Вслед за этим после- довал разоор диктанта: текст странички, подобранный из вполне бессвязных фраз, читался так, как если бы фразы соста- ввяли продолжение одного и того же рассказа. Интопациями устанавливались уморительные сцепления, Попутно с са- мым серьезным и требующим такого же участия видом задавались недоуменные и абсолютно резонные вопросы, Девочка хо- хотала до изнеможения и после этого дня только и говорила, что об Антоне Семеновиче. Можно представить себе, ка- кие воспоминания о своей юности выне- сли на всю жизнь воспитанники этого изумительного человека. Все понимающий, все чувствующий че- ловек, часто рассказывали они, он в от- ветственные, самые сложные минуты ни- когда не надевал на себя личины камен- ного спокойствия премудрого педагога. не боялся открыть перед своими воспитан- никами и всю степень своего восхищения и всю степень своего негодования - всю свою человеческую душу, умевшую так остро чувствовать и горевшую так ярко. И величайшим вознаграждением было то, уже взрослыми людьми при решеняя важных для себя вопросов вос- питанники неизменно обращались за ветом к Антону Семеновичу. Высокое служение идеалу коммунизма составляло его кредо, Этим была проник- нута каждая его мысль. За свои убежде- ния он боролся со страстью,

мися глазами, я, не задумываясь дажже о неожиданности своего вопроса, спросил вго: «Вы товариц макаренко?» Он расхохотался и подтвердил это, удивив- пись тому, что был так сразу узнан Мне кажется, его всюду бы узнали те, кто читал его книги. Работать над рукописью с Антоном Се- меновичем всегда было очень интересно и весело, Его тонкий ум, вкус и юмор превращали эту сложную, подчас очень утомительную работу в увлекательнейшее занятие -- вроде игры в шахматы. Он много балагурил. Так, например, правя однажды в егэ кабинете в Лавру- шинском переулке текст «Флагов на бал- нях», мы обнаружили, что там на каж- дом шагу герои улыбались и хохотали. Антон Семенович, шутливо сетуя на то, что вот, дескать, автор и редактор не дают молодежи повеселиться, рассказал к разговору, что в одной редакции ему слово «пацаны» всюду переправили на «парни». И когда мы кончили работу, он улыбнулся своей удивительно теплой улыбкой и сказал: «Пу, вот, теперь всех улыбаю- щихся пацанов повыкидывали, остались одни мрачные… парни с Лаврушинското», Так же шутливо он жаловался на то, что критики постоянно требуют от него каких-то коллизий, а он, дескать, даже и не знает, что это слово значит, «Я же не писатель! - восклицал он. - Пусть писатели выдумывают коллизии». За этим милым балагурством Антона Семеновича за его блестялими паралок, сами, неожиданными сопоставлениями и противопоставлениями, за всей внешней игрой его блестящего ума открывались глубокие, всегда неожиданные, всегда ин- H- тереснейшие раздумья и мысли. Чрезвы- чайно интересны были его мысли о кол- лективе, изложенные им позже в его лек- циях: запомнилось, как он говорил одис- циплине: каждое понятие представление всегда обновлял применительно к нашим условиям, условиям социализма, Движение нашей жизни ломает установившиеся пред- ставления, наполняет старые термины новым, революционным содержанием, Ан- тон Семенович однажды во время очеред- ной работы заговорил о дисциплине и ска- зал, что старое понимание гиспиплины устарело: дисциплина борца состоит не только в выполнении установленных норм: часто забывают, говорил он, о щеципли- не движения вперед, о дисциплине пре- одоления препятствий, Вот необходимая черта нашей дисциплины. « не писатель, не знаток этого дела», - заявлял он, смеясь над критиками, не яначеннечто со-наиболее давал тенеральный бой этим критикам, обнаруживая редкостную эрудицию в воп- росах литературной теории, философии, искусства, писательского мастерства. с и его этим дение сходно утверж- Несколько

КАРТИНЫ НА ПУШКИНСКИЕ ТЕМЫ ные дни 1899 г. Рисунки Васнецова и Сурикова не экспонировались в своевре- мя на монографических выставках обоих мастеров. Это первые работы художни- ков, приобретенные музеем А. С. Пуш- кина. Акварельная иллюстрация В. Ма- представляет собою иллюстрацию к «Ме тели», выполненную для трехтомного «Со- брания сочинений А. С. Пушкина», из- данного П. П. Канчаловским в юбилей- ковского к «Полтаве» изображает главных персонажей поэмы … Мазепу и Марию. «Приезд Лариной в Москву» В. Серова, иллюстрации к «Евгению Онегину», -неопубликованный вариант к рисунку художника на ту же тему. Три акварели C. Малютина к «Песни о вещем Олеге» Тотносятся к лучшим книжным иллюстра- П. П. Канчаловского. Среди новых поступлений музея имеют- ся также два эскиза А Бенуа к деко- рациям «Каменного гостя» и «Моцарта и Сальери» (в постановке МХАТ 1915 г.) и эскиз к декорации «Руслана и Людми- лы», выполненной И. Вилибиным для по- становни 1913 г. в петербургском Народ- ном доме. циям этого мастера. Эскиз иллюстрации E. Лансере «Нападение на свадебный по- езд» (к «Дубровскому») был также выпол- нен в 1899 г. к упоминавшемуся изданию Кроме картин, музей приобрел акже около 300 гравированных и литографи- и рованных портретов русских и иностран- ных писателей и других лиц, связанных с именем Пушкина. Государственный музей А. С. Пушкина обогатился рядом малоизвестных картин и иллюстраций крупнейших русских ма- стеров. Среди этих поступлений - «Тать- яна, запечатывающая письмо к Онегину» академика Ф. Моллера, автора прижиз- ненного портрета Гоголя. Картина нали- сана в 1846 г. и является, по существу, первым откликом русского изобразитель- ного искусства на тему «Татьяна Ларина». Приобретенный эскиз Гр. Чернецова к знаменитой картине «Парад на Марсовом поле» был до сих пор совершенно неиз- вестен. От законченной картины он отли- чается тем, что включает в свою компо- зицию изображение памятника Суворову работы скульптора Козловского. В 1890 г. на петербургской выставке появилась при- обретшая впоследствии популярность кар- тина П. П. Соколова, одного из круп- нейших русских акварелистов XIX века, «Дуэль Пушкина с Дантесом», После вы- ставки картина исчезла с поля зрения музеев и пушкиноведов. Сейчас она при- обретена музеем А. С. Пушкина. Большой интерес представляет писан- ная маслом картина А. II. Рябушкина «Приход приставов в корчму на литов- ской границе» - на тему из «БорисаГо- дунова», Картина эта писалась в период работы художника над «Потешными Пет- ра I в кружале», хранящейся в Третья- ковской галлерее. Среди приобретенных иллюстраций не- которые представляют большую художест- венную и историко-литературную цен- ность. Карандашная иллюстрация В. Вас- нецова является законченным эскизом к акварели художника для альбомного из- ания «Песни о вещем Олеге». Еноуэскиз B. Сурикова итальянским карандашом Литературная газета № 14 B. Суриков. Иллюстрация к «Метели» А. С. Пушкина



относительно

своего

педагогического