Василь ВИТКА

Г. БРОВМАН КРАСИВОСТЬ ветливой добротой, вызвала восхищение всей семьи…». В дальнейшем автор иначе и не называет жену Алексея, как «краса- вица Кето», а в одном месте пишет о ней, как о «диковинном цветке, занесенном с нездешней земли». Так же красива и сестра этих братьев Таня, которая, как и следовало ожидать, столь же чувствительна и слезоточива. «Глаза ее, наполненные слезами, сверкали. Она бросилась к Кето и стала осыпать ее поцелуями …изнемогая от приступа неж- ности». Но не только родители,-и дети в этой семье излучают красоту и обаяние. «Дядя Гриша, человек артистической внешности, был одним из тех, о ком жен- щины обычно говорят «интересный муж- чина» и, ничего не желая знать (?) об их душевных качествах, безрассудно тянутся к ним, как железные опилки к магни- ту» (?!). Весь этот стиль красивости и умиления обрек героев на духовную бессодержа… тельность, и люди, столь красивые и столь чувствительные, в изображении автора демонстрируют интеллектуальную бед- ность. Пусть они действительно красавцы, пусть они умиляются, как институтки, но в канун грозного 1941 года эти люди могли быть иными. Если это не видно было тогда, то те- перь, с вышки победы, после «самой же- стокой и тяжелой из всех войн, когда-либо пережитых в истории нашей Родины» (Сталин), неужто и ныне писатель не мо- жет разглядеть людей сорокового года, тех людей, которые своим великим созида- тельным трудом, высоким разумом и без- заветным патриотизмом подготовили по- беду? Может быть, в последующем изложении автор осветит эти вопросы и найдет для этого художественные средства. В этих же главах господствует востор- женность: вместо чувств-воздыхания, вместо переживаний улыбки, вместо мыс- лей фразы. в дали. ки, на Но вот прошла война. У Мих. Соколова повести «Степь» советские люди восста… навливают разрушенное немцами хозяйст- во. Однако не видно, чтобы война вызвала какие-либо душевные перемены в людях, изображенных писателем, не видно даже, чтобы они что-то пережили, как-то стра- Здесь царит та же восторженно-умили- тельная атмосфера. Беззаботность, улыб… иногда сладкие слезы. В повести Мих. Соколова не говорят «гектары», но «гекта- рики» и вообще не говорят, а щебечут: «Колхозницы торжественно шли за ком- байном и весело щебетали о необыкно- венных делах, что делаются в хуторе, и лицах их была великая радость». Иногда же вместо щебетанья слышится пенье. Изображено это так: «А Павел Афа- насьевич все пел и пел, и улыбался лука- вой улыбкой, и глаза его сверкали озорны- ми искорками. Вот он взял самую высокую ноту, и зазвенели, разлились по степи чу- десные трели волшебных колокольчиков». В повести нет картины действительного энтузназма колхозников, реальных труд- ностей восстановления и истинного насла- ждения победой. Здесь все нарисовано, как на шоколадной этикетке: «пахучие волны хлебов», «сладкозвучная песня жа- воронков», «неумолчные девичьи песни» и п. Люди стоят на котурнах с нимбом во- т. круг головы. «И показалось агроному, будто не дирек- тор перед ним стоит в низенькой комнате, а богатырь высится на векогом кургане»… В таком стиле написаны эти отрывки. Следы этой красивости, хотя и в мень- шей степени, видны и в других произве- дениях альманаха. B. Закруткин преодолеть. в рассказе «Помненька» описывает приключения советского летчи- ка Алексея Григорьева в чешской, удален- ной от городов лесной оранжерее, куда он попал, выбросившись из подбитого вра- зенитчиками самолета. В лесу, кроме Алексея, спасаются десять бежав- ших от немцев иностранцев, и советский летчик становится во главе организован… ного им партизанского отряда, Автор ри- сует романтические отношения между лет- чиком и спасшей его «Помненькой»-пле- мянницей садовника оранжереи. Рассказ читается с интересом. Раздражает лишь эта самая красивость, которую автор, соблаз- ненный ситуацией (цветы, чешская девуш… ка, романтика чувств), никак не может Дар новеллиста обнаружил И. Василенко в рассказах «Строгие глаза» и «Дети». Хо- тя сюжет первого рассказа и искусственен (систематические встречи с девушкой в трамвае), отдельные наблюдения и штрихи. образием. Но вот беда! В этом рассказе Басиленко не смог обойтись «…ее глаза излучали столько счастья и мне, и ее прекрасные глаза взглянули на меня приветливо и благодарно». Так опи- сано прощание рассказчика с девушкой, уходящей с другим. К чему этот парфю- мерно-галантный стиль?! Отсутствие чув- ства меры, хорошего вкуса и ощущения гармонии серьезно мешает многим авторам «Дона». Хорошо написанные страницы вдруг перебиваются безвкусицей, притор- ностью или сантиментами. первом номере -военные очерки, во вто- ром «С колхозных полей Дона». Хорошо, что альманах освещает жизнь своего края. К сожалению, очерки эти недостаточно глубоки. Нельзя печатать в альманахе то же, что и в ежедневной газете. Здесь ну… жна другая мера обобщения, другой уро- вень описания. Между тем очерки «Дона», особенно военные (В. Карпенко «Подрыв- ницы», Г. Остапенко «Максимыч»), ничуть не отличаются от того, что печаталось во фронтовых или областных газетах в годы войны. В обоих альманахах много очерков. В В первом альманахе напечатан отрывок из поэмы «Бессмертие» Николая Доризо. Трудно назвать поэзией эти серые, прозаи- ческие строки: Селой приземистый старик Стоял безмолвно у развалин. Здесь каждый гвоздь забит был им, Его рабочими руками. Здесь он женился молодым И здесь состарился с годами. Был им посажен тихий сад, И вишни были в нем родные, Здесь тридпать лет тому назад Раздался сына плач впербые. Зчесь сын свершил свой первый шаг, Пройдя от стула и но печи и т. п. и т. п.

СТИХИ МАКСИМА ТАНКА В белорусской газете «Литература и ис- кусство» художник Д. Красильников поме- стил дружеский шарж на Максима Танка. Поэт стоит на палубе старинной каравеллы. На нем - плащ знатного идальго, шляпа с пышным пером, на боку -- шпага. «Исторический реквизит» часто служит основным мерилом и для критиков, пишу- щих о поэзии, основой анализа обязатель- но берется биография, а цитаты - иллю- страцией к ней. Меня, читателя, прежде всего. интересует творчество, а потом уж биография; если передо мной талант, то мое представление раздвигает границы этой биографии частолько далеко, что вме- сте с поэтом я могу убачыць, што шляхi жыцця за маiм курганам пашырэлi (Увидеть, что пути жнзни За моим курганом стали шире) Испытание времени выдержит не рекви- зит, а живой человек. M. Танк давно плывет не на каравелле, а на корабле. Перед ним нелегкий путь, но от этого еще более величественным, более желанным становится тот маяк, к ко… торому плывет корабль, В стихотворении «Зауседы поуначчу» Танк чистосердечно и со всей ответственностью за себя, за свое творчество говорит: Я не 1мкнуся тых дагнаць, Чый недалекi шлях у моры. Бо нам патрэбна у жыцui яшчя адкрышь нимала спектрау, пакуль ля нейкай 3 Атланцiд з ног не сабе саленым ветрам, Тады па мачце смаляной, што даплыве да ролных гоняу, цi па баклазе, у якой нордостам запавет прыгонiць, патомкi змогуць адчытаць апошнiя каардынаты… (Я не пытаюсь тех догнать, Чей путь в море недалек. Ведь нам необходимо в жизни Еще открыть немало спектров. Пока возле какой-либо из Атлантид О ног не собьет соленым ветром, Тогда по мачте смоляной, Что доплывет к родимым нивам, Или по бутылке, в которой Норд-остом завещанье пригонит, Потомки смогут прочитать Последние координаты). Это стихотворение написано Танком в дни Отечественной войны и входит в его новую, только что вышедшую в Минске, книгу «Вастрыце зброю» («Точите ору- жие») и, может, оно не так и заметно, как другие стихи, наиболее злободневные, но много в нем глубокого раздумья. Такие стихи легко не даются, в них есть завет- ная тема, которая свойственна только на- стоящему художнику. Поэт держит ответ и перед своей совестью, и перед потомка- ми, которые, как и сейчас современники, вправе спросить: Якiмi гукамi струны, Цi песнямi ты увекавечыу днi roра, нашай славы днi i гэтых зорау бляек прадбечны? (Какими звуками струны, Иль песнями ты увековечил Дни горя, нашей славы дни И этих звезд блеск извечный?) Необходимо добыть то нужное и точное слово, что всегда будет находить живой отзвук в человеческой душе. Танк умеет добыть такое слово. Хiба таму i нам -- паэтам, пражыушым век, апошнi дзень здаецца днем тварання света… (Не потому ли нам - поэтам, Прожившим век, последний день Кажется днем создания мира.) Тема жадного стремления в будущее, уверенность в осуществлении светлых чая- ний своего народа нашла свои отчетли- вые черты в книге «Пад мачтай» (1937 г.). Люблю стаяць пад цяглай соснай … пад звонкай мачтай залатой. I плыць туды, дзе звоняць весны, плыве i край увесь за табой. (Люблю стоять под высокой сосной … Под звонкой мачтой золотой. И плыть туда, где звонят весны… Плывет и край весь с тобой.) Под недавно опубликованным стихотво- рением «Сон над Неманом» стоит дата 1938 -1945 гг. Семь лет неотступно ходили за поэтом образы его задушевной темы, про- шли вместе с поэтом войну и, наконец, на- шли свое осуществление в его исповеди. Поэт охотно согласился поплыть с Ко- лумбом в заманчивое путешествие; заман- чивое потому, что неистовая и любопыт- ная натура поэта жаждет нового и неизве- данного. Однако он разочаровался, когда увидел, что его спутники смысл счастья нашли в наживе, в золоте, жемчугах и ко- раллах. Когда из далекой родины приплы- ла сосновая ветка, поэт почувствовал, что подлинное счастье человека только на родной земле, в труде, в творчестве. Так, казалось бы, на очень далекой и давней человеческой судьбе, на судьбе Ко- лумба, Танк ставит тему любви к родине и решает ее не только с полным ощущени- ем своего времени. но находит еще то из- вечное живое чувство, что всегда будет близким и понятным человеку. Танк загля- нул в далекое прошлое с пристрастием со- временника, с ответственностью за завтра- шний день, за будущее. Это и придало про- изведению те счастливые качества, кото- рые всегда будут определять его актуаль- ность, его поэтическую действенность. Тот, кто ради личной наживы, ради золота и кораллов, отрекся от своей земли, от ро- дины, утратил и душу человека и счастье видеть и понимать мир. Никто из алч- ных путешественников, оставшихся на чу- жой земле, не мог представить себе, что такое сосна: Я паказау яе сябрам, прыплыушую з-пад Немна. але нiводзiн з маракоу не мог сасны прыпомнiць. Тады я вырашыу адзiн плыецi да той хваiны, што прадягнула да мяне праз акiян галiну… (Я показал ее друзьям, Приплывшую из-за Немана, Но ни один из моряков Не мог сосны припомнить. Тогда я решил один Плыть к той сосне. Что протянула ко мне Через океан ветку.) Много написано о Колумбе. Тема старая, но под пером Танка она стала новой и глу- боко современной. В связи с этим стоит отметить новые стихи Танка на заимствованные мотивы «Песня Яносiка» и др. Песня словака Яносика--это не ро- мантика традиционных литературных «раз- бойников», а историческая песня, родив- шаяся во времена далекой вольницы храб- рых белорусских повстанцев Наливаек, Кривошапок и Гархуш. В годы Отечественной войны Максим Танк смог глубоко ощутить и понять исто- ки народного оптимизма, уверенности в победе. Его «Легенда о музыканте» по сво- ей поэтической силе - произведение с тем же кругозором, как и «Сон над Нема- ном». «Легенда»-образец творческойсме- лости Танка, пример сопротивления тради- ционности темы. В белорусской поэзии тема музыканта уже давно стала традиционной национальной темой. Как чувство материн- ской любви родило бессмертную «Колы- ханку», так стремление белорусского на- рода сохранить свою самобытность созда- ло величественный образ музыканта, во- шедший воплощением народной души и в лока Бахрима «Заграй, заграй, хлопча ма- ма- лы…». от богушевичевских «Смыка» и «Дудкi», купаловских «Жалейк», «Кургана» и «Гусляра», коласовского «Сымона Музы- кi», бядулевского «Салауя» и до «Цымбал» Кулешова, «Легенды» М. Танка. Танк соз- дал выразительно ясную по своей идее, высоко-поэтическую вещь, являющуюся как бы завершением его давних размыш- лений о бессмертии народа и его искусства («Памер стары лiрнiк», «Сказ пра Вяля»). Еще во время войны, в 1945 г. Танкнапи- сал стихотворение «Ласточки» о воз- рождении и восстановлении жизни на ос- вобожденной земле. Вот на улице, на месте недавнего жар- кого боя, стоит боец I ен угледзеуся у акно, Нiбы спадзеючыся зноу сустрэць ля гэтых камянiц I дзеучыну i маладосць… А мо пакуль яны дамоу в далекiх вернуцца шляхоу, пiльнуе ласгазак гняздо? (И он всматривался в окно, Словно надеясь снова Встретить возле этих стен И девушку и молодость… А может быть пока они Домой возвращаются издалека, Он сторожит гнездо ласточки?) нет. В белорусской поэзии появляется немало таких «домов», строя которые орые, поэты забо- тятся больше о пестроте и яркости архитектуры, чем о ее прочности, Стара- тельно разрисовываются ставни, над окна- ми вырезываются петушки, возводятся во- рота и ограды, но домов, по существу, Танк не строит стихотворных «избушек», но его поэзия помогает восстановлению больше, чем резвый перестук литератур- ных топоров. Самое страшное для настоящего поэта - успокоиться на достигнутом. Но разве это можно уснуть разведчику будущего?

УМИЛЕНИЕ И В первой и второй книгах альманаха «Дон»мало законченных литературных произведений. Обе книги состоят, главным образом, из фрагментов и глав различных повестей и романов Некоторые из них уже опубликованы полностью в других издани- ях («На юге» и «Товарищи» А. Калинина, роман о Кондрате Булавине Дм. Петрова- Бирюка). О других незавершенных произведениях судить пока трудно, Все же высказать не- которые соображения нужно, тем более, что определенные тенденции в этих про- изведениях внушают серьезные опасения. Речь идет о повести Мих. Соколова «Степь» («Дон», книга I) и о романе Г. Шо- лохова Синявского «Четыре года» («Дон», книга 2). В сборнике напечатаны только отрывки из этих произведений, но этиот- рывки достаточно обширны и дают пред- ставление о характере и особенностях этих вещей в целом. В романе Г. Шолохова-Синявского изоб- рожается жизнь советской семьи в канун новление колхозов и машинно-тракторной станции на Дону после изгнания оккупан- тов, Очевидно, Шолохов-Синявский в даль- нейшем даст и описание жизни своих геро- ев за «четыре года» войны, возможно, что и Мих. Соколов покажет войну. Во всяком случае сейчас в этих отрывках перед нами изображение мирной жизни со- ветских людей до войны (у Шолохова-Си- нявского) и после оккупации (у Мих. Со- колова). И вот что любопытно: оба авто- ра изображают эту жизнь в одном стиле. И в довоенной и в послевоенной жизни на- ших людей эти писатели разглядели один только пафос--пафос умиления! Герои этих произведений тонут в улыб- ках, восторгах и знают только одни сле- зы слезы радости и только одни муки-- муки блаженства. В семье Волгиных, которую рисует Г. Шолохов-Синявский, готовятся к встрече нового 1941 года. На «встречу» с ехались все члены семьи, и это вызывает у роди- телей трогательные чувства. Описывается это так: «Ощущение любви и нежности ко всему окружающему к родному городу, к своей семье, ко всем людям, которые ходили сейчас по улицам, или так же, как и он, в кругу близких ждали пришествия знамена- тельного часа, поднялось в нем с такой силой, что он уже не мог противиться теплому щекотанию в горле. Сладкие сле- зы покатились по его обвисшим, по-сол- датски подстриженным усам… - Проша, как тебе не стыдно,-раздал- ся вдруг за его спиной голос Александры Михайловны.Там гости ждут, а ты ушел… Идем к столу. Ты--что? Проша… Что с то- бой? Саша… Сашенька… Я счастлив… Доро- гая моя Сашенька,сморкаясь, бессвязно залепетал Прохор Матвеевич». Если бы герои не возвращались больше к своим переживаниям в такой форме, мы бы не цитировали эту сцену. Разве минуты истинного восторга и святого умиления не могут охватить каждого живого человека, и разве в этих чувствах нет правды жиз- ни?! Беда в том, что это у Шолохова-Си- нявского принцип изображения людей; они у него способны только на такие пережи- вания и только в такой форме. Счастье в любви и нежности ко всему окружающему, в сладких слезах, в бес- связном лепете. Разве нельзя требовать от советских людей, изображаемых писателем, более осмысленного восприятия окружаю- щего, более сознательных оценок, больше- го здравомыслия? Умиление у автора соседствует с краси- востью. Это родные сестры. Разумеется, тот, кем умиляются, не может не быть при- влекательным. Иначе умиление было бы обектом памфлета, а не предметом вос- хищения. На сцене появляются сыновья чувстви- тельного Прохора Матвеевича. «Вот Виктор… Какое хорошее мужест- венное, открытое и лоброе у него лицо… Ясные, серые глаза смотрят из-под выцвет- ших на солние тонких бровей тепло и ласково…». Дальше «гладкий и чистый лоб», «золотистые волосы» и т. п. Это лет- чик! «А вот Алексей… двадцатисемилетний крепыш. Лицо …строгое и властное… От всей его фигуры веет важностью и дело- витостью». Это инженер-путеец. Павел-третий сын. «От него так и пы- шет степными просторами, ветрами, паху- чими кубанскими травами и солнцем». Это директор Зерносовхоза. Эти люди не только внешне красивы! По мысли автора, они должны и мыслить и трасивосто внутренняя «красо- та» в умиление! Иногда это дает совершенно пародий- ну--горячеглазую тоненькую грузинку, почти девочку. Она сразу пленила всех своей солнечной красотой и нежной при-

Иллюстрация А. Брея к «Метелице» А. Фадеева (Детгиз)   ХРОНИКА Для поэтической манеры А. Яшина ха- рактерно стремление связать события шей действительности с былинными зами русского северного фольклора, дить традиции доблести и мужества, ни свойственные нашему народу, его трудолюбие, широту размаха, полно- кровную жизнерадостность, сказывающую- ся и в работе, и на гулянках, и в любви, и в дружбе. на- обра- утвер- иско- показать О людях колхозного труда, пошедших на войну, А. Яшин рассказывает вырази- тельным языком, использует речевые инто- нации, свойственные говору наших север- ных областей, использует ритмы народных песен и частушек. Отсюда - праз- дничная пестрота, частушечная стреми- тельность, особенности вологодского гово- ра, свойственные стихам А. Яшина. Многие стихи А. Яшина, помещенные на страницах флотской печати, сделали свое нужное и полезное дело. Однако, возник- нув в свое время, как отклики на злобо- дневные события, не все они выдержали испытание временем. При составлении кни- ги поэту надо было проявить большую взыскательность. В некоторых военных стихах лирика и поэзия вытесняются хро- никой, наспех сделанными зарисовками, рифмованным пересказом художественно неосвоенных событий. Это зачастую не- зрелые, неотстоявшиеся стихи, написан- ные рубленой прозой: Будто сумерки в дому, Сажа на стене- Весь свет в дыму Вся земля в огне… Весь мир для нас. Нет такой тьмы, Чтобы в ней хоть на час Разминулись мы.

Бор. СОЛОВЬЕВ

Книга стихов А. Яшина подытоживает работу поэта за несколько лет: эдесь и сти- хи, связанные с эпохой Отечественной войны, и то лучшее, что написано автором перед войной. В первом разделе книги «С трех фронтов» - подзаголовки: «Балтика», «Волга», «Черное море», - именно на этих участках фронта Великой Отечественной ЛИРИКА И войны поэт повседневно работал во флот- ской печати. В лучших своих произведениях А. Яшин воспевает северные края, он влюблен в людей Севера, в их яркую речь и пеструю одежду, в их старинные обычаи, новые чер- ты быта, рожденные колхозным строем, он умеет рассказать о народе, ставшем на за- щиту своей родины, и в лучших своих стихотворениях находит свежие, новые об- разы, раскрывающие любовь к отчизне, готовность принести любую жертву ради ее блага и процветания. Герой его стихов. идя в бой, вспоминает все, что он защищает: Просторны тесом крытые дворы, В холмистом поле широки загоны. Как многолюдны свадьбы и пиры, Как сарафаны девичьи пестры. Каким достоинством полны поклоны… Эта художественно-выразительная де- таль … «каким достоинством полны по- клоны» оказывается необычайно емкой: за живописным образом мы угадываем ду- шу народа, гордого сознанием того, что он является полновластным хозяином своей судьбы. Богатства родной страны, на которые по- сягнул враг, возникают перед глазами бой- ца, защищающего их, и становятся вдвойне любимыми. Поэт не может сдержать свое- го восхищения, когда говорит о том, что ему так дорого: …А сколько зверя, сколько птиц в бору… И вот пока все это пред глазами Не дрогну я в сражениях с врагами, Земли родной не выдам: Не умру. Это ощущение своего бессмертия связа- но с пониманием бессмертия родины, при- рода которой приходит на помощь своему сыну, исцеляет его, когда он лежит в пы- ли, раненый и страдающий: …Откуда-то свалившийся цветок Виденьем детства ветал передо мною. И от его мохнатого стебля, Припавшего к моим разбитым скулам, Родимая российская земля Былинной силой на меня дохнула. Герой этих стихов моряк-в тяжких боях добывает победу, с тем, чтобы по- война: том снова приняться за тот мирный и пре- красный труд, от которого его оторвала Мы стоим - бушлаты нараспашку. Ничего! Крепитесь, моряки! Час придет: возьмемся за распашку. Нам и поле поднимать с руки. Вот о чем думает герой этих стихов, ко- торый сквозь дым и пламя войны видит образ победы и завтрашний день, трудо- вой и счастливый. A. Ятин. «Земля богатырей». Книга стихон. «Молодая гвардия», Ленинград, 1945.

Автор иногда словно забывает о том, что не всякое восприятие может быть переве- дено на язык искусства, а только то. кото- рое целиком захватило, внутренне созрело, стало значительным явлением духовной жизни. В таких стихотворениях мы в изобилии встречаем поверхностные обра- зы, случайные, первые попавшиеся под руку сравнения, обилие натуралистических подробностей. В стихотворении «Моряк» читаем: -Стоим!-он сказал и руки На автомат положил. Он был в сапогах, но брюки, Как встарь, на выпуск носил. Или в стихах о любви: Днем - восторги, вечером - Спад до неприличия. То же красноречие И косноязычие. Что такое «спад до неприличия?» Непо- нятно. Меньше упреков в этом отношении вы- зывает второй раздел, опубликованный под несколько вычурным заголовком: «Что зо- лотою юностью зовем». Здесь кровное, свое, любимое с детства: Север, поля и ре- ки, труд и праздники, сватовство и свадь- бы, рыбная ловля и, главное, люди нашей деревни.

АЛЬМАНАХ БАШКИРСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ бая «Путь солдата» дает образ башкирско- го воина-победителя. В альманахе опубли кована ее первая глава. сказами Ахняфа Харис, детским рассказом «Голуби» башкирского драматурга Низама Карипа, погибшего на фронте, рассказом Биншевой. стихи молодых поэтов-фронтовиков Тими- ра Арсланова и Назара Наджми и поэма Г. Рамазанова «Песнь про Украину». УФА. (От наш. корр.). Пятая-шестая кни- га литературного альманаха на башкир- ском языке открывается стихами Сайфи беде над германским фашизмом. Большой любовью к Родине, к Москве, к Ленину и Сталину проникнута помещенная в книге Умело используя фольклор, Джалиль ню) «Генералиссимусу Сталину». В книге помещены также стихи М. Тажи, Б. Бикбая, С. Кулибая, Поэма Баязита Бик-

Иллюстрация В. А. Первенцева «Мыс (Военгиз) Коновалова к книге Доброй Надежды»

 Рассказывая об этом, Т. Логунова без- жалостна к себе: «Теперь я понимаю, … признается она, - что в те дни мною ру. ководила не сила духа, но бессилие и бо- язнь браться за какое-нибудь новое дело, нехватало мужества сказать себе: ты - инвалид». У нее, как видим, хватило, одна- ко же. мужества признаться в своей сла- бости, и это--свидетельство окончательной нравственной победы героини книги. Не счастливые случайности, не аккурат- но подогнанные повороты сюжета, а ду- шевная сила советского человека и благо- родный гуманизм советского обществен- ного строя разрешают сложные и драмати- ческие конфликты. После тяжелого ранения Татьяна Логунова оказалась в московском госпитале и почувствовала себя одинокой и заброшенной, Но вскоре она ощутила лас- ку и внимание, как и тогда, в партизанском лагере, после возвращения из опасной опе- рации. Забота и участье восстанавливают физи- ческое и душевное здоровье. Однако не гладок и не прям путь бывшей партизанки к мирному труду, Она зачислена в аспи- рантуру Московского университета, но желание помочь погибающим от голода де- тям ведет ее опять и опять через кольцо немецкого окружения. И только после разгрома гитлеровской карательной экспе- диции решается Логунова проститься с от… рядом и, перейдя в последний раз линию фронта, вернуться на «большую землю» в Москву. «Все в порядке, историче- ский факультет стоит на месте пора учить- ся, Таня, -- говорю я себе». И мы, помня- щие, как еще недавно Татьяна, положив голову на холмик родной могилы, спраши- вала убитого друга: «- А мне что делать на земле?», - мы понимаем, какого боль- шого труда стоило молодой партизанке восстановить поколебленную бодрость и волю к работе, как прочен и органичен переворот, в ней происшедший. Новые задачи встают перед Логуновой, но это уже материал для другой книги, рассказывающей о мире, о труде, о созида- нии, книги, которую мы рады были бы прочесть. «В лесах Смоленщины» искреннее про- изведение, и написано оно сильным чело- веком. В произведении этом выражена та нравственная энергия, которая в самые тяжелые дни одушевляла наш народ и ве- ла его к победе. Носители этой энергии- простые, советские люди, которые, как го- ворил товарищ Сталин, «держат в состоя- нии активности наш великий государствен- ный механизм во всех отраслях науки, хо- зяйства и военного дела. Их очень много, имя им легион, потому что это миллионов людей».

методичностью пытаются ослабить во. жен; немцы с зверским упорством и злоб- лю советских людей к сопротивлению, бросить их на колени, заставить смирить- ся. Но уцелевшие сражаются с новой си- лой, а место убитых занимают другие. Армия, ведущая справедливую войну, должна состоять из справедливых людей. Логунова и ее товарищи не сломились под гнетом несчастий, но и не ожесточились, не зачерствели. Безжалостные к врагу, они стали еще более чуткими и нежными к своим, особенно к боевым товарищам. Они еще сильнее полюбили природу и ис- кусство. Их души открыты для всего истинного и прекрасного. Во множестве частностей, в словах, произнесенных буд- то ненароком, во всем поведении парти- зан раскрываются большое сердце и свет- лый ум советского рядового человека. Вот Михаил Шерстобитов беседует с Ва- сей Ампилоговым о любви: «Любовь, друг Вася, - говорит Михаил, - как червонец, пока он у тебя цельной монетой в кар- мане - ты богач. А разменял его на ко- пейки --- стал нищим». Длинноусый старик Семеныч и комсомо- лец Ваня Кучеренко, как родные, радуют- ся приезду Тани, бережно снимают ее с коня, свято охраняют ее скудные пожит- ки… Перед нами драматические судьбы, бла… городные и чистые чувства, целостные и сильные характеры. Автор воспоминаний, гунова, еще совсем недавно Смоленского педагогического института,- теперь опытный разведчик, стрелок, свя- зист, диверсант… Она не много говорит о себе. Но скупые слова позволяют читателю понять, как глубока ее тоска по родным, убитым нем- цами, как богата и напряженна ее внут- ренняя жизнь, как тверда воля и крепка выдержка у этой молодой девушки. «- С кем ты говоришь, когда у тебя сердце болит? - допытывается у нее цы- ганка Наташа. И Логунова спокойно отве- партизанка Ло- студентка чает ей: - Оно у меня не болит, Наташа. Спи! И вы лями, Один из разделов ее я попробую уснуть». Но проницательный командир Иван Ро- манович говорит однажды Татьяне: «Инте- ресно бы, девушка, заглянуть в ваше серд- це». И добавляет затем: «А вот глаза свои не приучили скрывать тревогу». Т. Логунова не склонна к поэтизации страданий, - напротив, она показывает, как преодолевали и побеждали их совет- ские люди. Но в то же время она не умень- шает и не затушевывает трудностей и невв- год, встававших перед народными мстите- книги назы-

И. ГРИНБЕРГсаmтзанной Война, которую ведут против немцев колхозники в первых главах книги Т. Ло- гуновой, это «домашняя», «сельская» война. В ней участвуют мирные советские люди, вооруженные лишь винтовками и бутылками с горючим. Это еще, строго го- воря, и не партизанские действия, органи- зованные и согласованные - такие, как их описывают П. Вершигора и С. Ковпак и впоследствии сама Логунова. Это воюют деревни, улицы, семьи, односельчане. Но в этой-то широте и непосредственности народного чувства и заключалась великая сила партизанского движения, Направлен… ное и целеустремленное, вошедшее неот - емлемым звеном в грандиозный сталинский план победы, оно нанесло тягчайший урон немецкой военной машине. «Перед нами стояла задача истреблять врага и его технику, отвлекать его силы от фронта. И с этой задачей мы неплохо справлялись: за семнадцать дней боев пар- тизаны истребили 1872 немца, В первые дни мы только оборонялись от этого взбесив- шегося «Желтого слона», но теперь отряды перешли к методу налетов, засад и откры- тых схваток. …Каратели постоянно попадали в поло- жение караемых. Ожесточенные неудача- ми, они свирепствовали, жгли деревни, рас- стреливали мирных граждан, которые не успели уйти в леса. Горела Смоленщина, утопала в крови Белоруссия», - пишет Т. Логунова, и в этих сжатых, беглых стро- ках мы вдруг чувствуем и огромный раз- мах движения народных мстителей и от- чаянное напряжение борьбы. Однако главный интерес воспоминаний смоленской партизанки -- не в широте и множественности фактов, ею описанных, а в нравственной их направленности, кото- рая, быть может, незаметно для самого ав-  тора все яснее и яснее выступает к кон- цу вещи. «В лесах Смоленщины» - это записки рядового участника партизанского движения. Перед читателем постепенно раскрываются человеческая судьба, внут- ренний рост рассказчицы, ее неуклонное нравственное совершенствование. Пусть эти слова не создадут у читателей превратного представления о дневниках Логуновой, Она совсем не склонна к само- анализу, у нее нет времени обдумывать и взвешивать каждый свой поступок. Она действует - ходит в разведку, стреляет в немцев, выполняет поручения командова- атьяна Логунова. «В лесах Смоленщины». «Новый мир» №№ 10 и 11-12, 1945. ния. Однако эти действия ее исполнены нравственного благородства и красоты, не и только в высшем, всемирно-историческом их значении, не только в свете прекрасной цели освобождения человечества от фаши- стской угрозы, но и по непосредственной их душевной ценности, по самой сути сер- дечных побуждений. Точно так же ведут себя и товарищи Логуновой; десятки лю- дей, десятки подвигов описаны в дневни- ках партизанки. И как ни сжаты эти опи- сания, мы ясно видим, какая могучая и светлая идея одушевляет этих людей: древ… ний старик остается в пустой деревне с надеждой спасти хлеб «для детишков», старая женщина, снедаемая тоской по му- жу и сыну, убитым немцами, просит у пар- тизан «серьезного дела», семнадцатилетние девочки на протяжении многих дней снова снова идут навстречу смертельной опас- ности - проникают в немецкие штабы, поджигают склады с боеприпасами, пере- плывают реку на кружащихся льдинах, проскальзывают под пулями, прячутся ог преследователей во рвах, наполненных трупами… Т. Логунова видит и подчерки- вает одухотворенность человеческих по- ступков, и эта позиция, эта точка зрения рядовой партизанки -- наилучшее доказа- тельство высокой идейности массового, многомиллиочного движения. В главе «Нефтебаза в городке» Т. Ло- гунова говорит о молодой девушке Вале, которая выполняла самые опасные пору- чения, но все же не была партизанкой, потому что боялась стрелять и убивать. Они - поборники воинствующего, то-есть единственного подлинного добра--пересту- пали через кровь и страдания, находили в себе силы для жестокой и упорной борьбы. А страдания их были огромны. Одна за другой следуют главы воспоминаний, рас- сказывающие о смерти отца., брата, мате- ри… Все они погибают на посту - и ста- большевик, подпольщик, и юноша, рый только что вступивший в жизнь, и тихая женщина, мать семейства, вдруг увидев- шая свой дом разрушенным и осквернен- ным. «Горькое счастье - мне ли не знать его? -- прижаться к родной могиле», пишет Т. Логунова. На недолгий срок она встретилась с человеком, который стал ей другом и братом, испытала радости совме- стной борьбы, как будто бы длятого,чтобы узнать тяжесть новой утраты, И такие же потери, такие же беды выпали на долю соратникам и односельчанам рассказчицы. Родители теряют детей, сыновья и дочери - - родителей, братья - сестер, мужья --

вается «Холод, голод, цынга»; здесь идет речь о второй партизанской зиме. «Мы го- лодали,-пишет Логунова,--мы забыли, что такое тепло, мы болели цынгой, у нас не было боеприпасов, но мы их били. Гибли сами, но их губили сотнями». Возвращаясь с операций в лагерь, пар- тизаны требовали, чтобы Логунова учила их - рассказывала им на память книги об истории нашей родины, излагала содержа- ние художественных произведений. Во вражеском тылу, в глубине снежных лесов партизанка Логунова снова становилась педагогом. Продолжалась советская жизнь. Строилась советская культура, «Пусть вой- на, пусть кровь - все пройдет, -твер- дили голодные, замерзшие, больные и все- таки страшные для фашистов бойцы. - Победа будет за нами». И в этом одухот- воренном упорстве было великое торжест- во большевистской идейности, советского строя, гордого и умного человека. Рассказ Логуновой не был бы так хо- рош, если бы ему не была свойственна высокая простота и непосредственность. Искренни и естественны самые напряжен- ные и самые сложные узловые звенья по- вествования. И здесь следует вспомнить А. Татарову, которой принадлежит лите- ратурная обработка воспоминаний. Как легко было «беллетризовать» записки пар- тизанки, «олитературить» их и этим безна- дежно испортить. Сколько кропотливого и бережного труда, писательского вкуса и такта потребовалось для того, чтобы сох- ранить и передать чистоту и свежесть пе- реживаний, нравственную цельность и яс- ность взгляда, без которых книга Логуно- вой потеряла бы свое значение! Эта сдержанность и точность речи сох- жизни Логуновой - подготовке к перехо- ду в мирную жизнь. раняется и в последней главе, посвящен- ной кризисному, переломному периоду в Одним из самых сильных ударов, полу- ченных молодой партизанкой, была смерть Михаила - любимого ею человека. Велика была любовь - велика и скорбь. На мо- гиле друга девушка принесла клятву: все что ей дано, - совершить во имя Михаи- ла. И это обещание было свято выполне- но: она работала честно, не жалея сил, до- биваясь многого. Однако настало время, и она подверглась новому жестокому ис- пытанию. После ранения и контузии ее признали инвалидом и предложили остать- ся в госпятале. Но, умолчав о приговоре врачей в ЦК комсомола и в центральном штабе по партизанскому движению, Ло- гунова добилась, чтобы ее снова отправи- ли в тыл врага, на Смоленщину. И через несколько месяцев она оказалась снова госпитале. в

В Во втором альманахе поэзия представ- лена богаче, Обращает на себя внимание поэма А. Софронова «Миус». Своеобразное решение темы достоинство этой вещи. лирической поэме Ашота Гарнакерьяна «Жизнь, я тебя пою!» есть хорошие ме- ста, хотя в целом она многословна и рито- рична Изображение чувства в поэме силь- но разбавлено бессодержательными вос- клицаниями: Я понял. Что в ней моя жизнь, И вера, И солнце. И радостей светлых Сны. Читатель! Ты здесь не ищи сюжета, Завязок, развязок В поэме нет. Меня увлекало В труле не это, Но жизни глаза ослепивший свет.

Хотя автор и пишет, что он стал «скупе на нежности и слова», но в поэме это не чувствуется,

десятки11 Литературная газета 3