a ae Sa

3 S52. 6 - = a VE

Se) Re м <

aarr tri a тов -=< ™m

tat te Tt mw

а
x

yA
2

го

“Yak ae =

Г. БРОВМАН

 

Ровно сто лет ‘назад, в январе 1846 года,
вышел из печати сорок четвертый том
«Отечественных Записок» с очередным об
зором Белинского «Русская литература в
1845 году».

«Тихо и незаметно еще канул год в ве
ность, канул, как капля в_море!». _

Этими неожиданно грустными строчками
начинается обзор. Но читайте дальше, и вы
увилите, что это не прекраснодушный вздох,
не меланхолическая фраза. Это лишь пер
вые аккорды вдохновенной критической
симфонии, исполненной тоски о жизии. Ka-
кие могучие страсти кипят в этом скромном
журнальном труде.

<..для каждого лично всего лучше изме-
рять свое время об’емом авоей деятельно-
сти, или хоть своих удач и своего счастья.
Ничего не сделать, ничего не достигнуть,
ничего не добиться, ничего не получить в
продолжение целого года — значит поте-
рять год, значит не жить в продолжение

=

— Уберн руки, — спокойно и негромко
выговорил юноепа, :
4

— Ты кто такой?.. распоряжаться...

— Я здесь живу.

— А мне чорт © тобой... где ты живешь...
Пошел с дороги... Это моя дочь... что ты
ее прячешь?

— Все равно, кто. Во двор я тебя не пу-
uly.

Парабукин отставил назад ногу, вздернул
рукав и замахнулеж

— Попробуй, — сказал юноша так же
спокойно, только пожестче,

Жесткость проступала во всем его креп-
ком, уже по-мужски сложившемся теле. Он
был невысок, даже приземист — из тех лю-
дей, которых зовут квадратными: угловато
торчали его резкие плечи, круто выступали
челюсти, прямые, параллельные лании во-
лос на лбу, бровей, рта, полбородка будто
вычерчены были рейсфедером, и только
взгляда, может быть, коснулась живописная

 

целого года... Не делать — не жить, для  кисть. тронув его горячей темной желтиз-

мертвого зто небольшая беда, но не жить
живому — ужасно!»

Не жить живому — ужасно! Этот возглас
неоднократно срывается с уст Белинского,
когда он рассматривает литературу 1845 го-
да. Герои болышинства романов и позестей
этого года ничего не делают, ничего не до-
стигают, ничего не добиваются. Они не жи-
зут, а только сушествуют. Но существова-

ние — это не жизнь. Жизнь — это дейст-
вование. а действозание — это борьба. Как

часто повторяет Белинский эти любимые
свои слова.

Но если люди не действуют, то чем же
заполнено их существование? Только меч-
тами и рассуждениями, — отвечает Белин-
ский. <В наше время, — читаем мы в упю-
мянутом обзоре, — особенно много людей
мечтающих и рассуждающих, о которых,
впрочем, не всегда можно сказать, чтоб они
были в то же время и мыслящими людьми.
Не жить, но мечтать и рассуждать о жизни
— вот в чем заключается нх жизнь!!.». Вот
почему тоскует великий критик о людях,
которые воистину живут, мыслят, действу-
ют, ‘а не только мечтают и рассуждают ©
жизни. Вот почему восклицает он с горе-
стью: «Не жить живому — ужасно!»

Такие размьчиления вызывала у Белич-
ского литература 1845 года.

— Aral — зорчит догаяливый читатель. —
Сейчас обязательно начнется обзор литера-
туры 1945 года, соблазнительные сравнения
ит. и.

Каемся, это соображение действительно
пришло нам в голову. В день Нового года
хоропю бы с томиком Белинского побро-
дить по садам современной словесности и
посмотреть, да сравнить век нынешний и
век минувший. Мы не хотим ни забавлять,
ни огорчать дотадливото читателя. Не 6у-
дем утомлять его длинным обзором, а вспо-
мним лишь два знакомства с литературными
героями, которые довелось нам свести в ис-
текшем году.

О том, как случились эти знакомства,
пусть расскажут сами авторы.

Первая встреча < одним из героев про-
изопьла так:

«У открытой калитки школы стоял юноша
в двухбортной куртке технического учили
пта, надетой на белую ластаковую рубашку
с золочеными пуговками по воротнику.

Узидев застрыценную девочку и гнавее-
гося за ней крючнака, си восторонился H
показал на калитку. Авочка сразбега пере-
скочила через порог во двор, а он сразу
встал на прежнее место, загородив собой
калитку.

Парабукин задыхался, голова его дрожа-
ла, кудря переливались на солнце спутан-
ным клоком выгоревмнего сена, полнощекое
бледное лино лоснилось от пота,

— Пусти-ка ты, техник, — выдохнул он,
протягивая руку, чтобы убрать с пути не
«данное препятствае. i
= Нельзя было в этот зомент проявнть He-
рыпительность — так жаден был разтон,
етрежлекве Парабукина схва-
тить почти настигеутую и вдруг ускольз-
нуватую девчонку.

   
 
 

Обложки новых книг, вышедших B

Лацисе — «Рассказы» И. Эренбург —

вой. Он не двигался, уткнув кулаки в пояс,
закрывая калитку растопыренными локтями,
я в поджаром, сухом его устое видно было,
что его нё легко сдвинуть с места.

Парабукин опустил руку.

— Откуда ты такой, сатаненок!»

С друцим героем мы впервые встретились
з таких обстоятельствах:

«Громадные гнедые кони, обезумев, рва-
лись по вытоптанному хлебу, среди людей
н подвод, вздымаясь на дыбы, хфапя и
брызгая пеной. Вдруг < брички впереди со-
скочил высокий, нирокоплечий, светловоло-
сый юноша, с непокрытой головой, и ки-
нулся, казалось, под самых коней.

Уля не сразу сообоазила, что произо-
шло, но через мгновение она увидела меж
конских голов < взметенными, гризами ий
оскаленными пастями его очень юное, све
жее, сверкающее глазами, с выражением не-
обычайного напряжения и силы, с плитами
румянца на шеках, скуластое лищо.

Схватив сильной рукой одного храпяще-
го КОНЯ за вожжу у самых удил, юнотна
стоял между конём и дышлом, ботьше на-
пнрая на коня, чтобы не быть сшибленным
дышлом. Юноша стоял, точно вкопанный, —
рослый, аккуратный, в хорошо выглаженной
серой паре < ‘темнокрасным галстуком и
выглядывавшим из карманчика пиджака
белым костяным наконечником складной
ручки. Другой рукой он поверх дышмла пы-
тался поймать за вожжу другого коня.
  Только по вздувшемуся под серым пиджа-
ком бугру мускулов и по резко обозначив-
шимся жилам у загорелой кисти руки, ко-
торой он держал коня, видно было, каких
усилий это ему стоило.

— Тиру.. тару... — говорил он не очень
громко, но повелительно.

И в тот момент, как @му удалось схва-
тить за вожжу другого коня, коня
вдруг сразу присмирели в его руках. Оня
еце встряхивали гривами, косясь на него
звериными очами, но он не ‘отпускал их,
пока ани вовсе не притихли.

Юноша выпустил вожжи из рук, и ге
вое, что он сделал к немалому удивлению
Ули, — он болышими ладонями аккуратно
пригладил свои почти не растрепавлниеся,
расчесанные на косой пробор светлорусые
волосы. Потом он поднял на Улю соверитен-
но мокрое от нота скуластое лицо мальчи-
ка с болылими глазами в длинных золоти“
стых ресницах и широко, простодушно и
весело улыбнулся».

Читатель уже вспомнил, что зна-
комство состоялось в романе Конст. Феди-
на «Первые радости» в четвертом номере
«Нового мира», а второе — в романе А. Фа-
деева «Молодая гвардия» во втором номе-
ре «Знамени». Затем мы весь год почти в
  каждой свежей книжке журнала встреча-
лись < нашими новыми друзьями. Затаив
дыхание, следили мы за тем, как цветет их
юность, как складывается характер молот
дых людей, как пробиваются в их душе
первые ростки любви, как наливаются AX

  мускулы, как эреет интеллект и ках бро-
саются они в бурное море жизни. Вместе <.
ними радовались мы нх немногими радостя-
ми, вмесле с нимы переживали их мютие

 

 

ССР. На снимке (слева
Андрей Балодис

Латвийской
«В фашистском зверинце»,

ник стихов — «Советской Латвии», Валдис Гревиныш — «Интересный случай».

PPPPP PP PLP PLL

с. ШАХОВСКИЙ

БОРЬБА
ЗА НОВОЕ

В газете «Радянська Украна» опубли-
кована комедия А. Корнейчука <Приезжай-
те в Звонковое».

Каким должно стать наше будущее, к
чему надо стремиться, как залечить раны,
нанесенные нашей стране неменко-фашист-
скями захватчиками, — эти вопросы ста-
вит драматург в новой пьесе.

Драматургу
колхозного села, люди, немало пережившие
за время Отечественной войны.

Немецкие захватчики  Уничтожили хХо-
зяйство колхоза, общественные постройки,
хаты. Но вот враг побежден. Многие кол-
хозники уже вернулись домой. Одни с
фронта, другие из эвакуации, кое-кто пе-
ренес тяжелое фашистское иго здесь же,
в Звонковом.

На фронт из Звонкового ‘ушли тракто-
ристы, конюхи, пастухи и свинарки, а BOS-
вратились офицеры и сержанты, украмен-
ные орденами и медалями. В селе вырос
новый актив, преимущественно женщины.

В Звонковом, как и во многих селах
Украины, люди решают вопрос, как жить
дальне. Как отстраивать село, какие ста-
вить дома коллективного и личного поль-
зования.

Булушее колхозного села предетавляет-
ся разным героям по-разному.

Архитектор-художник Придорожный
сверх меры влюблен в старину- Он убеж-
ден, что только древнее является по-на-
стоящему национальным, красивым и удоб-
ным. Он дружит только со стариками, за-
ставляет их рассказывать всякие были и
небылицы о предках, придерживается В
быту старинных обрядов.

Свои убеждения и вкусы Придорожный
хочет привить строителям Звонкового. Оя
рекомендует строить хаты только под
стрехой, однокомнатные, с маленькими
оконцами. Посреди села он предлагает воз-
вести церковь, вокруг нее насадить вити-
невый садик, Подсолнухи, поставить пасеку.
Вместо того, чтобы строить кинотеатр,
архитектор советует ‘натянуть экран меж-
ду старыми вербами, на поляне под откры-
тым небом разместить зрителей.

Прошлое Украины безо всякого из’ятия
воспринимается как норма жизни нации,
поэтизируется и восхваляется. Ветошь
прошлого он утверждает в современной
жизни.

Подобное ‘тяготение к старине наблю-
Дается сегодня на Украине и в некоторых
литературовецческих кругах. «Архаисты» с
особым рвением выкапывают из литератур-
ных архивов бездарнейшие произведения

 

отвечают его герои— жители  

реакционеров-дворян и ставят их в один
ряд с классикой на том лишь основании,
что произведения эти относятся... к давне-
му прошлому. В пьесе,
Придорожного, выведен и другой
тель старины, поэт Гайовий.

Когда речь заходит о планировании бу-
дущей жизни, голоса архаистов становят-
ся настойчивее. Но скажем прямо: их ин-
; TepecyeT не прошлюе, а современность, 8B
  которую они хотят внести все отсталое,
изжитое. Борьба ‘против реакционных на-
пионалистических устремлений — одна из
существенных задач советского общества.

Идейки архитектора Придорожного встре-
чают в пьесе Корнейчука решительное
осуждение. Инвалид Отечественной войны,
  парторг колхоза Прокоп Ключка так гово-
грит об «идиллических» планах поклонника
старины:

«Когда-то к календарям настенным ри-
сунок продавался с надписью: «Типичные
картины из жизни малороссов». Нарисова-
но было так: стоит старенькая хата, из-за
плетня подсолнух выглядывает, о плетень,
извините, свинья чешется, а мужик лежит
в гоязи пьяный и свинье говорит: «Жена,
открой!». Очень ‘художественно была на-
рисована наша архитектура».

Ирония Прокопа справедлива.
чук не жалеет злого и гневного
чтобы разоблачить архаистов.

Прокоп борется за высокий уровень кол-
хозной жизни, при котором будет  стерта
грань между городом и селом, за НОВЫЙ
расцвет материальной и духовной куль-
туры.

Но и у людей современных, горячо, на-
пряженно работающих, возможны разные
взгляды на будущее.

Председатель колхоза Марина Гордиенко
потеряла на войне мужа- Тяжелые годы на-
ложнли.на нее печать усталости. Иметь бы
любую крышу над головой — остальное
для нее безразлично. У Марины нет семьи,
ей не о ком заботиться. «Я такое пережи-
ла в этой войне, — говорит Марина, —
что на душе у меня одно теперь — сто-
койно жить. Мой Опанас лежит под Ле-
нинградом... Дай мне покой Ганна! Ты
хочешь кино, новый сельсовет строить, ха-
ты большие, многое хочешь, а мне сейчас
все это не нужно. Дай покой, Ганна».

Какими-то нитями образ Марины оказы-
вается связанным © образом Галушки —
председателя колхоза «Тихая жизнь» В
пьесе А. Корнейчука «В степях Украины».
То же тяготение к тишине, удовлетворение
достигнутым сегодня. Но вот, к удивле-
нию нашему, мы иногда слышим из уст
Марины высказывания совсем в духе При:
дорожного. И тогда ‘создается впечатление,
что автор в спешке перепутал реплики
действующих лиц. Недоумение наше закон-
но, потому что, если судить по всей пъесь
в целом. харухтер Марины ничем не схож
с характером Придорожного или Галушки.
Марина — активная, деятельная натура,

Корней-
слова,

кроме архитектора  
люби- !черты и образы.

SKUSE
горести. И хотя как будто мало счаетли”
вых дней выпало на их долю, мы можем
сказать, что они были счастливы, ибо разве
не высшее счастье человека жить так, ITO
бы не было стыдно за прожитый день и год,
жить так, как мечтал неистовый Виссарион,
— в действовании и борьбе.

<В дня кипучей, полной силами ючости,
— писал Белинский о литературных героях
1345 года, — когда надю жить, надо спе-
шить жить, они вместо этого Только рас”
суждают о жизни».

Кирилл Извеков у Федина и Олег Коше-
вой у Фадеева — литературные герои
года — «в дни кипучей, полной силами
юности» не только живут, — они творят
жизнь.

Уже в сценах перзого знакомства, кото-
рые мы цитировали выше, ‘как в эмбрноне,
сказались некоторые черты нового характе-

ра.

Восемналцатилетний ученик технического
училища Кирилл Извеков прегражлает путь
дюжему волжскому крючнику. У калитки
происходит поединок. Но это схватка, в Ко-
торой нобелит не только тот, у кого больше
Физической силы. Это поединок воли.
невысокий, поиземистый юноша выходит по-
бедителем. Громадина-волгарь отступает.

Интересно, что Кирилл действует не FS
мальчишеской прихоти или озорства, им ру-
ководят высокие побуждения. Он обороня-
ет девочку и спасает зажатый в ее руке пол-
тинник для ее голодной семьи. Нам кажет-
ся не случайным, что именно в таких обето-
ятельствах происходит наше первое знаком”
ство с героем романа. При всей неясности
и отвлеченности этих первоначальных Ха“
рактеристик, мы можем сразу признать В
Извекове молодого человека, который бу-
дет не только рассуждать о жизни, а, вдох-
новленный благородными идеалами, будет
делать ее.

Любопытно, что в сходных условиях про-
исходит наше энакомство и с героем Фаде-
ева — Олегом Кошевым.

Семнадцатилетний советский школьник ©
болышой отвагой и риском останавливает
обезумевших от бомбежки коней, которые
могли принести
близости людям. Он спасает девушку, ко
торая сидела на телеге, запряженной взды-
бившимися лошадьми.

Здесь то же проявление храбрости и силы,
с тем же бескорыстием, что и у Извекова.
Естественные силы молодого человека при“
умножены благородством его порыва
Скромный ‘подвиг приобретает красоту. И
здесь рисунок имеет только первоначаль
ный характер. Но об Олеге Кошевом мы
можем сказать, что я он не будет только
рассуждать о жизни, что и он, верный ро-
дине и своему народу, будет творить жизнъ.

Пока это еще как будто лишь отзызчи
вая, брызжущая здоровьем юность. Но
вскоре, обогащенная высоким гражданским
пафосом, эта юность скажет твердыми сло-
вами Извекова:

«Я выбрал дорогу и не сверну никуда. Все
равно, сколько придется итти — девять лет
или двадцать девять». !

Об этой юности, воплощенной в молодом
человеке советской эпохи, хороню говорит
Фадеев. ЩЕК у J

«Та исключительная жажда деятельно”
сти, желание проявить всего себя, ж
вмешаться в жизнь людей, в/ их деятель»
ность, с тем чтобы внести в нее что-то свое,
более совершенное, быстрее оборачиваюие>
еся и наполненное новым содержанием, —
эта, еще не вполне осмысленная, но охваты-
вающая все его существо и составляющая

основу его натуры духовная сила овладела   

Олегом».

Вмешательство в жизнь — девиз. иового
литературного героя. Оплодс енная ве-
рой в правоту своих идей, эта юность будет
вмешиваться в жизнь для того, чтобы пе-

. ее. Южчость ‘восторгается миром
во’ всех его красках. Но. наступает момент,
когда превыше всего становится достоияст+
во человека`и свобода родины. Тогда надо”

Окончание на 4-й стр.)-. }

направо): И. Крылов — «Басни», Вилис
— «В лучах борьбы: и победы», сбор-

и слова о спокойной жизни кажутся ей не-

свойственными. Но и такой тип людей мы  

иногда встречаем в колхозном селе, и ав-
лор тонко подметил эти противоречивые

Тяготение Марины к покою вызывает у
«неспокойных людей». острое осуждение.
Председатель сельсовета Ганна так отве-
чает Марике:

«Не только ты, Марина, горе видела, а
каждый из нас пережил горе и видел во-
очию ‘смерть. Этим теперь никого не yuu
вишь, Но кто смерть видел, тот жизнь. це-
нит втройне. Ты покоя ищешь, так знай —
его не будет, ибо жить мы хотим так, как
никогла. Слышишь, Марина, у  Поокопа
ноги нет, пуля в груди сидит, а спроби у
него, что думает он».

Прокоп отвечает Марине в другом мз-
сте пьесы, когда рассказывает о том, как
ценит жизнь и думает о будущем.

«15—20 последующих лет я не про-
меняю на годы, прожитые мною, отном
моим и даже дедом. Я вижу такое, Mapa-
на, что в сто прошедших лет не уложишь».
У людей типа Прокопа, Ганны, Василия
Горленко есть не только мечта, но и твер-
дая почва под ногами Они убеждены в
реальности своих планов, потому что опи-
раются в жизни на советский колхозный
строй.

Интересен в пьесе иронически поданный
автором образ Степана Груши, бывшего
конюха, ныне — старшего сержанта. Воз-
вратившись домой, он уклоняется от ра-
боты в колхозе, считая, что четырехлетнее
пребывание в армии, на фронте, дало ему
право ничего не делать. Он хочет, чтобы ему
были созданы сразу же наилучшие условия
жизни, п

Волнующие каждого из нас мысли выра-
жены драматургом .не в действии, а пре-
имущественно в разговорах. Комедийность
пьесы вытекает не из ситуаций, а из Ннесдот-
ветствия между взглядами отдельных пер-
сонажей и взглядами передовых людей,
взглядами народа.

А. Корнейчук показал живых людей: их
видишь, слышишь, чувствуешь. Достоин-
ство пьесы — интимная теплота в изобра-
жении положительных героев; их мораль-
ная победа нал людьми отсталыми зюспри-  
нимается не только Как естественнай зако-  
номерность, но как торжество спррведли-
BOCTH.    

В пьесе «Приезжайте в Звонковде» по.  
ставлено много вопросов, часть котбрых, к.
сожалению, решена слишком поспешно.  
В село, например, возвращается Фтарший
лейтенант, бывший тракторист, жезивиший-
ся на фронтовом враче. Любившая его де-  
вушка спокойно мирится с этим фактом.  
Старший лейтенант становится снова трак-
тористом. Вся сцена занимает две-три мину-
ты. С ходом действия она никак не связана.

Но общее впечатление от пьесы таково,
что не хочется становиться в позу беспри-

Е р Ея

 

г и. промахов.

    
   
  
  
 
   
  
    
  

‘показал мне пальцы на моей култышке. Я

     
    
  
   

‘тизанского села, ночью приземлились три

oo ‘ ft
SPN oe at

` ye

Дз_ новых книг Люди © ЧИСТОЙ совестью

К вечеру мы вернулись к себе в отряд.
дин из моих провожатых—Володя
болов с увлечением рассказывал радистке
Ане Маленькой о приключениях последних

двух днеи.

— А помнишь, как TH приземлялея в
Брянских лесах? — смеясь сказала Анют-
ка.

Володя Зеболов’ нахмурился,

Забавный человек с чистой и застенчи-
вой душой, с искалеченным молодым те-
лом

“

лодя Зеболов — безрукий автоматчик
тринадцатой роты, а сейчас лихой развед-
чик.

Да, да, уважаемые граждане с руками и
ногами! Солдат без обеих рук, и не какой-
нибудь солдат, а лучитий разведчик. Левая
рука у него была отрезана у локтя, правая
у основания ладони. Правая рука от локтя
была раздвоена вдоль лучевой и локтевой
костей на две половины, пучком сухожилий
ткани и кожей обтянута вокруг костей и об-
разовывала что-то вроде клешни. Только
страстной жаждой к жизни ин деянию, мо-
лодым организмом и мастерством хирурга
человек спас себе подобие одной конечно-
сти — искалеченной, безобразной, но жи-
вучей. Шевеля этими двумя култышками,
он питался, писал, мог свернуть папироску
и хорошо стрелял из пистолета. Ремень ав-
томата или винтовки обматывал вокруг шеи
и, нажимая обезображенным комком муску-
лов на гашетку, стрелял метко и злобно.
Все остальное делал той же култышкой,
иногда помогая себе зубами. И тихонько,
про себя писал стихи. Странные и не особо
талантливые, никому ненужные стихи. И
еще, часто забравшись куда-нибудь на ток
в селе нли уйдя от колонны на стоянке в
гущу леса, громко декламироБал мальчише-
ским грубоватым баском:

& Уважаемые

товарищи потомки!

Я так и не добился, где он потерял свои
руки. Этой темы он не любил касаться,
хотя мне и кажется, что я был в его жизни
одним из самых близких людей,

— Было дело в молодости... — уклончи-
во отвечал он. Так же избегал он говорить
о своих бесшабашно храбрых делах в от-
ряде. Но о них мы узнавали от товарищей,
видели их сами... ‘

Знали мы лишь то, что было это в фин-
ляндскую войну, куда он пошел добро-
волькем...

Струсил ли он, или был оставлен това-
ришами, или сам был виноват в чем-то,
только о причине того, почему отморожен-
ные кисти рук у вего отняли, он Уумолчал.

Я понял, что касаться этой темы ему
больно и как будто стыдно... Один раз он
все же разоткровенничался немного...

— Три месяца лежал я в госпитале весь
в бинтах и просил, чтобы меня застрелили.
Просил сестер, раненых, врачей. Когда я
сказал об этом профессору, он мне ответил:
«Стыдитесь, молодой человек. Пока я де-
‘лал вам эту сложную операцию, отнявшую
у меня время... два часа времени хирурга
на фронте, в приемной, не дождавшись опе-
рации, умерло два человека. Понимаете?
Стыдитесь..». «Зачем же вы делали это?»—
просил я. — «Я спас вам руку... вот это —
большой палец, это указательный...», и он

задвигал ими, «пальцы» болели, но все же
‘двигались... ¢
- Зеболов говорил все это задумчиво, ров-

SIM голосом, что с ним бывало очень ред-
ко. Он помолчал немного, а потом про-
‘должал:

„” -— Стая я тренировать «пальцы», чтобы
суметь взять пистолет и... застрелиться. И
когда я уже мог кое-что делать, я достал
его, стрелял, но неудачно... и понимаете,
профессор набил мне морду и сказал, что я
подлец. Вскоре опять началась война... те-
перь было бы уже смешно стреляться... Как
это сказано:
‚._хИрекратите. бросьте. —
`’”^ Вы в <воем уме ли?
‚о Дать, чтоб щеки
1 ’ заливал
(Смертельный мел,
`` Выж

я такое загибать умели...

Володя Зеболов перед войной был сту-
дентом Московского университета. Говори-
‚ли, что учился хорошо и талантливо... и вот
война. (.

Я впервые познакомился с ним перед вы-
летом в тыл врага, когда проходил пресло-
вутую ‘разведывательную «школу». Ее же
со: мною‘ проходил и Зеболов. Затем я
очутилея в Брянских лесах и позабыл о
своем безруком товарище, с которым всего
на несколько недель свела меня военная

‚  сумасбродная судьба.

}

„Пробыв уже месяца полтора в партизан-
ском крае и обжившись в нем. я однажды
сладко спал ва сеновале, километрах в че-

 тырнадцати от Брянска, вернувитиеь после

полуночи с явки с брянскими железнодо-
рожниками. Разбудили меня  визгливые
бабьи голоса, спорившие между собою...
я тебе говорю, немец его сбросил.
Я ж ‹ама паранпот бачила. От и шворку
себе отрезала. Из нее хорошие нитки...

— Ну, сама подумай — зачем немцу яво
сбрасывать... Зачем?..

Шнионство разводят... А потом он са-
молетами зажигалки бросать будет, куда
той ‘безрукий вкажет.

—` А я тебе говорю, он Красной Армией

  спущен.

— Hy u rae TH видала в Красной Армин
безруких? Где?

— Hy, ne видала. А все равно то не гер-
манский самолет. Я же слыхала, как он гу-
дел... Немецкий тольки угу, угу, угу, а наш
KY, KY...

— Ат, много ты понимаешь в самолетах...

Они так и не дали мне спать. Я слез ссе-
новала. Возле сарая ‘сидели, освещенные

утренним солнцем, две бабы. У обеих длин-

ные драгунки за плечами с белыми  само-
дельными ложами. Это была самооборона
Старшая держала в руках метров пять па-
рашшотной стропы, младшая, почти совсем
подросток, из-под ладони щурясь, смотре-
ла на ‘дорогу-

Я спросил, о чем они спорят.

Перебивая друг друга, они рассказали
мне, что километрах в пяти от нас, у пар-

неизвестных парашютиста. Один из них, мо-
лолой парнишка в штатском, опустился в
Десну и чуть не утонул. Второй, приземлив-
шийся возле ветряка, оказал вооруженное
сопротивление партизанам, а KOTAa был
взят ими, оказался человеком без обеих рук.
Третий парашют найден в жите, а парашю-
тист исчез.

— Безрукий? — спросил
звать его?

— Йон не говорит. Йон тольки губы ку-
caer. Я ж говорю — их немещ сбросил, за-
жигалками вызывать будет.

Я вспомнил о Зеболове, вспомнил, что от-
рядом. где приземлились таинственные па-
рашютисты, командовал милиционер, возом-
нивший себя Александром Македонским.
Психологии же милиционеров мало доступ-
ны Тонкие веши, и людей с порывистым
сердцем и нервной душой лучше не сбра-
сывать к ним ночью на парашютах. Поду-
мав об этом, я быстро оседлал ковя и пу-
стил его в галоп. :

Это был действительно безрукий Володя,
мой однокашник по разведывательной шко-
ле. Он сидел на бревнах возле штабной  из-
бы и угрюмо улыбался, Ноги его были. свя-
заны, култышки рук, торчавшие из  зака-
танных рукавов полосатой косоворотки. де-
лали его похожим на общиланного селезия.
Напротив него стоял табун ребятищек, та-
рашивших глаза на невиданного  парашю-
THeTa.

Володя поднял безразличный взгляд, a
затем, узнав, рванулся ко мне.

— Сиди, — ‘сказал. «часовой» —

я. — А как

здоро-

страстного регистратора отдельных неудач   венная бабища, замахиваясь на него BHH-
  товкой.

}

  
  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
  
   
 
 
 
 
 
 
 
 
 
   
 
 
   
   
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
    
  
 
 
 
  
   
  
  
  
 
 
 
 
    
  
   
 
 
  
 
 
   
  
   

Герой Советского Союза
генерал-майор П. ВЕРШИГОРА

°
Отрывок нз второй части книги
Pe s

Володя сразу присмирел. Он кинул косой
взгляд на часового.

— Майор, скажи ты ей. Прямо по шее
прикладом лупит.

Я только сейчас заметил плачевный вид
Володи. На теле были ссадины, рубаха ра-
зорвава.

Я приказал бабе не превышать прав Ка-
раульного, а Володе не горячиться.

Раэговор < командиром отряда был длин-  
ный. Он долго молчал, слушая мои об’яс-
нения, а затем вырвал из толстого гросбу-
ха несколько листов и начал что-то писать,
«Протокол» — прочитал я заглавие. Далее
следовала обычная чапапка». Внизу на Bem  
страницу он, долго пыхтя, выводил: вопрос,
no

ответ, вопрос, ответ и, обозначив их

порядку, только тогда заговорил.
— Вопрос:—подняв на меня лицо, с ко  
торого градом катился пот, начал командир:
— Откуда вам известен этот человек и как
давно вы с ним связаны?
Ответ мой, очевидно, был так выразите-
лен, что не был записан, и протокол так и

остался незаконченным.  

Словом, я взял Володю на поруки.

История его неудачного приземления про-
ста. Летчики просчитались и вместо’ райо-
на Бахмача выбросили его пол Брянском.
Бросали его под Бахмач потому, что там на
разведывательной карте было белое пятно.
А тю этой причине не знали, что и там то-
же действуют партизанские отряды. От-
ряды эти были «дикими», т. е. действовав-
шими На свой собственный риск и страх, не
имея ни связи с Большой землей, ни полно-
мочий, ни утвержденных инстанциями дя-
ректив по случаю отсутствия инстанций.
Единственной директивой им была речь
товарища Сталина от 3 июля 1941 года. Как
по магнитной стрелке, указывающей путь
кораблю, держали они курс на беспощадное
истребление врага. Но, выбрасывая Зеболо-
ва в этот район, ему говорили, что никаких
друзей, а тем более с оружием в руках, он
не встретит. Вооруженными могли быть
только немпы или полицаи.

По ошибке летчика группа выбросилась
в самую гущу партизанского края. Неуди-
вительно, что, приземлившись у ветряка и
увидев бегущих к нему вооруженных лю-
дей, Зеболов решил, что попал в руки про-
тивника. Быстро отстегнув стропы, он от-
бежал в картофельное поле и залег, Пар-
тизаны опепили белое пятно парашюта. По-
ка они возились с ним, Зеболов успел от-
ползти дальше. И ушел бы, если бы не те
две бабы, что спорили утром. Они замети-
ли его, полэком пробиравшегося к кустам.
Володю окружили и стали кричать, предла-
гая сдаться.

Зная, что под «Бахмачем» никаких пар-
тизан нет и слыша русские окрики, парень
решил, что попал в лапы полиции. «Все кон-
чено», подумал он и, вырвав из гранаты
кольцо, бросил ее себе под ноги, Партизаны
шарахнулись во все стороны, но граната
не взорвалась. Очевидно, какой-то из «паль-
цев» на руке Зеболова, смастеренной рука-
ми хирурга, все же действовал плохо в та-
ких необычайных условиях. Партизаны ле-
жа ждали взрыва гранаты, но его не по-
следовало. И лишь тут кто-то из них вду-
малея в смысл фразы, которую выкрикнул
паранпотист, бросая гранату:

‚ — Знайте, сволочь полицейская, что. <о-
ветский разведчик живым не сдается. .

— Товарищ, если ты cOBeTCKHA — тут
свои, партизаны, — закричали из картофе-
ля. *

— Какие партизаны? Обманом хотите
‚взять? Врешь — не возьмешь, — хрипел
‘парашютист, изготовив вторую гранату 4

“  зажав ее кольцо в зубах: ^^^

— Партизаны, ей богу, партизаны: Ем-
лютина отряда...

— Не подходи. Еше шаг: себя подорву
и вас уложу, — не сдавался разведчик.

Кое-как, всякими хитростями и уловками
хлопцы подошли к Володе. Но для боль-
шей безопасности вырвали у него гранаты
и другое оружие. Совсем сбитый < толку,
парень решил, что его все-таки ловко 96-
манули, — бросился в драку. Он разбил го-
ловой лица двум партизанам, искусал
третьего. Ему тоже насовали под микитки,
связали и привели к штабу.

Мой приезд немного разрядил обстанов-
ку. Коллега Володи Мища, бесцветный и
-трусоватый парень, неизвестно зачем завер-
бованный лля лела, требующего недюжин-
ных людей, сидел в сарае мокрый и ревел.
Его полуживего выудили из реки мальчиш-
ки. Но где же третий? Володя, сплевывая
кровь с разбитой губы, рассказывал мне,
что третьей была радистка Маруся Б. —
черненькая смуглая дивчина, недавно кон-
чившая школу радистов. Она приземлилась
недалеко от него, но успела убежать в рожь-
Она слыхала эвуки облавы «полицаев» на
ее командира и, вероятно, успела забежать
далеко. «Может быть, даже к немцам. в
руки», — подумал я.

— Как вы условились о сборе? — спро-
сил я Зеболова.

_.— Если приземлимея с компотом, во что
бы то ни стало перед вечером быть на месте
посадки.

— Значит, Маруся сегодня к вечеру дол-
жна быть у мельницы?

— Да, в этом районе, если не одрейфит.

— Какие условные сигналы?

— Крик совы.

— Но ты же пойман немнами. Так она
думает. Значит, и кричать не можешь, вы-
манивая ее?

— Ну да... ,

— Вот задачка...

Мы сидели и думали, как же вытащить
Марусю из ржи. Ходить искать ее — MO-
жет забежать ‚еще дальше. Унесет рацию,
щифры и, не ориентируясь, обязательно по-
падется к врагу. Или в лучшем случае за-
стрелится сдуру. Е

— И туту меня мелькнула мысль:
ня, советская песня».

Даже бесцветные глаза милиционера за-
блестели, когда он Понял, что я хочу сде-
‘лать.

— Собирай всех девчат. Пускай ходят по
полю и ноют советские песни.

Милиционер зашевелился-

Я никогда ‘не слыхал, чтобы так пели
девушки. Их голоса звенели, выводя:

Широка страна моя родная...

В другом коние поля отвечали:

Полями широкими, лугами далекими
Лети, наша песня, лети...

С перекрестка дорог протяжным голосом
раздавалось:

— А-у-у... ‘Товарищ Катерина. Председа-
тельша вызывает...

«Пес-

И наконен:

— Вот она, ваша радистка...

= Ура-а...

Маруся действительно  выпоязла. Она

просидела целый день во ржи, а под вечер
уснула. Проснулась от песен и голосов,
которые ей так ярко напомнили колхозные
поля, Украину.

И Маруся вышла на голоса.

Стояла, окруженная девчатами, и, ничего
не понимая, смотрела на всех красными от
слез глазами:

— Молочка выпей, девонька, молочка, —
говорила здоровенная баба © винтовкой за
плечами. — Ох, и зубастый у тебя коман-
дир. Выпей, выпей молочка. Свое, наше —
партизанское.

Зеболов после’ этого пристал ко мне.
Со мной он пришел к Ковпаку. Особенно
полюбил Зеболова Руднев. Полюбил так,
как может полюбить человек, знающий
толк в людях.

Анютка Маленькая дружила с Володей.
Довольно капризная девчонка, с Володей
же у них установилея трогательно-грубова-
Tb тон... Когда Зеболов хандрил, она под?

хедила к нему и, заглядывая в глаза, гово- 
рила: :  

— He горюй. :

В развелроте они жили немного обособ-
‘ленно. Этого требовала специфика их рабо-
ты. Анютка работала на своей рации, сБязы-
вая меня с фронтом. Недостатка в полевых
данных о немцах у меня не было, и ей при-
ходилось работать нелый день. Они занима-
ли отдельную хату—небольшой коллектив-
чик молодежи — Володя Лапин, Анютка
Маленькая и ее извозчик и орлинарен Яро-
слав из Галиччины, взятый мною в плен под
Лоевым, Володя Зеболов, Вася Демин и
недавно бежавший к нам из плена донской
казак Саша Коженков.

— Не горюй, Володя, — все чаще гово-
рила ему Анютка, даже когда в глазах его
не было и тени грусти. А Зеболов, садясь
за стол с дымящейся картошкой и нагиба-
ясь ближе к тарелке, отвечал басом:

— Повеселимся.

Это означало, что пора отделению ужи-
нать. Володя иногда поддразнивал радистку,
вспоминая, как она хотела подстрелить ме-
ня во время первой нашей засады, когла я
мчался мимо нее на немецкой легковой ма-
шине.

— Повеселитесь < нами, товари подпол-
  ковник! — сказали хором ребята отделения
Лапина, уступая мне место ‘за столом и да-
‚ вая ложку.

Это было вечером носле пюезджи в отряд
  Baru.
aa
  Погода становилась все лучше; и мы ино-
гда останавливались на дневные стоянки
не в селах, а в лесу. Как-то на дневке я
бродил вокруг лагеря и вышел на. неболь-
шую лесную поляну на песчаном. бугре. В
  низинах еще держался снег, а на буграх
уже было сухо, и кое-где проглядывала зе-
леная трава. Вдали, как пчелиный рой, гу-
  дел голосами лагерь, и приглушенные ле-
  сом песни были особенно стройны и печаль-
  но-мелодичны. Я перешел на другую с<то-
рону поляны, и звуки стали затихать. А за=
  тем слева от меня послышался треск сучь-
ев и громкий голос Володи Зеболова. Оя,
  как всегда, оставаясь наедине, читал сти-
  хи, Через несколько минут на поляну вы-
  шел Руднев. Он ходил некоторое время па
  поляне нервной походкой, покручивая ус»
потом, привлеченный голосом Зеболова, по-
вернулся к нему. Володя не замечал ето и,
яростно жестикулируя своими култышками,
выкрикивал:

Слушайте, товарищи потомки, агитатора,
Горлана, главаря...

— О чем шумишь, ярый враг воль еыз
рой? — <спросил комиссар, подходя к немуа

Зеболов улыбнулся.

— Да так, о жизни, товарищ комиссар.

— А все-таки, Вололя?—

Зеболов недоверчиво посмотрел на Рудз
нева.

— Как вы думаете, товарищ комиссар;
сколько мужчин в Советском Союзе?

— Много, Володя, много...

— Я вот и думаю, что если бы каждый
здоровый мужик убил одного немца...

— Как, сразу, в один день? засмеялся
комиссар.

— Ну, не в один день, но все же в бли-
жайшее время.

— А кто снаряды будет делать, патро-
НЫ?

Володя молчал.

— Знаешь, дружище, французы подечи-
тали еше в прошлую войну, что для каж-
дого солдата, лежащего в окопах, работают
восемьдесят два человека.

— Восемьдесят два? — уливленно спро-
сил безрукий солдат.

Комиссар сел рядом с ним и положия
ему руку на колено.

— Так-то, брат. А мужчин без малога
сто миллионов, отбрось стариков и ‘кетей,

затем делающих снаряды “и патро 9 т.
— Это я все понимаю, но все-таки;

было бы, если бы каждый здоровый муж-
чина, ну, хотя бы из тех, кто не делает ни
снарядов, ни патронов, убил бы одного
немца?

— Если бы каждый убил немца,
кончилась бы на другой же день.

— Вот видите.

Они помолчали: Затем Руднев смахнум
_набежавшую тень тоски, в последние дни
часто омрачавшей его красивое лицо.

— Что легче, воевать или переживать
войну в тылу?

— Смотря кому...

— Ну, допустим, человеку честному и нё
трусу...

— Не знаю...

— А мне кажется, во время войны для
человека с чистой совестью самое легкое
дело быть на фровте...

Ну, да?.. А кто же будет Родину любить?
— криво усмехнулся Володя.

Руднев, казалось, не слышал его и про
должал.

— От войны страдают больше всего: из
вешей — стекла, из животных — лошади, а
из людей — женщины и труженики тылаз
Да, да, вот эти 82 человека, работающие на
каждого из нас...

— Ну, товарияг комиссар, всякие

вые... — Володя ‘запнулся,
о — Это верно, а вот мать, у которой трое-
пятеро детей гололают, а она с утра до ноз
чи делает тебе патроны, хлеб, гимнастерку;
— это герой, перед которым ты должен на
колени стать, ‘Володя... И ничем, никаким
своим военным героизмом ты не подни-
мешься выше ее... В чем наш военный нод=
виг? Научиться не бояться смерти, привык-
нуть к мысли о том, что в любую минуту
тебя могут убить, уметь перенести боль,
боль ранения — вот ты и герой. Душа у
тебя чиста. Ты воин — защитник Родины;
на тебя вся страна смотрит, даже если ты
добежал до Волги, все равно на тебя делают
патроны, на тебя работают ученые, за тебя
молятся старушки...

— Нужны мне их молитвы...

— Нужны или нет, а это так... Эх, если
бы можно было никогда не воевать, не со-
держать этих дорогостоящих армий ин Fe
тратить золото ‘на награды героям... и что-
бы самые храбрые люди были эпроновцы и
милиционеры. 7

Володя угрюмо молчал.

— Или если бы можно было воевать без
этого чувства долга перед тылом, который
все отдает тебе, последний кусок хлеба,
железа и тяжелого, изнурительного труда.
Не будь этого, я согласен воевать хоть всю
жизнь.

— Всю жизнь?..

— Да, можно было бы воевать всю
жизнь, если бы не это неловкое чувство
перед теми 82 человеками, за счет которых
ты чувствуешь себя героем... Чувство дол-
га и долга...

— Kak это долга и долга?...

— Ну, долга, вины, то есть, я все время
как бы виноват перед ними, виноват как
дармоед, выдумавший себе нтинель с бле-
стящими пуговицами, вероятно, для того,
чтобы ими прикрыть свою совесть...

— Вы` виноваты, товариш комиссар. Се-
мен Васильевич! Да бросьте вы меня разы
грывать...

У Зеболова на глазах блестели слезы.

— Нет, a He разыгрываю тебя, Володя
милый ты мой солдат... — тихо и печально
сказал Руднев. Он стоял, опершись плечом
о ствол старой сосны, перед изумленным
безруким автоматчиком...

Я тихо отошел в сторону. Было с<тыляо
за мое невольное  подслушиванье, радостно,
что я слыхал этот разговор, больно, что не
все, кому довелось командовать жизныю
‘люлей на войне, были подобны Рулневу. Ия
подумал: «Вот какими должны быть те, У
кого в руках тысячи человеческих жиз-
ней...».

война

тыло-

 

 

Литературная газета
№ 1

с

1