Г. МУНБЛИТ
О нашей литературе можно было ‘бы!
сказать множество Горьких истин. Но од-
ного у нее не отнимешь — это литера-
тура созидательная, литература положи-
тельных идеалов.
Как бы ни были порой несовершенны
книги наших писателей, как бы медленно
они ни двигались по избранному пути,
они могут быть уверены в главном: этот
путь — самый верный из всех, какие ког-
да бы то ни было избирала литература.
Может быть, наша литература в своей
борьбе за оптнмистическое мировоззре-
ние нё создала еще столь изысканных и
законченных книг, какие есть в пессими-
стической и разочарованной литературе —
литературе, традиционной на Западе. Но
ведь отвергать, ниспровергать. и высмеи-
вать всегда было гораздо легче, чем ут-
верждать, строить и защищать. И нам ре-
шительно не следует никому завидовать.
Потому что в поисках истины, в поисках
положительного героя советские пнсатели
продвинулись гораздо дальше, чем их
иронические, испуганные, или во всем
сомневающиеся западные собратья. И
именно их усилиями создана та ищущая,
страстная и беспокойная литература, ко-
торая если и не напоминает сейчас пра-
Вильно’ распланированный сад с экзотиче-
скими цветами, то представляет собой
почву для такого сада, о каком до сих
пор никто не смел и мечтать.
Веномните вышедшие за время войны,
кинги Василия Гроссмана, А. Бека, проч-
тите роман А. Фадеева или только что
напечатанную повесть Взгры Пановой, и
вы увидите, что все эти авторы одушев-
лены одним и тем же стремлением. Все
онн ищут в многоликом, пестром челове-
ческом потоке, окружающем их, черты
героя нашего времени, черты строителя
HOBOH жизни, черты умного, смелого и!
сильного борца за мнр, свободу И спра-
ведливость.
И пусть в этих поисках они еше дале:
хи от цели, но они ищут, вместо того,
чтобы разочарованно иронизировать маи
горестно отрицать. И в этом — громадная !
их заслуга.
у’
В этой связи до крайности интересен
<пор, который ведут в последних номерах
«Литературной газеты» Ю. Юзовский и
А. Гурвич.
Спор начался с того, что Юзовский
посмотрел в театре им. Ермоловой пьесу
Л. Малюгина и остался чрезвычайно до-
волен атмосферой, в которую погружает
зрителей этот спектакль. По мнению
Юзовского, эта «атмосфера интеллигент-
ности» особенно важна и приятна в спек-
такле именно. потому, что она отражает
существеннейшие процессы, произошед-
шие в нашей молодежи за последние годы.
конце статьи Юзовский отмечает, од-
нако, что пьеса Малюгина далеко не со-
вершенна и «вопросы, которые как буд-
то поднимает автор, настолько слабо на-
мечены, что о них не стоит серьезно го-
ворить». И, наконец, он считает нужным
оговориться, что интеллигентность — ‹это
только условие, только лестница, которая
должна нас ввести в так сказать широкую
анфиладу идей, тем, конфликтов и судеб»,
чего не сделал автор «Старых друзей». Но
спектакль в целом критик склонён рас-
сматривать как удачу и удачу именно на
пути создания образа героя нашего вре-
мени.
А. Гурвич ответил на всё эти рассуж-
ления резкой статьей, в которой он камня
на камне не оставил от умиротворенной
6х о
1
ее}
}
1
Иллюстрации В. Бродского к книге
3. Давыдова «Русские Робинзоны» времени. А они там есть. И выражаются
(Военмориздат). они хотя бы в том, что героиня пьесы от-
Н. МОСКВИН
позиции Юзовского по поводу пьесы Ма-
люгина.
вая, — пишет Гурвич,—интеллигентность,
отделенная от мыслей, чувств, вопросов,
жизни человека?» Почему шутники, бродя-
бель товарища и первую любовь, могли
’ лениями. И как часто эти обыденные мыс-
Ведь если бы он, преодолев экстаз, в ко-
3 поисках собеее
«Что это за интеллигентность как тако-
от психологической, общественной
от
щие по сцене театра в пьесе Малюгина и
вышучивающие решительно все — и ги-
быть восприняты критиком как представи-
тели новой человеческой формации, вы-
росшей в нашей стране? Ведь «без ‘своих
взглядов, вкусов, интересов, запросов и
мечтаний не живет на свете ни один чело-
век, начиная от самого ничтожного и кон-
чая самым достойным». Ведь «интелли-
гентность и ровно ничего больше для жи-
вого человека, как и для образа живого
человека, есть нонсенс». Как же мог Юзов-
ский только на том основании, что в пьесе
выведены молодые люди, получившие
среднее образование и соответственно с
этим себя ведущие, усмотреть в ней отра-
жение всего пути, пройденного за годы
революции нашей страной? Ведь если об-
ратиться к нашей действительности, то в
ней можно найти множество примеров
красоты, силы и действительно высокой
культуры чувств и идей.
Но увы! Все эти разумные и справедли-
вые рассуждения Гурвич завершает весь-
ма пессимистическим выводом. Смысл его
статьи сводится к тому, что за все послед-
ние годы в нашей прозе и драматургии не
было создано ничего достойного нашей
действительности, если не считать образ
Павла Корчагина из романа Н. Остров-
ского и героев «Молодой гвардии» А, Фа-
meena,
Вот что пишет Гурвич о нашей драма-
тургии военного времени: «Ни одна из
многочисленных сценических героинь, ко-
торые и по образу жизни, и по ситуациям,
и даже как будто по героизму своему бы-
ли задуманы, как духовные сестры Зои,
не вызвала в нас волнения. И только один
образ заставил нас встрепенуться, почув-
ствовать что-то значительное и близкое в
эти дни суровой и большой жизни наро-
да... Это была Верочка из «Месяца в де-
ревне» Тургенева».
Верно ли это?
Попытайтесь вызвать в ‘своей памяти
образы героев и героинь романов, рас-
сказов, поэм и пьес, которые вам приве-
лось прочесть и увидеть за последние го-
ды. Верно ли, что будущий читатель, не-
релистав страницы наших книг и журна-
лов, не найдет в них ничего, что могло бы
создать у него представление о жизни,
какой жила в эти годы страна, о людях,
которые привели’ нас к победе, об их
стремлениях,. интересах, чувствах, отно-
шениях между собой, об их манере рабо-
тать, любить, враждовать, о том) что по
их представлениям было злом и добром,
нравдой и ложью, трусостью и мужест-
BOM?
Нет, разумеется, это неверно. Поиски
героя нашего времени в нашей литерату-
ре и драматургии далеко не так безуспеш-
ны, как это кажется Гурвичу. И если не
ставить перед нашими писателями столь
категорических требований, если не воп-
рошать их, грозно указуя на них перстом,
воплотили ли они в своих ‘драмах образ
Зои Космодемьянской, или почему не соз-
дали в своих книгах образ «великого
нового человека», а внимательно pa30-
браться в том, что они сделали и делают,
картина окажется далеко не столь безот-
радной. Ведь в реальной действительно-
сти черты новизны, дух. времени, контуры
будущего не предстают перед нами, так
сказать, вздымаясь. над обыденностью.
Значит, этого не может быть и не должно
быть в литературе.
--Как часто всем нам приходится наблю-
дать в окружающих нас людях черты бла-
городства, ума, героизма, черты подлин-
ной новизны, ‘в ‘сочетании с совершенно
обыденными ‘мыслями, чувствами и стрем-
ли и чувства мешают нам разглядеть ив
людях,и в книгах, и в пвесах то новое,
что в них действительно есть.
Не случилось ли этого и с Гурвичем?”
‘торый его привело созерцание тургенев-
ской героини, попытался собрать воедино
а свои впечатления от увиденного в ки-
: но и театре и от прочитанного за’ послед-
ние годы, он должен был бы признать, что.
дух врёмени, о котором он говорит, воп-
лотился не только в книгах Фадеева и
Островского, Этот дух времени, выра-
: жающийся, как
on стремлении наших ` современников к
совершенствованию, в высокой требова-
тельности, с какой они относятся друг к
другу, в умении сочетать свои личные ин-
тересы с интересами общества, в умении
воевать, как никто не воевал до сих пор,
в умении работать, как никто до сих пор
не работал, этот дух времени, несомнен-
но, присутствует в наших книгах и пьесах.
И не будь в рассуждениях Г урвича той
пристрастной запальчивости, с какой он
отнесся к пьесе Малюгина, он, может
быть, даже в этой, действительно не слиш-
ком удачной, но не лишенной некоторых
достоинств пьесе нашел бы знамения
Отношение в герою
1
Среди московских писателей, принявших
Участие в конференции прозаиков, прие-
хавигих из областей, раздавались голоса:
— Нас бы так обсуждали!
Это были не совсем шутливые возгласы.
В самом деле: 8—12 москвичей и не-моск-
вичей в присутствии всех приехавших.
строго, но дружелюбно, детально, но не
мелочно разбирали заранее прочитанные
произведения. Москвичи (особенно авторы.
болыших вещей) зачастую не имеют таких
‹ обсуждений. Но’это попутное замечание.
На конференции было затронуто много.
творческих вопросов. Я коснусь только
одного: отношения писателя к герою. И,
понятно, только тех произведений, в обсу-
ждении которых я принимал участие. Не-
которые из них не будут названы, так как
авторы собираются продолжать работу. над
ними.
полновесному изображению нашего - сов-
ремзнника — то-есть речь идет об одной из
важнейших и привлекательных проблем со-
ветского искусства, Но к чему может при-
вести такое мнение, где по рубрикам рас-
писана жизнь героя: это он смеет, а это
не смеет?
Не следует сравнивать таланты, но мож-
но сравнить методы. Андрей Болконский
не только патриот, не только умный, чест-
ный, мужественный, талантливый и изящ-
ный человек, но он ведь еще и тщеславен,
самоуверен, резок в суждениях, порой
эгоистичен, холоден к жене ит. д. Однако
И Толстой и несколько поколений читате-
лей любят его и будут любить. Недалеко
ходить: образы. многих героев «Людей с
чистой совестью» п. Вершигоры написаны
этим же нестесненным методом.
Почему же мы иногда растим своих ге-
роев в теплицах, где и ветер не обдует,
и дождь не прибьет, и суховей не согнет.
В рукописи одного романа я прочел та-
кие строки; «Павел сидел за столом и ло-
ропливо завтракал. Графин с водкой и
большой граненый бокал стояли перед ним,
Красное лицо Павла лоснилось, но казалось
озабоченным».
Фразы — как фразы. Но они жого-то сму-
Taw. Может быть, ‘областного’ Федактора,
может быть, самого автора, а может быть,
автора после того, как смутился редактор.
И можно догадаться почему: герой-то ведь
положительный! И вот стыдливый каран-
даш, карандаш-опекун и грехоборец. начи-
нает зачеркивать и надписывать. Теперь
эти строки выглядят так:
«Павел сидел за столом и торопливо
завтракал. Графин с`запеканкой и граненый
бокал стояли перед ним. Красное лицо
Павла казалось озабоченным».
Как видим, хмельные градусы в графине
уменьшились и уменьшился бокал. Ну, и
как следствие всего этого — уменьшились
следы общения человека с напитком: лнцо
уже не лоснилобь.
Мы привели «работу» только над тремя
(пернее, над двумя) фразами в большом
романе Но как о многом говорит она. Ведь
злесь. в своеобразной форме сказалось
мненне, представление автора о положи-
тельном герое. А это мненне, как извест-
но, должно вести художника к правдивому,
Правда, вместо солнечного тепла = керо-
синовые лампы, но зато ровная температу-
ра...
Мие известен сейчас, в сорок шестом
мне кажется, в ненасыт--
году, милый, деликатный, образованный че-
ловек, который не имел детства: не играл,
не бегал, не купался, не лазил по заборам,
не капризничал. Нет, он был идеальным,
благонравным мальчиком, совершенно ан-
гельского послушания родителям и стар-
шим, И вот он ходит по Москве 1946 го-
да. Он уже пожилой, у него тихий. разме-
ренный шаг. Он не ест сладкого, чтобы не
испортить зубы; он не ходит в театр, что-
бы поздно не лечь спать; он не гневается,
чтобы не быть несправедливым. Легко до-
гадаться, что в терлую погоду он носит
шарф и галоши. И еще легче, что он —
один из вариантов учителя Беликова, за
вычетом фискальства и мрачности.
Но не повезло ли этому человеку? Мо-
жет быть, он существует как уникальное,
в наше время неправдоподобное, но все же
реальное, живое подтверждение образа
тех благонравных героев, которых изобра-
жают нёкоторые наши литераторы,
2
Опека над благонравием героя привела
и другого автора — Н. Устиновича — к не-
которым несообразностям. В его талантли-
дает свое сердце не удачливому, увешан-
ному орденами и не обремененному сом-
нениями молодцу, а скромному юноше,
мечтающему быть учителем, что, кстати,
роднит героиню «старых друзей» с тур-
геневской Верочкой.
м
Но пьеса Малюгина — не слишком под-
ходящий об’ект для разговора об успехах
нашей литературы, ‘
Неизмеримо больше возможностей дает
для этого повесть Веры Пановой «Спут-
ники», напечатанная в первых книжках
«Знамени» за этот год.
В этой повести нет героя или героини,
за судьбой которых с замиранием сердца
мог бы следить читатель, нет интриги, ко-
торая бы заставляла его торопливо про-
бегать глазами страницы, .с нетерпеннем
ожидая развязки, она не написана тем
изысканным, отточенным языком, который
мог бы примирить читателя с отсутст:
вием сюжета и любимых героев, и вместе
с тем эту повесть читаешь от первой до
последней страницы с ощущением жгуче-
го интереса ко всему, что рассказано в
ней.
В повести не менее пятнаднати персо-
нажей, ни один из которых не может быть
назван главным, обо всех о них рассказа-
но торопливо и лаконично, они сменяют
друг друга перед глазами читателя, мало
связанные между собой, и но временам ис-
чезают из повести, не оставляя после се-
‘бя никакого следа, и вместе с тем каждый
из них отчетливо виден, понятен и инте-
ресен читателю и, расставаясь с ними, он
мозкет уверенно предсказать их судьбу.
И еще одно — судьбы героев этой по-
вести в подавляющем большинстве ‹‘пе-
гораздо более оптимистична, чем, скажем,
пьеса Малюгина, в которой жизнерадост-
ные шутники без труда и горя шествуют
по жизни, дарованной им автором, чтобы
повеселить публику в течение вечера, а
потом бесследно исчезнуть из памяти, ни
на минуту не заразив зрителей своим оп-
THMH3MOM,
В чем здесь дело? В чем секрет. этой
увлекательности, этой ‘отчетливости ри-
сунка, казалось бы, беглого и скупого,
этой бодрости, которой веет от рассказа
о печальных судьбах людей, вдали - OT
близких, в тяжелом труде и опасностях
проживших годы войны?
Секрет в том, что все, описанное в по-
вести, — чистая правда, в том, что автор
бесконечно заинтересован тем, о чем пи-
шет, и с горячим и жадным вниманием
вглядывается в каждую подробность жиз-
HH своих героев, в том, наконец, что по-
весть вся проникнута духом нашего вре-
мени.
.- Панова не выбирала и не конструирова-
ла своих героев с намерением показать
передовых, образцовых, лучших людей. В
ее повести нет ни одного персонажа, мо-
гущего претендовать на то, чтобы стать
«кузнецом всечеловеческого счастья», ‘о
каком, по выражению Гурвича, «мечтала
великая русская литература». Но обыкно-
венные люди, о которых она рассказы-
Белова, великолепно работавшего в тече-
ние всей войны начальником санитарного
поезда и не понимающего, за что ему да-
ли орден, до худенькой, смешной девочки
Васьки, бежавшей от немцев и ставшей в
дружном поездном коллективе нужным и
своим человеком, — все эти люди созда-
ют в представлении читателя такой рази-
тельно верный, живой образ советского
человека.
Ведь и сам Тургенев, которого Гурвич
ставит в пример нашим писателям, рядом
с образами своих идеальных женщин
создал целую. галлерею портретов про-
стых, грешных; смертных^людей, нисколь-
ко не менее дорогих нам, чем Лиза Ка-
литина или Верочка. .
По мнению Гурвича, пленительная сущ-
ность тургеневских девушек состоит в их
готовности пойти на’ подвиг, в крылвях,
растущих у них за ‘плечами, в умении при-
носить себя в жертву. Но. как далек этот
идеальный, возвышенный образ от пред-
ставления самого Тургенева о передовом
человеке своей эпохи. Вот что он сам
пишет об этом в.своих воспоминаниях о
Белинском:
«Он должен стоять выше их (своих
современников—Г. М.), да, но и бдизко к
ним; он должен участвовать не в одних их
качествах и свойствах, но и в недостатках
их: он тем самым глубже и больнее чув-
ствует эти недостатки»,
Спору нет, Тургенев: любил в своих
героинях те свойства, о которых упоми-
нает Гурвич, но, право же, истинную бли:
зость между. тургеневскими персонажами»
и нашими современниками следует искать
не в идеальных образах - тургеневских
женщин, в лучшем случае созданных для
того, чтобы быть подругами героев, ав
самих героях ‘и в первую очередь, разу-
меется, в образе Евгения Базарова, дей-.
ствительно живого еще и сегодня.
a“
Любопытно, что «проблема интеллигент-
ности», послужившая поводом к спору
между Гурвичем и Юзовским, нашла свое
отражение в
вом сборнике «Аромат земли» — всё про-
сто, естественно и местами поэтично. В
повести же «Золотая падь», где на первом
месте не природа, а человек, человек кое-`
где лишается этого первого места. Лишает-
ся из-за благонравия.
Три золотоискателя не могут да и не пы-
таются справиться с каким-то одним неве-
домым им злодеем, который угоняет у них
лодку, ворует продукты и т; д. Но злодей. в
сущности, больших, непоправимых гадо-
стей им не творит. И. ларчик в конце пове-
сти открылся просто: все герои положи
тельные. А злодей по недоразумению взял
на себя эту мрачную роль.
Искусственное благонравие — сестра ис-
кусственной благонамеренности.
Вот произведение другого участника
конференции. Замысел богатый: показать
жизнь и работу советской женщины во
время войны. Если у первого автора вод-
ка заменена запеканкой, то здесь убрали и
запеканку, а на освободившееся место
легло полное и подробное расписание дел
и поступков, которые вообще совершали
наши женщины в дни войны. И героиня,
словно заглядывая в свою энциклопедиче-
скую запись, старательно и благонамерен-
но принимается за их выполнение: она
сдает теплые вещи, дежурит в пожарной
охране, тушит бомбы, спасает из пожара
ребенка, работает на земляных укрепле-
ниях, берет сироту на воспитание, разво-
дит огород и т. д. Автор словно боится,
что героиню могут упрекнуть в. бездея-
тельности или в неполном выполнении
гражданского долга. Слов нет — поступки
характеризуют человека, но’ Болконский,
храбро несущий знамя еще в пяти сраже-
ниях И участвующий еще в пяти государ-
ственных комиссиях, не прибавив ‘любви
читателя к себе, заставил бы насторожить-
ся: не переложено ли тут сахара?
В рассказе Сергея Балбекова «Буран»
(альманах. «Волга») путевая обходчица
поставила у своего огорода красивый проч-
ный плетень. Это ей стоило больших тру-
дов. Но на одном участке железнодорож-
ного полотна нет заградительных щитов.
И когда случается буран, женщина подру-
бает свой плетень и переносит его на тот,
не защищенный участок.
Хитрое дело — ‚искусство! В более уме-
лых руках эта ситуация. выглядела бы под-
вигом, благородным движением души.
Здесь же — только предвзятая благонаме-
ренность. А почему? Во-первых, потому,
что читатель уже ждет переноса плетня.
чальны, а вся она в. целом оптимистична, .
вает в своей повести, от пожилого врача
днивов и друзей.
отвлеченных полемических рассуждениях,
а в человеческих образах и человеческих
взаимоотношениях. И, надо сказать, это
отлично помогает установить несомнен-
ную правоту Гурвича.
Вот две чрезвычайно красноречивые в
этом отношении характеристики:
«Супругов коллекционировал книги,
скульптуру, красивую посуду и изделия
палешан. У него в кабинете стоял шкаф-
чик с китайским фарфором и венециан-
ским стеклом. Не то, чтобы он очень по-
нимал в китайском фарфоре, в изделиях
палешан, или в стихах Верхарна, ‚а про-
сто ему нравились изящные вещи, и он
украшал ими свою квартиру. Он аккурат-
но ходил на все заседания, на которые
ero приглашали, и на новые спектакли, и
к знакомым в гости, он слушал радио, чи-
Tad газету, выписывал специальные изда-
ния, но больше всего он любил сидеть до-
ма в одиночестве, покуривать и рассмат-
ривать свои коллекции... Специальность
у Супругова была тихая: ухо, горло, нос».
Во второй характеристике речь идет о
помощнике начальника санитарного поез-
да по политической части.
«Когда Данилова спрашивали, какое
него образование, он`отвечал: низшее.
Это была правда: он_был из крестьян-
ской семьи, до восемнадцати лет безвыезд-
но жил в деревне и окончил начальную
школу, где учение состояло из правописа-
ния, арифметики и закона божия. Всем
предметам учила одна и та же учительни-
Ца — «наставница», как ее называли в
деревне.
И это была неправда, потому что, начи-
ная с революции, он почти непрерывно
учился. Его учили комсомол, партия, Крас-
ная Армия. Учили в специальных школах,
на курсах, в кружках...
Как будто он всегда был завален рабо-
той, как будто и времени не оставалось
учиться, а между тем всегда он чему-то
учился и в сущности много знал».
А теперь прочтите отрывок из дневника
доктора Белова, где он рассказывает о сво-
их помощниках, О способе, каким Белов
вел свой дневник, автор сообщает следу-
ющее; «Если доктору случалось писать о
ком-нибуль из знакомых плохое, он не на-
зывал настоящих имен, заменяя их ус-
ловными буквами. Он боялся, чтобы эти
люди не были опорочены после его смер-
ти, когда его записки будут обнаружены
и опубликованы».
Вот что пишет доктор Белов о Супруго-
ве, не называя, по своему обыкновению,
его настоящего имени:
«Странный человек ММ. Я понимаю
И. Е. Данилова, понимаю нашу симпатич-
ную, хотя суровую хирургическую сестру.
Понимаю эту девицу в берете, которая за-
ботится обо мне и больше всего доволь-
ва, когда я похвалю фасон, которым сло-
жена салфетка, понимаю пьяницу 7, пони-
у
‚ маю каждого человека в поезде, но вот
ММ я никак не могу понять. А ведь он са-
мый близкий мне здесь человек, во всяком
случае должен быть самым близким. Вель
мы люди одной поофессии, мы могли бы
беседовать часами, но мне почему-то со-
всем не хочется беседовать с. ним».
Доктор Белов совершенно прав.
Это очень печально, HO среди интелли-
гентных людей, так же, как и среди неин-
теллигентных, есть такие; с которыми со-
всем не хочется беседовать. М напрасно
представляется Юзовскому, что культура,
войдя в человека, или, как он выражается,
«отпечатываясь, так сказать, в самом его
мизиице», став. его. «шестым чувством,
столь же естественным, как и все осталь-
ные», неизменно будет вызывать улыбку
восхищенного умиления у всех, кто войдет
в соприкосновение с таким обладателем
шести чувств. Бог с ним, ‘с этим шестым
чувством и даже © мизирцем. если облада-
тель этих диковинок глуп или эгоистичен!
Пановой и в голову не приходило раз-
делять своих героев на интеллигентных и
неинтеллигентных в том понимании, какое
вкладывает в эти ‘понятия Юзовский А
между тем, если говорить всерьез об атмо-
сфере, царящей в ее повести, то высокая
гуманность, человечность и такт, с какими
ее герои относятся к раненым, рвение и
творческая заинтересованноствь, какие они
проявляют ‘в своей работе, тонкость и
сложность их чувств и мыслей, уровень их
сознания куда, более примечательны, чем
намеки, недомолвки и шутки, так восхитив-
шие нашего ‘поборника «интеллигентно-
сти» в’ пьесе Малюгина.
Нет, разумеется, нашим писателям, ищу-
щим в толпе, окружающей нас, черты
строителя новой жизни, черты положитель-
ного героя, какого еще не знала литерату-
ра, не следует ограничивать свои поиски
пределами школьных выпускных вечеров
или даже университетских аудиторий.
Мы радуемся тому, что миллионы моло-
дых людей в нашей стране уже окончили
или кончают среднюю школу, но в наших
поисках собеседников и друзей, в поисках
людей, на которых нам бы хотелось быть
похожими, в поисках героев нашего вре-
мени не будем требовать непременного
представления диплома об окончании шко-
лы.
ОТ РЕДАКЦИИ: Продолжаем обсуждение во-
повести Пановой. Только просов современной драматургин. (См. статьи,
здесь она предстает перед читателем ие в! напечатанные в
И И лы
№№ 10, 14 и 15 «Лит. газетьь).
з
А, во-вторых, потому, что автор «нажима-
ет» на воинские эшелоны, которые тут
должны пройти, на мужа, находящегося на
фронте, и т. д., то-есть касается тех струн,
которые обычно звучат в схематических
рассказах на подобные темы, хотя сам рас-
сказ «Буран» не производит такого впе-
чатления.
Анна Герман, писательница со своеобраз-
ным талантом и стилем, написала рассказ
«Огни в Киреевском». Тут интересный ли-
рический замысел, хорошие и тонкие на-
блюдения, и, несмотря на некоторую рых-
лость композиции, рассказ производит
приятное впечатление. Но в последней
сцене автору изменил такт. На смену ему
— быстро, не постучавшись, — входит в
дверь готовая на всё благонамеренность.
Колхозницу Настю выбрали в председа-
тели колхоза. Но она отказывается. Собы-
тия, развернувшиеся после этого, заставят
ее изменить решение. Однако мы, чита-
тели (и это хорошо!), об этом еще не до-
гадываемся. Не догадываемся до тех пор,
пока школьная учительница, воспитавшая
в свое время Настю, не начинает (после ее
отказа от должности председателя) бурно
и неожиданно сомневаться в своих трид-
цатилетних воспитательных способностях.
Мы, увы, уже догадываемся, к чему взы-
вает этот страстный монолог сомнения:
благонамеренность уже ведет сюда Настю,
ведет, как девочку, со своим «я согласна».
Она и привела ее. А ведь будущая пред-
седательница колхоза могла притти и са-
ма. А. Герман поторопилась успокоить на-
игранное волнение учительницы.
3
Как только герой уходит от авторской
опеки, он начинает жить правдивой, ес-
тественной жизнью, У В. Баныкина в двух
рассказах и в повести «Семья Фомичевых»
встречается один и тот же мотив: потеря
близкого человека. Автор, проявив такт,
дал этому чувству утраты свободное зву-
чание. И хотя в обрисовке отдельных лин
есть недостаточная выразительность, все
же общая жизнь героев правдива, непо-
средственна. А это помогает автору решить
трудную задачу: примирение с утратами.
Fa Шолохов-Синявский, иногда грешив-
ший авторской опекой, в повести воен-
ных лет «Жизнь» убедительно изобразил
чувство офицера к одинокой женщине,
неожиданно возникшее в -будние фронто-
вые дни.
Первая часть романа С. Бабаевскоге 0
Будапешт. У здания парламента.
Л. СЕЙФУЛЛИНА
Нина Попова, писатель, пришедший в
советскую литературу с Урала, из Сверд-
ловска, пишет в своем еще неизданном
произведении «Литая башня»:
«Пусть в годы строительства ты «пропа-
дал» в своем цехе, с трудом выкраивая
время ‘для вечерней школы. Пусть ворчал,
что «Зээрка кормит баклажанным сило-
сом» и что приходится «топать» из старо-
го города на работу, «ломать кости» на
субботниках. Об этом не вспомнишь на
праздничной площади, где из конца в конец
раскатывается «ура», наперебой гремят ор-
кестры и песни. Душа пьянеет. Тебе ка-
жется, что ты всегда сознавал величие и
размах строительства. М если с трибуны,
в мгновенной тишине, мужественный го-
лос поздравит тебя с победой молния
пробежит у тебя по спине, ты закричишь,
не помня себя... потом увидишь вокруг мо-
лодые горячие лица, и хлынет тебе в серд-
це братское чувство к этим людям, с кото-
рыми ты построил свой завод».
Без этого ощущения, без «братского
чувства» к людям, создавшим мощную ин-
дустрию СССР, не может наш современный
писатель осознать ни исторического значе-
ния тридцатых и сороковых годов совет-
ского бытия, ни морального облика героев
нашего времени. Так называемая «произ-
водственная тема» является ключом к по-
ниманию основного стимула нашей жизни:
морально-доблестного творческого труда.
Это та алгебра, которой советскому писа-
телю необходимо проверять гармонию
своего художественного творчества. Без
этого сродства с производственным напря-
жением всей страны захирело бы все со-
ветское искусство. Не могло стать это
сродство искусства с рационализацией зем-
леделия или ростом производительности
фабрично-заводского труда естественным
и непроизвольным нигде, кроме СССР. Ау
нас оно возникло естественно потому, что
и в колхозный, ив фабрично-заводской
труд вошло новое начало: сотворчество
всего коллектива работников.
Большой теме сотворчества науки. тех-
ники и рядовых работников в успехах про-
изводства танков на Урале во время войны
ий посвящена повесть Нины Поповой «Ли-
тая башня». я :
Я считаю большим достоинством женшин
— Писателей Советского Союза стремление
мужественно ставить в свозм творче-
стве большие и трудные задачи. Они не
удовлетворяются поверхностным показом
жизни HAH одними интимными, специфи-
чески женскими, радостями и бедами, как
большинство писательниц в дореволюнион-
ной России. У них нет робости перед пере.
смотром многих человеческих отношений
в свете нашей правды, нашей советской мо-
рали. И Нина Попова умеет видеть тлубоко
и широко. Оттого в ее повести «Литая
башня»—люди живые, с ошибками, стра-
стями, с неизбежным личным эгоизмом в
любовных и семейных своих столкновени-
ях, живые, как и в прежних произведениях
этого автора.
Но важнее в повести другое авторское
достижение. Нина Попова сумела показать
с художественной убедительностью то мо-
ральное начало, которое формировалось в
душе советского человека во время ста-
линских производственных пятилеток. Это
не только «чувство локтя», чувство ответ-
ственности каждого за всех. Это—осозна-
ние своего труда, как «дела чести, дела до-
блести и геройства». Бесплодна жизнь че-
ловека, прожитая без выявления свого «я»
в труде, в созидании общей ценности для
своего коллектива, для своего народа, для
своей страны, без полного, безотказного
выявления всех своих способностей в об-
ласти своего труда.
В этом более важном, чем в личной жиз-
ни, выявлении своего «я» естественно от-
мирает даже самая больная личная боль,
и личная беда не сводит на-нет человека,
как бы ни была она лиха. Артемий, герой
повести «Литая башня», инженер, вернув-
шийся с фронта, должен работать над тех.
нологией производства литой башни танка
и вместе с Даурцевым добиваться успеха.
казачках в дни войны предлагает читате-
лю ряд правдивых женских портретов.
Роман еще не закончен и, несмотря на
большое пространство первой части, он на-
ходится почти в экспозиционной стадии —
конфликты только намечены, но герои, не
боясь простуды, дышат не тепличным, а
чистым воздухом жизни. Можно спорить,
какой характер удался автору более, а ка-
кой менее, но это живые души.
На том же пути стоит Геннадий Фелдо-
ров. Его сборник рассказов «По дорогам
войны», обсужденный на конференции, по-
радовал многих. Лучшие, на мой взгляд,
рассказы в сборнике это——ЛНа рассвете» и
«Старик». Но в плане разбираемого вопро-
са — отношение к герою — интересен
рассказ «По вражьему следу». Вот где
сказалась бы опека над благонравием ге-
pos, если бы он попал в несмелые, а мо-
жет быть, в неискусные руки. Положи-
тельный герой, а жуликоват, хитер, ловок!
Правда, эти его свойства направхены не на
личное, а на общественное ‘благополучие
(восстановление разрушенного немцами),
но ведь иной автор и этого чурается.
Большой роман Василия Смирнова «От-
крытие мира» был подлинным праздником
на конференции. На двухстах страницах
первой части романа описываются, в сущ-
ности, только три дня из жизни мальчика
в дореволюционной деревне. Но такое бо-
гатство событий, выразительных характе-
ров, прекрасных деталей, что даже иску-
шенные читатели, помня, что надо что-то
записать для выступления на конференции,
читали, не отрываясь. :
По теме данной статьи мне хотелось бы
только отметить настоящее отношение ху-
дожника к герою: да, конечно, В. Смирнов,
как и любой писатель, имеет на каждого
героя чертеж. Но он — как в хороших ру-
ках это и бывает — невидим, неощутим.
Перед нами вольная, непосредственная,
свободная от мнительной опеки автора
жизнь героев. Пусть дождь, ветер, солн-
це, — все тут выстоит, выдержит, да еще
расцветет...
Ранее мы приводили разные, в том числе
и случайные явления авторского надзора
над героем. Не будет ли правильно ска-
зать: чем худосочнее, схематичнее образ,
тем он больше требует авторского вмеша-
тельства. Как в теплицах: рядом с хилым
растением втыкают палочку, чтобы оно за
нее держалось. И, наоборот: чем жизне-
устойчивее, полнокровнее образ, тем мень-
ше за ним надо приглядывать,
ю®оо
АН РОСТ
!
Рис. К. ДОРОХОВА.
Жена Артемия Надежда признается ему,
что, получив извещение о гибели Артемия
на фронте, она сблизилась с другим чело-
веком. Артемий не может простить жену.
Весь мир стал мрачным для него, и на за-
воде не сразу он встал с достоинством на
свое рабочее место. Это было Артемию
трудно сделать сразу также и потому, что
ему пришлось пережить еще одно испыта-
ние. Мать Артемия, стремясь примирить
его с Надеждой, которую она полюбила,
как родную дочь, рассказывает сыну ©
собственной измене мужу и о том, как
муж ей эту измену простил, ни разу
впоследствии ни словом, ‘ни взглядом о
ней не напоминая. Таким образом, Арте-
мий, уральский человек с крепкими семзй-
ными устоями, узнает, что человек, кото-
рого он любил крепкой сыновней лю-
бовью, — не отец ‘ему. Любя и уважая
своего названного отца, Артемий не может
сохранить прежнего отношения к матери.
В довершение всего, тем «другим», о ко-
тором говорила Надежда, оказался Jlayp-
цев, больше чем друг — дорогой соратник.
При всех этих испытаниях Артемий не кон-
чил жизнь самоубийством, не спился, не.дал
жизни выбить себя из круга. Он ушел в
работу, в творчество, не отказался от сот-
рудничества с Даурцевым, преодолел свою
понятную непризнь к нему, переключив ее
в чувство общей товарищеской ответствен:
ности перед большой производственной
задачей. И как это ни трудно для автора,
именно этот момент трудового уважитель-
ного сотрудничества со своим соперником
в любви к женшине Нине Поповой удалось
изобразить художественно убедительно. В
повести изображено многое, что характе-
ризовало героический советский тыл в дни
Отечественной войны: урэльский завод,
производящий танки, соревнование бригад,
общественные и личные испытания людей,
работающих на заводе, изживаемые ими с
достоинством, с упорным сопротивлением
злу и скорби человеческой жизни.
«Литая башня» на многих своих страни-
цах. — еще сырое произведение. Слишком
тщательны, оттого длинны и художествен-
но бледны ` описания производственных
процессов на заводе. Легко вынимаются из
целого сами по себе прекрасно написан-
ные образы инженера Натальи Сенюриной
и ее свекрови, со всей повестью «Литая ба-
шня» не слиты они органически, Язык по-
вести не совсем чист, в нем встречаются
газетные штамны, изредка даже вульгариз-
-мы. Погрешности языка. особенно приз
метны у Нины Поповой, потому что в 05-
HOBHOM русле своего творчества автор вла.
деет прекрасным, образным живым языком
и в диалогах и в авторских сообщенилдх.
Тем не менее Нина Попова подняла боль-
шую, актуальную тему.
Не менее актуальное произг-одение (в ста-
дии окончательной отделки) у другого ав-
тора с Урала, у Ольги Марковой. Нина По-
пова и Ольга Маркова совершенно различ=
ны между собой и`по манере письма, и о
авторскому подходу к изображению людей
и событий, и по творческому темпераменту.
Речь первой обстоятельна, в большинстве
страниц словесно обоснована, характери-
стика героев всегда более или менее точна.
У Марковой часто мелькают силуэты лю-
дей, недорисованные образы. Облекает их
в плоть и кровь нередко одна убедитель-
ность положений, жизиенная ситуация, го-
ворящая сама за себя. Речь у нее неровная,
на некоторых страницах литературно бес-
помощная, но всегда внутренне страстная.
Это внутреннее горенье порой творит по-
ложительно чудеса. При самом неудачном
словесном изложении вдруг перестаешь за
мечать, что это плохо написано, остается
одно ощущение: это—правда, это—инте-
ресно, это в той или иной степени обога-
щает мое познание советской действитель-
ности, советского поколения людей. Линь
мгновение спустя, отрешивигись от наваж-
дения авторской страстной хватки людей и
событий, видишь: у автора есть: что ска-
зать, а сказать-то с художественной убеди-
тельностью он и не сумел.
Тематика всех произвелений Ольги Map.
ковой чрезвычайно актуальна. Она, как и
Нина Попова, —не новичок в литературе. Но
© других произведениях обоих авторов я
не могу говорить в этой статье. У каждой
я беру по одному, связанному с производ-
ственной тематикой. Повесть Ольги Map-
ковой «Разрешите войти?» посвящена pe-+
месленным училищам, подготовке mpou3<
водственных кадров во время Отечественч
ной войны. Это наиболее отделанное и за-
вершенное произведение Марковой. :
Главный герой повести «Разрешите ‘вой-
ти?»—Иванко Махнёв, сначала подросток,
ученик ремесленного училища, в конце
фронтовик, явившийся с войны на родной
завод. В ремесленное училище Иванко при-
шел из деревни, от жизни, близкой к при-
роде, от земледельческого, розного с за-
водским, труда. И в первое время все каза-
лось ему чуждым на заводе. Даже деревья,
посаженные в .ряд на заводском дворе,
неприятны Махнёву. Ему кажется, что и
ОНИ «в строй поставлены», подвластны диз
сциплине фабричного труда. Эту дисципли-
ну, необходимую на производстве, Иванко
ненавидит всем своим неорганизованным
существом. Из-за его неподчинения сры-
вается труд всей группы ремесленников.
Махнёву противно, что, входя в кабинет
директора, он обязан спросить: «Разрешите
войти?». Иванко убегает с завода, но воз-=
вращается, потому, что и его дикой душе
за время пребывания в рёмесленном Учи.
лище стала дорога организованная сила
коллектива, Впоследствии, возвратившись
с фронта, он уже с особой душевной взвол-
нованностью произносит в прошлом ему
ненавистные слова «разрешите войти». Те-
перь они для него согреты теплом и све-
том понимания.
Производство, быт учёников ремеслен-
ного училища, их рост, болезни этого ро-
ста, дружба, юная любовь, рационализа-
торство в заводском труде—вся жизнь сме-
ны, грядущей на производство, — состав-
ляет содержание повести Марковой. На-
ряду с картиной производственного за-
BOACKOTO труда, хорошо автором на-
рисованной, живет и дышит природа. Не-
обычайно тонко и в то же врёмя очень зри-
мо изображает Маркова уральский пейзаж.
Так же, как и «Литая башня» Н. Поповой,
повесть О. Марковой «Разрешите войти?»
будет ценным вкладом в советскую худо-
жественную литературу о людях, вырос.
ших в сталинские пятилетки, выросших
вместе с производственным под’емом в
стране,
SENSE tite ннанвниииань
Литературная газета -
- № 17
Е ПЕ ЕЕ ЕВ