Вера ИНБЕР

действительности ПОЭТ-ВОИН Открытое письмо  Дорогой наш Николай Семенович! щественный деятель. В день Вашего пятидесятилетия Союз советских писателей горячо поздравляет Вас и шлет Вам сердечные пожелания творче- ских успехов, энергии и здоровья. Вы пришли в советскую культуру из ар- с фронтов первой мировой войны, из недр солдатской массы. Первые Ваши про- изведения, первые книги стихов-«Орда» и «Брага» оставили неизгладимый след в на- шей поэзии. «Праздничный, веселый, бесно- ватый, с марсианской жаждою творить» … таким полюбили Вас и запомнили сотни ты- сяч молодых читателей. Ваши первые бал- лады навсегда вошли в золотой фонд нашей поэзии, являясь ее украшением и гордостью. C тех пор прошло много лет, и в течение всей этой четверти века Вы, не покладая рук, работали, как поэт и прозаик, как об-  Ты куда? Постой! Поволнуйся, горд и непокорен. Это и вовется красотой! Впрочем, в самолюбовании «одиночест- вом» он и не пытается быть иным, этот под- солнух, ведущий себя, как сорняк. Вспоен- окаыи ролной вырашомии, что только благодаря ей он существует. Все снова и снова, в разных вариантах, возвращается Мартынов к противопоставле- нию подсолнуха--поэта земле-народу. Пускай тебя за скомороха примут, Пускай тебя на смех они подымут. Поэт кутается в романтический плащ бун- таря-одиночки. Он не понимает, что одея- ние это безнадежно обветшало, Защищая в свое время разгоряченного обидами фран- цузского романтика от холода буржуазного общества, одеяние это превратилось у нас в смехотворную хламиду. Искусство в мартыновском понимании не есть отражение реальной жизни. Оно растет само из себя, как «финик из пупка» фа- кира: Хочу иметь такую душу, Чтоб гибло все, что я разрушу; Хочу иметь такую волю, Чтоб жило все, чему позволю. В своей поэме «Поэзия, как волшебство» Мартынов некогда писал: Не музыки я жду! Идей! Глаголом жечь сердца людей Тогда мы были склонны поверить этим словам, но теперь мы видим расшифровку этих «идей» и отвергаем их, как несовмести- мые с нашими взглядами на роль поэта в эпоху социализма. Плоть от плоти своего народа, певец его песен, выразитель его грез, помощник в его созидательном труде, - таков наш поэт. Такому поэту не противопоказаны и исто- рические темы, но при условии, что история не будет служить прибежищем от современ- ности. У Мартынова же это именно так и про- исходит. Чем дальше от современности, тем лучше. Он сам не скрывает этого, В стихо- творении «Наяды», найдя на дне Иртыша «древнейшие» обломки времен еще татарско- го владычества, поэт говорит: Ну, что ты на меня глядишь? Все эти вещи слишком стары? Что? Колчаковый саквояж? Бинокль бы цейсовской работы? Гранаты? Ружья? Пулеметы?… Все можно! Почему б и нет! Так ты и начинай путину. А я? И пальцем я не двину Но неприятие современности превращает- ся уже в неприкрытую злобу там, где Мар- тынов говорит о своем современнике, чело- веке советской страны. В стихотворении, издевательски названном «Царь природы», наш человек изображен тупым и пошлым обывателем, при котороми искусство вынуждено прозябать на «задних дворах». Все снова (в который раз?), с маниакаль- ной настойчивостью Мартынов зовет нас



Уход

от



даром же в одной из глав Поэмы Леонида Мартынова, изданные в 1940 г. «Советским писателем», - «Тоболь- ский летописец», «Правдивая история об Увенькае», «Искатель рая» и другие--при- влекли к себе внимание читателей. В поэмах шла речь о событиях различной давности. Но прошлое не было там еще тем бегством от настоящего, в которое обратился впослед- ствии Мартынов. Отдельные его герои, та- кие, например, как «искатель рая» Мартын Лощилин, были нам понятны. Их «рай» пред- полагал жизнь без алчных торгашей, непра- ведных судей, продажных правителей, без всех тех, кто отравлял существование Ло- щилина. Это была не очень социально четко очер- ченная, но все же мечта о человеческом сча- стье, общем для всех, добывать которое приходилось тяжким трудом. Тяжко приходится Мартыну Лощилину. Мы оставляем его изможденным, оборван- ным, в мрачном котловане, где он «с темна и до темна» месит глину для будущих кир- пичей. Обжигательная печь находится тут же, Но «адское» ее пламя не пугает ни са- мого героя поэмы, ни нас, ее читателей, Ло- щилин слеплен из жизнеупорной глины. Не- он говорит лже- факиру: …придя издалека, Ты хочешь поразить нас чудесами! Выращиваешь - финик из пупка? И дальше: О чудесах я не таких мечтаю. Рай я ищу! Рай для живых людей. Можно было надеяться, что, углубляя эту мысль, Мартынов в дальнейшем придет к более точному определению человеческого счастья и пойдет по пути к его достиже- нию. Но этого не произошло. Наоборот. Мар- тынов все разительнее отклоняется от этого единственно правильного пути. Перед нами сборник поэта «Эрцинский  лес», изданный в текущем году в Омске. Сборнику предпосланы строки некоего Ни- колая Спафария, старинного летописца, судя по стилю. «Лес тот, - пишет Спафарий, - идет по Обе реке и по всему Сибир- скому государству до самого до Окиянско- го моря». Древнее «Сибирское государство» пред- ставлено в сборнике большой поэмой «Дукс. Иван многогрешный и непотребный». Эта многословная стилизация под старину сее сомнительным историзмом уводит нас к на- чалу XVII века. Но и современная Сибирь выглядит у Мар- тынова не моложе. Это все та же «страна прямом тели Холодырь», где мечется «шишига под кры- шею банной». Где «гражданин Домовитых» живет по Домострою за крепкими засова- ми. Где в глухой и мутной вьюге еле раз- личимы «заводы и домны огромны весьма». Ветер, который носился по тундре «безду- шен, бездомен», должен теперь раздуть ог- ни «у домен, у домен, у домен». Неубедительно и бутафорски выглядит у Мартынова весь этот «принудительный ас- сортимент» современности. И уж никак не верится, что снаряд, сработанный на таких заводах, мог ввергнуть в огонь «вражьи кре- пости» гитлеровской Германии. В стихотво- рении «Народ-победитель», единственном отклике на войну, солдаты-победи- …прошли по Моские, точно сны, Были жарки они и хмельны; В зоопарке трубили слоны. Все это действительно напоминает дурной сон. Почти бред. И здесь мы вплотную под- ходим к тому искоивлению творческого пу- ти Мартынова, о котором было упомянуто раньше. В сборнике «Эрцинский лес» поэт снова увлекает нас… но куда? В «страну теле- графных столбов», с которой, вопреки ее названию, нет никакой связи. В «мир сор- ных трав», где ржавеет мертвый металл, Ку- да угодно, только бы дальше, как можно дальше от современной действительности. В частности, «мортвый металл»-это про- образ поэта, существа «высшего», непоня- того, неоцененного, обреченного на одиноче- ство и забвение. В стихотворении «Сон подсолнуха» со- зревший подсолнух чувствует, что ему «от- крутят голову», что его поджарят и «егры- зут». Он хочет оторваться от земли, распра- вить «листья-крылья», но земля уцепилась: Л. Мартынов, Эрцинский лес. Омск, 1946 г.

Иллюстрации

Ф.

Константинова

к

книге

рассказов

В.

Стефаника,

выпускаемой

издательством «Советский писатель».



Мартотта ШАГинян Люди труда В «Воинском счастье» кто-то другой рас- сказывает автору о разведчике Чекарькове, как он сидел на огромной сосне «в развил- ке», где устроил себе гнездо, и выслеживал немцев. «Немцы на лето по новому плану минное поле кантовали. Приказано Чекарь- кову вести наблюдение». Приходит Чекарь- вков к командиру, «на лице усмешка, глаз прищурен» станции, ищет уже употребленных до него красок и выражений и снова легко взды- хает, как настоящий художник, лишь попа- дая в свою родную советскую среду. Перед нами, таким образом, явление уже целиком сложившегося советского художни- ка, для которого этот наш мир-единствен- но реально ощущаемый мир; и книга расска- зов Кожевникова создает полное, беспри, мерное, сильное впечатление вполне уже рожденной, как таковая, получившей какую- то давность времени, не чувствующей не- обходимости в эпитете «новая» советской литературы. Это очень большое, очень жиз- ненное впечатление. Но даже и это впечатление не покрывает целиком того, что выше я назвала «единст- вом темы». Еще одно всплывает поверх глу- бокого вашего волнения, оставляемого чте- нием книги: как высоко-человечны эти со- ветские люди! Возьмем два рассказа, написанных в по- следние годы, - «Воинское счастье» и «Мост». «- Товарищ командир, очень вас прошу, не пугайте вы мне моих немцев. Мы понимаем, Чекарьков подает себя. Но все-таки обстановка. Приказываю: - Доложите. - Разрешите немцу хоть до кустиков про- гуляться, получите удовольствие». Немцы напарываются на переминирован- ное Чекарьковым поле. Вот таким обыден- ным тоном ведется рассказ о замечательных делах мастера советской разведки, великого умницы Чекарькова, простого парня, мозг которого работает точнее и лучше, чем у Шерлока Холмса: «…Глаз одних мало, Ум выдающяйся тре- буется… Я вам журнал наблюдений Чекарь- кова покажу… Вот к примеру пишет: «Днем слышал звук пилы. Ночью - несколько пил. На рассвете снова пилили часа три, но чтоб кололи, слышно не было. Значит, не дрова заготовляют. А бревна. Бревна - значит, дзот новый стронть собираются либо блин- даж. А в блиндаже кто жить должен? Вот то-то же… Пополнение ждут». И слово за словом кратчайшими штриха ми возникает образ человека, героизм ко- торого -- в непрерывном, неустанном вни-   мании, внимании не за страх, а за совесть, внимании, которого никто проверить не мо- жет, «он один там и только совесть и больше никого», но чувствуешь вместе автором - на Чекарькова можно положить- ся, с ним нельзя пропасть. И когда образ ожил, горячее уважение родилось к челове- ку, вера, что есть они, Чекарьковы, много их, тогда только, под самый конец рас- сказа, автор показывает вам и живого чело- века Чекарькова, только что отмеченного перед бойцами воинской почестью: следил за выражением лица Чекарь-ра, кова, за его живыми глазами, в углах кото- рых лежали усталые, напряженные, светлые морщинки, какие бывают только у снайперов и у летчиков. Что же касается… ораторской манеры Чекарькова, то она была не совсем складная: он все время держал руки по швам, глядел в одну точку, стесняясь встре- титься с кем-нибудь взглядом». Опять -- признак большого мастерства эта маленькая, беглая черта стеснение встретиться с кем-нибудь взгля- дом у человека, месяцы проводящего в не- прерывном напряженном глядении, одиноком глядении за врагом из засады. Детали порт- ретов, создаваемых Кожевниковым, точны и психологически обоснованы, как эта. Рассказ «Мост». Чтоб отвести вниманнне немцев от строящейся переправы, большой мастер столяр Григорий Березко, боец са- перного батальона, вызвался со своими това- рищами строить в другой стороне ложную переправу. Внимание врага они привлекли.  Немец стал обстреливать фальшивый мост.  «И стал подмечать Березко, что сам он дольше, чем нужно, задерживается на бере- гу… Он увидел, как Неговора, пугливо, при- сев при взрыве снаряда, обронил в воду то- Эту книгу дочитываешь до конца и за- крываешь с глубоким волнением. Настоящий короткий рассказ, а не то, что у нас часто выдают за рассказ (отрывок не-  удавшейся повести или осколок главы рома- на), обладает замечательным свойством бо- гатеть от соседства другого, третьего, чет- вертого рассказа, написанного тем же авто- ром. Больше того, именно в совокупности   отдельных рассказов и раскрывается глав- ная тема писателя. Вадим Кожевников - несомненный мастер короткого рассказа. Он в совершенстве вла- деет этим трудным и редким жанром. И кни- га его отличается поэтому цельностью и органичностью, не меньшей, чем в романе или повести, хотя она складывалась на про- тяжении двенадцати лет, состоит из 58 от- дельных рассказов, географический ее охват от Амура до Дуная, от Сибири до Сева- стополя, а содержание, кроме фронтового по- следних лет, захватывает эпизоды граждан- ской войны, заводского и колхозного строи- тельств. И люди рассказов, кроме русских, самые разные -- нанайцы, грузины, украин- цы, хорваты, болгары, армяне, казахи… Что же держит и связывает органически эту пе- строту и разнообразие? Где то единство во множественности, о котором я упомянула выше?  Не так давно в постановлении ЦК ВКП(б) говорилось о недостаточном отражении нашей литературе положительных черт со- ветского человека, то-есть той самой реша- ющей силы, которой мы обязаны нашим су- ществованием и мощью нашей страны. Вадим Кожевников в своих рассказах как бы отвечает на этот упрек. Видение челове- ка - простого, хорошего советского чело- века - проходит в них под разными име- нами и в разных положениях. Каждый раз кажется -- нельзя быть лучше, чем этот че- ловек, нельзя проявить больше мужества и нравственной силы, и вот опять новый эпизод, где характер человека еще ярче и прекраснее и еще невероятно мужественней его подвиг. Но слово «невероятно», пожа- луй, и не идет сюда. Кожевников берет са- мых простых людей. И так просто, так ску- по и трезво рассказывает о них, что вы не можете не верить в бытие этих людей, вы понимаете, что именно бытие этих людей, таких, как они описаны, и есть величайшая реальность, которая окружает вас. Таково первое впечатление от темы В. Кожевнико- ва. Но тут не вся его тема. Мы, старые писатели, дети двух эпох, мы присутствовали при кризисе старой ли- тературы и зарождении советской, Для нас слово «новый человек» звучит еще, как про- зводное от двух миров; мы привыкли опи- вать нового человека, непременно оттал- т старого, поэтому так много пи- салось в наших книгах о становлении новой психики, о борьбе с «ветхим человеком» внутри себя, о внутренних противоречнях. Вне этой диалектики нам трудно было об- яснить и описать характер, схватить отличи- тельные признаки нового. Но в книге Ко- жевникова уже нет этого контраста. Есть единый и единственный мир - наш мир. Он уже создан, он уже получил давность, по- коления людей выросли в нем. И люди этих« поколений друг для друга перестали быть «новыми». Они воспринимают свой нрав- ственный мир, как если б он был вечно и не мог не быть, как не может и перестать быть. Это- реальность сущего, И все те колли- зии, все те противоречня, внутренняя борь- ба, которые они переживают и передумыва- ют, вершатся за внутренними скобками этого единственного мира, и нет для автора необходимости искать на своей палитре кон- трастирующих красок, то-есть противопо- ставлять новое старому. Больше того: как раз там, где Кожевникову приходится во- лей-неволей выйти за пределы нашего ми- ра в чужой, то-есть, когда он описывает во- енные эпизоды, происходящие за рубежом, в Болгарии, в Югославки (рассказы «Мать», «Это сильнее всего»), - там Кожевников как раз и слабее, он чувствует себя менее уверенно, изменяет реалистической манере, высокому лаконизму письма и прибегает к условности, к риторике, к приподнятости тона. Видно, что старый мир он знает плохо, чувствует себя в нем, как на незнакомой Вадим Кожевннков, Рассказы, Изд-во «Совет- ский писатель», Москва, 1946.

и подвига пор, а Нещеретний тюкал, неглядя куда, то- пором и портил хороший горбыль…» И Бе- резко понял, что нужно сейчас, чтоб поднять настроение и спасти дело. Он приказал: « Бойцы, смирно! Здесь я командующий. Понятно? Фальшивый мост отменяю. Будем и подвиг. строить настоящий… Будто нашли бойцы что-то очень дорогое, что считалось давно утерянным… Забыв об опасности, о страхе смерти, они начали сно- ровисто и уверенно укладывать толстые бревна…» Так был побежден страх смерти заменой труда вымышленного, труда для ви- димости, трудом настоящим. От рассказа к рассказу раскрываются черты советского человека, воспитанные новым отношением к труду, новым отноше- нием к долгу, к товарищу, к командиру и главное - к своему месту в коллективе. В рассказах «Кузьма Тарасюк», «Декабрь под Москвой», «Катя Петлюк», «Сережа Из- майлов» и других передается это особое ощущение радости от своего места среди многих, если удалось занять его, ощущение требовательного суда над собой -- глазами коллектива и подтягиванья себя в уровень занятого места - теплое счастье одобрения тебя коллективом, муки от неуважения им тебя. Вот первый рассказ в сборнике «Март Апрель». Читатель помнит, какою весеннею свежестью повеяло на него от этой вещи, напечатанной в сборнике «Правды». История двух людей - капитана и радистки, прыг- нувших со специальным заданием в тыл вра- га и пробирающихся обратно к своим. На исходе зима, -- талый снег, вода, голые де- ревья; на исходе силы, - он ранен, у нее отморожена нога, оба голодны, есть нечего, - едят суп из растопленных льдин с кро- шинками последнего сухаря, подстреленного грача; когда кажется они у предела пути, но у предела сил, капитан в поисках дороги замечает новый вражеский аэродром «хорошо устроенный». Карта у них размокла, низкая облачность скроет линейные ориентиры, зна- чит- пеленгом должна служить их рация… Иными словами, они должны притянуть на себя наших бомбардировщиков, чтобы по- мочь им найти вражеский аэродром. Но ра- дистка не уступает своей рации капитану. она идет на подвиг сама. И совершает этот Не психологизируя нигде, Кожевников умеет с большим художественным чутьем, тонко и точно вести психологический рису- нок. Вот рассказ «Любовь к жизни». Там летчики достают для своего раненого и за- тосковавшего товарища рассказ Джека Лондона «Любовь к жизни», который нра- вился тяжело больному Владимиру Ильичу. Книжку принесли раненому летчику в гос- питаль. Летчик «выкарабкался». Но не от книжки. Выздоровев, он рассказал: «…Я ее прочесть не мог тогда: голова очень горела. Но вот о Ленине я думал. Как он тогда ле- жал, мучился… и только о жизни думал. Не о своей - о нашей, о жизни всех нас. И ста- ла она мне, моя жизнь, после этого необык- новенно дорогой». с и Нельзя не сказать два слова о скупой, но выразительной характеристике внешнего ми- обычно занимающей у Кожевникова две- три строки: «Фронтовые дороги гудели низкими голо- сами, как басовые, гигантские, туго натя- нутые струны, от идущих по ним бесконеч- ных колони» («Два товарища»). «Березовая роща, иссеченная осколками, стояла совсем прозрачная. Стеариновые стволы деревьев резко выделялись в фио- летовых сумерках» («Мера твердости»). «Белые деревья роняли на белый снег лег- кие голубоватые тени» («Григорий Кисля- ков»). Мир возникает пятнами, звуками, ассоциированными с обстановкой рассказа, действием, производимым человеком, Снег влага передаются описанием отяжелевших валенок, мороз - затвердением и звоном этих валенок. В чем школа мастерства Кожевникова? Мне думается -- в долгой, напряженной и честной работе с «натуры», в том ее смыс- ле, как понимают это живописцы. Натура, живая натура во всем - и в типаже, и в происшествии, и в месте действия. Рассказы Кожевникова не выдуманы, не сочинены. Но уменье написать «натуру», отобрать основ- ное в ней, вычеркнуть все лишнее, никогда не скупиться вычеркивать - это трудная и настоящая школа искусства.

Заслуги Ваши перед нашим народом и его языком поистине огромны. Один из первых Вы приняли деятельное, вдохновенное уча- стие в осуществлении братства между со- ветскими народами. Ваши книги о путешест- виях по Средней Азии, Ваши переводы за- кавказских, в частности, грузинских поэтов, также прочно вошли в золотой фонд нашей культуры. Недаром Вы явились представителем на- шей литературы на Международном антифа- шистском конгрессе писателей в защиту культуры в 1985 г. в Париже. Плодом Ва- шего пребывания на Западе была книга стихов «Тень друга», политический смысл которой полностью раскрыт только в дни Великой Отечественной войны. когда она разразилась, ничего не было естественней, как увидеть Вас, Николай Се- менович, в рядах защитников Родины, в форме офицера Красной Армии. Сделанное Вами за годы войны - огромно: поэзия и «Киров с нами»

прочь от «пошлых буден» в страну вечного «праздника» искусства, в «страну грез» … проза, вдохновенная поэма и короткие рассказы о героических людях Лукоморье. Единственный в своей неповто- римости поэт («Вероятно, приезжий, на нас непохожий») зовет туда избранных, но вуль- гарное скопище профанов одним своим при- косновением опошляет мечту. Само назва- ние дивной страны претерпевает в устах «советских обывателей», не могущих понять «избранного» поэта, искажающие смысл из- менения: Лукоморье - Мукомолье - Му- хоморье и наконец… рукомойня. Нас, своих «будничных» современников, Мартынов упрекает: Исчезло, ушло Лукоморье, Хранить вы его не сумели! сти. Ленинграда, военные очерки в «Красной звезде», статьи, написанные очерки для за- границы, все это свидетельствует о Ва- шей энергии, о Вашей творческой молодо- Таким молодым и полным сил писателем знает Вас советский читатель, таким Вы пришли ко дню своего пятидесятилетия. Человек отзывчивого сердца, страстный пропагандист советской культуры, ее пат- риот и поэт - мы гордимся Вами, как од- ним из лучших наших современников. Еще раз поздравляем и крепко обнимаем Вас. A. ФАДЕЕВ, В. ЛЕБЕДЕВ-КУМАЧ, А. КАРАВАЕВА, В. КОЖЕВНИКОВ, K. СИМОНОВ, Л. СУБОЦКИЙ, ИСАКОВСКИИ, СОБОЛЕВ. М. Л. Образ положительного героя в драматургии С 2 по 4 декабря во Всероссийском теа- тральном обществе состоялась научно-твор- ческая сессия, посвященная образу положи- тельного героя в советской драматургии. Сессия была организована Кабинетом теа- тра Горького и советской драматургии ВТО, совместно с секцией драматургов Союза со- ветских писателей. С докладом «Драматургия А. М. Горького образ положительного героя» выступил Б. Бялик. Теме «Наш современник в драма- тургии и в театре» был посвящен доклад C. Герасимова. И. Альтман сделал доклад о «Развитии и становлении образа положи- тельного героя». Намяти погибших писателей Военная комиссия Союза советских писа- телей СССР собирает материалы для сбор- ников о советских писателях, погибших на фронтах Великой Отечественной войны. Первый сборник (20 печатных листов) бу- дет посвящен памяти писателей-москвичей и ленинградцев -- Е. Петрова, А. Афиногено- ва, Б. Лапина, 3. Хацревина, В. Ставского, М. Чумандрина, Б. Левина, С. Диковского, Д. Алтаузена, А. Гайдара, E. Зозули, Б. Ивантера, Ю. Крымова, И. Меньшикова, А. Роскина, М. Серебрянского, О. Цехнови- цера и др. В сборник войдут портреты писа- телей, статьи об их творчестве, выдержки из писем с фронта, библиографические дан- ные.   онных народных масс. Наша литерагурная теоретическая мысль должна глубоко про- думать выводы, вытекающие из указаний партии. Постановления ЦК ВКП(б) и дэк- лад тов. А. А. Жданова о журналах «Звез- да» и «Ленинград» явились, вместе с тем, и могучим фактором небывалого расшире- ния народной среды вокруг литературы и всего фронта нашего искусства. Те вепросы, которые когда-то интересовали только уз- кую прослойку профессиональных деятелей искусства и интеллигенции, стали достояни- ем огромных масс советского народа. Начи- ная от общих вопросов о задачах искусства до специальных вопросов художественной формы, истории искусствa и т. д., все эти проблемы живо интересуют и волнуют ши- рокие слои читателей, зрителей. Поистине, искусство стало делом всего народа в на- шей стране! Это стало возможным потому, что задача ссветского государства «как раз в том и состоит, чтобы беспрестанно и все выше по- дымать духовное развитие, культуру всего советского общества, добиваясь все боль- шего превосходства советских людей в культурном, духовном и моральном от- ношениях. Задача нашей партии в том и со- стоит, чтобы так широко распространить современные знания, современную культуру в народе, так широко привить их всему на- селению, чтобы в конце концов поднять весь советский народ до уровня его самых передовых людей, до уровня его авангар- (Г. Александров «О советской демокра- да» тии»). к линской Конституции, которая тельно закрепила и зафиксировала устои советского общества, социалистической де- мократин, Под знаменем Сталинской Кон- ституции развидается, борется за новые успехи, за повышение своего идейно-худо- жественного уровня наша советская литера- тура - самая демократическая литература мира. Высоко ее положение в стране всена- родной демскватии. И с благодарностью, с беспредельной любовью думают советские литераторы о том, кто ведет нашу родину новому могучему подему, - о вожде на- рода, гениальном творце нашей Конститу- цни - о родном, великом Сталине! Литературная газета 49 3

Это - поклеп на нас. Если понимать под Лукоморьем творческую мечту, то она всег- да с нами. Но наша мечта - действенная, а не уводящая от реальной жизни. Она всю- ду, где творческая мысль человека творит чудеса, где человеческая воля направлена на созидание все более высоких форм обще- ственной жизни. Наша романтика -- в ува- жении к великому созидательному труду со… ветского человека, нашего лучшего вдохно- вителя. Но здесь, видимо, Леониду Мартынову с нами не по пути. И если он не пересмотрит своих сегодняшних позиций, то наши с ним пути могут разойтись навсегда. 8

Обложки новых книг, выпускаемых издательством «Советский писатель». На сним- ке (слева направо): Симон Чиковани «Песнь о Давиде Гурамишвили» (худ. Г. Сме- Темиркул Уметалиев лова), Андрей Малышко «Лирика» (худ. М. Компанеец), «Сердце киргиза» (худ. С. Нодельман).

Окончание. Начало см. на 2 стр. единственно достойный великого народа, и единственно верный путь к счастью. Пони- мание этого, гордость за родину все глубже входили в сознание советских людей. Об этом пишет тов. Г. Александров в своей ра- боте «О советской демократии» («Правда» от 5 декабря): «Бесконечная преданность лю- дей социалистического общества своей стра- не, своему государству, своему народу, без- условное и сознательное, искреннее предпо-  чтение общенародных, государственных ин- тересов, интересов коллектива интересам личным, великое упорство в достижении по- ставленных целей и способность сохранить свой благородный идеал в борьбе с трудно- стями постоянного продвижения вперед, умение правильно понимать и преодолевать эти трудности - все это новые моральные устои, на которых зиждется наш обществен- ный строй. Это качества советских людей. которые присущи ныне миллионам и мил- лионам граждан Ссдетского Союза и кото- рые характеризуют собою моральный облик нашего советского общества». Эта сознательность, идейность миллионов граждан могла быть порождена и воспита- на только партией большевиков, только со- ветской всенародной демократией. С каждым новым своим значительным про- изведением наша литература все глубже и полнее рассказывала о том, как рождался новый Человек с большой буквы, как про- исходил массовый рост людей под руковод- ством партии Ленина --- Сталина. Солдат царской армии, только вчера еще бывший «серой скотинкой» для господ офи- церов, русский крестьянин, поверивший в правду большевиков, превращался в талант- ливого народного полководца, становился эпическим героем истории. И рядом с этим образом стоял другой образ - спокойного, чуткого друга, воспитателя, руководителя, воплотившего в себе любовь партии к про- стым людям. Так предстали перед читателем образы Чапаева и самого Фурманова в зна- менитом романе-документе. И так, -- в раз- личных, своеобразных, индивидуальных ва- риациях, - возникали образы народа и его партии в лучших произведениях советской лигературы, как «Железный поток» Серафи- мовича, «Разгром» Фадеева и другие. Наша литература рассказала о том, с ка- кой творческой жадностью, всепоглощаю- щей страстью рядовой советский человек, отвоевав в боях гражданской войны свое

врагов, начал свой великий подвиг созидания, коренного пре- образования страны. Он пришел в красно- армейской шинели на усчувший завод, вер- нулся в родную деревню, - и как бы его ни звали, - Глеб Чумалов, герой «Цемен- та» -- первого советского романа о радости свободного созидания, - Кирилл Ждаркин, строитель колхоза «Бруски», ставший круп- ным государственным деятелем, - Павел Корчагин - геронческая молодость стра- ны, -- он сосредоточивал в себе такую все- побеждающую, могучую творческую энер- гию народа, которая могла быть порожде- на только социалистической революцией, только советской демократией. В великом творческом всенародном напряжении сталин- ских пятилеток утверждалась могучая со- циалистическая держава, окованная броней стали, страна тружеников, непобедимая, как сама правда. Идея коммунизма овладевала волей и сознанием народа, и рядовой совет- ский человек превращался в созидателя и творца Были ли когда-нибудь более высо- кие, более человечные темы у литературы! Все лучшие произведения нашей литературы отличаются тем, что их образы, темы отра- жают коренные интересы народных масс. Вспомним вдохновенную поэму в прозе - «Поднятую целину» Миханла Шолохова. Ее герои, донские казаки из тех самых ста- ниц, где когда-то метался, не зная, к како- му берегу пристать, Григорий Мелехов, ге- рой «Тихого Дона», - расставались со старой деревней, где властвовала грубая, звериная кулацкая сила. Они отплывали в океан огромной, подлинно человеческой писатель раскрывал нам души людей, жизни. Партия большевиков велa их к новому, колхозному строю. И советский освобожлавшиеся от векового страха, нуж- ды, от вражды каждого ко всем и всех к каждому. Страна родная велика, Весна! Великий год! И надо всей страной - рука, Зовущая вперед. и Так запечатлел страну в год великого пео релома Александр Твардовский в чудесной поэме «Страна Муравия». Сталинская рука вела нашу родину к мо- рально-политическому единству народа литература поднималась на новый идейно- художественный уровень, выражая новые чистые, светлые человеческие чувства твор- ческой дружбы, братства советских людей. Потребовалась напряженная, упорная

борьба для того, чтобы ликвидировать экс- истине народная поэма Александра Твар- в Антокольского, Н. Тихонова, Максима Рыльского, Леонида Первомайского, Павло Тычины, Якуба Коласа, Аркадия Кулешога и других. В романе Александра Фадеева «Молодая гвардия» с непревзойденной еще в нашей литературе глубиной раскрывается высокий идейный и моральный облик советских лю- дей, советской молодежи, и руководящая роль партии в идейном воспитании народа. Прекраснэ рассказывает Фадеев о том, что главным законом всей деятельности партии большевиков является святое служение на- роду, безграничная любовь к советско- му человеку-труженику. Вспомним главу. которой рассказано, как два большевика, один - работник райисполкома, другой хозяйственник, директор шахты, участники довского «Василий Теркин», повесть Бориса Горбатова «Непокоренные», роман «Дни и ночи» Константина Симонова, рассказы Ле- онида Соболева, Вадима Кожевникова, пье- са «Нашествие» Леонида Леонова, главы из романа Михаила Шолохова «Они сражались за родину», стихи и поэмыA. Суркова, М. Исаковского, К. Симонова, М. Алигер, П. подпольной борьбы против фашистских оккупантов в Донбассе, - в немецкой тюрыме, после чудовищных пыток, пос- ле богатырского бунта, поднятого этими двумя могучими людьми против фашист- ских тюремщиков, -- проводят вдвоем в камере последние часы своей жизни. Их ждет страшная казнь. И вот перед их ду- ховным взором проходит вся прожитая ими жизнь. О чем же думают и говорят два большевика в свои предсмертные часы? « А самое дорогое на свете, - говорит один из них своему товарищу, - ради чего стоит жить, трудиться, умирать, то наши люди! Человек! Да есть ли на свете что- нибудь красивше нашего человека? Сколь ко труда, невзгоды принял он на свои пле- чи за наше государство, за народное дело! В гражданскую войну осьмушку хлеба ел, не роптал, в реконструкцию стоял в очере- дях, драную одежду носил, а не променял своего совет кого первородства на галанте- рею. А в эту отечественную войну счастьем, с гордостью в сердце понее свою  голову на смерть, принял любуо невзгодуи труд, - даже ребенок принял это на себя, не говоря уже о женщине, - а это ж все наши люди, такие, як мы с тобой. Мы вы- шли из них, все лучшие, самые умные, та- лантливые, знатные наши люди - все вы- плоататорские классы в стране, их идеоло- гические влияния, перестроить экономику на основе единого социалистического плана и создать предпосылки для морально-поли- тического единства народа. Советская лиге- ратура, отражая эту бэрьбу, сама развива- лась в условиях острой идейной борьбы со всеми чуждыми и враждебными влияниями. Партия воспитывала писателей, помогала тем из них, которые вышли из рядов старой ин- теллигенции, преодолевать индивидуализм, влияния прежней анархистской богемы, ме- щанско-эстетские навыки и предрассудки. Это было борьбой за демократизацию лите- ратуры, за ее приобщение к жизни, к труду, интересам всего советского народа, И по- степенно герой-индивидуалист, колеблю- щийся или перестраивающийся интелли- гент старой формации, уступал место в про- изведениях этих писателей общенародному герою, активно живущему интересами всей страны. В таких произведениях, как повести Юрия Крымова «Танкер «Дербент», «Инже- нер» - литература рассказывала о том, что наша Родина превратилась в страну нова- торов, где дерзкая, смелая, умная творче- ская инициатива стала массовой. В годы Великой Отечественной войны на- ша литература говорила о том, что народ- новатор, народ, воодушевленный идеями коммунизма, народ единой воли, воспитан- ный Лениным и Сталиным, -- этот народ и воевал так, как он привык жить и работать за годы советской власти: по-новаторски, превосходя своего врага и морально-интел- лектуальным, идейным уровнем, и своей тех- никой, и своим, самым передовым в мире, общественным строем. В романе Николая Островского «Как за- калялась сталь» замечательно просто и мудро была выражена мысль о том, что источником массового героизма простых со ветских людей является их высокая идей- ность. Вспомним спену из романа, когда на фронте, у костра, бойцы беседуют о герои- ческих подвигах, и один из бойцов говорит героях, погибших мученической смертью: «Так человек не выдержал бы, но как за идею пошел, так у него все это и получает- ся». Вдохновленный идеями учения Ленина Сталина, советский народ проявил в годы Отечественной войны ни с чем в истории не сравнимое величие духа. Об этоми расска- зывают нам такие произведения, созданные советскими писателями в дни войны, как по-

шли из них, из простых людей!… Да разве любой советский человек, самый простой и немудрящий, не имеет права на то, чтобы ответственный низовой работник государст- ва знал его в лицо, знал его жизнь, нужду? Он имеет на то право, он того заслужил трудами и жертвами своими!… Мы, работни- ки народа, должны в каждом человеке под- нять веру в себя, чувство гордости за себя, поднять в глазах всего света величие и до- стоинство нашего человека…, - с волнени- ем говорил Шульга. A Валько только сказал: - То все правда, Матвий, святая прав- да…» Таковы государственные деятели ленин- ско-сталинского типа. Слуги, работники, ру- ководители народа, - нет для них высшего счастья, чем счастье беззаветного служения народу! И если для партии большевиков высшим законом является святое слу- жение народу, -- то таков же закон и для советской литературы, воспитанной парти- ей. Недавние исторические указания партии о задачах искусства направлены на дальней- шее расширение и углубление демократич- ности нашей литературы. Постановления ЦК ВКП(б) разоблачают и бичуют антидемократические тенденции и влияния в области искусства. Глубоко вра- ждебны советской демократии мещанское презрение к человеку из народа в рассказах Зощенко, салонно-аристократический инди видуализм поэзии Ахматовой. В иных стра- нах произведения антидемократических пи- сателей, мизантропов, циников, пессимистов. чуждых народу, поднимаются на щит лже- демократической прессой. В стране совет- ской демократии писатели этого типа не мо- гут рассчитывать на успех. Широкое об- суждение указаний партии деятелями ис- кусства и всей страной уже дало огромные положительные результаты. Работники со- ветского искусства глубоко осознали идей- ное и художественное убожество всех тех влияний и устремлений, которые уводят ху- дожника от жизни и борьбы народа. Никог- да еще с такой неумолимой ясностью, рез- сэкостью не представало полное банкротство  всего того, что связано с пережитками фор- мализма, эстетства, безидейности, аполитич- ности. Никогда еще с такой остротой не обнаруживалось, что одним из важнейших эстетических критериев является массо- вость художественного произведения, его связь с коренными вопросами жизни милли-№