H. МИХАИЛОВ

Семен КИРСАНОВ  Впервые Если б вы

Страна, как тема Но спросим себя: есть ли у нас хоро- шая художественная книга о какой-ни- будь нашей республике? Есть ли у нас снискавшие популярность книги о По- волжье, Урале, Сибири? Освоена ли нами художественно география новых совет- ских территорий? Есть ли у нас вообще хоть одна подлинно массовая художествен- но-теографическая книга? Нет, нет и нет. Подбор большинства изданных книг од- носторонен они освещают экзотиче- скую окраину, оставляя в тени примель- кавшийся центр, Арктика, Кара-Кум, Па- мир, снова Арктика… Эти темы куда «протоптанней и легше». Но ведь именно в центре страны сосредоточена большшая часть ее промышленности и населения, это ядро нашего союзного государства. Здесь - неисчерпаемое богатство тем, несравненно более глубоких, но, конечно, не так летко дающихся. Вот вышла, наконец, художественно- географическая книга об одном из сре- динных районов книта о Мещоре К. Паустовского, Но Мещора -- это ско- рее негативная сторона центра, это все та же окраина, хоть она и в центре… География там, где путешествие. За со- ветские годы написано немало интересно- го об экспедициях и перелетах. Это кни- ги бывалых людей и корреспондентов, Но крупные наши писатели почему-то давно уже не работают над путевым очерком. Почти оборвалась эта линия русской ли- тературы, так блестяще начатая Карам- зиным и Пушкиным. Есть хорошие кни- ги о путешествиях на Северный полюс, это большой успех. По разве не интерес- но было бы прочитать ботатую и умную книгу, скажем, о поездке в Ленинград? Ведь какие художественные возможности дает глубоко поэтический жанр путевого очерка, где дыхание пространства соче- тается с точностью наблюдений, лириче- ским чувством и публицистической мыслью. мы не замечаем столько интересного во- круг себя, совсем рядом. Мы часто забы- ваем, что великая страна начинается у самых дверей пашего дома. Из пентральных пзлательств художе- ственно-географические книги печатает почти один только Детиздат. Но и Дет издат выпускает их непростительно мало, притом они очень часто бьют выше воз- раста, так что самые младшие и вовсе остаются без географии. Если детям нехватает художественной литературы по географии, то что же ска- зать о взрослых? Ведь «взрослые» изда- тельства, особенно литерату ратурные, почти не издают популярных географических книг. В общем, не в научно-специальном из- дательстве автору-теографу приходится за- щищать свою рукопись.Слишком часто встречает он недостаточную географиче- скую грамотность и, что еще обиднее, , слабую заинтересованность в теме. «В Карачае альпийские луга»… «От- куда же на Кавказе Альпы?» «Альпий- ские луга это термин»… «Владивосток лежит на широте Сухуми, по зима в нем архангельская…» «Причем здесь архангел?» «Я имею в виду Архан- гельск»… И книжки то и дело получаются сухие, похожие одна на другую. Стирается вся прелесть свособразного в ландшафте, в хозяйственно-историческом облике района. Так, Грузия и Армения начинают отли- чаться друг от друга лишь цифрами… Разумеется, мы, советские люи, пони- маем под экономической географией ту область, где человек утверждает свое гос- подство над природой. Но любовное, более или менее детальное изображение наряду с экопомикой также и природы в попу- лярной географической книге почему-то иногда считается аполитичной игрушкой. Тогда как задача заключается в том, что- бы развить интерес к родной природе, , распространить любовь на всю нашу мно- гообразную страну, придать этой любви народный, активный, большевистский ха- рактер. в Яхты Любовь к родине - из чего она сла- гается? Из сознания, что в стране ут- вержден справедливейший социальный по- рядок; из личной причастности к велико- му общему трудовому порыву; из еже- часно подтверждаемой веры в гений наро- да; из уважения к тому героическому, что было в его прошлом. И еще: из любви к родному ландшафту. К ландшафту в его глубоком понимании, к тому зримому единству, которое создалось вокруг нас от воздействия на родную природу творче- ской энергии народа. Любовь к стране в действии, в актив- ной форме - это вошедшая в плоть и кровь идея гражданственности, государ- ственного самосознания. - Народ должен знать свою страну во времени, знать те пути, по которым борь- ба привела его к сегодняшнему дню. Он должен знать страну в пространстве -- видеть, как размещается жизнь и как она вписана в ландшафт. Эти две стороны тес- но связаны вся история лежит на теографической карте, а география несет на себе след истории. Но узнавать мало, надо вчувствовать- ся. Любовь к стране питают глубокие эмоциональные образы, живущие в нас. История нас вдохновляет, например, об- разом Суворова. А география? Трудно себе представить, скажем, ленинградца без люб- ви к Неве. И тут на сцепу выступает искусство. За последние годы мы немало сделали для развития патриотической темы в «ху- дожественной истории» в историче- ском романе, в пьесе, в фильме. Но мы очень мало сделали для развития патрио- тической темы в «художественной геогра- фии», Больше того: можно сказать, что художественной географии у нас почти не существует. Слов нет, история всегда была ближе к литературе и искусству, Сложный клу- бок человеческих отношений, сияние исключительной личности, мощные движе- ния народных масс - век за веком, одна тема ярче другой. Притом выбор темы здесь облегчен: самое время генерализова- ло события, откинув все бледное. А в географии перед автором прежде всего встает хоть и бесконечно богатый, но еще не обобщенный вещественный мир; нужен ум и талант, чтобы обработать ландшафт мыслью, обобщить факты и убедиться, что и в географии главная те- ма - человек, общественный человек. В этом смысле география для искусства «труднее» истории, но ведь зато геогра- фия - сегодняшний, а не вчерашний день; это тот самый день, в котором мы живем. Так мы оставляем в пренебрежении ору- дие, которое могло бы быть очень дей- ственным. Мы недооцениваем художествен- ной и воспитательной роли отечествоведе- ния. И могучая тема остается почти не- использованной. Вот ее контуры. Страна, которую по величине можно сравнивать с континентами и частями света: две Европы, почти половина Азии… Страна, которая по потенциальной мо- щи природы богаче всех стран на земле… Страна, которая так разнообразна, что на ее примере можно изучать почти все мировое землеведение… Мы могли бы помогать читателю мыс- лить большими понятиями, мыслить го- сударственно. Но все это мы покрываем одной и той же, давно известной й фразой, ставшей штампом: «Наша страна широко раскинулась от Балтийского моря до Ти- хого океана, от Памира до Арктики», фра- зой, которая стереотипно открывает по- пулярные брошюры. У нас почти нет художественно-науч- ных произведений, которые в образах рас- крывали бы место нашей страны на земном шаре, своеобразие ее географиче ского положения, величину ее богатств, общие проблемы размещения ее хозяй- ства. Все эти вопросы имеют государ- ственное значение и могли бы быть пе- ренесены в литературу. Но они оста- ются достоянием вводной главы учебника. У нас есть книга «Родина», написан- ная коллективом авторов и изданная в 1939 году «Молодой гвардией». В этой книге, при всей ее ценности, сильно ска- зывается отсутствие единой творческой концепции. Главы сделаны разными авто- рами. Хотелось бы иметь книгу о стране, написанную одним автором по единому за- мыслу. Художественные книги о стране не должны быть чисто описательными, Ведь облик нашей страны непрерывно меняет- ся. Тема активна. Она требует активного проблемного жанра. Мы можем сказать, что важная тема новой, разумной географии, в свое время подчеркнутая М. Горьким, у нас разраба- тывалась -- это факт мирового литера- турного значения. Мы имеем, например, ряд книг М. Ильина, где некоторые про- блемы перестройки нашей страны социа- листическим трудом раскрыты в геогра- фическом плане. Большой талант и вы- сокая культура этого писателя позволили ему (особенно в книге «Горы и люди») вжеться в специальную географическую проблематику. Но все же тема новой гео- графии разрабатывалась у нас недостатеч- но полно. Любовь к географии есть, в сущности, любовь к специфичности, к колориту ме- ста, к неповторимой окраске того или иного ландшафта. А в мире нет более раз- нообразной страны, чем наша. Конечно, и в локальной художествен- ной географии у нас есть выдающиеся имена. У нас есть такой удивительный художник, как М. Пришвин. Главное для него в геотрафии, по его собственным сло- вам, «…воспитание в себе чувства жиз- ни, как движения». У нас есть К. Пау- стовский, создавший своим «Кара-Буга- зом» новый тип книги, в своем роде об- разповый. Талантливая Н. Емельянова повестью «В Уссурийской тайге» доказа- ла, что рассказ о ландшафте можно стро- ить, как рассказ о людях, его преобра- зующих. Детиздатом выпущены два тома географического ежегодника «Глобус»; это хорошие, интересные и содержательные книги, местами не вполне, впрочем, прео- доловшие некоторую «ученую сухость». 2 Литературная газета № 18

просмотрели бы тысячу строф любви стихов Соломона, за тысячу лет - об удачной мало великих нет. страшно еще этот

-

просто «Шир Сонеты чем

Гаширим» царя Лауре

Петрарки… список не

расширим, поэтов рай,

счастливых это поэзИя

где

подарки!

Нет,

прогулка - с

не

любовником

ветреным. По,

Это

Ленским,

Евгениям, жест:

Вертерам

заученный - за ни Что

Умирай.

В

попете

Фото-этюд И. Шагина.

строчка по

сердцу --

идущая

трещина,

что а

ни

рифма дорога уступами и чернело как Нева за

Люди высокого роста Ал. СУРКОВ Причина однообразия в изображении человека на войне кроется не в мате- риале, не в особенностях физического зрения очеркистов, а в избранном спо- собе изображения события. Не надо обладать большой проница- тельностью, чтобы ваметить, что внеш- ние формы поведения людей одинаковой среды и одинакового воспитания, при сходной обсталовке, порождающей тот или иной поступок, сходны почти до тождественности. Черты индивидуального различия в одинаковых по внешним обстоятельствам поступках людей начинают проступать за гранью наиболее резких, различимых физическим зрением деталей. К индивидуальной сути подвига мож- но приблизиться, лишь зная, почему че- ловек вел себя так, а не иначе. Работая над очерками для фронтовых газет, мы шли по линии наименьшего сопротивления, стараясь донести до чита- теля протокольную внешнюю правду фак- та, не шглядываясь, не вдумываясь всуть внутренних мотивировок поведения ло- дей, в спешке забыв о том, что непри- метные нюансы и паузы делают музыку, Нам невдомек было, что даже такой «бес- пристрастный» инструмент механического конирования натуры, как обектив фото аппарата, очень субективно ведет себя в руках фотографа. Он может из урода сделать красавца и наоборот. Все заби- сит от Не обогащенные опытом длительного общения с героями своих очерков и сти- хов, мы вели себя, как начинающие фо- тографы, устанавливающие в спешке фо- кусное расстояние «на-глазок», отчего фон событий оказывался резким и отчетли- вым, а лица героев расплывчатыми и по- хожими одно на другое.

отрезана, - рифм блекло, перед --

все

Уир

В середине декабря 1939 года я стоял на раздорожье узких таежных просел- ков. Мимо меня гуськом шли люди в серых шинелях, прикрытых маскировоч- ными халатами из белого миткаля. Зеле- ные козырьки стальных касок, выступая из-под белых капюшонов, затеняли гла- за идущих. Серые стоптанные валенки мерно скрипели по крепко накрахмален- ному морозному снегу. Шли высокие и малорослые, корена- стые и поджарые. Шли чернявые иблон- дины. Украинцы и горьковчане. Волог- жане и казахи. Я вглядывался в лица едущих и ло- вил себя на том, что все они кажутся «на одно лицо». Однообразное обмунди- рование на фоне однообразного лесного пейзажа скрадывало в полусумерках при- полярного дня индивидуальные челове- ческие черты. Казалось, что передо мной по команде «шаг на месте» топчетсяодин красноармеец. …Недавно я перелистал знакомые ком- плекты фронтовых газет зимы 1940 года, прочел несколько тоненьких книжечек очерков о людях северного похода, издан- ных Военгизом. Все эти очерки и зарисс арисовки написаны военными журналистами и литераторами, свидетелями и участниками описываемых событий. Все авторы- люди разной ли- тературной манеры, вкусов, темперамен- та писали в одно и то же время о разных людях, представителях разных военных специальностей, воевавших на разных участках фронта. Писали мы честно, строго придержива- ясь правды фактов. Называли и фами- лию героя, и его национальность, ицвет его глаз и волос, и цвет петлиц на его шинели. И при всем этом, читая очерки, я вто- рично пережил то же самое, что случи- лес- лось со мной позапрошлой зимой на ном перекрестке. Пулеметчик, латающий чем попало про- битый пулями кожух «максима» на под- ступах к Кирка-Муола, представал как близнец своего со собрата, орудовавшего на такой же приозерной опушке возле Суо- муссальми. Что за наваждение? Неужели и впрямь люди нашей армии безлики и массовид- ны? Или, может быть, зрение литерато- ров шалило, проявляя склонность к ни- Ни то, ни другое. Армия наша состо- ит из обыкновенных людей, Как вселю- ди, каждый из бойцов индивидуален и характером и внешними физическими признаками. И все знакомые мне лите- раторы, авторы очерков, никакими болез- Я. Халица нями зрения не страдают.

в А Осколками мы, пулями, пулеметными очередями оба плаката изрядно потрепа- ны, превращены почти в лохмотья. Неде- лями они висели друг против друга. Не- делями стояли друг против друга две силы, водрузившие их в глухой тайге. Небольшой отряд красноармейцев, отре- занный от главных сил и окруженный в глубоком неприятельском тылу, и враг, многочисленный, неумолимый, всем снабженный и доведенный до исступле- ния упорством сопротивления осажден- ных смельчаков. Рос список убитых. Ширилась площадь землянках, занятая тяжело раненными. еще ве убитыг, если даже были ране- ны, но могли досылать патрон в патрон- ник и нажимать на спуск, сцепив зубы, отбивались и отбивались Так ничего и не могли поделать отборные егерские ба- тальоны с горстью советских богатырей. Люди, о которых я говорю, воевали, в подавляющем своем большинстве, в пер- вый раз в жизни, Иные из них пришли из запаса с не очень большим багажом военных навыков. В подавляющем боль- шинстве это были беспартийные гражда- не Советского Союза. Какая же сила вела их сквозь леденя- щий ужас пятидесятиградусных морозов, сквозь снега немыслимой глубины и тай- у чудовищной непроходимости? Какая сила поднимала их полками, ротами и дивизиями на штурм неприступных бето- но-стальных ДОТов «линии Маннергей- ма» через минированные поля, над вол- чьими ямами и завалами, сквозь несчи- танные ряды колючей проволоки, проши- тые ураганом вражьего свинца? В своих стихах и очерках мы называ- ли эту силу, тогда как надо было ее по- называть. Сын бывшего подданного Российской империи пришел на войну в северные ле- са, имея за спиной заводы, построенные для себя, поля, раснаханные для себя, пришел по приказу своего правительства, чтобы обезопасить от возможных посяга- тельств воинственных капиталистических авантюристов свою границу, свой Ленин- град. Вот та универсальная точка зрения, открывающая возможность опознания всех индивидуальных черт героизма участни- ков северной войны. Вот что вносит су- щественные коррективы в канонизирован- ный классический литературный образ русского солдата. И колхозник, и рабочий, и советский интеллигент пришли на войну государст- венно мыслящими людьми, интуитивно корректируя свои личные побуждения хо- зяйскими интересами советских граждан… Вот случай в котором, как в капле воды, отражается эта ведущая черта лич- ности советского бойца. …Отделение разведчиков, возвращаясь из удачного поиска, ведет «языка» - сер- жанта-поцкоровца, Уже вблизи от перед- него края обороны полка пленный попро- сил закурить, Решили пожалеть, вынули кляц изо рта, развязали руки. Пленный достал сигаретку, спички, закурил. Заша- гал дальше, дымя папиросой. Когда на под еме в горку люди немного сгруди- лись, пленный неожиданно быстрым дви- жением вырвал из голенища валенка спрятанный финский нож и сразмаху ударил в спину идущего впереди коман- дира отделения, От сильного толчка ко- мандир отделения упал лицом в снег. На миткале маскировочного халата ра- стеклось розовое кровяное пятно. Сразу несколько разведчиков навалилось на пленного. В разгар возни один из раз- ведчиков закричал: … А, ну-ка, пусти, я ему, гаду чорто- ву, штыка дам… Тогда, как подброшен- ный пружиной, вскочил отделенный: Не смей трогать!… Не смей!… Уже замахнувшийся для удара крас- ноармеец растерянно таращил глаза на командира: Товарищ командир отделения… Что вы?… Ведь он же вас чуть не угробил, чорт проклятый… Ну, я не буду… Ну, вы ки пленного. Отделенный в упор смотрел в его водянисто-синие глаза налитым не- навистью взглядом. -Сволочь… Вот сволочь… Задушил бы я тебя руками, гадину, и никто с меня не спросит… А, может, ты на то и бьешь, чтобы не довели?… Не выйдет… Нам язык нужен… Язык… Отделенный повел плечом и почувство- вал режущую боль в спине. Ранил он меня… Остановите кровь, товарищи… Один из разведчиков подня- тым из снега ножом быстро разрезал ха- лат. - как Вишь, В коль- Попади на пол- бы вам по зем- командир…

как как

перед

Блоком, пето!

Лермонтовым нами

обрыв.

Сколько стало Это-

отчаянье обычным рефлексом бритвенных

поэтов, лезвий в

холод Радость в a

письмо!

строчку не

лезет, само.

страшное

пишет

Но как писать Но как! прекрасней не об отчаяньи а о людской удаче необычайнее, и иначе! что Мы понимаем - писать невероятно трудно о новом мае не выспренне, не трубно. Впервые писать в мире - не «Мцыри»!

…

Собьешься с ног y горя опыт, долгий

от споров,

Такова универсальная причина однооб- разия фронтовых очерков-откликов. Спеш- кой, трудностями и неудобствами поход- ной жизни военных журналистов можно обяснить, но не оправдать этот крупней- ший недостаток первого круга нашей ра- боты над материалом северной войны. Ху- же, что и после войны некоторые наши товарищи выступают с прозой и стихами, резко отмеченными тем же недостатком зрения, Очевидно, дело не только в недо- статке опыта и материала. Яркость изо- бражения всегда пропорциональнa силе таланта и зрелости мастерства, а глубина проекции художественного образа пропор- циональна степени духовного богатства художника.

а чтоб суметь другое, не скоро… не с легкостью, поэзия накопит! Ей непривычно

на перевале в коммунизм, ей странно, и жить видеть не обрыв что добры, не любимые мы Люби,

говорят: - не еще

Что же главное утаили мы от читате- лей, создавая наши очерки о героях фин- ского похода?

унизим!

Она

Перебирая фронтовые ваписи и фото- графии, перелистывая страницы памяти, я из материала наблюдений отобралкое- какие детали, которые, как мне кажется, дают пунктирный рисунок несхваченного нами на месте главного.

насажала слов

садам и рощам и поле словаря синонимами

жизни настоящей, не проросло слова «счастьея.

…Декабрь 1939 года. Рокадная дорога на участке Суомуссальми- нерекресток на 26-м километре. Шесть грузовиков с ранеными, проскочив через шестисотмет- ровый участок льда на переправе, густо обстреливаемый финскими пулеметчиками, мчатся по ухабистой дороге. На одной из машин шестеро тяжело раненных и не- сколько здоровых, едущих в штаб кор- пуса. На ветру нестерпимо холодно. От неудержимой дрожи, от толчков на уха- бах раненые глухо стонут. Это пятеро. Шестой лейтенант из запасных, в обож- женной у костров шинели, с небритым, серым от боли и потери крови лицом, молчит. У него перебито бедро, и каж- дый толчок на ухабе причиняет страш- ную боль. Он сидит в углу кузова тихо, неподвижно. Только по легкой дрожи ресниц над полуприкрытыми глазами да по резкому закусу губы можно разли- чить, что он не потерял сознания, что боль хочет выплеснуться криком, а лей- тенант, закусив губы, душит рвущийся крик… Впереди разрезала морозный воз- дух скороговорка пулемета, Здоровые сва- ливаются через борта кузовов в придо- рожный кювет, чтобы в случае надобно- сти принять бой. Батальонный комиссар, сосед раненого лейтенанта, уже занес но- гу над бортом, когда почувствовал, что его кто-то держит за полу шинели, Обер- нулся, Раненый лейтенант сказал тихо, раздельно:

В стихах нельзя

не быть застрельщиком, с

и если я

кричу в глаза, что стих не тот, то что значит Легко за ямбы не нарушая У но мы ведь -- а проба гопосов нас нет ждать пускай кто строки

трещинкой, нельзя.

промолчать

ставить «хор», мнений целость, не церковный хор, и

на смелость!

времени прибавки сто живут свои черта сто -

стареть

и

надела, дне,

Оставь мне одну гранату. заряди ее. Положи вот тут, рядом… Для чего она вам? Ведь у вас си- лы нехватит бросить ее. вся- кий случай, Если полезут, я их и себя… Ты же большевик, понимаешь… …Передо мной фотоснимок. Лесная по- ляна, васнеженная, изрезанная окопами, Черные отверстия блиндажных лазов. Справа - далеко- большой плакат на бе- лой материи, подвешенный между деревь- ями: «Прекратите безумие. Сдавайтесь, Помо- щи не дождетесь». Слева- близко - другой плакат из на- скоро сшиых обрывков маскировочных халатов: не сдаются. Попробуйте «Большевики возьмите».

лет,

ни

лет

не

делал!

Искать на сто

ловко пришлось, по портупейное утодил. вершка вбок, не ходить ле, товарищ отделенный …Вот несколько живых

самом

дальнем

раз

промазывая мимо, где нет «стиха», а то, что есть, неразделимо! И чем тревожней,  где «темыю нет …

штрихов лич- ности нашего современника, бойца Крас- ной Армии. Поразговаривайте с участни- ками войны с белофиннами. Прочитайте то, что рассказали они о себе и товари- Военгизом изданного щах на страницах двухтомника «Бои

в Финляндии». Из всего этого вырастут не только матери- альные знаки прошедшей войны, не толь- ко то, что присуще в но боя и ному всех в условия человеку, поставлен- во все у и то новое, нашего, времена что

чем трудней общаться счастья. носнуться дней

с такой поэзией тем радостней всечеловеческого

народов, только стического

Финском

запиве

несет

себе

Фото-этюд

человек

социали-

общества.