Дневник Ирины Ирошниковой C. ТРЕГУБ «…Неужели я не вправе устроить себе один, только один выходной вечер? Выход- ной не от работы, нет, выходной от этих постоянных мыслей по поводу того, что еще не сделано (многое, очень многое не сделано), выходной от этого постоянного беспокойства за своих подопечных». Она преодолела усталость, а вместе с ней и мысль о «выходном дне». Так его у нее и не было! Теплом своего большого, любящего людей сердца она согревала их, поддерживала, ободряла, верила в них и по могала им осознавать себя. «Когда в меня верят, я все могу», сказал начальник сме- ны Марков. Мудрые слова! Ее вера в лю- дей служила им опорой. улицам маленького городка. О многом бы. ло переговорено, многое понято и реше- но. Аня вслух задумчиво перебирала под- руг. Вот еще Паша Касьянова, Квасова, Люда Генералова, Плишкина Нюра эти все работать станут… И, уже прощаясь, добавила: «У меня на Фронте парень есть, онкомсомолец!»- так, как будто этим сказано все». Мы остановились так подробно на одном эпизоде, чтобы дать возможность читате- лю увидеть «лабораторию» того труда, ко- торому посвящен дневник, Эпизод этотсу- ществует в книге не сам по себе, В нем сказывается стиль работы комсорга. Из всех накопленных нами капиталов самый ценный советский человек. Ирина Ирошникова была полна святого больше- вистского беспокойства о том, чтобы до- веренные ей богатства не растранжирить, не обесценить, а, наоборот, всячески уве- личить, В минуту крайней усталости она занесла в свой дневник: Пафос этой веры в человека и любви к нему роднит книгу «Где-то в Сибири» с такими известными произведениями совет- ской литературы, как «Педагогическая по- эма» Макаренко. Дневник комсоргаувле- кательная повесть. В ней нет поднятого, поучающего перста и вместе с тем она по- учительна в любой своей подробности. Книга поучительна и по существу того, о чем рассказывает, и по тому, как расска- зывает, Ее стихия будни. Работа склады- валась из добывания часов для молодеж- ного общежития, починки умывальника, истребления клопов, Постепенно в работу втягивались свежие силы. Создались ком- сомольско-молодежные производственные бригады, разгорелось социалистическое со- ревнование. Заводской комсомол крепко сдружился с ранеными фронтовиками, ле- чащимися в местном госпитале. Взяли под свою опеку осиротевших детей. Автор по- вествует обо всем этом «скучном» не скороговоркой Она воссоздает сцену за сценой, и читаешь с увлечением. То, что казалось нам уже давно извест. ным, удалось Ирошниковой повернуть ка- кой-то неизвестной, новой стороной. Комсомол заменил в Комсомол заменил в в большой степе степени ребятам то, что отняла у них война, се- мью, школу. Он научил их работать, дру- жить, мечтать, веселиться. об икогле лел из этого пеха, на насвоси сменыли жатетьй горяно, 19удорогоды. цеха № 12-14 Ваня Кочин тот самый на- ренек-прогульщик, с которым комсорг однао времи своего первого посе щения общежития Комсомол воспитал в нем профессиональную гордость рабочего. Несколькими острыми штрихами умеет автор набросать запоминающийся образ героев дневника Я имею в виду даже не основных, не главных, а эпизодических, второстепенных. Разве забудешь парниш- ку в красноармейском шлеме со звездой образца времен гражданской войны, с со- вершенно круглыми серыми глазами и вздернутым носом. Сняв буденновку, он аккуратно сложил ее, громко сказал общее «здрасте» и подсел к столу комсорга: И давно ты, Сергей Иванович, рабо- таешь? нович. « Желаю в комсомол записаться.- сказал он мне деловито и конфиденциаль- но. - Вот как!---не смогла я удержаться от улыбки.--А откуда же ты такой есть и тебе лет? - Шашнадцать, Я в мехцехе, я помощни- ком электрика, Звать Данилин Сергей Ива- - Не так уж давно. Помощником со вче. рашнего дня, а в цехе пятый месяц. Ну и как же ты надумал в комсомол вступать? Этого вопроса он, видимо, ждал и под- готовился к нему основательно. … Желаю быть в первых рядах Ленина--Сталина!--отрапортовал он скоро- говоркой, теряя от волнения середину фразы.--А вообще-то раз комсомол об нас заботу имеет, желаю комсомольцем стать». Он почувствовал эту заботу! Сергею Ивановичу уделено в дневнике буквально несколько строк, Но они пере- дают обаятельный образ мальца, и он ста- новится читателю дорог. Своеобразие записок Ирины Ирошнико- вой еще и в том, что линия развития основ- ных героев, становление их личности пока- заны в книге сюжетно; поступки внутренне связаны и составляют законченное целоe. Ее волнующее и многообещающее начало. первый литературный труд-хорошее, в История этой книги* такова: Осенью 1941 года инженер-проектиров- щик Ирина Ирошникова приехала в незна- комый ей сибирский город на крупный военный завод. Не все ладилось на пред- приятии,-узнаем мы из авторского преди- словия, нехватало рабочих рук, У слож- нейших химических агрегатов наравие с квалифицированными рабочими стояли девчушки и безусые пареньки. Ребята эти были оторваны от семьи и от школы от всего, что еще вчера составляло фунда- мент их воспитания На их хрупкие плечи легла неслыханная ответственность перед страной. Волей партийной организации Ирина Ирошникова стала в октябре 1942 года комсоргом завода. Вначале она восприняла новое назначение как серьезную ломку всей своей жизни. К тому же («говоря от- кровенно») она вообще сомневалась в целесообразности этого решения. Затем работа захватила ее, вытеснив все сомне- НИя. Работая, она урывками («не для печати для себя») вела дневник. Ежедневно воз- никали десятки малых и больших проблем. Она заносила на бумагу свои наблюдения, мысли, выводы, все то, что волновало тог- да ее, чем она жила. Беглые свои записи она потом привела в «некоторый порядок». Родилась книга. В ней не названо место действия и изменены фамилии реальных лиц. Но вымысла в записках нет. Они точный слепок с былого. На что рассчитывал автор, обнародовав свой дневник? Она ставила перед собой очень скромную задачу: «Суровое время прошедших лет никогда больше не повто- рится. Не повторятся трудности и лише. ния, столь понятные в те дни, Но опыт, ко- торый каждый из нас приобрел, навсегда останется с нами. И тем, кому поручено очень сложное и очень ответственное дело воспитания молодежи, несомненно, приго- дится опыт нашей комсомольской органи- зации». Об опыте этой комсомольской организа- а ции повествует книга. Ее с интересом и пользой прочтут работники, которым она непосредственно адресована. Однако есть дневнике комсорга нечто такое, что сде- лает круг ее читателей куда более ши- роким. Умение писать неотделимо от умения ви- вым сердцем нечего воскресить. Для не- го: море, ручей, лужа вода; яблоко, кар- тофель, миндаль плод; алмаз, железняк, кварц-минерал; и т. д. и т. д. Огромней- шее многобразие природы в том числе бо- гатства человеческих характеров, воспри- нимаются им как ряд абстракций. Он заме- чает «всеобщность», «целостность» окру- жающего мира, не замечая его неповтори- мой конкретности, а значит, отличительно- сти и разности слагаемых, Вот почему мы встречаемся с произведениями, в которых обнаруживаются известные литературные навыки, порой даже изысканность, но где отсутствует новая сторона вещей и явле- ний, увиденная художником, и то новое, что способно открывать глаза обществу (на пороки или на добродетели), нравственно совершенствовать его, двигать вперед. Это чувство нового так же обязательно для художника, как и страсть к тому, что составляет предмет его любви или ненави- сти; страсть, названная Толстым «нервом искусства» и являющаяся одним из основ- ных источников заразительности искусства, его влияния на людей. Книга, о которой идет речь, написана человеком, отнюдь не претендующим на звание писателя, и издана она не по разделу «художественная литература». Тем не ме- нее она обладает достоинствами подлинно художественного произведения. деть. «Правдиво до иллюзии»,---говорил о рассказах Чехова Толстой. Человеку нена- блюдательному, с ленивым умом и лени- Человек, его восприимчивое молодое мышление и порывы его юной души не ук- ладывающиеся ни в какую схему,--глав- ное для Ирины Ирошниковой Она включает нас в свой напряженный день работы, и мы постигаем как науку, как искусство ее вы- сокое умение выводить подопечных ей пареньков и девчушек из различных жиз- ненных тупиков на широкие жизненные просторы, окрылять их великой целью, делать сердца их красивыми и сильными, В основе ее деятельности лежит одно стремление: сделать людей счастливыми. Труд комсорга от начала до конца творчес- кий: к каждому она искала и находила свой особый «ключ», свою особую дорогу. …В феврале 1943 года из глухих саратов- ских деревень приехали мобилизованные на забод девушки. Встретили их очень приветливо, специально вытопили баню, приготовили праздничный обед, убрали комнаты. С девушками беседовали парторг, его помощник, комсорг. Но девушек занимали только мысли о доме. Они панически боялись газа, огром ных компрессоров, колонн синтеза. «Газ нас сушит»,-твердили девушки. Они за- полняли просторную ожидальню заводской амбулатории и требовали от врача освобо- ждения от работы. В общежитии они дер- жались сторонкой и дружили только меж- ду собой. Верховодила Надя Федотова. * Ирина Ирошникова. «Где-то в Сибири». Из ЦК ВЛКСМ дневника комсорга, Издательство 0. Зив.

Новые приобретения музея В. Маяковского   В первый послевоенный год фонды му- зея Вл. Маяковского в Москве пополни- лись новыми экспонатами. Музей приоб- рел: рукопись стихотворения «Сергею Есенину», рукопись «Разговора с финин- спектором о поэзии» с авторской правкой и подписью, автографы стихов «Явление Христа» и «СевастопольЯлта» и четыре черновика с заготовками к «Крыму», «Ри- фмованному отчету» и другим стихотво- рениям. Приобретены, кроме того, трафа- реты пяти «Окон Роста» с текстами и ри- сунками В. Маяковского, а также плакат «Декрет о натуральном налоге на яйца» с текстом поэта Музей приобрел недавно книги «Вой- на и мир», «Мистерия-буфф» и сборник «Ржаное слово» с дарственными надпи- сями поэта и скульптурный портрет В. Маяковского, сделанный куйбышевским скульптором В. Акимовым. Музею удалось приобрести фотогра- фию, на которой Маяковский заснят в чис- ле других учеников студии художника П. Келина. К экспонатам музея прибавились за по- следние недели книга на румынском языке с переводом поэмы Маяковского «Хорошо», а также польская газета, где помещены отрывки поэмы «Хорошо» в переводе А. Зандауэра и рецензия на этот перевод. Заслуженный деятель искусств Г. Карлов передал музею свои неопубликованные иллюстрации к сатирическим стихам Мая- ковского «Размышления у парадного под - езда», «Общее руководство для начинаю- щих подхалимов», «Канцелярские привыч- ки», «Кто он», «Стихи о разнице вкусов». 

Какие только черы ни предпринимали, чтобы вовлечь саратовских девушек в про- изводственную и общественную жизнь! По мощн мощник директора по кадрам рассказал им о суровых законах военного времени; луч- шие мастера проводили с ними специаль- ные занятия, К ним в общежитие пристави- ли воспитательницу. наиболее опытных агитаторов, Организовали встре- чу с раненым фронтовиком, боевым и смы- шленым, который знал саратовские нра- вы: его подразделение состояло сплошь из саратовцев. Провожали его девушки гурь- бой и просили приходить почаще, Но лед все же не трогался. Комсорг волновалась. Парторг, чтобы ее несколько утешить, показал специально для нее найденную цитату из выступления Ми, хаила Ивановича Калинина: «…Юноше, девушке, уехавшим из дерев- ни, первое время кажется тяжело. В городс иовсе стращно, Я это товорю по собствен, ному опыту, Все кажется что ты полал совершенно другой мир». Эти слова обясняли поведение девушек, но они не успокоили комсорга. «Что же в таких случаях надо делать?»-думала Иро- шникова. К девушкам направили комсомолку Ва- лю Моргунову. Она перешивала им на го- родской лад одежду. Во время этих заня- тий Валя затевала непринужденные беседы о предметах, к которым саратовские де- вушки не могли оставаться безучастными. <- А у меня и переделывать нечего- вздохнула какая-то из девушек, одно тряпье. -- Ну, ничего,-утешала Валя.-У нас на заводе часто ордера дают, особенно в не- хах. И представьте: в прошлый раз одна девушка, слесарь, Аня Кутузова, была пре- мирована отрезом шевиота на костюм. Ка- чество бесподобное! Повернись-ка, На- дя.-И, ловко орудуя иглой, Валя продол- жала свой рассказ.Шили ей в нашей ма- стерской, Сидит, как вылитый, Надела она его -- красавица, да и только! Ну-ка, под- ними руку, вот так А в этот раз туфли ей обещали,, вот она и одета». Девушки задумались. Потом в общежитии состоялось первое занятие хорового кружка. Желающихпеть было много. Саратовские все-таки остава- лись в стороне. Они, правда, не сидели уже в своих комнатах, а слонялись по коридо- ру, самые любопытные из них толпились у дверей красного уголка и шопотом повторяли слова песни. И вот произошло следующее: ся к хору… «…Со двора вбежала лучшая певунья и плясунья из саратовских- Саша Сидорова; не разобравшись в обстановке, сразу мет- нулась в самую середину хора, А потом, увидев себя одну среди заводских уви- дев подружек, столпившихся по ту сторону двери, она рванулась было обратно, но Га- ля Чинякова и Верочка, крепко обняв за плечи, удержали ее. И, как бы махнув все рукой, Саша подхватила чистым и звои- ким голосом знакомый мотив». Тогда-то, увидев в центре хора кума- човую Сашину кофточку, осторожно, за другой, будто бы получив чье-то раз- решение, саратовские стали присоединять- Случай этот навел комсорга на мысль: разговорами извне не поможешь. Надо сде. лать так чтобы кто-нибудь из них стал «пе ребежчиком» и в работе, подобно тому, как случилось с Сашей Сидоровой в хоре: тог- да потянутся остальные Ирине Ирошниковой приглянулась сара- товская Аня Лукина. Эта высокая, задумчи- вая, спокойная девушка вызывала симпа- бытовой совет обще- тию, Когда выбирали жития, саратовские девушки, державшиеся, как всегда, особняком, единодушно выдви- нули Аню Лукину. Ирошникова решила поговорить с ней. И вот описание того, как тронулся лед- «Сегодня я догнала Аню Лукину ко от завода; мы вместе отправились в общежитие. на фронте, защищает родину, и у других＿ девушек отцы, братья, друзья. Вот вы не хотите учиться, не хотите работать, а на заводе нехватает рабочих рук- Мы из-за  этого можем план не выполнить, то-есть- не доставим фронтовикам - твоему бра- ту, например, - боеприпасов. Пусть его, мол, голыми руками с немцами дерется. И, как ты полагаешь, кто будет тогда ви- новат? Аня растерянно захлопала густыми рес- ницами. Аня,сказала я ей,-вот у тебя брат -Да я ничего, я бы стала работать, многие бы стали, а Федотова говорит: «Не смейте! Будете работать хорошо, нас ни- почем домой не отпустят». Как же так: она уедет, а нам всю жизнь тут оставаться? Да кто вас держать станет? едва скрывая закипающее раздражение, говорю я.- Война кончится, вернутся с фронта уме- лые рабочие, кому вы тут нужны будете? Захочешь-домой вернешься, не захо- чешь--учиться пойдешь; дорог много и все недале-сколько В твоих руках. Долго мы ходили с ней по заснеженным

Будапешт. 1945 г.



Из фронтовых зарисовок К. ДОРОХОВА.



Возвращение желаний сквозь рупора звеневший голос мой, зачем-то вдруг нашел меня и поднял, со снега поднял и привел домой. Как в притчах позабытых и священных пред путником, который изнемог, - ты встал передо мною на колено и обувь снял с моих отекших ног; высокое сложил мне изголовье, чтоб легче сердцу было по ночам, и лег в ногах, окоченевший сам, и ничего не назырал любовью… ри С целомудренной чуткостью, с высшим тактом относится любящий человек к стра- дающей, оцепеневшей от жестокой поте- женщине. И все переходы чувств, со- стояние души с непостижимой точностью и психологической верностью запечатлевает Берггольц.

ф.лЕвин

Перед нами поэма О. Берггольц «Твой путь». нинграда в Отечественной войне: Я счастлива Критическую статью не принято начи- нать с воспоминаний Тем не менее, я поз- волю себе нарушить это неписанное пра- вило. В 1943 году мой товарищ с ездил в оса- жденный Ленинград и вернулся на наш участок фронта. Он привез с собой книжку стихов Ольги Берггольц и сказал мне, что за эту книж- ку голодные ленинградцы… платили хле- бом, перекупая ее друг у друга. Мне показалось тогда это невероятным. Мы знали о страданиях ленинградцев, мы знали, чем был для них хлеб. Но пусть да- же это легенда. Разве в ней не выразилось то огромное значение, которое имели сти- хи Берггольц для ленинградцев? Книжечку «Ленинградский дневник» жи- тели героического города посылали своим близким на фронт, своим родным, эвакуи- рованным в тыл. За примером недалеко ходить. Эту книж- ку прислала мне моя сестра, проведшая в Ленинграде всю блокаду и похоронившая там мужа. Сейчас, когда я пишу эти стро- ки, передо мной лежит «Ленинградский дневник» с надписью сестры: «Вместо письма посылаю тебе эту книжечку». Поэзия Берггольц неотделима от Ленин- града и его невиданно героической оборо- ны, она - частица подвига города-героя, частица его души. Здесь снова та же ленинградская тема. В ней открываются с новых сторон, в новых гранях те же мысли и чувства, что и в «Февральском дневнике» и в стихах воен- ных лет. Новая поэма означает и новый творческий подем Здесь обобщено мно- гое, сказанное ранее, здесь еще более обо- значилась связь поэта, его личной судьбы и творчества с родным, великим городом и его людьми. Берггольц продолжает жить темой Ле- И все яснее мне, что я гсегда жила для этих дней, для этого жестокого распвета. И гордости своей не утаю. что рядовым вошла в судьбу твою, мой город. в званьи твоего поэта… не Других тем для нее еще нет, время их наступило. И она сама еще их не ищет. И ясно мне судьбы моей веленье: своим стихом на много лет вперед я к твоему нриггождена виденью, я вмерзла. в твой неповторимый лед. «Твой путь» лирическая поэма. Она ви. принадлежит к тому особому жанру, кото- рый в годы войны преобладал в творчест- ве наших поэтов. Произведения этого рода не подходят под канонические определе- ния. Да и новое определение дать им пока не удается, жанр еще не отстоялся, не ус- тановился, границы его неясны, нет четкой структуры и формы. Здесь все: лирика ду- шевных переживаний, взволнованная речь публициста, агитатора, эпическая картина, бытовая деталь, исповедь человека, глубо- кое раздумье, призыв и летопись - все сливается и переплетается в сложном един- стве. О чем поэма? Если упростить до предела ее тему, поэма написана о том, как женщи- на, потерявшая близкого человека, обрета- ет другого, как возрождается к новой люб- Все это -- жизненно, все это может быть примитивно и даже пошло: умер муж, вы- шла за другого. Все это -- жизненно и, значит, может быть полно истинной поэ- зии и глубины. «Где жизнь, там и поэзия», - говорил Белинский. Все дело в челове- ке, в богатстве его души, в идеях, одухо- творяющих его жизнь. Сила Берггольц в том, что она--поэт. И прикосновение поэта к жизни открывает в …И все осталось там - за белым-белым, за тем январским ледовитым днем. ней поэзию. О, как я жить решилась, -- как я смела, ведь мы давно условились: вдвоем. А тот, который с августа запомнил

Ученые записки Института мировой литературы Институт мировой литературы Академии наук СССР подготовил к печати первый том «Ученых записок», в которых будут публиковаться исследования, научные до- клады и главы из монографий научных сотрудников института. Первый том открывается работами, по- священными всемирному значению рус- ской литературы - «Русская классиче. ская литература в восприятии Запада» Т Мотылевой и «Древнерусская литерату- ра в кругу литератур Запада и Востока» В. Кузьминой. В разделе «История русской литерату- ры» публикуются работы докторанта ин- ститута А. Соколова «Теория эпопеи в ский и Белинский» из первого тома мо- Роли Академии наук в развитии лите- ратуроведения за 220 лет посвящен док- лад проф. Н. Гудзия, публикуемый в раз- науки». Большой историко-литературный инте- рес представляют впервые публикуемые на страницах «Ученых записок» неиздан- ные письма И. С. Тургенева за 1858-1882 Комментарий к этим письмам под- готовил Н. Бродский. В следующих томах «Ученых записок» будут опубликованы новые работы члена- корреспондента Академии наук СССР Н. Пиксанова, докторов филологических наук Д. Благого, Н. Бродского, Л. Грос- смана, Н. Гудзия, И. Розанова, Л. Тимо- феева и других литературоведов. русском классицизме» и глава «Достоев- нографии проф. В. Кирпотина о жизни и творчестве Ф. М. Достоевского. деле «История русской литературной 

как древняя шагреневая кожа В те дни исчез, отхлынул быт. И смело в права свои вступило бытие. А я жила. Изнемогало тело, и то сияло, то бессильно тдело сознание смятенное мое. Сжималась жизнь во мне… Совсем нохоже, с неистовой сжималась быстротою, едва владелец - бедный раб ее любое, незапретное, простое, осуществлял желание свое. Ожималась жизнь… - Поэт открывает новый смысл бальзаков- ской фантастики о шагреневой коже Так гот что значит - смерть: не сметь желать. Самой совсем - не сметь. Женщиной овладевает страшная уста- лость. Пусть будет так. Нет желаний, пусть приходит смерть. Все навалилось сразу. Осажденный Ленинград, беспощадный враг, обложивший город, бомбежки, обст- релы, леденящий холод, слабость от же- стокого голода. И гибель родного челове- ка. И женщина едва не опустила рук, ста- ла на край жизни. И вдруг пришло возрождение. Ты сам, без просьб, как будто б стал на страже глухого отчужденья моего: ты не коснулся ревностью его и не нарушил нежностию даже. Ты просто мне глоток воды горячей давал с утра, и хлеба. и тетрадь, и заставлял писать для передачи: ты просто не давал мне умирать… Неясным для самой женщины образом, в тайниках души, обессилевшей, но живой, родилось чувство жизни, воля к жизни, ро- дилось то желание, которое отстраняет смерть. Не знаю - как, но я на дне страданья, о мертвом счастье бредя, о тепле. открыла вдруг, что ты - мое желанье, последнее желанье на земле. Но это- в ту минуту последнее - жела- ние стало первым в бесконечном ряду но- вых желаний. Зарождение новой любви было возрож- дением жизни в человеке. Эта тема в поэме Берггольц неразрыв- на с темой блокадного Ленинграда, кото- рый на краю гибели, в неслыханной борь- бе, когда жизнь едва тлела в нем, продол- жал желать, Желать жить, желать разгро- мить врага, желать правды, победы и ве- рить в торжество правды. В поэме возрождение человека сливается с возвращением к жизни города, неот ем- лемой частью которого стал человек, сливший свою душу с его душой. Пройдены неизмеримо тяжкие пути, пре- одолены великие испытания. И человек стал лучше, тоньше, умнее, богаче, он об- рел мудрость, он узнал силу свою, изведал, на что он способен. По-иному восприни- мает он жизнь, по-новому понимает все- Поэт знает теперь: Что может враг? Разрушить и убить. И только-то? А я могу любить, а мне не счесть души моей богатства, а я затем хочу и буду жить, чтоб всю ее, как дань людскому братству, на жертвенник всемирный положить. Итак, о чем же поэма? О социалистиче- с ском человеке, выросшем, закалившемся в испытаниях войны, слившем свою личную жизнь с жизнью общей, умудренном и обо- гащенном в горниле борьбы, ставшем луч- ше, чище, тоньше, глубже. О человеке и городе, поднявшихся из мрака и гибели к новой жизни, об их мужестве и победе. О торжестве нашей правды, наших идей, нашего гуманизма. В этом пафос всей поэзии Ольги Берг- гольц. Своеобразие ее не в оригинальности формы, не в сложном ходе ассоциаций. Поэзия Ольги Берггольц возникает из напряженности и насыщенности чувств, из расточительного богатства душевной жиз- ни, из той эмоциональной страсти, кото- рой проникнута ее жизнь, из безраздель- ной преданности любимому городу, вместе которым пережила и перестрадала она его всемирно-историческую эпопею. Из глубины и силы переживаний своих извле- кает Берггольц золото и хлеб своей поэ- зии. Ее поэзия закономерна по-особому, как закономерно прерывистое дыхание бо- рющегося человека, как закономерно вол- нение души. Этим живет ее поэма, здесь ключ к ее неканоничности, к ее не укладывающимся в обычные рамки модуляциям. Здесь, пови- димому, ключ и к некоторым другим «ли- рическим поэмам», народившимся в по- следние годы. Ольга Берггольц, быть мо- жет, наиболее яркий представитель этой поэзии. Пусть назовут меня эстетом. Но, читая многие из прежних стихов Берггольц, я невольно вспоминал иногда «Искусство по- эзии» Верлена. О, эта рифма! С ней тысячи мук. Кто нас пленил побрякушкой грошовой? Мальчик безухий, дикарь бестолковый? Вечно подпилка в ней слышится звук! Звук подпилка прежде был слышен и у Берггольц. Встречались прозаизмы и не- уклюжести. Все это дарапало слух и ме- шало. Досаду вызывали даже такие строки: И каждый, защищавший Ленинград, Вложивший руку в пламенные раны… эта ем . Горький осуждал такие неблагозвучия даже в художественной прозе, не говоря уже о поэзии. Радостно, что нет этих погрешностей в новой поэме, что выросло мастерство по- эта. И Берггольц уже не сможет назвать свое слово «неукрашенным», как она го- во ворила раньше. Все, что она пишет, посвящено Ленин- граду. Ленинградская тема владеет ею, и Берггольц отдает себя ей «на много лет вперед». Никто не осудит ее за это. Тема грандиозна, и одному человеку не об ять ее даже в течение целой жизни. Все это верно Но нам думается, - сама поэма «Твой путь» свидетельствует, что поэт не ограничится избранной темой, что она не «последнее его желание», и что могучее развитие нашей послевоенной жизни захватит поэта своим многообрази- и глубиной. 3 Литературная газета

«СЕВАСТОПОЛЬСКИЕ РАССКАЗЫ» Л. ТОЛЕТОГО НА ГРУЗИНОКОМ ЯЗЫКЕ Издательство «Советский писатель» Гру- зии выпустило «Севастопольские рассказы» Льва Толстого на грузинском языке в пере- воде Ир. Кавжарадзе.

Иллюстрация Л Голованова к книге H. Тихонова «Черты советского чело- века» (Воениздат)

трагедии. плохой пьесы хорошему роману еще не решает проблемы рождения и развития но- вой драматургии. «Молодая гвардия» и «Первые радости», талантливая повесть В. Пановой «Спутни- ки» воплощают образы и темы современ- ности в своей закономерной, органической литературной форме Драматург, который попытается при помощи ножниц и клея перенести, скажем, эпизоды романа Фаде- ева на сцену, потерпит позорное крушение. Материал романа, драматизм, пафос под- вига красмодонцев должны обрести новое литературное рождение, свою драматурги- ческую форму, чтобы прозвучать в театре с такой же волнующей силой, как они зву- чат в устах прозаика (и вместе с тем по- эта) Фадеева. но выразить новое в нашей действитель- Необходимы поиски органичной новой формы драмы, которая могла бы достой- ности- Тем необходимее писателю театра вырваться из душных клетушек драматур- гических шаблонов на просторы подлинно современной социальной психологической драмы, высокой комедии, патетической И здесь велика роль поэта, Я жадно и взволнованно жду прихода в театр боль- шого поэта, который бы не побоялся вне- сти в современную драму всю обобщаю- щую образную силу, богатство и красоту стиха, одухотворенного великими идеями, отточенного острой мыслью, могучего, гибкого, поэтичного, Стиха, который не спутаешь с виршами, какими можно лишь скомпрометировать стихотворную драму и о которых еще столетие назад было ска- зано: «А что если это проза, да и дурная?» Я бы не хотел быть примитивно поня- тым в том плане, что мечта о стихотвор- ной драме якобы может исключить под- линную поэтичность пьесы, написанной прозой. Поэзия - не только в стихе. И все же, как мало и бедно еще использовала наша драматическая литература необ ятные возможности стихотворной драмы, как ве- лика нужда и потребность в живом сцени- ческом стихе, несущем пафос и поэзию сегодняшней действительности. Наши театры ставят и, разумеется, будут ставить, как наследники и пропагандисты всего лучшего, что дала мировая культу- ра, - «Федру» и «Орестею», «Царя Эдипа» и «Электру», Но вместе с тем каждый из нас с надеждой и волнением вглядывает- ся в лица своих современников, поэтов драматургов, от которых зависит помощь нам в создании масштабных современных спектаклей, утверждающих нового героя, и отвечающих требованиям народа и самой насущной творческой потребности театра.№

ограничивать свою задачу скоропикью ми-  молетных жанровых сцен, узким кругозо- ром мелководной бытовой миниатюры? В спорах о старых и новых друзьях иной раз забывают о невозможности ограничи- вать проблемы роста и развития нашего театра одним перечнем тематических за- дач, без ясного сознания того, что новое содержание, новые человеческие отноше- ния, выросшие и окрепшие в ходе разви- тия нашего общества, требуют и соответ-  ственно новой драматургической формы. «Героическое время требует героического театра», - не раз напоминал нам Горький. Героический театр не может и не должен быть сведен к канонам интимной натура- листической пьесы. Я не буду подробно останавливаться на проблеме «интеллигентности», на мой взгляд слишком узко сформулированной Ю. Юзовским, Укажу лишь, что, как нель- зя мерить новую драму масштабами Рыш- кова и Найденова, так же бесцельно пы- таться всех героев новой действитель- ности сводить к одному и тому же «интел- лигентному» стандарту. Возьмем, хотя бы, частный пример, пред- ложенный Ю. Юзовским. Если бы Ю Юзовский внимательней вгляделся в героев пьес Вс. Вишневского «Оптимисти- ческая трагедия» и «У стен Ленинграда», если бы он задумался о том новом, что не- сут они на сцену, то он не смог бы поста- вить знак равенства между героями двух этих, разных по своему существу, драм. Трудно сказать, как бы себя повели в свое время многие из персонажей «Оптимисти- ческой», если бы они тогда оказались в тех драматических ситуациях, в каких теперь обнажилась морально-политическая сила героев «У стен Ленинграда». Но я знаю, почему для героев новой действительно- сти, впитавших лучшие традиции прошло- го и прошедших школу наших дней, - естественной и органичной оказалась клят- ва ленинградцев: «Скорее смерть испу- гается нас, чем мы смерти». Я бы еще понял Ю. Юзовского, если бы он … со своих эстетических позиций - возражал против метода разработки обра- зов и ситуаций героической драмы Вич- невского. Но и при этом, как вдумчивый критик, он обязан был ощутить, что «но- вые друзья» на сей раз вовсе не оказа- лись старыми (это просто фактически не- верно, перечитайте обе пьесы Вишневско- го). И конечно же, совершенно необосно- ванным представляется утверждение Юзов- ского, что «авторское сердце лежит… в ушедшей эпохе гражданской войны». Да, героика гражданской войны, кровь, проли- тая отцами и старшими братьями красно-

донцев, молодых героев Балтики и Ханко, Одессы и Севастополя, близка и дорога Вишневскому. Но всем памятен его страст- ный голос в дни Великой Отечественной войны 1941-1945 годов. Новых героев Вишневского, его сегодня- шних героев и соратников не спутаешь с их славными, боевыми предками. О ги- гантском пути, проделанном от времен Первой Конной сегодняшним воином, Вишневский - художник, трибун, публи- цист, говорит в многообразных своих вы- сказываниях и произведениях военных лет всем своим авторским (не отделимым от человеческого!) сердцем. И я не со- мневаюсь, что в своих очередных рабо- тах Вишневский даст примеры жизненно присущего ему чувства нового, не менее разительные и увлекательные, чем хотя бы в той же «Оптимистической трагедии», наметившей основы принципиально нового сценического жанра. Законны ли произведения такого жанра? Бесспорно, Всеволод Вишневский - один из немногих драматургов, ищущих новую форму, новый сценический метод, новый язык трагедии наших дней. Декларируя чувство нового, приход нового героя, на- до иметь желание увидеть элементы ново- го и в драматургии передовых писателей эпохи- Нельзя, опасно всех драматургов пы- таться загнать в одно и то же драматур- гическое «стойло» Нашему театру насущно необходимо разнообразие драматургиче- ских приемов разработки богатейшего со- держания современной действительности. С этим связана и проблема диференциа- ции, художественного разноязычия наших театров, которые должны «самоопреде- ляться» вместе со своими драматургами, своими не по формальным договорным признакам, а по эстетическому единоверию. «Общая», оторванная от живой теат- ральной практики постановка вопросов драматургии ни к чему реально привести не может. В сегодняшней полемике меня несколь- ко удивляет система аргументации, при- нятая некоторыми ее участниками. Спра- ведливо ополчаясь против плоских при- митивных пьес, участники дискуссии в по- рядке противопоставления оперируют только примерами «большой литературы», романами Фадеева и Федина, повестью Па- новой и т. д. «В общем и целом» предложение рас- сматривать вопросы драматургии в мас- штабах всей советской литературы, как литературы идейно передовой, - законо- мерно. Но

Александр ТАИРОВ

Реплика В конце концов, это становится непере- носимым. Одна пьеса, вторая, третья - а впечатление такое, словно писал их один и тот же человек, не видящий или не же- лающий увидеть в грандиозном развороте событий нашей эпохи, в удивительных процессах духовного роста людей, в сдви- гах и новых формированиях человеческой психики ничего, кроме плоского, адюль- терного сюжета! Да, да, адюльтерного, не- смотря на все глубокомысленные, сугубо «идеологические» обоснования. Муж на войне, Приходит известие о его гибели. Жена выходит замуж за другого. Известие оказалось ложным. Муж возвра- щается. Как быть?… Одни решают задачу так, другие этак, но и те и другие сводят коллизию к мещанскому анекдоту претен- циозно осложненному современной лекси- кОй. Современная драма, пьеса, откликающая- ся на основные проблемы действительно- сти, нужна театру, как воздух, как дыха- ние Это - жизненная, творческая по- требность каждого из нас, взволно- ванных мечтой о современной пьесе не только (и даже не столько) в узко профес- сиональном плане, сколько человечески, граждански, Тем большую неудовлетворен- ность, чувство обиды и горечи оставляют пьесы, подобные описанным выше- Дело не в сюжетном конфликте, не в той или иной выхваченной из жизни ситуации, а в том, во имя чего и как она разработана. Раздумывая о только что прочитанной очередной пьесе на «модную» тему, я не- ожиданно припомнил «Федру» Расина, где натолкнулся на ту же коллизию.:: В самом деле: вспомните ту ситуацию, в которой оказывается Федра в конце перво- го акта, Федра потрясена непреодолимой, хватывающей все ее существо любовью к насынку Ипполиту, которого она полюби- ла еще до вступления в брак с Тезеем, его отцом, Пришло известие, что Тезей погиб в далеком походе. Упреки лишни стали пыне, В твоей любви нет больше преступленья. Тезея смерть тот узел порвала, Который делал страсть твою греховной… убеждает Федру кормилица ее Энона. «Молва о смерти Тезея,как указывает сам Расин в предисловии к трагедии, …Го ОТ РЕДАКЦИИ, Продолжаем обсуждение (См. статьи, напечатанные в №№ 10, 14, 15.

в споре дает возможность Федре совершить то са- мое признание в любви, которое становит- ся одной из главнейших причин ееснесча- стья и на которое она никогда бы не ре- шилась, если бы думала, что муж ее жив». Возвращение Тезея приводит к траги- ческим событиям, завершающимся ги- белью и Ипполита, и самой Федры, и Эно- ны, и Арикии. Так, в расиновой трагедии, написанной за три столетия до сегодняшних послевоенных «психологических драм», од- ной из существеннейших пружин оказалась столь популярная сейчас сценическая си- туация Но в том-то и величие Расина, как драматурга, что «скользкая» ситуация яви- лась не самоцелью, а своеобразной лакму- совой бумажкой, которая позволила ху- дожнику раскрыть во всей глубине огром- ную этическую проблему и ввести нас в благородный душевный мир подлинной че- ловеческой трагедии, той трагедии, о кото- рой Пушкин сказал: «Что развивается в трагедии? Какая цель ее? Человек и народ. Судьба человеческая, судьба народная. Вот почему Расин и велик, несмотря на узкую форму своей трагедии». Как недостает многим современным дра- кой обыденностью жизненного факта, выйти из узких рамок бытового анекдота, матургам этого умения подняться над мел- чтобы достичь высокой силы художествен- ного обобщения. И, следовательно, недо- стает искусства раскрыть во всем их вели- чии грандиозные события, характеры, нравственный подвиг, душевные коллизии человека нашей эпохи. Я вспоминаю классические драмы и тра- гедии, веками потрясавшие сердца. Я вспо- минаю образы, вошедшие в пантеон миро- вого трагического театра, -- Андромаху и Юдифь, Полиевкта и Уриэль Акосту, Лау- ренсию и героев сервантесовской «Нуман- сии», - и я обращаюсь с вопросом преж- де всего к себе, а вместе с тем и к драма- тургам: разве наша действительность, ле- гендарная борьба нашего народа во имя счастья и жизни человечества не дала бес- численного множества примеров нравствен- ного подвига и героизма, каких не знала история ? А раз это так, - а мы знаем, что это так, - то неужели смеет художник остаться глухим и немым перед памятью титанах наней борьбы? Вираве ли мы 17 вопросов современной драматургия. и 18 «Лит. газеты»).



21