Леон ПАСТЕРНАК 

ГИТЛЕРОВСКАЯ ГЕРМАНИЯ Тыл Фасад Проф. Зденек НЕЕДЛЫ

Як. РЫКАЧЕВ 

Рис, Бор, Ефимова

душитель польской культуры  ство писателей находится либо в Совет- ском Союзе, либо в эмиграции в Англии и Америке. Достойна сожаления участь тех, кого гитлеровцы застали в Польше. За два года оккупации Польши не вышла ни одна польская книжка Выда- ющийся польский поэт Ярослав Ивашке- вич занимался продажей молока, Круп- нейший прозаик, автор «Кордиана и Ха- ма» Леон Кручковский, находится в од- ном из концентрационных лагерей, писа- тель Эмиль Загадлович умер в нужде в горном местечке близ Кракова, а не- мецкое радио, вынужденное сообщить о его смерти, замолчало все богатое твор- чество Загадловича, назвав его лишь из- вестным переводчиком румынской поэ- зии. К трагическому счету жертв поль- ской интервенции нужно отнести смерть видного польского поэта Иозефа Чеховича, погибшего во время войны B Люблине от немецких бомб. Польские театры бездействуют. В Вар- шаву приезжают только немецкие театры. Один из самых видных польских режис- серов Леон Шиллер вынужден был петь куплеты в варшавских трактирах, пока гестапо не обратило на него внимания. Он был арестован и расстрелян. Та же участь постигла одного из способнейших польских актеров Стефана Ярача и его дочь. Иго Зум, актер, состоявший на службе немецкой полиции, был найден повешенным в своей квартире. В ответ на это, по приказанию гестапо, бы- ло расстреляно много польских актеров и среди них известная артистка Цвитлинь- ская. Такова судьба польской культуры под фашистским ярмом. Таково положение всякой культуры, которая попала в ког- ти свастиви окрступать бельсов. Народы всего мира, борющиеся с за- сильем варварства, решительно противопо- ставляют мраку средневековья светлые идеалы человечества. Недалек уже день, когда порабощенные народы Европыбудут свободно решать свою судьбу. И впредви- дении часа расплаты мы скажем, стис- нув кулаки: - Мы за вас отомстим, товарищи! (Перевод с польского) В 1939 году немецкий фашизм совер- шил нападегие на Польшу. Организован- ный погром польской культуры начался с момента гступления первых гостей совре- менных вандалов на польскую землю. В старингом польском городе Кракове, вклю- ченнод теперь в Третью империю под названием «uhrdeutsche Stadt Krakau», в городе, где каждый камень свидетель- ствует о живых традициях польского на- рода, в городе, который гордился одним из старейших в Европе университетов, рухнул наземь один из ценнейших поль- ских исторических памятников. Это был гигантский королевский коло- кол, известный под названием «Зигмунд». Варвары совершили это воровское дело в ясный день; оно должно было означать символ победы над польским народом. Был снесен памятник Адаму Мицкевичу, уничтожен памятник, изображающийгрюн- вальдскую победу, началось системати- ческое разграбление королевского замка, из которого вывозили целые поезда бес- ценных произведений искусства, волотые и серебряные, украшенные драгоценными камнями исторические памятники заме- чательного прошлого польского народа. Тот, кто когда-либо видел великолепный Вавель и знает, как дорог был сердцу каждого поляка этот древний замок, став- ший историческим музеем, не может не почувствовать жгучей ненависти и гнева к. одичалой гитлеровской банде ниспро- вергателей культуры. Презренный пигмей Гитлер со своей шайкой дегенератов и государственных преступников во время своего пребыва- ния в Кракове остановился в Вавеле, В одной из прекрасных нижних зал замка им была устроена конюшня. Варшав- ская национальная библиотека закры- та после того, как было уничтожено большинство ценных рукописей и древ- нейших памятников польской литерату- ры. В здании Варшавского университета водворилось гестапо. Большая часть про- фессуры сослана в концентрационные ла- гери. Можно пересчитать по пальцам имена писателей, которые пошли на службу реакции и продались гитлеровцам, Поля- ки во всем мире с отвращением произно- сят эти имена. Преобладающее большин-

Этот

 день

недалек

Взгляните на фашистского солда- та, воспитанного самым преступным ре- жимом, который когда-либо был на зем- ле. Он не читал Розенберга, эти тонкие садистические нусности не для него. Он воспитан на прямой и несложной на- уке убийства и грабежа, Вглядитесь - вот его лицо. В карманах убитых германских солдат советское командование сплошь и рядом находит документы, неоспоримо удосто- веряющие, что покойный был подлым убийцей и грабителем. Эти документы письма, ингимные письма к друзьям, же- нам, родным, оставшиеся неотосланными ва смертью их авторов, сраженных мет- кой совегской пулей. Мы привыкли по- пимать под интимностью раскрытие тон- ких, деликатных сторон души, святую от- кровенность двух близких людей. Но представьте себе на миг, если у вас хватит духа! - интимность между двумя кровожадными злодеями. Со страшной игривостью гиен и шакалов делятся они воспоминаниями об отрубленных пальцах, о замученных ими детях, о за- живо погребенных мужчинах и женщи- нах. Вы думаете - это чудовищное пре- увеличение? Нет, это правда, жуткая правда! Она начертана живой рукой на белом листе бумаги, она вложена в кон- верт, на конверте указаны имя и фами- лия адресата, Письмо приносит почтальон в такой-то дом, в такой-то немецкий го- род или деревню, его читают, видимо, весело улыбаясь: какой, мол, проказник мой друг, мой брат, мой сын!… Но когда автор цисьма не успевает отослать его оно попадает в руки советского командо- вания. И тогда никакие ухищрения Геб- бельса не смогут стереть этих страшных строк они войдут в историю, как сим- вол гитлеровского режима, систематически и планомерно культивирующего в герман- ских солдатах зверские инстинкты… Вот это письмо - одно из тысяч ему подобных. Оно начинается крайне идил- лично. «Дорогой Фриц, - пишет этот шакал в форме германского солдата, ты помнишь того старого дядюшку, ко- торый так много страстей рассказывал нам про прошлую войну, когда он уча- ствовал в бою под Ковелем? Вот и мне пришлось побывать и повидать этот са- мый Ковель. Драться нам за него приш- дось порядочно. Поживиться, однако, не пришлось, хотя начальство и велело нам не церемониться с жителями завое- ванных городов…» Остановимся на этих строках. Быть может, автор письма - самый обыкно- венный мародер, изголодавшийся на скуд-

ных фашистских хлебах? Но нет - сле- дующие строки вызывают содрогание. «Замечательное зрелище было, - весе- лится гитлеровский бандит, - когда нам удалось захватить несколько советских милиционеров, В общем, мы им показа- ли, этим советским полицейским, или, как их называют у русских, «мили- ция», Мне и моему приятелю Карлу до- сталось отрубить им пальцы на руках. Потом они лишились носов и ушей. Остальных русских мы заставили вы- рыть для них могилы, После этого мы всех их закопали живьем вместе с их женами, Кроме трех девчонок, которыхмы увели в свой взвод, и одной старухи. Она так визжала все время, что ее при- шлось пристукнуть до того…» На этом письмо обрывается. Фраза о старухе, которую пришлось пристук- нуть», - последняя фраза, написанная рукой злодея. Он пал, сраженный чест- ной пулей советского партизана, прервав- шего его подлую жизнь… Конечно, они - не люди, эти гитле- ровские бандиты. Они возникли из гнилой плесени, покрывающей стены гитлеровских застенков; из грязи, в которой рождается всякая нечисть, один вид которой вызы- вает омерзение и гадливость Пощада? Нет, пусть они не ждут пощады! Их надобить и уничтожать, как уничтожают бешеных псов, как вытравляют вредных насекомых, заведшихся в человеческом жилье. Дом человечества должен быть очищен - и он будет очищен. Нельзя жить и ды- шать, пока в центре Европы существует ата клоака, именуемая гитлеризмом! И эта армия тупых головорезов про- тивостоит Красной Армии, исповедующей самые чистые принципы и самые высо- кие идеи современности, Можно ли сом- неваться, что срок, отпущенный историей кровавому честолюбцу Титдеру и его сво- ре, истекает? Мелкие фашистские бандиты ведут счет отрезанным пальцам, ушам и носам на десятки, Их атаманам подобная бухгал- терия, конечно, покажется смешной: они ведут свой счет на миллионы. Нам не пришлось еще читать их интимные пись- ма, Но мы прочтем их в тот светлый и праздничный день, когда их авторы бу- дут преданы позорной казни. Мы проч- тем - и содрогнемся. Содрогнемся - и вместе с тем возрадуемся, что злой фа- шистский кошмар, нависший над челове- чеством, наконец, рассеялся, и над ми- ром снова воссияло солнце. Этот день- недалек!

Фюрер людоедов Вначале как «фюрер» и «властитель дум» определенной части населения Гер- славить немцев, пусть за счет порабоще- ния и физического истребления всех дру- народов. с Гнусными луэгеровскими «ндеями» гитлер оперирует и по сей день И что- бы не открылся его обман, он запретил фашистам мыслить, Фашист не смеет ни мыслить, ни рассуждать. Он вправе толь- прис рислушиваться прислушиваться к самым низким сво- биологическим инстинктам. Гитлер попрежнему принципиально ничего не читает, потому что в книгах может встре- удалось, и он, как огня, боится встречи с разумными людьми. Он живет в одиноче- стве, в альнийском городке Верхтесгаде- не, где без всякого контроля разума при- думывает новые способы угнетения сво- бодных народов и новые зверства для прославления Третьей империи. титься хоть какая-то разумная мысль, а это ему ни к чему. По этой же причине Гитлер не любит жить в Берлинe. Сколь- ко ни преследовал он всех мыслящих людей, все же всех ему истребить не Гитлер ненавидит не только другие не немецкие, особенно славянские народы. Он вообще ненавидит людей. У него нет ни жены, ни детей, ни друзей. Быть за- численным в «друзья» Гитлера опасно, Все еще помнят Ремма, расстре- лянного Гитлером 30 июня 1934 года. Как такой негодяй, такой невиданный в истории разбойник и людоед, стремящий- ся истребить чехов, поляков, сербов, гре- ков, мог стать тем страшным Гитлером, которого сегодня ненавидит весь мир? И это легко обяснить. Нет ничего более ужасного, чем сила в руках негодяя н труса. Чтобы казаться сильным, он готов вселять страх любым путем. Он стано- вится бещеным, кровавым псом, от кото- рого только одно спасенье - застрелить его на месте. Маньяк Гитлер, полугра- мотный эпилептик, одержимый манией величия, сделавшись «фюрером», благода- ря темным махинациям крупного капита- ла и реакции, возомнил себя «гением», «новым Колунбом», «посланником бога». Так он говорит о себе. Для него вероломство и бесчестие -- признак человека «высшей расы», Таким людям дозволено все. Один из его по- мощников по этому поводу даже писал, что с англичанами очень трудно догово- риться, ибо они в этом смысле не «выс- шая раса» и «все на свете события ста- вят перед судом своей совести». А что такое право и долг, Гитлер совершенно не знает, он действует так, как ему кажется в данный момент удобным. Гитлер - моральный урод, патологи- ческое явление истории. Он может ока- зать только одну услугу миру - погиб- нуть, нечезнуть назоегда, Все, что оста- нется после него, -- это проклятие, с ко- торым будут его вспоминать все народы мира и в первую очередь славянские па- роды, которые его ненавидят всеми сила- ми. У бешеного пса может быть толь- ко один бесславный конец, и час его близится. Он проиграл свою последнюю ставку на Востоке. Рухнул миф о прес- ловутой непобедимости фашистских людо- едов. Свободолюбивый чехословацкий на- род, народы Польши, Югославии и всех угнетенных фашизмом стран как один встанут на помощь Красной Армии, что- бы нанести последний удар владычеству свастики.

мании, потом как «рейхсканцлер»--Гитлер гих, не немецких привлекал внимание отдельных западных писателей, которые старались разобрать ся, что же такое, по существу, Гитлер и нацизм. Нас, конечно, мало интересует, что болтали о Гитлере его сторонники е времена когда он только начал то времена, когда он только начал ачал вы- с истерической проповедью на- ционал-социализма. Существует, напри- мер, книжка некоего Шотта, изданная еще в 1924 г., - «Народная книга о Гит- лере». Это такой же неудержимый бред, как вся нацистская литература, Но когда. Гитлер стал рейхсканцлером и руководи- телем одного из крупнейших государств Европы, о нем стали писать и серьезные писатели, его политические противники и в Германии и в других странах, Так возникла «литература о Гитлере» на За- паде. Первая серьезная книга о фюрере лю- доедов - книга Гейдена «Адольф Гит- лер», вышедшая в 1933 г. Автор - немецкий либерал, в то время не увидел еще той огромной опасности, которую не- сет Гитлер для немецкого народа и все- го человечества. В его изображении Гит- лер в большей мере психопатический авантюрист, чем опасный политикан и человеконенавистник. Значительно интересней другая книга, написанная английским ученым, профес- сором новейшей истории в университете Сиднея (Австралия) Робертсом -- «Госу- дарство Гитлера», вышедшая в 1938 г. когда немецкий фашизм уже начал про- являть свои агрессивные тенденции Австрии и Чехословакии. Робертс боль- шой знаток Гитлера и «Третьей импе- в рии». Он прожил три года в нацистской Германии, чтобы глубже изучить фашизм, и в результате своих наблюдений напи- сал книгу, очень подробно и правдиво показывающую, что такое Гитлер и фа- шизм в самой своей основе. Робертс начинает свою книгу с биогра- фии Гитлера, которая сама по себе уже раскрывает, какое перед нами гнусное свирепое ничтожество. -- Гитлер, - рас- сказывает Робертс, - никогда ничему не учился. Один только раз он попытался учиться живописи, но и в этой области ничего не успел. Всю свою юность он попросту бездельничал. Он был отявлен- ный лентяй. Работа вызывала в нем от- вращение. Он и не читал ничего, так что он совершенно темный, необразованный человек. Когда в первую империалистиче- скую войну его взяли в солдаты, он оказался также и очень плохим солдатом, За четыре года войны он не сумел при- обрести никакой военной должности. И здесь Гитаер проивил полную бездарность Сегодня Гитлер уверяет, что уже тогда, он был поглощен «мыслями о спасении немецкого народа». Но характерно, что и в этом отношении этот фашистский вы- родок ничего не придумал. его Все «идеи» - это «идеи» посредственного ав- стрийского мелкого буржуа. Знаменитый бюргермейстер Луэгер морочил когда- то венских ремесленников двумя «идея- ми»: антисемитизмом и болтовней о вели- «идей- ки» и воспринял Гитлер: уничтожить ев-  реев, безразлично каким способом, про-  ОДНА



Влад. БЕЛЯЕВ ТОЛЬКО ФАКТЫ… ОТКРЫТКА ИЗ ВАРШАВЫ Мой знакомый, жена и дети которого остались в Польше, показал мне как-то открытку. - Читайте, -- сказал мне знакомый, - вот последняя приятная новость, которой меня порадовала жена. Штамп польского генерал-губернаторст- ва - одноглавый черный орел и свасти- ка - в нескольких местах проштемпе- левал старые, еще довоенные польские марки и слова «kartка pocztowa». В открытке дрожащим женским почер- ком было написано: «Живем очень хорошо. У Пакульских не были восемь месяцев. Завтра будем выполнять свой долг перед германской империей -- ведем стерилизовать Тадика. Целую. Ядвига». - Вам трудно наверное понять, кто такие Пакульские, сказал с горечью мой собеседник. Дело в том, что в гастрономическом магазине братьев Па- кульских на углу Нового Света и Хмель- ной можно было до войны купить любые продукты. Каждый варшавянин легко поймет, если человек давно не был у Пакульских, то это означает, что такому человеку очень голодно. Что же касается стерилизации Тадика, - еще с большей горечью добавил собеседник, - то как видите, об этом можно писать совершен- но открыто. Тадик - это мой сын Тадеуш… Две недели назад ему испол- нилось шесть лет… БОРЬБА С ГРАБЕЖАМИ Когда немцы заняли Варшаву, новый комендант города расклеил приказ, в ко- тором торжественно сообщалось, что не- мецкие власти будут бороться с мародер- ством. Комендант призывал население со- общать ему о всех случаях грабежа. Од- нажды на рассвете в квартиру инженера Казимира Дембовского, который жил на Злотой улице, ворвались пять немецких охранников и принялись увязывать все вещи хозяина квартиры. Доверчивый инженер, помня приказ коменданта города, выбежал в одном белье на балкон и стал звать на помощь. - Грабят, - кричал он, - помогите!!! Мимо проходил немецкий патруль, вы- сланный комендантом города для под- держания порядка. - Тихо, - скомандовал снизу началь- ник патруля, -- сытый, дородный фельд- фебель. - Кто грабит? Немецкие солдаты, господин офицер. Фельдфебель медленно, не торопясь, вы- нул маузер, приложился, и через секунду инженер Дембовский с пулей в сердце упал на каменный пол балкона. ВОСПИТАННИКИ МАРШАЛА ГЕРИНГА

ИЗ ГУРБАНА-ВАЯНСКОГО Татранские долины, Словака отчий дом, Татранские долины Об яты мертвым сном. В истоме подяремной Поет о старине. Замолкло все в стране, Лишь ветер ночью темной Поет, носясь по кручам, О славе прежних сеч, О витязе могучем, Прославившем свой меч. И крыльями своими Метя верхушки гор, Он с Татрами седыми Вступает в разговор: В татранские долины Ворвался к нам тевтон, Согнул словакам спины, Свой навязал закон. Несет он жребий бычий Народу под ярмом, И дедовский обычай Он топчет сапогом. Готов он вырвать голос Из чистых детских уст, Чтобы словацкий колос Созрел и хил и пуст. Чтоб с колыбели детской Словацкий чах язык, Чтоб только по-немецки Из груди рвался крик… Народ, не дайся в руки Тевтонам-палачам, Словак, довольно муки И жалоб по ночам! Восстань, тебе знакомы Геройской славы дни, Ударь, подобно грому, И рабство отряхии! Перевел со словацкого Вл. НЕЙШТАДТ

Из Святополка Чеха (1846--1908) Мы говорим и мы -- народ. И этим мы сильны. Ты слышишь, брат, ты слышишь, чех, Родную речь? Живит нас всех Она и греет кровь. Ты слышищь, чех, ты слышишь, друг?… В придачу пара крепких рук И к родине любовь. Нам жить сегодня не дают, Враги клыками тело рвут. Вся сила их в клыке. Мы вырвем клык, Мы будем жить! И слава будет нас дарить И с нами будет говорить На чешском языке. Перевел с чешского ВЛ. НЕЙШТАДТ, Пусть нет у нас надежных лат, В каких сражаться шел солдат С врагом в былые дни. Но есть у нас на трудный час Одно оружье про запас - Надежнее брони. Нет лат, но духом мы сильны. И чешской не согнуть спины, Мы сбросим свой позор! Поставит воля на своем, Свободу мы себе вернем Врагу наперекор. В защитники нам дан судьбой Язык могучий и живой, Язык родной страны, Покуда наш язык живет,

И. КРУИТ

ПРОТИВ ФАШИЗМА Голландцы немедленно перестали посе- щать кафе, на которых фашисты вывеси- ли обявления о запрещении туда входа евреям. Голландское население встречает улич- ные шествия муссертовских фашистов презрением и насмешками. Протест не ограничивается этим. В домах муссер- товцев бьют окна, двери мажут дегтем, режут шины их велосипедов, Нередко де- ло доходит до уличных схваток. Нужно отметить, что население оказывает самое горячее содействие выступлениям антифа- шистов и помогает им скрыться от пре- следований полиции. Отношение народа к фашизму немец- кого и голландского образцов естественно отразилось в новейшей голландской ли- тературе, В полной мере это проявилось до оккупации. Совершенно понятно, что после вторжения германских полчищ ни один антифашистский голландский писа- тель не смог ничего опубликовать, по крайней мере в Голландии. Еще в 1933 году многие голландские писатели восприняли установление фа- шистской диктатуры в Германии как не- посредственную опасность для Голландии, рубое насилие над искусством и нау- кой, преследования всех «неарийцев», убийства из-за угла, творимые гитлеровски- ми бандами, побудили многих голландских писателей независимо от их политических и религнозных убеждений, либералов, ка- толиков, протестантов поднять гневный голос предостережения против разнуздан- ного фащистского варварства, Видные католические поэты от импрес- сионистско-эстетских стихов перешли к поэмам, бичующим «концери Гитлера Геринга - Геббельса -- Круппа»; в рез- ких, едких сатирах они разоблачилиложь фашизма и повели с ним самуюрешитель- ную борьбу. Много талантливых, полных любви к родине книг закснчено в рукописи, но выпустить их можно будет лишь после освобождения Голландии от фашистского ярма. Сжав кулаки, ждет голландский народ наступления этого дня. Германии была организована фашистская партия и в Голландии. За прошедшие с тех пор годы голландские фашисты провели основательную шпионскую рабо- ту во всей стране и подготовили все не- обходимое для разгрома своей родины германскими полчищами. 11 мая 1940 года Голландия без пред- варительного обявления войны подверг- лась внезапному нападению немецких фа- шистов. Голландские фашисты активно помогали парашютистам, прикрывали вы- садку спрятанных в баржах немецких войск, передавали в их руки мосты и каналы, аэропорты и целые районы Рот- тердама, Гааги и других городов. При прямом содействии голландских фашистов германские бомбардировщики произвели опустошительные разрушения в Голлан- дии. Вскоре после захвата Гитлером власти в



Давид ХАИТ

СЕМЬЯ

Накатчик граверного цеха Кузьмин ра- ботает на Трехгорке шестьдесят лет. Его помнят несколько поколений. И сам он- живая история фабрики, превратившей- ся из прохоровского владения в круп- ный комбинат. Все сыновья Кузьмина ра- ботали на Трехгорке граверами и ракли- стами. Они выросли, и Рочдельская ули- ца, на которой живет отец, давно стала неузнаваемой. Война вошла в дом внезапно, и дни стали непохожими один на другой. Каж- дый час вносит неожиданное в судьбу семьи. Вот к дому подкатила машина Из нее вышел высокий человек в военной гимнастерке с медалью «20 лет РККА». Быстрыми шагами поднялся по лестнице, к двенадцатой квартире. Это сын Кузьмина Сергей, полковник. В квартиру он вошел, как всегда, шум- но, и даже по звонку можно было дога- даться о его приходе: мгновенная резкая трель. - Еду на фронт! И тотчас же засуетился старик. Глаза его остро блеснули из-под нависших бро- вей, и руки проворно обхватили сына. Щекч загорелись румянцем, точно верну- лась к старику молодость. - Езжай! - сказал он, быстро оде- ваясь. -- Бей их. До конца. Он подумал о том, что и Сергей в ран- ней молодости был раклистом. Стоял машины, где вертелся вал, отпечатываю- щий веселый рисунок по ситцу. Это было еще при Прохорове. Переменилось время, и Сергей поступил в Ленинградскую воен- ную академию. Вчера он еще преподавал тактику, сегодня уезжает на фронт. На вокзале, куда Кузьмин пришел женой Лидией Ивановной, гремел воен- у с ный оркестр. На путях стоял воинский состав. Паровоз дышал горячо, окутан- ный паром, как облаком. Пришлa и семья Сергея. Ириша, студентка институ- та иностранных языков, принесла отцу, уезжающему на фронт, букет живых цве-

тов. Лицо ее серьезно. Видно, что девуш- ка всем сердцем осознала суровое ве- личье момента И даже Алик и Нюся, совсем маленькие, провожая отца, при- смирели. Старик Кузьмин поцеловал сына и ска- зал, шевеля лохматой бровью: За меня не тревожься. Будем драть- ся, бить. Я -- здесь, ты --- там. Я --- за станком, ты - на позиции. Поезд, набирая скорость, грохоча и зве- ня, двинулся на фронт. Дома старика ждала телеграмма. Сын Николай, живший до войны в Г., сооб- щал, что сейчас сражается в рядах Крас- ной Армии, Он также был раклистом. Телеграмма была бодрая, обрывавшаяся словом, неизменным на устах советских людей: «Разобьем». Это слово звучит сейчас, как пароль, Каждое утро, уходя в цех, старик обе- щает самому себе перевыполнить норму, За накатным станком рождается узорча- тый ситец, и, если плох рисунок на валу, будет плохим и ситец. Это помнит Кузь- мин особенно сейчас, в эти дни, когда родина требует высшей мобилизованно- сти от каждого, независимо от возраста, ибо нет сейчас различия между фронтом и тылом. И вот Кузьмин перевыполняет норму выработки, доводя ее до 200-250 процентов. - Я - здесь, ты -- там! - твердит он, стоя за станком, С первого дня войны старик не видел- ся с третьим сыном Дмитрием. Тот жи- вет в Щелкове, где работает на текстиль- ной фабрике техником по крашению. Ста- рик собрался в Щелково, но каждый час менялся этот план. Время его стало упругим, сплошь заполненным работой и домовым дежурством. Не удалось сездить в Щелково. И вдруг Дмитрий ворвался в цех. Пришел, одетый по-военному, с по- ходной сумкой, перетянутой ремнями, и сказал так же кратко, как Сергей: на фронт! Отец попрощался с ним тут же, в цеху.

В Москве остался лишь старший сын Кузьмина Алексей, железнодорожный ин- женер. Седина давно засверкала в его во- лосах, но лицо румяное, как у отца, Он продолжает работать в НКПС, в Москве.

Пока никуда не уехал, но в нем, как и в других, с первого дня войны появи- лась решимость, та готовность ко всему, какая заметна сейчас в наших людях.

Если нужно, - немедленно пойду, Однако голландский народ в целом, с первого дня и до сих пор, оказывал и оказывает всеми имеющимися в его рас- поряжении средствами мужественное со- противление фашистским завоевателям. Голландцы не скрывают своей ненависти к насильникам и твердо верят, что неда- лек день их освобождения от фашистско- го ига.

говорит он. - Какие разговоры? Война! ги Широкие плечи его вздрагивают, и ша- становятся крепкими, уверенными, точно он шагает уже в строю. Жизнь еще одного мужчины из боль- шой кузьминской семьи изменилась. Это - зять, муж дочери Лидии. Он по- шел в народное ополчение вместе с ор- кестром вахтанговского театра, где рабо-

Утром 5 сентября 1939 года на поле возле Лиды, покачиваясь, грузно опустил- ся подбитый немецкий самолет. Три мальчика - дети железнодорожников - Стасик Каминский, Бронек Куявяк и Ан- тек Мархоцкий, бывши ывшие поблизости, ми- гом бросились к месту посадки. Когда запыхавшиеся ребята подбежали к черному самолету шагов на десять, от- туда послышалась дробь пулемета. Не- мецкий летчик в упор расстрелял детей несколькими пулеметными очередями, и они рухнули, как подкошенные, на при- мятую колесами самолета густую траву луга. Правда, звери не остались безнака- занными. На выстрелы со станции рину- лись ожидавшие поезда пассажиры. Они вытащили из самолета двух гитлеровских летчиков. Старшему из них было не больше восемнадцати. Этот пьяный и до- стойный выкормыш своего вождя при посадке заблевал всю кабинку, все при- боры. Это он расстрелял из своего ту- рельного пулемета подбегавших детей. Второй воспитанник воздушной армады маршала Геринга, безусый еще щенок, раненный во время воздушного боя в жи- вот, лежал без сознания на дне кабины. Врач хирург П., которому пришлось перировать в городской больнице Лиды этого летчика, рассказал мне, что перед перацией из его желудка было выкаче- но около литра коньяку.

тает музыкантом. Он сменил скрипку на Германские хозяева предоставили гол- винтовку, Пройдет война, и скрипка ванграет весело и бодро, как играла не- давно. сертом, некоторую долю в управлении оккупированной территорией. На это на- селение Голландии ответило бойкотом C дочерью Лидией, артисткой Театра им. Ленинского комсомола, по сцене Рюминой, старик виделся в эти дни мельком. Она выступает на участках, на агитпунктах перед бойцами, всюду, где требуется ее искусство, Вся кузьминская семья, отразившая в себе маленькую ча- стицу страны, поднялась, пошла на за- щиту родины, чтобы снова жить счастли- во. Счастье это было добыто боями, и защищено оно будет боями. И лишь об одном сожалеет сейчас ста- рый рабочий Кузьмин. Ночью, стоя на посту у ворот своего дома, он сокрушен- но думает о том, что прошла его моло- дость. - Трех сыновей послал на фронт! - говорит он, стоя с сумкой, в которой лежит противогаз. - Пошлю и четверто- го, если нужно будет. А сам вот - стар. Глаза мои плохо видят. Семьдесят чет- вертый пошел. Был бы я помоложе! Дрался б до конца. в предателей родины. Рабочие неоднократ- но выступали с политическими забастов- ками протеста против террористических методов оккупантов, Всеми способами де- монстрируют голландцы свои антинемец- кие чувства. Они носят цвета голланд- ского национального флага, бойкотируют немецких офицеров. Когда немецкий офи- цер входит в вагон трамвая, все пасса- жиры-голландцы демонстративно покидают вагон. Когда немецкий офицер появляется кафе, все голландцы демонстративно уходят оттуда. Немецкий комиссар Гол- ландии Зейсс-Инкварт издал даже специ- альный приказ: при входе немецкогоофи- цера в кафе все посетители обязаны оставаться в помещении не менее 10 ми- нут. Голландцы молча сидят положенное

время, затем громко восклицают: «Десять 3 Литературная газета минут прошло» и еще более демонстра- тивно, чем раньше, уходят. Теми же способами протестуют голландцы против насаждаемого фашистами антисемитизма  № 31

.тexу!