Монография о поэте в манифестах, а отчасти и в ранних хах связанного групповыми принципами футуризма. Право же, величие Маяковско- го не померкнет от этого. И с друтой сто- роны, не следует всюду, даже в стихо- творениях «Утро», «Из улицы в улицу», видеть выход на «центральную тему». Именно эти стихи были «издержками производства» на пути Маяковского к «центральной теме». Но ошибки, дочущенные Дымшицем в первых главах его работы, являются все же частными, хоть и значительными статками работы. В своем анализе ранней сатиры Маяковского, а в особенностя его замечательных поэм «Облако в штанах», «Война и мир», «Человек», Дымшиц без прикрашивания показывает истинное ве- личие Маяковского, оставившего далеко позади всех футуристов и даже такого крупнейшего поэта, как Хлебников. Уча- ствуя в «Новом сатириконе», Маяковский так же резко выделяется своими социаль- но острыми памфлетами, возрождающими традиции русской демократической сатиры 60-х годов. Некоторые досужие ревнители Маяков- ского еще сравнительно недавно, стараясь подчеркнуть революционность поэта, сбли- жали его с поэзией «Кузницы» и Пролет- культа и таким путем оправдывали кос- мизм в стихах Маяковского того перио- да. Дымшиц показывает, что Маяковский в отличие от кузнецов и пролеткультов- цев, преодолевал разрыв между граждан- скими и личными мотивами поэзии, Это преодоление Дымшиц видит в поэме «Про это», пересматривая вслед за В. Перцовым традиционный, взгляд на поэму, как на выражение «размягченности и расслаблен- ности». Может быть, автор излишне категоричен в своем подходе к этой спорной вещя Маяковского и уж во всяком случае не доучитывает его внутренней противоречи- вости, но указания на то, что в поэме «появляется герой сильный и смелый, об- личающий и громящий нэповское мещан- ство, обывательский быт», совершенно правильны. Напрасно А. Дымшиц лишь поэмой «Про это» отраничил важнейший разговор о Маяковском-лирике, органически соче- тавшем в своем творчестве личные и об- щественные темы. Ведь это имеет очень большое значение для современной поэ- вии, продолжающей традиции Маяковско- го. Особенно важно раскрыть понимание Маяковским любви, как великой творче- ской силы: а Любить - это с простынь, бессонницей рваных, срываться, ревнуя к Копернику, его, не мужа Марьи Иванны, считая своим соперником. К достоинствам работы Дымшица нуж- но отнести то, что на протяжении всего анализа в ней прослеживаются народные истоки поэзии Маяковского. Великий поэт видел в народном творчестве неиссякае- мый источник поэтических образов. Бли- ся но сти-зость Маяковского к фольклору ощущает- уже в дореволюционных произведениях, еще более отчетливо в пореволюцион- ных. Эту близость Дымшиц видит не только в текстовках Роста, но и во мно- гих стихах, комнозиционно и структурно сближающихся с народной частушкой, а также в пьесах и поэмах, Интересны на- блюдения автора над языком «Мистерии- буфф» которая и в грубоватом разговор- ном стиле и в афористичности идет от народного языка. Творческое использова- недо-полом фольклорных жанров и сти- левых принципов особенно заметно в поэ- ме «150.000.000». Интересно анализирует Дымшиц исто- рию создания поэмы о Ленине. Он пока- вывает, как в ряде случаев ленинские публицистические образы, например, ленинские мысли и цитаты из статей «Уроки московского восстания», «О новой экономической политике», из речей и до- кладов, входили в плоть и кровь художе- ственных образов поэта. Очень большое место уделяет Дымшиц теме советского патриотизма, которая вхо- дит в самую плоть поэзии Маяковского. Анализируя эволюцию темы и жанров стихов о загранице, автор прослеживает путь поэта от лирико-декларативного во- площения идеи и чувства советского пат- риотизма к сюжетным стихам, в которых та же тема гордости своим социалисти- ческим гражданством возникает из реали- стически мотивированных фабульных си- туаций. В работе есть элементы обективизма, иногда кажется, что Дымшиц «добру и влу внимает равнодушно», создается вне- чатление, что он, например, не видит раз- ницы между поэмами «Облако в штанах» и «Про это». Между тем, на пути Маяковского были срывы поэт их мужественно преодолевал и последовательно шел к своему замеча- тельному произведению «Во весь голос», этой свособразной декларации прав социа- листического человека, Кстати, в послед- нем разделе работы, озаглавленном «Во весь голос», отводится много места поле- мике Маяковского с РАПI, но не наш- лось почему-то места для разбора послед- него произведения великого поэта. Слишком мало внимания уделяет Дым- шиц анализу стиха Маяковского. В заключение хочется высказать еще одно существенное замечание, которое ско- рее звучит, как счет всему коллективу «маяковистов». Дымшиц, как и другие исследователи, рассматривает Маяковского на фоне литературной борьбы в дореволю- ционное и пореволюционное время, … это хорошо. Хорошо также, что он поставил проблему о предшественниках Маяковско- го. Но, к сожалению, проходит мимо во- проса о продолжателях традиций великого поэта, иначе говоря, о Маяковском и со- временной советской поэзии. А между тём, эта проблема сейчас особенно важ- на: ведь не случайно все выступления на прошлогодней дискуссии вращались во- круг этого главного стержня. Показать Ма- яковского нашим современникам не только в его поэзии, но и в живом творческом продолжении его традиций современной со- ветской поэзией - вот насущная задача. 

Лермонтовские места в Москве В 1860 г. родственник М. Ю. Лермон- това и близко его знавший А. П. Шан- Гирей в своих воспоминаниях о юности поэта писал: «Через год (т. е. в 1828 г. … ф. М.), Мишель поступил полупансно- нером в Университетсжий благородный пансион, и мы переехали с Поварской на Малую Молчановку в дом Чернова».80лет эта запись не вызывала сомнений, и всеми биографами поэта считалось, что он жил вначале на Поварской, а затем на Малой Молчановке. Обычно точный в своих воспоминаниях, здесь Шан-Гирей совершил ошибку. Теперь на основании новых архивных документов у нас есть возможность устранить эту ошибку и точно определить, где жил Лермонтов в Москве в 1827--1832 гг. Осенью 1827 г. Е. А. Арсеньева при- ехала со своим внуком Михаилом Юрьеви- чем Лермонтовым в Москву для продол- жения его образования, В Москве у Ар- сеньевой были родственники Мещерино- вы, у которых она и остановилась. Дом, в котором жили Мещериновы, принадле- жал титулярному советнику И. А. Тоони находился в Сергиевском переулке (Сре- тенка). Весною 1828 г. Арсеньева с Лермонто- вым переехали на новую квартиру на Поварской улице. Это был одноэтажный деревянный домик, принадлежавший «ка- питанской дочери девице Варваре Ми- хайловне Лаухиной, 63 лет» (Сейчасул. Во- ровского, 24) Арсеньева жила здесь с Лермонтовым, его сверстником Н. Г. Да- выдовым и с дворовыми. В 1829 г. к ним приехало семейство Шан-Гирей: отец Па- вел Петрович и его сын Аким. В домике Лаухиной стало тесно, и Арсеньева со своими домочадцами переселилась в со- седний дом на этой же Поварской (те- перь дом № 26 на ул. Воровского), при- надлежавший «вдове майорской жене Екатерине Яковлевне Костомаровой». Весной 1830 г. (когда Лермонтов ушел из пансиона, а не поступил в него, как указывал Шан-Гирей) Арсеньева с Лер- монтовым переехали на Малую Молча- новку, в дом купчихи Феклы Ивановны ерновой (сейчас дом 2). Черновой принадлежало три дома - небольшой дом № 4, где она жила со своим семейством. дом № 2 с мезонином, который она сда- ла Арсеньевой, и дом № 11 на Повар- ской, который занимали Столыпины, Ве- рещагины и Бахметьевы, Рядом, в доме № 13, жили Сушковы, где часто бы- вал поэт. В доме № 2 на М. Молчановке Лермонтов жил с весны 1830 г. до сво- его отезда в Петербург (летом 1832 г.). Здесь, на Молчановке, жило семейство Лопухиных (у них был собственный дом на углу Поварской и Молчановки). В 1827 1831 гг. в доме Лопухиных жили: Александр Николаевич Лопухин -- отец, дети его: Мария, Елизавета, Дмитрий и Алексей, Зимой 1831--1832 гг. приезжает Варвара Александровна Лопухина младшая дочь. К этому времени необ- ходимо отнести серьезное увлечение Лер- монтова Варенькой Лопухиной. Местожительство Лермонтова, его род- ственников, знакомых и друзей в выше- указанных домах записано в делах ховной консистории, хранящихся в Мос- ковском областном историческом архиве, а чертежи и рисунки этих домов имеют- ся в строительном архиве городского совета депутатов трудящихся. Ф. МАЙСКИЙ.

Ан волков

Библиорафия С трудом поднялась бабуся, открыла сундук и подала гостям пожелтевший лист бумаги. Гости увидели девушку не- обычайной красоты. А внизу, под порт- ретом, скромная подпись парубка …  шевненк Десятилетний мальчуган «Чапай», кол- хозница мать четырех богатырей- красноармейцев, гуцул Васыль Палий- чук… Один за одним проходят перед читателем образы, как бы вылепленные самой жизнью. Обычно так издают стихи, Портатив- ный, изящный томик. Его удобно с собою постоянно и, как бы невзна- чай, читать и перечитывать. носить «Короткi iстоpii» Юрия Яновского - проза, но в ней больше поэзии, чем во многих стихах, и поэтому ее можно чи- тать несколько раз. «Легенда о птице» поместилась на трех маленьких страничках. Это сказка- миниатюра. Удивительно, как много смы- сла вложено в ее простую фабулу, У Ленина была прирученная птица. Ее по- дарили ему рабочие в далекие годы си- бирской ссылки. Птица - мечта рабо- чих. Послал Ленин птицу в чужие края. Облетела она моря-океаны, возвратилась в Москву, видит - Ленин в гробу. Покружилась птица над Красной пло- щадью и села Сталину на плечо, И по- вел Сталин людей. другие новеллы. Кратко и выразительно написаны и Бабусе Одарке много-много лет. Она на два года моложе Маркса. Ей было пятьдесят, когда родился Ленин. Она рассказывает своим гостям - автору и генералу Лукачу - о временах, давно прошедших. Когда ей было семнадцать лет, к ним в хату зашел парубок. Неиз- вестно откуда и взялся. Сел и начал ри- совать. До сих пор бабка не знает, кто был тот парубок. Только рисунок его она свято хранит. Юрiй Яновський. «Короткi iсторii», Pa- дянський письменник. Львiв, 1940. НОВЕЛЛЫ Ю. ЯНОВСКОГО

За последнее время появилось немало работ о Маяковском. Только к десятой годовщине со дня смерти поэта вышло 16 книг, которые в конце прошлого года явились предметом дискуссии в Союзе писателей. Уже имеются два академиче- ских сборника «Материалов и исследова- ний», подготовленных институтами Ака- демии наук СССР. Все это свидетельству- ет о том, что изучение творчества Мая- ковского значительно продвинулось впе- ред. Однако, как это отмечалось во время прошлогодней дискуссии, большинство ав- торов исследований и мемуаров проявля- ет интерес, главным образом, к дорево- люционному Маяковскому. Советский пе- риод, на который падает девять десятых написанного Маяковским, или же совсем обходится, или же освещается поверх- ностно, в «общеочерковом» жанре. Большая монографическая работа A. Дымшица (свыше 25 печатных листов), налечатанная в №№ 3--11 «Звезды» за 1940 г. и еще не вышедшая отдельным изданием, ценна тем, что пытается серьез- но исследовать весь творческий путь поэ- та. Автор опирается на все новейшие данные о Маяковском, учитывая опыткол- лективного изучения биографии и творче- ства поэта в работах Перцова, Катаняна, Трегуба и других критиков и литературо- ведов, Он рассматривает творчествоибио- графию поэта в органическом единстве и это предохраняет его от «академического» эмпиризма, который по иронии судьбы уже сказался в некоторых работах о поэ- те неистовом борце с академизмом в одиозном смысле слова. В работе Дымшица анализу поэзии Ма- яковского предшествует обстоятельный раздел, посвященный «дотворческому» пе- риоду его жизни. Привлеченные автором обширные материалы дают возможность понять первоначальные истоки революци- онно-демократической позиции Маяковско- го, которая отличала его от футуристов и логически привела к постановке больших общественных проблем своего времени. Если у многих футуристов поэзия и тео- рия были орудием чисто эстетического бунта, то Маяковский, как правильно ут- верждает Дымшиц, перефразируя класси- ческую формулу Клаузевица, «шел в ис- кусство для того, чтобы продолжать поли- тику средствами искусства». Временно блокируясь с футуристами, Маяковский расходился с ними по основным вопросам эстетики. А. Дымшиц обстоятельным ана- лизом аргументирует эту точку зрения. Однако у автора иногда проскальзывает тенденция прикрасить великого поэта Так, он даже в «Желтой кофте» Малков- ского готов видеть чуть ли не проявле- ние социалистических взглядов. «Этим поэт, устремленный в свободное и свет- лое, счастливое и творческое будущее лю- дей, - пишет Дымшиц, -- старался ак- центировать свое отличие от средних бур- жуазных обывателей, сереньких мещан, довольных безбурными днями, видевших свои жизненные «идеалы» в будничном освещении и боявшихся смелого прозре- ния в «завтра», несущее освобождение и революционные потрясения». В такой фор- мулировке действительно пресловутая желтая кофта выглядит чуть ли не как символ революционной борьбы и прозре- ния в «социалистическое завтра». Пра- вильно, конечно, что Маяковский желтой кофтой демонстрировал свою неприязнь к вкусам мещан, но в таком контексте вы- сокопарные слова о «революционном по- трясении» просто неуместны, Мы уже не говорим о тяжеловесном стиле этой цита- ты, который вообще характерен для мно- гих страниц работы. Иногда, не желая «дать в обиду» Мая- ковското, Дымшиц пытается реабилитиро- вать заодно и футуризм. По мнению Дым- шица, футуристы своим формальным экс- периментаторством и заумью говорили «сознанию слушателей, что неблагополу- чие в области искусства являлось лишь частным проявлением общего неблагополу- чия». В таком случае зачем же Маяков- скому понадобилось отмежевываться от футуризма? Как видим, попытка прикрасить Мая- ковского неизбежно приводит автора к прикрашиванию футуризма, ибо ему нуж- но как-то об яснить факт участия Мая- ковского в этом поэтическом направлении. Между тем, думается нам, вовсе не страшно, если исследователь отметит здесь внутреннюю противоречивость самого Ма- яковското, рвавшегося на широкую доро- гу большого общественного искусства, но 

Юрий Яновский умеет подбирать вме- стительные слова. Для народной сказки они отбирались коллективно. Яновский делает это один. Тем ценнее его труд. Традиции народной поэзии не тянут его назад; легенды окрашены современно- стью наши дни овеяны у него леген- дой. Он владеет тем, что мы назвали бы чувством романтического, ем одному свойственной манерой изображе- ния. Слово у Яновского действует, как сильный источник света. Все обычное, будничное вдруг начинает сверкать, ста- новится прозрачным, просвеченным на- сквозь - будь то человек, событие или какая-нибудь, на первый взгляд, мало- значительная деталь пейзажа. И еще одна черта. Все четырнадцать новелл Ю. Яновского публицистичны. Не потому только, что написаны они в связи с крупными событиями - выбора- ми в Верховный Совет, освобождением Западной Украины, например, а потому еще, что в их маленькие размеры вло- B. МИХАЙЛОВ. жена большая идея.

ГЕЙНЕ ИЗБРАННЫЕ СТИХИ Г.

Сборник избранных стихов Гейне, вы- шедший к 85-летию со дня смерти по- эта, представляет для массового читате- ля гораздо больший интерес, чем может показаться с первого взгляда. Состави- телю сборника А. Дейчу удалось в ма- ленькой книжке, содержащей всего 50 стихотворений, показать все разнообра- зие лирики Гейне и, что особенно важ- но, наряду со старыми, уже неодно- кратно печатавшимися переводами поэ- тов-классиков и крупных советских пе- реводчиков (Лозинского, Тынянова, Шенгели и др.) дать новые переводы (в большинстве сделанные В. Левиком). Молодой поэт-переводчик В. Левик уже известен прекрасными переводами лирики Ленау и новым (седьмым на русском языке) полным переводом поэ- мы Гейне «Германия». Основным досто- инством переводов В. Левика является их мелодическая близость к подлинни- ку, простота и безыскусственность инто- наций, полностью передающих характер ду-гейневской поэзии. У большинства рус- ских переводчиков XIX в. своеобразная мелодическая прелесть неровного гей- невского стиха почти совершенно про- падала из-за механического сглаживания размера, чаще всего передаваемого пра- вильным амфибрахием с многочисленны- ми вставками «для затычки». Блоку при- надлежит заслуга введения гейневского дольника в практику русских переводов. Но последующие переводчики, отказы- ваясь от правильного размера, нередко превращали стих Гейне в рифмованную рубленую прозу. Левику удалось уло- вить внутреннюю закономерность неров- Г. Гейне. «Избранные стихи». Библио-

ного ритма и сделать естественными ритмические перебой. Нелегкая задача переводить «Лоре- лею» после Блока. Тем не менее пере- вод Левика является новым шагом на ки и в В. хов. пути к поэтическому претворению этого шедевра на русском языке. Левик умеет передавать самые разнообразные оттен- поэзии Гейне: и тонкую лирику при- роды («Бродят звезды - златоножки») описательные моменты («Печаль, пе- чаль в моем сердце») и типичную для Гейне смесь лирики с иронией («И был начале соловей», «Завидовать жизни любимцев судьбы»). Преимущества Левика становятся особенно ясны при сравнении его переводов со старыми, даже хорошими переводами тех же сти- Мой день был ясен, ночь моя светла, Всегда венчал народ мой похвалами Мои стихи, В сердцах рождая пламя, Огнем веселья песнь моя текла. И возьмем это же стихотворение в старом переводе:

Мой день сиял и ночь моя светла. Народ встречал рукоплесканьем ярым Ту лиру, что слепительным пожаром Так много душ сочувственных зажгла. Мы видим, что Левику удалось сохра- нить лирическую приподнятость оригина- ла, избежав ходульной риторичности рукоплесканий» и «слепительного пожара». «ярых пожара». Лишь в редких случаях чувство меры изменяет талантливому переводчику, и тогда он слегка приукрашивает Гейне («Отчего утратили розы красу»). Прав-

тека «Огонек» № 8. Изд. «Правды». М. да, такие строки являются исключением. 1941 г. Г. ГУППЕРТ. ПОВЕСТЬ К. БОРУТА

Против новых господ, раздирающих страну на части,  против новой буржуа- зии, а главное - против нового закона о смертной казни, выступил впервые в стенах университета тихий, задумчивый студент Петрас Тиленис, Он говорил о борьбе рабочего класса за свое освобождение, он призывал к сопротивлению властям и предсказывал победу. Студенчество заволновалось. Был составлен протест против введения сей- мом смертной казни, этот протест сту- денты распространили в печати и по всей стране. Петраса арестовали. Много горя вы- несла его несчастная мать в отсутствии сына. Ее упрекали, что она вырастила… безбожника. А она мечтала, дав сыну образование, увидеть его ксендзом. Не сбылись мечты матери. Петрас вернулся из тюрьмы в родную деревню, но наот- рез отказался пойти в костел. Под влия-Эта ннем ксендза отец выгоняет Петраса из дому. И одинокий юноша, не понятый даже любимой девушкой, уходит в жизнь, на- Казис Борута. «Он ушел принести солнце на своих плечах». Литовское гос. изд-во. Каунас. 1940 г.

деясь на своих плечах принести солнце для своей измученной родины. Мечта- тель-одиночка, Петрас Тиленис бросает университет. Он становится учителем в глухой отсталой деревеньке, ибо твердо уверен, что для взрыва необходимо под- готовить почву. Юноша не понимает, что, оторванный от сплоченной массы трудящихся, он заранее обречен на неудачу. Но вечерние курсы для молодежии чудесные сказки о звездах, о лучшем будущем родины привлекли внимание властей. Петрас опять попадает в тюрь- му, теперь уже навсегда… Он умирает от чахотки. «Солнца! Солнца!…»-громко вздохнул он последний раз и утих навеки, только широко раскрытые глаза еще светились радостью, словно они видели в сумер- ках камеры восходящее солнце…» лирическая повесть о мужествен- ном борце литовского народа создава- лась Казисом Борута в разное время, в течение семи лет, с 1928 по 1935 г. Оче- видно, это послужило причиной некото рых ее слабостей, но в целом повесть написана сильно и волнующе. Р. ЯНУШКЕВИЧ.

B Москве, на упице Кропоткина, 12, открывается постоянная выставка, посвященная жизни и творчеству В. В. Маяков- ского. Зарисовка с натуры художника А. Рудович. Слева - вход на выставку, справа - фасад здания выставки.

A. АДАЛИС ЖИВОИ и ЭФЕМЕРЫ ясна прежде всето огромная простота  поэта, искренность и незалцищенность этой храброй души. Человеческая или, верней, литературо- ведческая психика так устроена, что у знаменитого писателя или артиста всегда предполагается некая «тайна» Тайна Маяковского «велика есть» для праздных эстетов; она ясна и проста для тех, кому он с уважением и любовью адресовал свои стихи. Тайна Маяковского в том что он ни- когда не был скептиком. - Есть глубочайшая историческая спра- ведливость в том, что в конечном итоге плечу…слав пароп сохра охра- зыбких и мимолетных слав народ сохра ети чтит веками имена тех поэтов. торые выдержали один из самых страш- ных искусов мастерства: искус скепти- циэма. В литературе это качество драгоценней- шее, Писатель наблюдательно притляды- вается к жизни, он знает о ней слишком много. Искусный поэт, как и актер, вла- деет техникой выразительности, Он учи- тывает звучание букв, ход ритмических кривых. обаяние пауз, - и случается порой, что техника выразительности ста- новится мастерством имитации интонаций. Техническое умение владеть сердцами чи- тателей или слушателей плюс знание жизни - не порождает ли это в созна- нии неустойчивом и слабом наклонность к высокомерному скептицизму, к некоей «аристократической» иронии? Тем более, о пруд виртуаса занастул нептаномерен, не несет в себе суровой необходимости каждодневного рассчитанного долта. В ми- ре старых отношений артист нередко ста- новится «призраком среди той же книге 0. Форш в очерке «В Париже» (очерке, по-моему, чересчур тенциозном и деланном) рассказывает о некоем мосье Франсуа. Этот мосье в оси- дании приезда русского, большевистското поэта философствовал, оперируя цитатой из какого-то молного скептика о тризна- ках якобы эрелости нации, «когда люди уже ни во что не верят и только стре- мятся жить ограниченно и красиво». Вот противником этой-то ограниченной красивостибыл Владимир Маяковский, - не только литературным противником, оп- понентом, но и кровным, воинствующим врагом всяческого скептицизма и призрач- ного существования. их поэтом. И правда о Маяковском при-  надлежит миллионам любознательных и пытливых людей - учителей, агрономов, техников, разбросанных по всей великой стране и хранящих живую, реальную лю- бовь к стихам и к образу «лучшего, та- лантливейшего поэта нашей эпохи». Литературоведам, жу журналистам, пожалуй, нехватает «простого» отношения к биогра- фии Маяковского. Могут возразить, впро- чем, что он и не был певпом людей обык- новенных, а был певцом титанических и сложных натур. Какое неверное возраже- ние! Гиганты, силачи, для которых писал и которым читал стихи Маяковский, это силачи, сумевшие преобразовать нищую и разоренную страну, вынести на своих плечах колоссальный труд и трудности пе- рестройки: вот они - «обыкновенные» люди нашей эпохи, и для объкновенных сих Маяковский не был ни «грубияном», ни «непонятным», ни «чудаком». А ненависть Маяковского к обыватель- щине, столь тесно роднящая его с Горь ким, это отнюдь не высокомерие артиста по отношению к простакам.нет.это страстная ненависть к мещанину, в какие бы экзотические одежды ни вядился ме- щанин! иB том же сборнике «Маяковскому» есть очень интересный очерк Катаняна знакометве Маяковского с Горьким, Чи- татель узнает. что отношение великого писателя к молодому Маяковскому отнюль не носило характера сентиментальной сни- сходительности, похлопывания по Горький, сначала вступившийся за юното поэта-футуриста, в котором «что-то есть» не удовлетворился литературной полеми- кой. он закрепил свое дружеское вни- мание к Маяковскому, прочно ввел его в свой кругозор, сделал участником звоегоВ жизненного дела. От заступнического «что-то есть» Горький перешел к упрямо- му и задорному «они-свое, а мы свое», Это уже не меценатство - это вружба и товарищество в борьбе, Горький и Ма- яковский - люди одного времени, одного дела. Исследователь причул, изысканный ме- муарист не узнает правды о Владимире Владимировиче. Человеческую усмешку та- кой исследователь примет за нечто «мно- гозначительное», минутную горечь тона- за пессимизм или мизантропию, резкость за эпатаж и т. д. Но тому, кто любит стихи Маяковского, тому, кто им верит,

«Он курил и начал что-то рисовать на коробке резко черным карандашом. Все время я смотрел на него. То он улыбал- ся, то становился задумчивым, то абсо- лютно спокойным. Штрихами он изобразил голову человека, Пальцами он растирал вокруг рисунка карандашную тень, - по- лучилось очень выпуклое изображение го- ловы»… В этих нескольких строках, незначи- тельных и случайных, есть внимательное любопытство, любовный интерес к чело- веку, старание его понять. Строки эти взяты из воспоминаний Равича о Маяковском (сборник «Ма- яковскому». Государственное издательство художественной литературы. Ленинград. 1940). Очерк Равича - один из лучших в кните. Это - простой и очень искрен- ний по тону рассказ о стуленческой по- ре жизни, когда юноше-автору удалось встретить и полюбить громадного, слож- ного человека. великого поэта пролетар- ской революции - этакую махину! махина-то была нежна к людям мечта- тельна и проста. «Грубияна» Маяковского волновала полудетская мечта о поезлке в Индию, обуревала блатородная жадность к повседневной горячей работе, радовала привязанность начинающего автора. этому случайному молодому знажомну ве- ликий поэт отвечал простодушной забот-о ливостью. Очерк Равича - документ о настоящем, невыдуманном Маяковском. Как и другие авторы воспоминаний, Равич, пожалуй, многовато говорит о себе самом. даже опубликовывает собственные довольно длинные стихи, но в том-то и дело, что говорит он ведь о своем отношении. овоем чувстве к Маяковскому, отправляет- ся от себя к нему, а не «наоборот», и это отличает его от таких «мемуаристов» которые отправляются от об екта к своим биографиям. Может быть, автор очерка стал профес- сиональным литератором, - это уже не важно. Важно, что о Маяковском он на- писал, как «обыкновенный человек». Да, для многих Маяковский был таким, как для этого студента первой поры ре- волюции. Даже больше, он был именно 44 № 15 Литературная газета

Маяковский явился на Парнас поезии с улицы, которую он любил, как ребенок и как трибун; он пришел, как пришли сотни тысяч «плебеев» - делателей жиз- ни. Маяковский жил без маски. Очерк Равича кончается так: «Однажды весенним утром, в окрестностях военного лагеря посмотрел я вдаль. Там… маячил высокий силуэт человека. Может быть, ато был тракторист из ближайшей МТС, а может быть, командир, возвращающийся в лагерь Но почему-то высокая фигура в просторе поля напомнила мне живого Маяковского»… Вероятно, это плохо, как литературный живых».приемизлишне патетично и слегка безвкусно. (Весь очерк вообще написан не блестяще). Но, кажется, это… вовсе не литературный прием. Ирония его не имеет ничего общего с аристократическим высокомерием «высоко- брового»: она искренна, гневна и горяча. И, быть может. категорическое отсут- ствие аристократизма, дурното артистизма, скепсиса это и есть та роковая черта, которую никогда не могли простить Ма- яковскому (так же, как и Горькому) его врати! Не сложность, а простота, не ломанье, a глубочайшая искренность красили его творчество в чудесный двет жизни. Будь Маяковский в творчестве своем холоден, фиглярничай он и ломайся, - это про- стили бы ему в конце концов те, кто не могли простить искреннюю ярость и действительную страсть. A, пожалуй, и многое в стихах Влади- ко-мира Маяковского, что казалось иногда литературоведам фокусом, тосе не прнем и тем менее фокус. Не «прием- чик», а потрясающая поэтическая правда плюс совершенная техника. пре-То, что скептикам казалось непомерной высотой ходулей, было действительным человечьим ростом, То, что на слух эфе- мерных созданий премело, как «трубный глас» из усилительного рупора, есть под- линный и простой человечий голос поета. Маяковский - реальность. Одна из чу- деснейших и навек неот емлемых реально- стей нашего времени. Карнавальным эфе- мерам, аристократам от искусства история платит, как в притче о Ходжа не, только «запахом супа за звон золотой монеты». Дар бессмертия принадлежит тем, кто действительно жил: поэту тяжелой и реальной ценой.

ПУТЬ МАСТЕРА

ла на Хитровом рынке. Да и когда сам гравер, после двадцати лет непрерывной и тяжелой работы резцом по дереву, мастер, на гравюрах которого нажили не один десяток тысяч рублей его из- датели, заболел и слег в больницу,он был брошен на произвол судьбы. Впрочем, Павлов получил два «подарка». Издатель Ступин прислал ему 10 рублей, которые впоследствии были вычтены из его пер- вого гонорара, а «Т-во Сытина» пода- рило ему… целую четвертную. Только последние 23 года своей жиз- ни, в советский период своего творче- ства, И. Н. Павлов сумел полностью раз- вернуть свою творческую энергию в ка- честве художника-гравера и педагога. В этих воспоминаниях мастер расска- зывает о том, как он из жанриста «по необходимости» в 90-х годах прошлого столетия постепенно превратился в пей- зажиста, В пейзаже он всегда ловил ка- лейдоскоп сменяющихся очертаний, ли- ний, красок, общий лейтмотив цвета, «гравюрность» впечатления. Так были впоследствии созданы его альбомы серии гравюр об «Уходящей Москве», «Московских двориках» и т. д. С интере- сом будут прочитаны страницы книги, посвященные организатору граверных классов в московской Школе живописи, зодчества и ваяния - C. С. Голоушеву (Сергей Глаголь), врачу, художнику, хи- мику, литографу, граверу, писателю. Любопытно описание «сред» В. Е. Шма- рова, у которого собирались московские художники. «Среды» иногда посещались Шаляпиным, трагиком Малого театра Горевым, журналистом Гиляровским и др. Ц. плоткин

«Я, природу… При- роду… понимаешь ты? После я напишу картину…» «А кто же ты такой бу- дешь?» - «Я художник Саврасов… Учись и ты наблюдать природу… Под- растешь, нарисуй картину таким же способом, как и я…» Эта беседа с родо- начальником русского реалистического пейзажа произошла на самой заре от- рочества выдающегося гравера. спе- циалист-гравер и историк быта - с оди- наковым интересом прочитают эту книж- ку. «Жизнь русского гравера» -- это в одинаковой степени и мемуары мастера, который по роду своей творческой дея- тельности вращался в самой гуще худо- жественной и издательской среды Мо- сквы и Петербурга, и рассказы бывало- го человека, которому очень много пришлось не только перевидеть, но и пережить за свою долгую и трудную жизнь. Сын николаевского кантониста, Иван Павлов рано познакомился с нуж- дой. Мальчиком он был отдан в гра- верную мастерскую Рихау, где царили жестокая эксплоатация детского труда, оскорбления, унижения, побон. Тяжела была жизнь рядовых русских людей в ту бесправную пору. Вторая встреча И. Павлова с художником Сав- расовым, уже дряхлым, спившимся ста- риком, питавшимся подаянием, произощ- И. Н. Павлов, засл.

деятель ис- гравера». Ре- П. Сокольни-

он достается кусств. «Жизнь русского дакция и комментарии М. кова, «Искусство». М.-Л. 1940 г.