кра й 

Борис СОЛОВЬЕВ

тч и й

К. ЗЕЛИНСКИЙ

ПЕСНИ ГНЕВНОГО СЕРДЦА Алексея Суркова одно стихотворенье, ко- торое я приведу целиком и которое, мне кажется, удивительно хорошо передает ту неяркую, суровую красоту, которая полю- билась поэту: На нашу долю выпал трудный век. Железом выжжены рождений наших даты С пеленок привыкает человек К своей грядущей участи солдата. Горячий ветер войн шумит над ним. И он сквозь время, хищное такое, Идет, от одичания храним Мечтой о мире, братстве и покое. Таков удел. С железом подружились. Созреет утро в черных клубах дыма. Ведь мы и умирая славим жизнь. А жизнь бессмертна и непобедима. Эти строки, родившиеся в сентябре 1942 года, под Ржевом, и сегодня говорят мне в человеческом смысле больше, чем десятки других венков из рифм, сплетен- ных самым изысканным образом. Да, Сурков, как поэт, не свернул с до- роги, трудной дороги советского человека, дороги патриота и большевика, идущего к своей цели, не свернул куда-нибудь в сто- рону сладких тем и легких слов, «а при- шлось мне, как видишь, всю жизнь воспе- вать невеселые будни солдата». В этой своей прямолинейности Сурков иной раз отказывается от «гармонии таинственной власти». Все сурово в его поэзии. Но все правдиво в ней и действует на вас подлин- ностью самой жизни. Теперь, когда пере- листываешь его книгу, названную так ха- рактерно для Суркова - «Песни гневного сердца», переживаешь снова с поэтом всю войну день за днем, и дни отступлений и побед. И за этой летописью великих дней встают картины пережитого, а за ними и вся Россия, весь народ. В стихах Суркова неугасимо горит свя- тая наша ненависть к врагу. Ее железной окисью налиты строки. Но все же, мне думается, сила поэзии Алексея Суркова в другом - прекрасной любви к простому человеку. Поэзией этой полны лучшие строки его стихов, и они ближе всего тро- гают мое сердце, как читателя. Множество простых героев проходит перед вами: свя- зист, капитан Орлов, пехотинец, минер, разведчик Пашков, и многие, многие дру- гие. С ними прошагал Сурков дорогами войны. С ними был душой и сердцем. И для них написал. Народность его поэзии не внешняя (в использовании фольклор- ных мотивов или сравнений). Она - воз- дух его стихов, его естественный мир, не- замечаемый, как повседневная жизнь. Вспомните его стихотворение о Сталине - «Полководец». Лирическая поэзия всегда движется ли- чностью поэта, силой его внутренней жизни, через которую изливается … если это настоящий поэт -- сама действитель- ность, история, жизнь его народа. Подлин- но человеческая лирика - также и исто- рическая лирика. В ней мы чувствуем че- рез личность поэта, через его «лирическо- го героя» жизнь его современников, его родины, его народа. И тем поэт бывает значительней, чем сгущенней, отчетливей в его внутреннем мире кипит и горит вот эта история сегодняшнего дня, боренья, драмы, поиски, думы, чувства тех, с кем поэт пришел в этот мир, его поколенья, его соотечественников. Слова Полонского, что поэт, «если он волна, а океан Россия, не может быть не возмущен, когда возмуще- на стихия», они верны, эти старинные сло- ва. И сила внутренней жизни поэта, сила его личности, - а без нее нет и самой поэзии и определяется этой ее совме- щенностью с историей, а не только ярко- стью его чисто личных чувств (любви, ра- зочарования, тоски и т. п.), что у нас часто и ошибочно вкладывают в понятие лично- сти.

Здесь поэзия обнаруживается не тольне в характере образа, но и в самом языке: живописная выразительность стиха до- полняется выразительностью артикуляци- онной, силой и стремительностью интона- ции, особой настроенностью, в которой нам слышатся голоса незримых трехрядок, тальянок, столько раз упомянутых в этих стихах. На людей, ставших полноправными хо- зяевами своей судьбы и своей страны, ве- роломно напали немецкие захватчики. Герои книги Прокофьева дают клятву: … товарищ Сталин, Мы любой рубеж перешагнем, Мы победу полную достанем. Без победы к дому не придем!… Русские люди идут на войну, но не о смерти думают они; а о том, чтобы утвер- дить на земле свое бессмертное, правое дело. Они полны победоносной жизнеут- верждающей силой:

Поэт использует в свонх стихах богат- ство русского народного творчества пре- дания, сказки, поговорки, песни. Снежки пали, снежки пали, Наверху гусей щипали. Все бело, ой, все бело, Белым цветом расцвело.

Сколько звезд голубых, сколько снних, Сколько ливней прошло, сколько гроз, Соловьиное горло -- Россия. Белоногие пущи берез… - так начинается новая книга А. Про- кофьева «Россия», восторженно воспеваю- щая родину. Русские просторы и русские веснянки, рощи, ручьи, русские песни и сказки, об этом поэт говорит с таким вдохнове- нием, что даже самые мелкие подробности становятся праздничными. В краю А. Прокофьева все пенится, цве- тет, звенит, играет красками. Сейчас в санях по Январю Богатыри поехали… Мороз в огонь лицо разжег У головного, старого. Хрустит под полозом снежок, Накатанный до ярого. Лишь глубже по снегу впотьмах Осинки никнут хмурые… А кони мчат на полный взмах. Каурые, каурые. Эти каурые в прямом родстве с необго- нимой гоголевской тройкой, под которой дымом дымится дорога. А богатыри, кото- рые чудились Гоголю, - они уже появи- лись. Они уже стали хозяевами своей пре- красной судьбы, они любят великой лю- бовью Родину и готовы претерпеть любые испытания ради своей отчизны, только бы Шла, жила, пвела 6 твоя отрада В неизменной вечности своей. Герои А. Прокофьева - отважные весе- лые люди, любящие жизнь, верящие в свои силы, исполненные сознанием величия своего дела. В их душе сияет немеркну- щий свет отчего края, в котором все пре- красно: Сосны корабельные, Да ветра метельные… Да черемухи в цвету, Да луга с покосами: Да девчонки-сговоренки С золотыми косами; Да на ветке соловей, Да без счету версточки; Да отважных сыновей На погонах звездочки!…



ритмов народных песен способствует своеобразию: и оригинальности книги. Опираясь на тра- диции изустного народного творчества, как на основу своей художественной систе- мы, А. Прокофьев в то же время исполь- зует опыт таких поэтов, как Кольцов и Не- красов; мы ощущаем здесь и воздействие стихов о России Блока, и творчества Мая- ковского. Но все эти влияния поэт сумел подчинить своему пониманию творческих задач, сумел выразить свое ощущение ро- дины, цельное и художественно единое. Своеобразие этих стихов выражается и в широком творческом диапазоне и в гиб- кой и емкой интонации. Рядом с высоким пафосом, напряженной лирикой уживает- ся реалистически-зоркая точнность описа- ний, юмор, усмешка, делающая такими зримыми героев этих стихов, начиная от старого Никиты Фаддеича до Настень- ки, которая



холм, как бритвой, срезан, … Пулеметы чешут. пушки бьют, Но трава растет из-под железа, Соловьи под пулями поют. Побеждает сила жизни, сила народа, ис- полненного сознанием святости своего де- ла и своего долга. Трудно установить жанр этой книги; рассказ о героях прерывается лирическими отступлениями, песнями, частушками, и хо- тя эти переходы от одной манеры к дру- гой оправданы и книга производит цель- ное впечатление, сам автор не назвал ее поэмой, а просто «стихами». Книга А. Прокофьева сильна своим жизнеутверждающим началом; ее героям свойственно ощущение полноты своей власти, своего неодолимого могущества. Последняя страница книги не столько за- сколько работы вершает тему, избранную поэтом, открывает возможности для новой в этой области, ибо: Не все дороги пройдены, Исхожены пути… 

C. Я. МАРШАК

… ростом хоть мала, Зато характером мила. Поэт умело вводит в свои стихи обычную разговорную речь-«запросто, душевно и легко». Я благословляю вас, орлята, Не орлята, а орлы мои! Нет, не будет русский мир безмолвным, В славе будут русские края… Настенька, налей-ка вновь по полной, Выпьем за Россию, сыновья!… - говорит Фаддеич. Очень выразителен и меток рисунок поэта; резкий штрих внезапно очерчивает весь предмет целиком, охватывая его ра- зом, одним движеньем. У зимы в лесу изба Во все стороны резьба!

В Алексее Суркове есть это свойство на- стоящего поэта. Вы можете как угодно от- носиться к отдельным его стихам. Они могут вам нравиться или не нравиться, но если вы сумеете установить живую связь его образов с тем, чем дышит поэт, вы почувствуете человеческую силу его сло- ва. Человеческую же подлинность душев- ных истоков поэзии Суркова не почувст- вует лишь человек, равнодушный к тому, что пережило наше поколенье. Я позволю себе небольшое личное вос- поминание. Осенью 1942 года Алексей Сур- ков на несколько дней приехал в Москву с фронта. Мы встретились с ним в опу- стевшей квартире покойного Багрицкого, в нашем опустевшем доме, в ночной, тем- ной, притаившейся Москве. Сурков про- чел мне извлеченные из-за целлулоида походной сумки свои новые стихи. Их бы- ло много. Я удивлялся, как успевал он их писать там, в лихорадке фронта, где-ни- будь на приступке грузовика, в избе, в блиндаже, при коптилке. Все эти стихи были о войне и только о войне. Нет, не совсем так. Это были стихи о нас всех, о том, что томило сердце, о чем думалось, что ширилось в душе и уходило куда-то в даль, в будущее народа, в будущее бес- крайней родины нашей. В те дни немцы штурмовали Сталин- град. Грозой дышало небо. И, слушая то- гда опаленные видениями фронта стихи Алексея Суркова, я понимал и его жажду писать и писать стихи, эту непреодолимую потребность выговориться сердцем. Ибо только так становилось легче. Чем больше стали и свинца кружилось над головой, тем ярче, упорней, злей разгоралась твор- ческая, широкая натура русского челове- ка. И вот это я и почувствовал в стихах Суркова. С ними выше хотелось поднять голову, В них или с ними уплотнялась твоя ненависть к немецким людоедам, крепла вера в себя. И как-то легче стано- вилось стесненным чувствам. Поэзия Суркова есть поэзия солдатского долга и солдатской судьбы. Может быть с большей силой, чем кто бы то ни было в нашей поэзии, он навсегда почувствовал и накрепко, по-сыновьи полюбил того под- линного народного человека, который «без шумаитреска», нередко в неведомой без- вестности упорно творил свое дело сталин- ского преображения России, того народно- го человека в серой шинели, кто отстоял СССР и весь человеческий мир. Есть у

ГАФУР ГУЛЯМ сумрак лиловатых гор на горизонте, в го- рячую синеву неба. Но когда началась война и узбекские воины ушли защищать отчизну в снега России, сердце поэта пош- ло вслед за ними, и ских просторов стал ему так же дорог, как воздух Ферганы: Стужа. Сорок два градуса ниже нуля… Только! Из хрусталя на потоках мосты. Ветры быстры, как свет. Снег летит с высоты И, кружась, бесконечные кроет поля. И под вьюгой гудят великаны-леса. Этой русской зимы несказанной краса… Материалом своей поэзии Г. Гулям сде- лал самые реальные предметы и явления современной политической и обществен- ной жизни колхозный труд, раскрепоще- ние женщины, строительство новых дорог. Но злободневность его тематики не заста- поэта отказаться от накопленного ве- ками образного и лирического богатства родной поэзии, а, наоборот, придала тра- диционным ее формам, обогащенным луч- шими достижениями русской поэзии, осо- бую красочность и новизну. Гафур Гулям жадно ищет повсюду-и в прошлом и в настоящем, и в странах Востока и на За- падевсе ценное, что создано челог че скнм гением, и обращает это ценное на службу дорогой ему советской действи- тельности.  Как истинный поэт, Гулям умеет гово- рить одинаково просто и проникновенно и о самом большом и о самом малом, ибо и в малом он умеет видеть большое. В дви- жении человеческой жизни и человеческо-  го чувства ему открывается дыхание вре- мени. Его никогда не оставляет ощущение величия жизни и величия дела, которое призван совершать на земле человек Ста- линской эпохи. говорит:Гафура музы Гуляма с наибольшей полнотой на- шли свое выражение в чудесной поэме «Жду тебя, сын мой», посвященной сыну поэта, ушедшему на фронт. Гулям нашел свои трепетные слова о чувстве любви к родине илюбви ксемье, которое в годы войны переполняло сердца всех советских людей, где бы они ни жили и на каком бы языке ни говорили: Прошлым летом, когда собирали инжир, И медовые дыни поспели кругом, И снянье плодов наполняло весь мир - Сына в бой проводил мой отеческий дом. В нем созрело достоинство предков моих, Он, как я, горделив, младших братьев собрал, Обнял каждого, встал на пороге, затих И Вечерами, когда мы за пловом сидим, Многолюдная вся соберется семья Только место твое остается пустым, Остается нетронутой доля твоя. И, бывает, усталая мать невзначай, По-привычке, протянет тебе пиалу, рес-Отвернусь я к стене. И остынет мой чай. Мать уйдет и тихонько заплачет в углу… Как просто и как возвышенно ждал поэт счастливого дня победы, который должен вернуть советской стране мир, а родителям--их сыновей, добывавших побе- ду с оружием в руках. И победа придет. И когда поутру Я услышу, что едут джигиты домо , Ароматные персики я соберу, Положу их в корзину горой золотой. К этим сочным плодам ты губами прильни, Как ребенок восне кматеринской груди, Только косточки эти, смотри, сохрани, Их в родимую землю опять посади… Строфа, достойно венчающая эту поэму, говорит о чувстве патриотизма, как о са- мом высоком и в то же время самом ин- тимном человеческом чувстве. И когда вы с подругой в саду молодом Под деревьями будете рядом сидеть, Мы со Сталиным, оба седые, придем На счастливые лица детей посмотреть. Стихи Гафура Гуляма свидетельствуют о том, что этот одаренный поэт принад- лежит к числу лучших деятелей советской литературы, создающих многообразную по форме и высокондейную по содержанию, поэзию. великую многонациональную советскую E. Редакционная коллегия: Б. ГОРБАТОВ, КОВАЛЬЧИК, В. КОЖЕВНИКОВ, C. МАРШАК, Д. ПОЛИКАРПОВ, Л. СОБОЛЕВ, А. СУРКОВ (отв. редактор). и

A. ЛЕИТЕС

Петр СКОСЫРЕВ

РОМАНТИКА ПОДВИГА «Я нашел в бою и славу, и любовь, и честь свою», писал Леонид Первомай- ский Эти строки не были отвлеченной дек- ларацией. Они очень точно характеризуют то главное, чем жил советский поэт-пат- риот все эти годы. С первых дней Вели- кой Отечественной войны украинский ли- рик вступил в ряды Красной Армни. И лучшие его стихи родились на ее фронто- вых дорогах. На горьких дорогах отсту- пления, которые потом стали славнымидо- рогами наступления и великого торжества всех народов Советского Союза. Навсегда запоминающимися, скупыми штрихами запечатлены в его лирике бое-

Голос Гафура Гуляма, уверенно вмеши- вающийся в жизнь, враждебный всему, что тянет человека назад, во мрак прош- лого, и радостно воспевающий все, что утверждает право людей на многотруд- ную, но бесконечно счастливую жизнь, уже в течение двадцати лет громко звучит в узбекской поэзии. Узбекская критика давно признала Га- фура Гуляма, автора двадцати оригиналь- ных книг и переводчика многих классиче- ских произведений русской и западноев- поэзии, лучшим современным поэтом Узбекистана. Русскому читателю поэзия Гафура Гуля- ма стала известна незадолго до войны, когда в московских журналах и альмана- хах появились первые немногие переводы   его стихов. Читатель отметил в памяти имя одаренного и свособразного узбек- ского поэта. Однако подлинная ценностьи неповторимость поэзии Гафура Гуляма от- крылась русскому читателю лишь в годы войны, когда была издана небольшая кни.вила жечка его стихов, озаглавленная «Иду с Востока». Если ранние стихи Гафура Гуляма имели значение лишь для узбекской литературы, утверждая в ней черты, несвойственные прежде поэзии Востока-тягу к реальной жизни, пониманне роли поэта, как борца за счастье народа,-то его стихи и поэмы, уже созданные в дни войны, прозвучали как произведения поэта, который говорит не только от имени узбекского народа, но и от лица всей советской родины. Книжка «Иду с Востока» написана поэтом, ясно понимающим, какую великую миссию в истории человечества призван выполнить многомиллионный, многонациональный со- ветский народ. В стихотворении «Ты не сирота» это но- вое качество поэзин Гафура Гуляма наш- ло свое наиболее яркое поэтическое выра- жение. Обращаясь к русскому ребенку, поте- рявшему на войне родителей и усынов- ленному узбекской семьей, поэт Разве ты сирота?… Успокойся, родной! Словно доброе солнце, Склонясь над тобой. Материнской, глубокой Бережет твое детство большая страна. любовью полна, Здесь ты дома,

A. А. ПРОНОФЬЕВ

Шуршит по крышам снеговая крупка, На Спасской башне полночь бьют часы. Знакомая негаснущая трубка, Чуть тронутые проседью усы, - все в этом стихотворении, как и в его

простой заключительной фразе, далеко от вые будни советского солдата, дождливые всякого внешнего эффекта и исполнено внутреннего человеческого тепла: Пусть осенит вас Ленинское знамя, Сыны мои, в решительном бою! Будущее нашей советской лирики зави- сит от того, насколько полно поэт будет раскрывать, «выговаривать» себя, как исто- рическую личность, Человеческая подлин- ность поэзии Суркова не может не влечь читателя к себе этой своей стороной. Сквозь строки его стихов на нас глядит принес простой народный человек, тот, кто победу в Отечественной войне, тот, с кем был Сурков на войне, кого описал он, кого навсегда полюбил. бессонные походные ночи, вязнущие в грязи грузовики и танки, бесчисленные трудовые и боевые подвиги подчас без- вестных героев. Но тем романтичнее зву- чат его стихи. Это земная романтика, обая- тельная в своей конкретности, романтика морального подвига рядовых советских людей, уверенных в своей правоте и не щадивших своих сил для достижения победы. Такой на свете нету силы,

Чтоб мы с дорог своих сошли, Чтоб мы забыли про могилы, Где наши братья полегли. Это романтика непреклонности и настой- чивости советского солдата, неизменно ви- девшего -на трудных дорогах войны путь к счастью своей родины. Кто взял винтовку, не свернул назад, Кто на плечо надел противогаз, Пусть знает тот, пусть твердо верит тот, Дорогой горя к счастью он идет. В стихах Первомайского нет ничего при- крашенного, условного. Мужественно и правдиворассказалоно дорогах горя и о той горечи, которую испытывали советские люди, временно покидая родные места, но той уверенности и настойчивости, с кото- рыми они боролись за грядущее освобож- дение своей страны. Лучшие стихи Леони- Первомайского посвящены Советской Украине. Голос народа прозвучал в его военной лирике с исключительной свеже- стью, страстностью и силой. Сотни тысяч сынов украинской земли, истерзанной фа- шистскими оккупантами, но не покорив- шейся им, читали печальные и гневные, мужественные и задушевные стихи Перво- майского, как читают собственный лири- ческий дневник. Вместе с поэтом они пере- живали огромную душевную боль разлу- ки с родными местами, вместе с ним они дышали ненавистью к врагу, упорным и настойчивым стремлением освободить род- ную Украину: Пройдет в походах трудная година, Настанет день, и я верну тебе Комок земли нетленной Украины. В военных стихах Первомайского нет и намека на расслабленную сентименталь- ность. Большими искренними чувствами советского патриота проникнута почти каждая строка его военных стихов, и для выражения этих чувств он нашел ＿ свои индивидуальные, свежие слова и образы. Вот почему личная и общенародная тема предстает в поэзии Первомайского в есте- ственном и органическом единстве. Поэт, с такой силой зарисовавший картины бедст- вий и разрушений в дни войны, оплаки- вавший горькие утраты, нашел в единстве с народом ту силу жизнеутверждения и бодрости, которая так искренне покоряет в его стихах, написанных в трудные месяцы войны. Верой в победу, конкретным, поч- ти физическим ощущением ее были про- низаны военные стихи Первомайского: Какая светлая судьба Ждет победителей счастливых; Какие вырастут хлеба На тех испепеленных нивах; Какое выткут полотно Для белых девичьих сорочек, Какое нацедят вино У виноградарей из бочек… Большие человеческие чувства вложил Первомайский в свои патриотические хи, и это сообщило им исключительную полнокровность, весомость, зримость. Много простора в лирике Леонида Перво- майского. Замечательны в его стихах украинские пейзажи. В них нет ничего от трафарета, от шаблона, в них много здо- рового творческого беспокойства подлин- ного советского художника-новатора О, ветер, плыви надо мною, Не дай мне ни сна, ни покоя, Не дай мне забыться в безвольи. Не дай разлюбить это поле, Увядшие стебли душицы И мокрую эту дорогу И грозные эти зарницы… Стихи Леонида Первомайского в боль- шинстве своем автобиографичны. Но пере- живания и размышления украинского вон- на-патриота типичны для многих и многих сотен тысяч советских людей, Правда боль- шого человеческого чувства органически сочетается в них с чувством большой исторической правды. И эта правда выра- жена у поэта с таким тонким художест- венным мастерством, с таким умением подмечать детали, с такой способностью разглядывать сквозь детали главное и ос- новное, что трудно найти читателя, рый не поддался бы обаянию его велико- боевой романтики.



M. МАТУСОВский ПОЭМА О СЫНЕ лагеря схлестнулись в смертельном едино- борстве. Над тысячами верст, над дорога- ми, заметенными снегом и обагренными заревами пожарищ, над затемненными пространствами и городами поднимается поэт, обращаясь к отцу молодого фашнет- ского солдата. Страшно, должно быть в эти минуту старому берлинцу слышать цовское проклятье, от которого никуда не уйти и не укрыться. Вечно будет маячить у него в глазах эта покачивающаяся тень, вечно он будет слышать грозный, задыхаю- щийся голос: от-да Мы на поле с тобой остались чистом Как ни вывертывайся, как ни плачь, Мой сын был комсомольцем, твой фашистом, Мой мальчик - человек, а твой палач. Во всех боях, в столбах огня сплошного, В рыданьях человечества всего, Сто раз погибнув и родившись снова, Мой сын зовет к ответу твоего. Потрясающей силы достигает поэт в гла- вах, где он рассказывает о последнем про- щании с сыном и о смерти его в бою. Он припоминает вечер прощания и все самое незначительное что было сказано в те ча- сы. Нежно и пристально смотрит отец в лицо уходящего сына, еще даже не зная, что это в последний раз, что между ними уже вечность. Нам навсегда запомнится путь на вокзал двух людей -- старого и молодого, и шумная толпа юных офицеров, встречающая их на перроне, и свист па- ровозного пара, и печальный свет снних ламп, бессильных справиться с темнотою московской военной ночи. Таким оно было, коротким и недоговоренным, прощание наших людей, разлучаемых войной, Поэт говорит о последних мгновениях жизни своего сына. И такова безжалостная и мучительная сила искусства, что поэт становится с сыном как бы рядом в сраже- нии, ощущая всё - и сухой горьковатый запах степной полыни и теплоту согретой на солнце окопной земли. И уже не один младший лейтенант Антокольский, но и его отец стоят на поле боя, и жестокий опти- ческий глазок немецкого снайпера ищет не одно, а два сердца в эту минуту. Вот поче- му все дальнейшее - разговор о судьбе родины, о ее любимых сыновьях и то му- жество, с которым говорит советский чело- век о своем личном горе, воспринимаем мы как волнующую и искреннюю испо- ведь. Во всех без исключения главах по- эмы иногда почти незримо присутствует образ родной земли, Москвы, родины, То она синеет в окне комнаты юноши, скло- нившегося над последним зачетом, то ли- кующая и летняя, в ливнях и грозах, про- ходит она перед ним в последний день пе- ред войной, то ее черные и затемненные громады проплывают в окне вагона, ухо- еедящего на фронт. Нет, отец не ищет успо- коения и утешения в своем горе. Но он свято верит в то, что дело, за которое уми- рали сыновья, торжествует на свободной земле, Он верит в то, что по следу по- гибшего бойца проходят его живые това- рищи. Своей поэмой, удостоенной Сталинской премии, Павел Антокольский оздвиг на- стоящий памятник советскому вину. Пе- ред этим памятником будут останаливать- ся молодые читатели, узнавая в нем черты тзы- о поколени вом дившего в дни войны Лизу Чай сыс Зою Космодемьянскую и Олега Коше-лепной У каждого настоящего солдата на этой войне был свой подвиг, та решающая ми- нута, потребовавшая высшего напряжения сил и воли, мужества и бесстрашия, само- обладания и умения посмотреть не мигая в глаза смерти. Таким воинским подвигом была для Павла Антокольского поэма «Сын», посвященная светлой памяти млад- шего лейтенанта Владимира Антокольско- го, павшего смертью храбрых в знойной русской степи, раскаленной добела июль- ским солнцем. Нужно было обладать на- стоящим мужеством и бесстрашием чтобы написать эту поэму. Николай Тихонов на- звал ее песней старого скальда над моги- лой павшего воина-сына. Вглядываясь сквозь слезы в короткую жизнь мальчика, хриплым и суровым голосом поет певец свою надгробную песнь. Мы знали восемнадцатилетнего героя этой поэмы. Живой, любопытный, по-юно- шески нескладный, он только начинал вхо- дить в жизнь, только что поднялся из-за парты, забросив старые школьные учебни- ки и тетрадки. Он еще - на пороге перед настежь распахнутыми дверьми, не зная твердо, какую ему избрать судьбу, какую участь. А жизнь ему кажется праздником полетом облаков над зеленым аэродро- мом, отдернутой летней шторой на светлом окне, или неумолкающим морским прибоем в Коктебеле. Еще он не знает толком, кем  он будет - живописцем или инженером, но сколько дорог и морей лежит впереди! Весь мир этого безусого солдата Родины, уже не мальчика, но в сущности еще не мужчины, возникает перед нами, Вот он, забытый заветный ящик письменного сто- ла, где до сих пор еще сохранились об- ломки детского рая: какая-то коробка с ных шин перегоревшая электрическая пробка, альбом для марок. По всему этому милому детскому хламу мы узнаем юность, веселую, непостоянную, любопытную, изо- бретательную. Юноша сидит за математи- ческой задачей, а приемник включен, и в просторную комнату врываются позывные далеких станций, музыка и людские голо- са … гулкий и живой воздух мира. Вот уже он курсант военной артиллерийской школы и учится искусству меткой стрель- бы, дисциплины, стойкости и дружбы. По коротким, наспех набросанным письмам, по уцелевшим дневникам и тетрадкам вос- станавливает Антокольский мир мужаю- щей сыновней души. Недаром молодые лю- ди нашей страны, в тяжелые военные го- ды беседуя о своих героях, наряду с дру- гими обращались и к образу героя поэмы «Сын». В нем молодость узнавала самую гвоздями, молоток, насос для велосипед- себя.

Гафур ГУЛЯМ

Спи, кусочек души моей, Маленький мой! здесь я стерегу твой покой, День великой войны - Испытания день. Если жив твой отец, беспокойная тень Пусть не тронет его среди гроз и огня, Пусть он знает: растет его сын у меня!…

Л. С. ПЕРВОМАЙСКИЙ 

Так может говорить лишь поэт, для ко- торого пределы его родины не ограничи- ваются пределами одной узбекской публики, а простираются всюду, где тор- жествует идея сталинской дружбы наро- дов. Гафура Гуляма узбекские критики назы. вают поэтом-новатором. При этом обычно указывают на те новые формы и поэтиче- ские приемы, какие прививает узбекской поэзии Гафур Гулям, следуя великим об- разцам Пушкина и Маяковского. Это, ко-  нечно, верно, и освоение в узбекской поэзии многих приемов, выработанных русской поэзией, есть, несомненно, новое сти-овос слово, сказанное Гулямом. Но новатор- ство Гуляма не исчерпывается только эти- ми формальными сторонами его творчест- ва. Подлинное новаторство Гуляма со- стоит в том, что он первый из узбек- ских поэтов заговорил в своих стихах не только с узбекским читателем, но и со всей нашей советской родиной. Чем более горяча его любовь к родному народу, к его культуре, к его поэзии, к его многострадальной истории, тем яснее видит Г. Гулям крепость уз, связывающих узбеков с братскими народами советской страны. Тем отчетливее он понимает, что задача национальной поэзии не ограничи- вается национальными рамками. кото-кентского Гулям любит родную природу, родной пейзаж, ему сладок дым вечерних очагов над усеянными маками крышами кишлач- ных строений. Его пьянит розовый туман весны, плывущий от ветки к ветке в цве- оазиса. Он влюблен в родной ему с детства мир хлопковых бескрайних просторов Азии, в 

М. ИСАКОВСКИЙ

ЗНАМЯ БРИТАДЬ66 Зимою 1942-43 года в занесенный снега- ми городок Чистополь, где я тогда нахо- дился, на мое имя пришел большой пакет от А. Твардовского. Это была рукопись только что законченной поэмы белорус- ского поэта Аркадия Александровича Ку- лешова«Знамя бригады». поэму, русский A. Твардовский, посылая эту предлагал мне перевести ее на язык, если она мне понравится. Я стал читать и уже не мог оторваться, пока не прочел всю до конца. Поэма зах- зах- ватила меня целиком. Я знал Кулешова задолго до войны, знал его талантливые стихи, в каждом из кото- рых было нечто свежее, самобытное, по- настоящему поэтическое. И все же поэма его меня поразила. В ней было столько м жизненной правды, столько глубины чувств, столько подлинного поэтического очарования, что она сразу и навсегда за- та помнилась. Дарование Кулешова подня- длось в этой поэме очень высоко. И, ко- р нечно, я с полной готовностью взялся за лперевод, и эта работа доставила мне мно- стго хороших минут. Сейчас я узнал, что Аркадию Кулешову за поэму «Знамя бригады» присуждена ка Сталинская премия первой степени. Меня искренне обрадовало это известие. быОно обрадовало меня потому, что прекрас- поная работа Кулешова получила достойную потому еще, что высокой награ- ды удостоена такая именно поэзия, к ко- торой я питаю особую симпанию.  Я от всей души поздравляю нового лау- реата Сталинской премии Аркадия Алек- ке сандровича Кулешова и желаю ему новых  больших успехов. 2



е т с ч к

Однажды на вьюжном, лесном и болот- ном Северо-Западном фронте бойцы нашли в снегу замерзший труп русской девушки- партизанки, убитой немцами. В кармане гимнастерки лежали потертые и оборван- ные печатные листки. Это были отрывки из поэмы Алигер «Зоя» и «Сын» Антоколь- ского, вырезанные и сохраненные на па- мять. Так оценило поэму Антокольского поколение сыновей. Есть в «Сыне» Антокольского глава, яв- ляющаяся центральным местом всей по- эмы. Поэт рисует детство двух молодых людей - советского воина и солдата фа- шистской армии, встретившихся в бою на Восточном фронте. Два солдатг различных армий, два мира встали с разных сторон у пылающего переднего края войны, два

Адрес редакцки и издательства: ул. 25 Октября, 19. (Для телеграмм - Москва, Литгазета). Телефоны: секретариат тей 5-10-40 , отделы: критики … К 4-76-02 , писем - Г0805. 

Москва, ул. Станкевича, 7. литератур братских республик - К 4-60-02 , искусств - . К 3-37-34 , информации

Типография «Гудо

Заказ № 193.