Творческая

конференция

УЛУГ-ЗОДА, Сулейман  АБУНЕЛЛИ Поэзия Таджикистана Много веков назад на многолюдные во- пользуется большой популярностью не сточные базары Самарканда, Бухары, Ургенча стекались десятки тысяч людей из различных стран, городов и сел. Здесь встречались: торговцы фарфором из Китая, невольницами - из Византии, мечами - из Дамаска. На прилавках пе- стрели яркие узорчатые ткани, разно- цветные материи, ковры, кисея, заткан- ная золотом, сбруя с тонким художест- венным тиснением и другие причудливые изделия. Все здесь кричало, смеялось, пело. На одном из таких многолюдных са- маркандских базаров в середине века можно было встретить одетого в бедный халат и чалму слепого певца. Своим пле- нительным голосом, одухотворенным ли- цом и глубокой внутренней силой песен он очаровывал слушателей. Люди, одна- жды прослушав его песни, уже не могли забыть их и уносили славу о певце в далекие страны. Этот слепой певец был таджик Абуль- хасан Рудаки из кишлака Рудак, родона- чальник таджико-фарсидской поэзии. Руда- ки, по выражению одного восточного учено- го, хотя и был лишен зрения, но глазами сердца видел весь мир и людей. Оды сле- пого поэта - это всепокоряющий гимн жизни, человеку и природе. Прошло много веков. Уже давно стер- ты со скрижалей истории имена царей и амиров, но народ вечно хранит в своем сердце имя певца Абульхасана. Последующие классики таджико-фарсид- ской литературы: Дакики, Фердоуси, Али-Сино, Насыр-Хосроу, Омар Хайям и многие другие продолжали поэтические традиции Рудаки. Творчество всей этой «могучей кучки» было глубоко народным. Подобно Руда- ки, они ненавидели строй угнетения горько сетовали на свою судьбу: лов, С глупцами этими, что мнят, будто они Мудрейшие, ученейшие люди, Ослом будь, ибо в этом обществе ос- не осел, сочтен неверным будет, - презрением к тупоумным вельможам и духовенству воеклицал величайший ученый поэт и философ таджик Абу-Али- Сино (Авиценна). При определенни национальной лежности великих таджико-фарсидских поэтов, некоторые ученые неправильнопо- ступают, ограничивая того или иного поэ- та географическими границами его места рождения. Во времена Рудаки, Фердоуси, нуж--Хосратусовместно Насыр-Хосроу литературу совместно тво- рили народы, говорившие на разных диа- лектах общефарсидского языка.Утад- жикского народа, как и у иранского, в одинаковой мере пользуются популярно- стью как Хафиз из Шираза, так и һа- мол из Ходжента, как иранеп Са ди, так и таджик Дакики. Советская поэзия Таджикистана, расту- щая на почве тысячелетней поэтической культуры, является законной наследницей и продолжательницей лучших ее традиций иций, Народность, высокая гражданственность вот отличительные черты этой пюэзии. Старейшим таджикским поэтом являет- ся Садродлин Айни. Он скорее известен широкому кругу советских читателей, как прозаик-автор популярных романов и повестей «Дохунда», «Отина», «Рабы». «Смерть ростовщика». Но и как поэт Айни стоит в первом ряду таджикской литературы. В его произведениях, как поэтических, так и прозаических, впер- вые появился новый герой - дехканин- бедняк, придавленный в педавнем и та- ком уже далеком прошлом системой со- циального гнета. Подлинный реалист, пи- сатель большой культуры, испытавший на себе все ужасы феодальной деспотии на Востоке, Айпи ярко изобразил фео- дальное общество с его насквозь прогнив- шим паразитическим строем. В своих по- следних произведениях старый писатель талантливо рассказал о героической борь- бе дехкан за колхозы. Большов место в таджикской поэзии занимает Абулькасим Лахути. Его творче- ство, проникнутое глубокой идейностью, только среди трудящихся Таджикистана, но и всего Советского Союза. Великолеп- ный знаток таджикской и иранской клас- сической поэзии, Лахути не пошел сле- по по проторенным дорожкам старой поэ- зии, а создал повые, близкие нашей эпо- хе, формы. Если поэма «Коропа и знамя» написана им размером Фердоуси, то стан- сы «Тарасу Шевченко», баллада «Капи- тан» и ряд других произведений обогати- ли таджикскую поэзию формами, не из- вестными старой таджико-фарсидской ли- тературе. Чрезвычайно богата тематика произве- дений Лахути: борьба против феодальных пережитков, против религии, разгром бас- мачества, любовная лирика, эпос сегод- няшних дней - колхозное строительст- во в республике и его герои. Таких ге- роев мы видим в поэме «Человек на же- лезных ногах». Энергичный большевик Корамов, бригадир Ариф, тракторист Са- лим - это полновесные, яркие образы советских людей. Кроме многочисленных поэм и стихо- творений, Лахути написал либретто тад- жикской оперы «Кузнеп Кова» и совмест- но с Ц. Бану перевел «Отелло» Шекспира. Рядом со старшим поэтическим поко- лением идут молодые талаптливые силы, целиком воспитанные советской властью. Основные черты молодых поэтов - лю- бовь к своей возрожденной родине, народ- ность поэтического языка. Абу-Наиболее «старым» из молодых являет- ся Мухамелжан Рахими. Это талантливый поэт с свособразным поэтическим голо- сом. Он начал печататься с 1919 г. Ра- хими творчески и плодотворно осваивает кассическую литературу своего народа. У него богатый образный язык, нашедший особенно яркое свое выражение в послед- пей книжке его стихов. Стихи Абдусалома Дехоти отличаются стройной композицией. Они прекрасны продуманности и отшлифованности фор- мы. Это большое достоинство говорит требовательности поэта к себе. Очень улачны его рубайи на колхозные темы. Дехоти хорошо удается песенный жанр. Песни его, в особенности «Песня о роди- не», очень популярны в республике. принад-Мирзо Турсун-Вода талантливый лирик. Его стихи привлекают своей ме- лодичностью, плавностью,чрезвычайной мягкостью. Большой улачей Турсун-Зода и Дехоти является написанное ими либ- ретто оперы «Восстание Воса» отличаю- тво-мыми щееся многообразием размеров и близо- стью к народной поэзии. Работа над этим либретто, сопровождавшаяся долгим И внимательным изучением национального фольклора, способствовала значительному творческому росту поэтов. Молодой памирец Мирсаид Миршакаров отличается способностью находить све- жие и оригинальные темы Привлекает жие и оригинальные темы. Привлекает необычная для таджикских поэтов сю- необытая дая талжикоких потов особенно достойна внимания его поэма «Золотой кишлак» и стихотворение «Род- ник рассказывает». Мирсаид Миршакаров много пишет для детей. Его детские сти- хи, сказки, песни закладывают фундамент таджикской детской поэзин, в прошлом не существовавшей. Самым молодым из поэтов является Хабиб Юсуфи. Уже первые его стихи привлекли внимание своей задушевностью и теплотой. Много работает юный поэт над переводами русских классиков. По- этому не случайно в его последних сти- хах чувствуется влияние русской клас- сической поэзии и в первую очередь лер- монтова («Песия казахской степи»). Кровная связь с народом и народной поэзией, горячий патриотизм, любовное и пристальное изучение богатейшего на- следия таджико-фарсидской, русской и западноевропейской литератур - все это является порукой тому, что таджикская советская поэзия, успехи которой неоспо- римы, создаст в будущем еще не одно произведение, достойное своего народа, своего великого времени.

московских писателей A. Толстой   Позвольте мне обратиться к молодому нисателю, который взялся за очень труд- ную тему оживления фольклора и при- ближения его к нашей современности. Но раньше чем говорить о фольклорных, еказочных элементах в этом произведении, мне хочется сказать несколько слов o символизме. Русский символизм, как литературное течение, идет от французских символистов, у которых он заимствовал приемы и форму. Французский символизм был за- стегнутым наглухо защитным сюртуком против обывательской пошлости наступаю- щей буржуазии. С этой точки зрения да- же «Мадам Бовари» можно назвать произ- ведением символизма. Русский символизм рожжден в ужасе пе- ред революцией. Это совершенно другое дело. Я думаю, что вы читали интересную переписку Блока с Белым. Мне особен- но она была интересна, потому что в свое время я варился в этой литератур- ной каше, но был на положенин «ма- ленького» - мне не сообщали о «самом главном». В переписке Блока с Белым я нашел это «самое главное» символистов, о чем тогда было принято говорить намека- ми, многозначительным шопотом. Русский символизм исповедывал мисти- ческую идею дуализма, двуликости мира: святая София и Астарта, Христос и Анти- христ, мир идеальный (Платон) и мир реальный, ограниченный (прохождение Не- знакомки среди пьяниц с глазами кроли- ков) и т. д. Образы и символы символи- сты заимствовали у немецких романтиков, из античной мифологии, из Ницше… Сим- волисты стремились расширить мир обра- зов. Они призвали на помощь русский фольклор. Началось возрождение русского фольклора (у символистов), но уже совсем для других целей, чем у Пушкина и Го- голя. Если вы будете читать Ремизова («Ли- монарь», «Посолонь», «Сказки»), Белого («Золото в лазури», «Симфонии»), Блока («Болотный попик») и др., вы поймете, что фольклор играл здесь служебную роль. Я помню, мне рассказывали - совершен- но серьезно - о поэте-мистике Эллисе, как известный в то время теософ Штейнер отрезал ножницами у него ми- стический хвост, в виде прозрачной вы- тянутой сферы, в которой кишмя кишела всякая нечисть. Вот что был фольклор для символистов, - он ничего не имел общего с идеями подлинного народного творчества, он служил для них костюмер- ной мастерской - и только. Генетически Л. А. Лазарев исходит в своем ошущении русского фольклора не от Гоголя и не от Пушкина и даже не от Щедрина и Лескова, а именно от сим- волистов. Лазарев ощущает язык так, как его ощущали символисты, то-есть нарочито смешивая возвышенный стиль, романтиче- скую мистику, если так можно сказать, со стилем «подлым», обыденщиной, даже ОКОНЧАНИЕ. НАЧАЛО СМ. НА 2 СТР. с )

бульварщиной, лизмом.

педалированным

натура-

Лазарев, мне кажется, берет эту дву- ликость языка символистов непродуманно, просто, как стиль. И у него наряду с превосходным ощущением русского народ- ного языка попадается газетная бульвар- щина. Он думает, что это хорошо. Но мы- то уже 30 лет тому назад пережили эти приемы. Они осуждены, так как они бо- лее не служат целям нашего современного советского искусства. Мы не должны возвращаться к такой эстетике. Вы, т. Лазарев, задумали интересную вещь. Тема - хорошая, но вы взяли для изображения ее неправильное оружие. Вы хорошо чувствуете русскую народную речь. Вы любите русский язык, чувствуе- те его, понимаете. Но вы в нем пока еще пассивны. Восприняв его, вы его еще не творите, вы бросаете читателю пригоршня- ми груды великолепных народных обра- зов, выражений, художественных форму- лировок, которыми так богат русский фольклор, но это еще не ваше, это еще не переварено в вас, и потому получается пестрота и часто на ваших страницах механическая смесь. Русская народная сказка сурова, лако- нична. В ее форме, в ее стиле никогда нет лирики. В ней отсутствует пейзаж. Но она наполнена пейзажем через музы- ку языка, через логику движения образов, действующих в нерассказанном пейзаже. Русская сказка символична, но символич- на в подлинном смысле слова. Ее сим- волика - мифы, создаиные народом, ее символика - опоэтизированные процессы труда, ее символика - образы, олицетво- ряющие вековую борьбу народа. Любопытно, что Баба-Яга русских ска- зок - это отзвук далекой борьбы матри- архата с родовым патриархальным строем. Медведь на липовой ноге - это тотем Финского племени, оттесненного с Моск- вы реки, из лесов Переяславского озера, озера Немо и т. д. мужицким царством правит… Мне кажется, т. Лазарев, ваше произве- дение - несомненно талантливого че- ловека, пока еще не сказка. Над ним но много работать, много в нем перева- рить и, конечно, сокращать, сокращать. Сказка ли, не сказка, - художественное произведение должно быть лаконично, сжато. Только в стионутой, отжатой вещи скрыта внутренняя энертия. В русской сказке всегда морализирую- щая задача. Сказка - или прямо в лоб - героична (Иван-коровий сын), или она ходит вокруг да около, обиняками, посмен- вается и язвит, или, вдруг, во всю ширь раскрытых глаз говорит о бунте. Сказкато почти всегла оптимистична, потому что в ней заветные чанния народа. Сказка с чисто русской ухваткой любит иногда «перебедняться», уж про такого дурня расскажет, обмотанного соплями, а -- гля- дишь - в одно ухо влез к сивке-бурке, в другое вылез и стал добрым молодцем, и всех победил, и на царской дочери же- нился, и

Сцена из четвертого акта балета «Две розы».

Фото Ф. Кислова. (Фотохроника ТАСС).

В. ПОТАПОВ

Стихия танца



В Ура-Тюбе, у зеленого подножья воз- несшегося к небу Памира, нам с гордо- постью сообщили ходкое здесь изречение: «Кто хоть раз побывал в этих краях, тот обязательно сюда вернется». Утверждение это совсем не местного происхождения, оно распространено по всему взоекистану.Или, по всей Таджикской республике, его но усльшать в Сталинабаде и в Андижа- не, у берегов Кара-Дарьи и Пянджа, я. главное, оно не лишено основания. В са- мом деле. кому выпало счастье бродить по барханам и полинам Средней Азии, тот на всю жизнь сохранит влюбленность в величавую и лукаво-загадочную приро- ду с ее изменчивой гаммой пветов и са- причуливыми контрастами. Она не мыми причудливыми контрастами. Она не столько манит своим восточным госте- приимством и приветливостью, сколько интригует своей откровенной и сложной неразгаданностью. Сплошная стена гор. точно снежным кушаком, опоясала горизонт. Насуплен- ные, седые стражи тысячелетий, свысока смотрящие на мир, оцепили его со всех сторон. Покрытые снегом хребты казалисьДети отвесной дорогой, и эта дорога шла от желтой земли к синеве неба; пойдешь кверху и обязательно ткнешься головой в зазевавшееся облачко. Внизу солнце рас- каляет камни и плавит песок, а на вер- шинах переливаются радугой и искрятся глыбы вечных. нерастопляемых льдов. Таджики, повидимому, - прирожденные художники и. как никто, одержимы сти- хией танца. Они наблюдательны к миру. и все, что видят, танцуют, танцуют под любое, самое прихотливое в ритмическом отношении сопровождение, буль то дойра (ти бубна) иди взвизги нагаек. под са- обыкновенных глиняных горшков, обтя- нутых кожей, на которых танцующие са- ми себе аккомпанируют. Музыка зовет и об единяет людей. Когда над притихшей площадью восточного базара, словно жер- ло пушек, угрожающе повисают вытяну- тые медные раструбы карнаев и звуки, напоминающие раскаты грома, рявкание и завывание зверей неожиданно сотрясают воздух. - пестрая толпа в халатах, как по сигналу горниста. сразу приходит в движение. Зрелище оживленное и внушительное! Откуда-то появляются ряженые, плясуны, ходулисты, и мигом все втянуты в весе- лье. Даже маленькие дети. Когда в театре выпускают на сцену детишек, смешно под- лаживающихся под взрослых, то обычно этим преследуют гарантию дешевого успе- ха. Расположение публики обеспечено. Это не что иное, как «спекуляция возрастом». В таджикских танцах маленьким отдана большая роль. но они введены здесь не на правах выигрыниной бутафории, они выступают, как непринужденные и пол-

ноправные посланцы народа. для людей которого с самых ранних лет естествен- на потребность говорить не только слова- ми, а еще движениями и позами. и взрослые одинаково склонны к интернациональному языку танца. Они в нем импровизируют, и он льется у них, как свободная песня серда. В движениях и пластике люди рисуют диковинные ор- наменты иоригинально воспроизводят природу. Они подражают орлам, дерущим- ся из-за добычи, они изображают змею, старающуюся ужалить в предсмертном содрогании. Они не гонятся за внешним сходством, а передают человеческий образ змеи, гибкой, обольщающей, но бессильной. Это не имитации змеи, а переживания че- ловека, представившего себя змеей. например. живописный символ можрозы, распускающегося и вскоре увядаю- шего цветка. Здесь аналогия с недолговеч- ностью девичьего счастья. Девушка опу- скается на колени, верхняя часть корпуса гнется и стелется по земле, корпус - стебель, а руки, мягкие и чуткие ко все- му, руки с послушными пальнами не ные лепестки. Вот девушка встала и за- вертелась в отчаянии, a потом снова упала на землю, и тихие всплески рук за- вершили картину смерти. Ее настроению молчаливо «аккомпанирует» удрученность скученной и поникшей толпы рабынь. У них свой танец. Медленно покачиваются плечи, ладони вопрошающе простерты впе- ред, и в каждом рогательном или резком движении плеч, головы или рук как бы слышен тяжелый вздох. Это рассказ о под- невольной жизни. Звери, птицы, деревья, пветы… От танцев-наблюдений люди приходят к тан- быть иллюстрацией, Человек воспроизво- дит окружающую его природу в свете и в манерах своей собственной природы. В этом и есть его мироощушение. Танцы дают разные интонации, разные оттенки чувств. Радость. грусть, высокомерие, ко- кетство, а то и просто… «трепет». Вол- нуются и дрожат руки, вместе с широки- ми рукавами платья, и по-разному отзы- ваются при каждом повороте корпуса. Со- гласованность и гармония в движениях разных частей тела присущи таджикскому танцу. Они не сразу вступают в танец. а постепенно, и порою у каждого из них своя особенная мелодия. Мелодии и сли- ваются и скрещиваются. Танец, как песня; и таджикам с их многовековой культурой ведомо танповаль- ное «многоголосье». с затейливыми кон- трапунктами, не менее изощренными, чем в европейском балете (тут поразительно совпадают многие «па»). но главное в искусстве Востока -это заветное ма- стерство кистей, равного которому Запад не знает. Руки плетут красивые узоры, руками человек как бы раскрывает свою душу. Гаремные влияния привили танцам пряную томность и негу, когда искусство из сердечного откровения любви стано- вится ее изысканным ритуалом, и жиз- ненно необходимое делается экзотическим украшением. Таджикские артисты возвра- шают танцы к их изначальной жизненной стихии. Балет «Две розы» поэнакомил нас, хотя не очень шедро, с образцами их несметного богатства, Я не нишурецен- зии о спектакле и потому не буду оста- навливаться на музыке. на недостатках либретто. которое явилось поводом к тан- повальному дивертисменту Вышла сюита народных плясов. Они спенически преоб- ражены, и тут надо отдать должное такту. вкусу и выдумке балетмейстера К. Го- лейзовского, Но в них нет симфоническо- го развития - любой можно из ять и сколько угодно можно прибавить. Придя в балет. танцы не обрели новой и обяза- тельной для них функции. они еще не стали средством характеристики человече- ских взаимоотношений, они не двигают действие. Пусть театр примет это как пожелание, которое он вполне в силах осуществить своими чудесными артистическими воз- можностями. Как не поблагодарить A. Азизову, A. Исхакову, 0. Исамову, C. Бахар, Г. Валамат-Зода за то новое, что они нам открыли, за то удовольствие, которое они доставили своим одухотворен- ным и тонким мастерством?! Балетмейсте- ры сто лет мечтают об «испанских бале- тах» с их стремительными позами, об- жигающим пламенем.щелкающими ка- станьетами, нарядной праздничностьюи пиршеством красок. Но вот приехали тад- жикские артисты и показали всем, что их искусство располагает в избытке все- ми этими заманчивыми свойствами. Умей только по-настоящему использовать. Как не упомянуть о художнике В. Рынди- не, который увлекся горными просторами и зелеными пейзажамиТаджикистана, всеми ето строгими контрастами? Спек- такль как бы вернул нас на три часа в Таджикистан, а у тех, кто с ним не зна- ком, вызвал желание ближе и подробнее его узнать. В танцах «Лолы» и «Двух роз» виден народ, его дух, его природа, его поэзия, и это - самое в них пенное. Литературная газета № 16 3



В Государственном издательстве время выходит массовым

«Художественная питература» в ближайшее Франса. Книга богато тиражом «Кренкбиль» Анатоля

иллюстрирована. На снимке: три иллюстрации Т. Стейнлена, гравированные на дереве советскими мастерами.  B. ФОМЕНКО КНИГИ 0 фРУнЗ рунзе Писать о человеке, еще при жизни вос- петом в легендах, очень трудно. Автор не- минуемо в таком случае вступает в со- ревнование с могучим «противником» - народной фантазией. И если у него нехва- тит дарования воспроизвести сложившийся представлении народа опоэтизирован- ный образ, самое добросовестное знание фактического материала и умение связно его изложить полной победы не принесут. В подобном положении оказался С. Бо- рнсов. Его книга «Фрунзе» бесопорно по- лезна, поскольку сообщает обширные све- дения о жизни замечательного человека. Все, что связано с именем Михаила Ва- сильевича Фрунзе, бесконечно дорого нам и интересно. Читатель с благодарностью прочтет биографию любимого полководца, отыскивая в ней новые факты. Когда он узнает, например, как школьник Миша Фрунзе увлекался Тимуром, как, будучи уже взрослым, Михаил Васильевич наз- вал своего сына именем древнего завое- вателя, к числу известных деталей био- графии присоединится еще одна, ранее, возможно, незнакомая. Обилие фактических данных - это, од- нако, только одно из требований, пред яв- ляемых читателем кі подобным книгам. Второе - не менее важное - яркость взложения. Не обязательна беллетризация. Навряд ли она нужна даже в такой бо- гатой драматическими событиями биогра- фии, как биография Фрунзе. В самом де- ле, нужен ли домысел в изображении под- польщика «Арсения», когда любой, взя- тый на выбор эпизод из жизни блестя- щего конспиратора, профессионала-револю- ционера Фрунзе превосходит фантастику приключенческих романов? Человек в камере смертников прилежно изучает английский язык - трудно было бы этому поверить в беллетристическом произведении. А ведь это факт. Молодой Фрунзе действительно в ожидании казни часами просиживал над английской грам- матикой и даже… сочинял стихи. И когда автор ограничивается лишь сухо-прото- кольным упоминанием об этих фактах, поневоле зарождаются разочарование и еомнение в ето способности должным об- C. Борисов. «Фрунзе». Жизнь замеча- тапьных людей. Изд. ЦК ВЛКСМ «Моло- дая гвардия», 1940 г. B. Лабедев. «Командарм», «Советский Писатель», Ленинград. 1940 г. разом воспользоваться находящимся в его  руках благодарным материалам, чтобы биография такого человека, как Фрунзе, приобрела черты художественного произве- Л. Н. Толстой советовал не пренебре- гать даже такой деталью, как полуотор- ванная пуговица, когда она «может осве- тить известную сторону жизни данного ли- ца». И тут же предостерегал, что изобра- жение деталей полезно в искусстве, если «направлено исключительно на внутрен- нюю сущность дела». Иначе - это част- ность и пустячок, отвлекающие внимание от главного. У C. Борисова порой даже существенные детали теряют свое обая- ние вследствие того, что они художествен- но не одухотворены. Бескрылость автор- ского текста особенно заметна при неиз- бежном сопоставлении со словами самого Фрунзе, полными силы и литературного блеска. Несправедливо от C. Борисова, ставившего перед собой, по всей видимо- сти, очень скромную задачу, требовать по- добной силы изобразительности и совер- шенства слова. Но стремление приблизить- ся к нему было бы вполне закономерным. и там, гле он в той или иной мере до- стигает этого, книга читается сволнением. Нельзя. например, равнодушно читать страницы, где описаны свидание с сестрой, разоружение Ахунжана, встречасВороши- ловым, появление Чапаева, разговор с ко- мандирами 25-й дивизии… Естественно, что основное место в кни- ге С. Борисова занимают описание и раз- бор военных операций. Сведущему в исто- рии гражданской войны читателю они да- ют сравнительно немного. В частности, глава, посвященная победе над Вранге- лем, - самому блистательному периодусилия. лолководческой деятельности М. В. Фрун- зе не выходит за пределы того, что в разное время было напечатано в перио- дической прессе. При всем этом система- тическое описание разгрома армий «чер- ного барона» представляет для молодежи несомненный интерес, позволяет ознако- миться с выдающимся в военной истории подвигом Красной Армии. Приходится, правда вновь пожалеть, что сухость изло- жения и на этот раз мешает С. Борисову подняться несколько выше посредственно- го повествования о делах, далеко не по- средственных. Он как бы сознательносу- живает свою пропагандистскую задачу, ог- раничивается локальным материалом, из- бегает расширения рамок времени, даже не пытаясь представить изображаемые со- бытия в историческом свете. Описание взятия Перекопа и освобож- дения Крыма во многом выиграло бы, ес- ли бы автор дополнил свой пересказ от- ступлениями в военно-историческое прош-  

 боя, жара сражений. Полк ивановских рабочих - коллективный герой повести - побеждает не слабого и не воображаемо- го, а вполне реального противника, озлоб- ленного, опасного. Потрясающие картины «психической атаки» из фильма «Чапаев» невольно воскресают в памяти, когда мы читаем страницы, посвященные боям под Уфой. получает«…Нельзя было не залюбоваться этим необыкновенным зрелищем: черные цепи людей, уменьшенные расстоянием, с белы- ми кокардами на фуражках, с белыми вы- пушками погон, чеканя шаг под оркестр, приближались к чапаевским земляным ко- зырькам. Длинные черные ряды, как лен- ты, наползали в полном и зловещем мол- - Страшно!… - не удержался Кирилл Бочаров. Угостят они нас, пожалуй… -Отчаянные. - Дур-раки! -- с презрением и досадой сплюнул Потап Филиппыч. - Я бы ихне- го командира на месте расстрелял. Таких солдат на верную гибель гонит! Вот пого- ди-ка, сейчас наши пулеметы заговорят…» Мужественный Суров отдает должное врагу: с такими и драться приятно. Столкновение двух армий у подножья Урала - одной, предводительствуемой почтенными, солидной выучки и не ли- шенными талантов генералами, и другой, возглавляемой «бывшим студентом», сыном большевистской партии, полководцем но- вого типа, в ком воплотился военный ге- ний рабочего класса - Фрунзе, - куль- минационная вершина повести В. Лебеде- ва. Противоборствующие силы показаны двусторонне, с подлинно драматическим, напряженным нарастанием конфликта. Не надо водить пальцем по карте, разыски- вая линии фронта. Они встают живыми в воображении, окутанные дымом артилле- рийской канонады. И в центре событий - везде успевающий, иногда бросающийся сам в рукопашную схватку, простой, как солдат революции, и величественный, как ее маршал, обаятельный Михаил Василье-их вич Фрунзе. Вторая часть повести, посвященная де- ятельности Фрунзе на Туркестанском фронте, написана несколько слабее первой. Автор, затратив силы на восхождение к вершине, потерял дыхание, и обратный спуск совершает уже утомленным. И вто- рая часть читается с интересом. Но преж- него под ема уж нет. Утеряно то, что со- ставляет достоинство предыдущей, - па- тетика простоты, захватывающая своей искренностью. Это серьезный недостаток повести. И все же, если это не полная победа, то, во всяком случае, - крупная удача, вызывающая большую радость со- ветского читателя.

В повести есть такое место. Соратники Фрунзе - Суров, Батурин, Фурманов, Бо- чаров - ведут беседу о своем руководите- ле. Люди неробкого десятка, они с тру- дом подбирают слова, чтобы выразить вос- хищение бесстрашием командарма. Лите- ратурный прием? Возможно. Ведь это по- весть, - и никакой прием не запрещен, если он дает возможность правдиво изоб- разить жизнь, Каждая деталь яркую окраску в рассказе от третьихлиц. «Полуоторванная пуговица» входит в об- щий строй образных средств, она - штрих реалистической картины.   при-Нити дружбы, интимной близости на- крепко связывают Фрунзе с тысячами лю- дей. Среди комиссаров его армии - ива- новские подпольщики, родные и близкие,чании. как братья. С ними Фрунзе делил опас- ности нелегальной деятельности в годы царизма. Рядовым бойцом в армии ткацкий подмастер Потап Филиппыч, ког- да-то одолживший валенки будущемупро- летарскому полководцу, делившийся с ним куском хлеба и щами. Герои повести как драгоценность проносят через все испыта- ния войны сложившиеся в прежние годы задушевные отношения. В разговоре со своим «земляком но ссылке» Валерианом Владимировичем Куйбышевым Фрунзе, гордясь рабочим полком, задумчиво гово- рит: «…предвижу, что будет для меня полк этот и источником немалых душев- ных мук… Почти каждого бойца лично по имении отчеству внаю - каково терять будет!…» Подполье научило ценить сорат- ников. Оно же научило почти интуитив- но угадывать друзей, быстро оценивать и развивать валоженные в людях способно- сти. B. Лебедев неоднократно подчерки- вает умение Фрунзе поднять людей, без- ошибочно угадать, на что они способны. Умение перерастает в искусство управлять сложным армейским механизмом. Старые боевые традиции подпольщика остались верными спутниками и на военном поп- рище. Война - дело двустороннее. Унылый трюизм - могут сказать нам. Да, ста- рая, со времен мальчишеских игр изве- стная всем истина. Но если писатель, из- ображающий сражение, хоть на мигзабу- дет о ней, картины сражения не получит- ся, Воевать с воображаемым противником можно на маневрах, да и то односторон- них. Борисов характеризует противников Фрунзе - белые армии - как бы мимо- ходом. Оттого его книга и производит впе- чатление неполноты, а боевые операции кажутся нарочитыми, как бы списанными с маневров. В повести В. Лебедева есть ошущение

лое этого интересного театра войны. Такая задача облегчалась тем, что в записках М. B. Фрунзе, известных С. Борисову, имеются ссылки на примеры из прошлого. Говоря о своем плане наступления против Врангеля, Михаил Васильевич, в частности, упоминает о маневре маршала Ласси про- тив крымского хана в 1732 г. В созна нии читателя победа под Перекопом мог- ла только вырасти от того, что он узнал бы - пусть в общих чертах - военную историю «неприступного» перешейка. Если рассматривать работу С. Борисова как попытку систематизировать биографи- ческий материал, она должна быть знана удовлетворительной. Считать жеее творческой победой автора навряд ли воз- можно. Ей нехватает широты замысла и тех литературных качеств, каких требует книга о Фрунзе для молодежи. Фрунзе - крупная историческая фигу- ра, один из немногих полководцев мира, не знавший поражений. Это большой и вместе с тем поразительно простой чело- век. Порой кажется, что он слишком прост. Но вглядитесь в него. Простота здесь - признак ясности убеждений. Фрунзе скромен не только внешне. Скром- ность у него вторая натура. Как у всех ленинских соратников, она у него в крови, в характере, в строе мыслей и чувств, в образе жизни, в стиле обраще- ния с людьми. Порой кажется, что он излишне мягок. Может ли полководец быть таким? Может, потому что это не мягкотелость, а искренняя любовь к лю- дям.Когда дело идет о выполнении дол- га, Фрунзе - воплощение воли, бесстра- шия и непоколебимости. Тогда он спосо- бен на сверхчеловеческие, титанические Можно с разной степенью литературного мастерства нарисовать образ подобного re- роя. Но эти черты обязательны. Удача В. Лебедева, написавшего повесть «Команд- арм», в том, что перед нами возникает именно такой жизненный образ больше- вика-полководца. Под внешней обыденно- стью облика Фрунзе, лишенного броских, выделяющихся с первого взгляда черт, B. Лебедев разглядел и сумел показать величие и красоту поступков и лействия. Командарм Фрунзе-Михайлов у Лебедева обаятельно прост, чист, как юноша, умен, как мудрец, могуч, как большевик. Ни одного фальшивого жеста. Ничего показ- ного. Все от души, от сердца. Понят- но, почему ураган-человек Чапаев любитC. Фрунзе нежной, сыновней любовью, поче- му Мариша Родионова боготворит Арсе- ния, почему честный Флорицкий привя- зывается к своему начальнику, почему афганец Махкам с первого взгляда ему верит…