…

ВЫ ДЛЯ МЕНЯ УЧИТЕЛЬ…  Письма Флобера Тургеневу Парижское яздательство дю Рошер собрало сто двадцать шесть писем Фло… бера к Тургеневу, боль. шинство которых до сих Характерно, что и спустя шнесть лет носле первого нисьма - в 1869 году Флобер ждет от Тургенева учительского слова. Он мечтает об опубликования 125-ЛЕТИЮ СО ДНЯ рОЖДЕНИЯ фЛОБЕРА геневу через три недели носле своей первой ветре- чи с великим русским пи- сателем, Внечатление, про- язведенное на него «Запис- пор было пеизвестно ни широкому кругу читате- лей, ни литературным не- еледователям. B ближайшее время, в связи со стодвадпатипяти- летнем со дня рождения Флобера, эти письма будут ками охотиика» (во фран- нузском переводе они вы- шли нод названием «Сце… ны из русской жизни»). Флобер сравнивает с впе- чатлением от «Дон Кихота» Сервантеса. Задолго до того, как де Вогюэ объя- критических статей русско- го писателя, статей, про- чикнутых художественной пронинательностью и жи- зненной силой «Записок охотника». Жалуясь на свою неудовлетворенность современной ему француз. ской критикой (о чем тот же день писал Жорж- Занд). Флобер искал в ли- тературно-критических вы- вал открытии им «рус- ского романа» и его выла- ющихся мастеров, русская классическая художествен- изданы отдельным сборни- Мельхнор ком в Париже, Мы публикуем два пись- ма Флобера к Тургеневу-

НЕОБЫКНОВЕННОЕ верность другое. О войне каждый думает по-своему, Дело взглядов. А не выручить и тени.И на фронте своего брата-солдата -- это мо- жет только трус, Тут нет противоречия. Ломов выговорил эти слова еще спокой- нее, чем рассказывал, как добыл «языка»,- оттого они прозвучали еще больше -- до сухости какой-то - вразумительными, не- оспоримыми, Вместе с тем Дибичу было ясно, что спокойствие дается Ломову не- легко, и он подумал, что поеживается Ло- мов не от холода, а от подавленного вол- нения. Он вздрагивал, как будто по телу его пробегала судорога, и после каждого такого содрогания спокойствие его малень- кого тела словно укреплялось, и в этом была такая заразительность, что Дибич то- же вздрогнул. Поднявшись, он сказал, неэжиданно об- ращаясь к солдату на «вы». -Вот что. Мне нет дела до ващих взглядов. Но вы их обязаны держать при себе. Война идет, и никто не имеет права ей мешать. Во всяком случае вам не поз- волят ей мешать. Он остановился. Ломов молча ждал. вы прекратите свою проповедь тив трусости в одиночку и за общую тру- сость всей армии, всей России. Потому что хотеть, чтобы все были против войны, зна- чит хотеть, чтобы все были трусы. Ломов попрежнему не отвечал, В молча- нии его было заключено оледенелое несо- гласие, и Дибич насилу удержал себя, что- бы не поднять голос: - Не забывайте, что вы - солдат. - Так точно, - сказал Ломов по-сол- датски, но как-то не вполне серьезно, неуловимой лукавой и стеснительной ус- мешкой. Что значит - так точно? Что значит-Он так точно, когда с вами говорят, как с чело- веком? Вы не согласны со мной? По-ваше- му мы наступаем зря? Льем кровь зря? - Разрешите сказать? с - Да, да, говорите! ОКОНЧАНИЕ. НАЧАЛО СМ. НА 1 СТР. Уже после того, как доставленный немец был неподвижен. Когда стрельба стихла, он былл допрошен и на телеге отправлен с кон- воем в штаб полка, Дибич узнал, кому при- ходится обещанный под щедрую руку от- пуск, Оказалось -- как раз новичку-развед- чику шестой роты и посчастливилось добыть живьем немца, притом-только ему одному, и в условиях совсем исключительных. В назначенную минуту Ломов в отряде из шести человек выбрался из окопа и пополз по склону вниз. Заросший молодой травой чистый луг скатывался полого, сажен на сто, к неглубокому овражку с ленивой речкой, почти ручьем, Овражек увивался порослью ольшаника и черемухи. За ним опять шел луг, еще сажен на сто, такой же чистый и ровный, кончавшийся невысокой грядой. На гряде должна была находиться передняя ли, ния противника --- цель, которую надо было достичь незаметно. Что предстояло там встретить --- никто не знал. Старшим в отряде был унтер-офицер, не- довольный, что ему дали неопытного солда- та, к тому же -- чужой роты. Он успел толь- ко спросить Ломова как его зовут, и прика. зал: -- Держись со мной. С самого начала продвижения по склону отряд разбился на пары, и в средней паре ползли Ломов с ун- тером, а крайние постепенно отдалялись от нее в стороны, так что след за ними, если бы можно было видеть, расходился, как раз- двигаемый шире и шире веер. Но видеть было ничего нельзя, Сейчас же, как крайние пары отползли в стороны, Ломов потерял их черные горбами приподнятые над землей те- ни и все меньше и меньше слышал их шорох в траве, пока он совсем не растаял. Ломов слышал теперь только унтера и се- бя -- глухое, иногда под остренький треск надломленного старого стебля, прикоснове- ние к земле коленок и кулаков, частое ды- хание через открытые рты, тяжелое, ско- рее угадываемое, чем слышимое, трение о пояеницу винтовки, закинутой на спину, и сам себя подгоняюший бег непривычных толчков в ушах: это шумело сердце, Бес- конечный мир тьмы был об ят молчанием, но молчание это наполнялось непрестанной жизнью луга с невидимым населением его почвы и трав. И это был другой слой шума, лежавший над шумом сердца и отделенный слухом от тишины. Едва Ломов коснулся руками и коленями земли, он намок от росы, и влага быстро на- чала пропитывать всю одежду, и скоро ро- дилось ощущение, что он ползет в воде, по- гому что и лицо стало мокрым, и грудь, и спина, только от земли было прохладно, а со спины тепло, - пот проступил на Ломове горячей росой. Он тащил с собою в кулаке тяжелые, длиною в поларшина, стальные ножницы на случай, если бы противник ус- пел протянуть перед своими траншеями про- волочное заграждение. Он испытывал это самым мучительным неудобством, потому что, когда опирался на кулак, сталь давила пальцы и ладонь, а заткнуть ножчицы за пояс он не решался, ему казалось - они не- пременно выскользнут в траву. У него мельк- нула мысль, что можно не ползти, а шагать во весь рост -- все равно ничего не видно, Но он тут же ответил себе, что если неча- янно вспыхнет ракета или скользнет про- жектор и осветит шагающих солдат, дело тотчас провалится, К тому же он твердо помнил, что рассуждать нельзя, как нельзя было бы возразить, когда его неожиданно назначили в разведку, и он подумал, что те- перь наверно -- всему конец. Ломову чудилось, -- он ползет давно, и совсем уже близок эвражек с речкой, но вдруг впереди защеелкал соловей, и тогда он по звуку догадался, что до речки еще дале- ко, Шелканье сменилось тралью, посвиетом, бульканьем, -- десяток колен насчитал Ло моз, пока дышавший рядом унтер не просо- пел шопотом: -- Ишь, собачий сын! --- и не вздохнул глубоко, с каким-то тоже птичьим вехлипом. Соловьиный голос шутя унес Ломова назад - в юность, Он полз, слушал и видел себя на Зеленом острове, среди голубого гальника, где соловьи переговариваются C гихим плеском воды на песчаной кромке берега, Идет мимо Волга, перламутровая от лунного сумрака, мерцает на стрежне корен- ного русла красный бакан, плывет, словно дворец уснувшего царства Додона, вся в те  ремках и башенках, прихотливая беляна,- и на песке сидит недвижно маленький Ки- рилл Извеков, обняв колени и думая - ка- ким он будет, когда станет большим, Ка- ким он будет, когда понадобится забыть, что он - Кирилл Извеков? Каким будет, когда назовет себя Ломовым? Каким будет вот сейчас, сию минуту, когда до Зеленого острова юности недосягаемо далеко, а мок- рый, усталый, согнувшийся в крючок солдат Ломов, таща винтовку и стальные ножницы, слышит душный сырой запах отцветающей черемухи, видит черную кайму поречного ольшаника, надвигающуюся с медленной не- избежностью ближе и ближе? Унтер привстал, достигнув кустов, и за ним поднялся на ноги Ломов. Они передох- нули, размяли поясницы, скинули с плеч винтовки и вошли в заросли. Глаз настолько привык к темноте, что различал смутными пятнами стволы деревьев, шапки курчавых ветвей, Овражек был неглубок, Нащупывая подошвами землю, они, шаг за шагом, спус- кались к речке, Ее ленивое журчание разда- валось ясно, Соловей выбивал свои дроби над головами. Скоро чуть-чуть блеснул ме- жду листвы черный лак воды. Через минуту они увидели весь ручей, Он был в три шага шириной. Близко от берега они прислонн- лись к толстым деревьям. Наверно это бы- ли ветлы. В эту секунду пронеслись вдалеке рассе- янные выстрелы, и потом взвыли пулеметы. Ломов взглянул на своего начальника. Он шепнул--Переждем! Снова защелкали вы- стрелы, так же далеко, но по другую сторо. ну, и снова наступила тищина. Тогда Ломов заметил прямо перед собой две кинувшиеся через ручей тени, и тотчас раздались один за другим два толчка в зем- лю с гремящим сахарным хрустом береговой гальки. Два человека перепрыгнули речку и разогнулись, и замерли, прислушиваясь. На черном лаке воды отчетливо видны ста- ли их контуры, Совершенно слитно - как одна - возникли у Ломова две догадки: что это -- враги и что это -- свои, Враги могли итти на разведку, свои могли возвращать- ся или заблудиться в зарослях, Но каким-то новым зреннем ночной птицы он различил котелками накрывавшие этих людей шлемы, понял, что это -- немцы, и тут же содрог- нулся от нечеловеческого голоса: это была команда унтер-офицера. Унтер-офицер не скомандовал, а непохо- же на человека ужасающе крякнул: - Бей прикладом! --- и оторвался от сво- ей ветлы навстречу ближней к нему У Ломона сразу вспотели ладони, и спина будто отделилась от туловища, Чтобы схва, тить, как следовало, винтовку, Ломов дол- жен был бросить ножницы. И вдруг, не ду- мая, вместо того, чтобы разжать кулак и выпустить ножницы наземь, он размахнулся и ку со всей силой пустил ножницами в ту тень, которая была слева и уже успела при- сесть после внезапного крика. Удар был мягкий и как будто мокрый, и Ломов уви- дел, что тень тотчас слилась с землей, И, все еще ни о чем не думая, схватив винтов- обенми руками, он повернулся направои заметил, что другая тень клонилась к сбито- му с ног унтер-офицеру, занося над ним ру- ку, Ломов сделал скачок и с разбега, нава- ливаясь своей тяжестью, ткнул штыком под эту занесенную руку. Ему запомнилось толь ко одно ощущение: как туго и неуклюже вытягивал он штык из упавшего тела Потом он расслышал стонущий голос унтер-офи- цера: - Вяжи свово! Ломов бросился назад. Немец лежал нич- ком. Ломов пал коленями на его лопатки, заломил ему руки за спину и, сорвав с себя пояс, стянул их крепким узлом. - Жив? - спросил унтер. - Сопит, -- ответил Ломов, - Заткни ему глотку! Ломов повернул голову, тяжело вдавлен- ную шлемом в гальку, нащупал рот и впих- нул в него больше половины скомканной своей фуражки. Потом встал, утерся мокрым рукавом. Все было попрежнему. Соловей, не пере ставая, рассыпал свой дробный щекот. Не- возмутимо журчала речка. Ломов будто очнулся от сна и понял, что убил другого немца штыковым ударом напо- вал. Он подошел к унтер-офицеру. Тот был сильно ушиблен прикладом в плечо, и Ломов хотел помочь ему итти, но он отказался, Они разделили предстоящую задачу: унтер взял на себя немецкие винтовки, Ломову при- шлось тащить раненого немца. Они приполз- ли к своим окопам, изнемогая. Стало светать, когда Дибич выслушал Ломова, Унтер-офицер не мог явиться, он был взят на перевязку. Все еще мокрый, поеживаясь от утренней свежести даже в низкой землянке, Ломов казался маленьким, щуплым, и странно было слышать его спо- койную, несмотря на короткость, вразуми- тельную речь и глядеть в его глаза, жел- тизна которых, подсвеченная лампой, точно насмещливо загоралась и гасла. - Ну, что же, -- сказал Дибич, -- дело вдвойне удачное: добыли «языка» и поме- щали немецким лазутчикам. Поздравляю. Начало хорэшее. Ломов промолчал. - Не знаешь, как отвечать? Рад стараться, ваше благородие, --- сказал Ломов, чуть заметно прищуриваясь, - Делает честь шестой роте. не Рота у нас дружная. Не я-так другой. - Похвально слышать, Но… скажи, по- жалуйста, как же насчет войны, а? Подго- вариваешь солдат не воевать, а сам вроде непрочь? Как тебя понять? Ломов переступил с ноги на ногу, Дибич отрывался от его немигающих глаз. - Разрешите сказать? - Да, говори, Я хочу знать, о чем тол- куешь солдатам у себя в роте. - Я считаю, война -- одно, солдатская

Из новых произведений на лись теперь в свою новую армию. Она бо- рется за ту цель, которая не могла быть осуществлена той армией, в той войне и ко- торая стала ясной народу во время той войны: за его освобождение. Понимаю, - чуть заметно передернул плечом Дибич. -- Ломовы проиграли войну, Извековы выиграли. Извеков улыбнулся, но сразу прикрыл кончиками пэльцев, будто взял в щепоть, улыбку и даже немного подпрыгнул, напав то, что надо было сказать: Вот-вот! Вам, я вижу, дело представ- ляется так, что происходившее на войне одно, а происходящее теперь- другое, А ведь это совсем неправильно! Народ, кото рый был тогда там, сейчас здесь. Его жизнь изменилась, но его жизнь продолжается. - Но кто же вы все-таки -- Ломов или Извеков? - не тая иронии, но в искреннем недоумении спросил Дибич. А разве есть разница? - уже открыто улыбнулся Извеков. про-ее - Похоже, мы продолжаем разговор, на- чатый у меня в землянке три года назад. больше похоже, что… мы переме- Дибич и находитесказал гимнастерку, оттянул ее от своего тела н вздрогнул. -- Кажется, я такой же мокрый, как вы были гогда. - Я тоже, - просто сказал Извеков и пощупал свои прямые плечи.- Очевидно, мы в одинаковом положении, Нет, серьез- но. Мы переменились местами, говорите вы. Но вы можете занять такое же место, как я. Или мое место. Если вы таких же убеж- дений, как я. ворчал Дибич. - Мне сейчас не до философии, -- про- достал бумажку, написанную Зубин- ским, и протянул ее через стол, пять лет. У вас в Хвалычске родные? - спро- сил Извеков, прочитав записку. - Мать и сестра. Я не видал их скоро Долго, Я со своей матерью не виделся почти девять лет, и вот недавно встретил- ся. Я - здешний, - проговорил Извеков доверчиво-непосредственно и немного за- думался. Я понимаю. Я думаю, помогу вам, выпишем вам литер на пароход. По- езжайте. Он взялся за перо, но остановился, ска- зал, как бы отвечая своему раздумью: Повидаетесь со своими, отдохнетс. Только все равно - в Хвалынске или в Саратове -- вам не уйти от вопросов, ко- торые вы не решили: переменились мы ме- стами или нет? - Я не был в России три года, - словно одолевая тяжелую помеху, отозвался Ди- бяч. Для меня все ново, Я и людей не узнаю. -Вы знали армию. Солдаты вас любили. Приглядитесь к красноармейцам, это мно гое обяснит, ко многому вас приблизит. … Вам бы все сразу. И убеждения, и Красная Армия… - Сразу? - засмеялся Извеков - По- чему -- сразу? Сколько вы уже в России? Месяц? Ну, а нынче иной день, да что там! -- иной час дороже месяцa. Револю- ция, товарищ Дибич, Есть о чем подумать. Мне нечем думать, обрывисто и сдавленно выговорил Дибич, -- Понимаете? Нечем! У меня нет мозга! Я его с ел, пони- маете? Мне нехватало одних бураков, и я вдобавок к ним ел свой мозг! Два года до- кладывал свой мозг к немецким буракам, понимаете? Как сухой паек к приварку. Чтобы не превратиться в скотину, чтобы не потерять рассудка, чтобы жить, жить - кормил свой организм, чорт его взял, свои клетки запасом мозга, запасом нервов. Вот эти клетки, вот эту шкуру… Он начал шипать себя за руку, высоко от- дирая словно вощеную тонкую кожу от костлявой пясти. Взор его стал мутным, большой лоб будто еще больше округлил- ся, глазурно-желто, как вынутый из бульо- на мосол, засветившись от пота. - Вам плохо? -- воскликнул Извеков, быстро поднимаясь и обегая вокруг стола. Но Дибич уже наклонился головой к ос- трым своим коленям и со странной легкой плавностью медлению выпал из кресла, точ- но ребенок, на пол. Извеков без усилий поднял его и отта- щил на диван, Бросчвшись к двери, он от- ворил ее осторожно и сказал стриженой ба- рышне очень тихо;

ЛЕТО 

  



наглядное свидетельство того огромного впечатле- ния, которос произвеля «Заниски озотника» на вы- дающихся франнузских ма- стеров художественной прозы. «Вы давно для меня учи- ная проза начала оказы- вать свос влияние на фран- дузсних писателей, восхи… шая их замечательным со- четанием уверенного ма- стерства и глубокой реали- стической наблюдательно- ступлениях Тургенева но- вого слова, которое способ- но было бы ответить на волнующие его вопросы художественного мастер- ства. A. Л. * тель»,- пишет Флобер Тур- сти. Круассе -- возле Лион? 16 марта (1863) Дорогой господин Тургенев, Как я благодарен за подарок, который Вы мне сделали! Я только что прочитал Ваши два тома и не могу устоять против  желания сказать Вам, что я восхищен ими. Уже давно Вы для меня- учи- тель. Но чем больше я Вас изучаю, тем больше меня изумляет Ваш талант. Я восхищаюсь этой манерой, одновремен- но пылкой и сдержанной, этим сочув- ствнем, которое нисходит до самых ни- чтожных существ и одухотворяет пей- заж, Видишь и грезишь… Как при чте- нии «Дон Кихота» мне хочется ехать верхом по белой от пыли дороге и есть маслины и сырые луковицы в тени ска- лы, так же при чтении Ваших «Сцен из русской жизни» мне хочется трястись в телеге среди покрытых снегом полей и слушать завывание волков. Сильный и * Круассе (вторник) 2 февраля (1869) Мой дорогой друг, и Я все еще в Круассе, то-есть я вер- нулся сюда вчера, после недели, прове- денной в Париже в поисках самой неле- пой информации, какую только можно вообразить: погребение, кладбище и по- хоронные бюро- с одной стороны, арест, наложенный на движимое иму- щество, и судопроизводство, с другой, т. д. и т. п. Короче говоря, я разбит, устал и озабочен. Мой бесконечный роман* вызывает у меня отвращение и наводит скуку, а мне еще предстоит иметь с ним дело не менее четырех месяцев. Я горю желанием увидеть Вашу ли- тературную критику, ибо это будет кри- тика человека, который сам является пи- сателем, а это очень важно. В моих  * Речь идет о «Воспитании чувств», вместе с тем нежный аромат неходит из души. Ваших произведений, пленительная грусть, проникающая до глубины моей рука. Каким искусством Вы обладаете! Ка- ким соединением нежности и иронии, наблюдательности и красочности! И как все это сочетается! Как Вы подготов- ляете Ваши эффекты! Какая уверенная Изображая частности, Вы создаете целое, Как много из того, что я пере- чувствовал, из того, что я испытал, я вновь нашел у Вас! В «Трех встречах», в «Якове Пасынкове», в «Дневнике лиш- него человека» и т. д.- везде. Я счастлив был, две недели тому на- зад, познакомиться с Вами и пожать Вашу руку, и я снова жму ее, еще креп- че, и прошу Вас, дорогой собрат, верить, что я всецело Вам предан. Гюстав Флобер.



зал Дибич, Я нахожу, что признать заблуждение значит проявить мужество, а не трусость. А что такое эта война, если не заблуждение? - Хорошо, - сказал Дибич, совладав с собой. - Я обязан был предупредить вас как офицер и командир. Прекратите у себя в роте разговоры на эту тему. И помните, что у военного суда не тот язык, каким го- ворю с вами я, Ступайте. Дибич не вспоминал больше ни этого странного рядового шестой роты, ни мыс- лей, им пробужденных, потому что с того часа было не до воспоминаний о незна- чащих вещах: перед восходом солнца нем- цы пошли в атаку, В первые два дня боев они отрезали батальон от полка, окружи- ли высоту и продолжали попеременно артиллерийский огонь и атаки до тех пор, пока раненый Дибич не попал в плен, Ше- стая рота так и дралась до конца на ма- кушке высоты, защищая свою линию, ко- торая из запасной стала передовоч… Сейчас в кабинете Кирилла Извекова Дибич видел удержанный памятью взгляд маленького солдата, сохранивший свою особую черту, Извеков как будто не хотел показывать веселую насмешли- вость глаз и знал, что ее скрыть невоз- можно, и ему было неловко, что она все время возникает. - Вот куда привела вас судьба, - ска- - Какая же судьба? Мы к этому шли. К чему к этому? К поражению? сго- речью, но нерешительно проговорил Дибич -К поражению царской армии. Чтобы теперь итти к победе армии рабочих и кре- стьян. Дибич увидел, как вдруг исчезла усмеш- ка Извекова, отвернулся, помедлил, затем сказал, будто отклоняя предложенный раз- говор: Ваша шестая рота сражалась отлично, Да, - тряхнул головой Извеков, - от- лично, но бесплодно. - Это можно с сожалением отнести ко всей войне. -Вы думаете? быстро сказал Изве- ков и вскинул локти на стол.--Это невер- но! Народ нашел на войне путь к своему будущему. По-вашему, это бесплодно? - Но вы же сами говорите, что рота дралась бесплодно? -Да, она проиграла сражение, Но часть вышла из сражения, уцелела, вы это- роты го не знаете, не могли знать, вам не повез- ло, вас взяли немцы, И те, кто уцелел, вли- 

друзьях- Тэне и Сен-Беве меня от- талкивает то, что они недостаточно счи- гаются с Искусством, с произведением в себе, с композицией, со стилем, сло- вом, с тем, что образует Прекрасное Во времена Лагарпа занимались граммати- кой, теперь стали историками,- вот и вся разница, При Вашем столь ориги- нальном и сильном умении чувство- вать Ваша критика будет на высоте Ваших творений, я уверен в этом… И я также очень часто думаю о тех часах, которые Вы провели в моей хи- жине. Вы очаровали всех; моя мать н племянница часто Вас вспоминают и спрашивают о Вас. Что же до меня, Вы знаете, какую симпатию я питаю к Вам с первого дня. Почему мы не живем в одной стране? Я буду в Париже к Пасхе- Не приезжай- те туда раньше. Крепко обнимаю Вас. Гюстав Флобер.

НА УТЕСЕ

НИГЕР

На серебряных нитях вися, И на пиршество мира зовет. Горный ветер о жизни поет, К ней зовет меня песней своей. Жизнь раскинула руки и ждет: «Кинься жизни в об ятья скорей!» О, здесь места не вижу я, где б Я не ведал гонений судеб! Боль, сомненья - все кажется сном. Было сердце корытом, где хлеб На поминки готовили в нем! Так чего же хочу я? Вокруг Мир прекрасный, обширный, земной. Сгинь, година сомнений и мук, a7 Путь открытый лежит предо мне Осетии Иная песня зазвучала у Ивана Джанаева только тогда, когда наступили иные време- на, когда прежний герой его лирики, «Униженный жилец вершин - Осетин без- родный сын», превратился в полновластно- го хозяина своей земли. Совсем иные наст- роения овладели осетинским поэтом: Горный ветер о жизии пост, ней зовет меня песней своей. Жизнь раскинула руки и ждет: «Кинься жизни в об ятья скорей!» (Перевел С. Липкин). В стихах поэта находят отзвук и весен- ний шелест зеленых порослей, и песня мо- лодого колхозника, у которого «в сердце - солнце золотое», и песня девушки, радост- но идущей по росистой тропке с полевым бригадиром, милым ее девичьему сердцу. В дни Отечественной войны в своей «По- ходной песне» поэт призывает осетинских юношей подтянуть подпруги у своих холе- ных коней и ринуться на врага: Как стрела, твой конь несется На врага, вперед, Налетит могучим вихрем И с земли сотрет!

Я на грани утеса сижу, На горе -- высочайшей из гор. В небеса головой ухожу, Замутило ущелье мой взор. Ледники, ледники - предо мной! И вершины вошли в бирюзу, И прозрачной юзерной водой Голубеет равнина внизу. На твоих лепестках, каргусаг1, Тают росы, - как утро, светлы. Ты бледнеешь, цветок, ты размяк От сухих поцелуев пчелы. Как привольна вселенная вся! Раска нное солнце плывет, Каргусаг - название цветка.







Валентина дынник Певец   Советская Осетия отметила пятидесяти- летие жизни и тридцатилетие литературной деятельности видного северо-осетинского поэта и исследователя Ивана Васильевича Джанаева (Нигера), наследника поэтиче- ских традиций славного Коста Хетагурова, О своем великом учителе не раз с неж- ностью вспоминает Нигер, Еще в одном из ранних своих стихотворений он писал: Хетага сына - Коста вы не знаете, Буреподобного да некроглазого? В каждом цветке некрометной росинкою Образ его отражается солнечный. Если над сердцем моим ты наклонишься, Сразу Орфея узришь осетинского… (Перевел А. Гатов).

Доктора, Сейчас же, Ко мне в кабинет,

Влияние Коста сказывается в творчестве Ивана Джанаева не только в смелом соче- тании народных осетинских ритмов с напе- вами, воспринятыми от русских поэтов, … кровная связь с К. Хетагуровым проявляет- ся во всей тематике его стихов, во всем строе его поэтических чувств, Как и у Ко- ста Хетагурова, гражданские мотивы спле- таются у И. Джанаева с мотивами нацио- нальными, все его творчество проникнуто горячей любовью к осетинскому народу. Еще в давние годы, годы национального угнетения осетин (или, как они сами себя называют, иронов). И. Джанаев решительно пощел по пути Коста Хетагурова, когда написал о своем призвании поэта; Угнетена страна ролная, И ваши слезы, нани стоны Я в несню превращу, проны, - Мне песня не нужна иная!

(Перевела В. Дынник). Посвятив много лет изучению героиче- ских нартских сказаний осетинского наро- да, И. Джанаев с особенной остротой вспо- минает в годы войны народные заветы бога- тырства и в своих военных стихах воекре- шает близкий каждому осетину образ бу- латногрудого Батрадза, неустрашимого борца за свободу. Борьба за советскую правду завершилась славой. Радостными песнями встретил Иван Джанаев всенародный праздник победы.

В клубе 50-летию Н. Тихснова, С юбиляру выступили писатели, представители общественных и литературных органи заций. НА СНИМКЕ (слева сидят - Б. Горбатов, В, Инбер, Н. Тихонов, А. Фадеев, А. Серафимович, С. Михалков, стоят - А. Коваленков, В. Гольцев, Н. Вирта, С. Чиковани, Л. Субоцкий, Е. Долматовский, А. Яшин, С. Васильев, В. Казин, П. Антокольский, В. Луговской, A. Тарасенков. Фото А. ПАРХОМЕНКО.

(Перевела В. Дынник).

УВЛЕКАТЕЛЬНАЯ ТЕМА для себя прочтет молодой советский чита- тель. В ней много интересного познаватель- ного материала, Мы узнаем не только о географическах особенностях Сахалина, но и о тех замечательных переменах, которые произошли в жизни острова за годы совет- ской власти. Рассказывая о своей поездке в Дуэ, автор восклицает: «Как обрадовался бы Антон Павлович, увидев сегодня посе- лок Дуэ-его аккуратные шахтерские доми- ки, красивый «Сад отдыха», где по вечерам собирается потанцовать молодежь, его знат- ных забойщиков и врубовых машинистов- Пименцова, Ходнева, Саттарова, чзи порт- реты встречают приезжих у входа в шахту», И. Осипов приводит любопытный рассказ сахалинского хирурга Феоктистовой, приехавшей на остров много лет назад. - Обидно, -- говорит Феоктистова, - что на материке плохо представляют себе, что такое Сахалин, Вот вам живой пример, Лет десять назад приехал к нам инженер… Он остался у нас на Сахалине, увлекся ин- хани, живут его родные. И вот однажды получает он письмо от сестренки, «Мне говорят ребята в школе, писала она, - что твой брат каторжник, отправляют ная торьма, и туда ляете, как возмущен был инженер, я маю: многие на материке не знают, что так кое советский Сахалин… Автор решил показать новый Сахалин, И, надо отдать ему справедливость, даже в беглых зарисовках он сумел раскрыть те замечательные изменения, которые произэ- шли в жизни острова со времени посещения его Чеховым. 2. вия. В серию «Библиэтека путешествий»  должны входить художественные книги о путешествиях и географических открытиях, Блестящим примером решения такой твор- матернале является «Одноэтажная Америка» И. Иль- фа и Е. Петрова. Книга дает ясное пред- ставление о жизни предвоенной Америки, Она характеризует в известной степени и географию далекой заокеанской страны. Широта кругозора авторов соединяется в ней с тонкой наблюдательностью, юмором. В Америке произошли большие изменения, а книга эта не устарела. В дни войны, в 1944 году, она была переиздана в Америке изда- тельством «Рутледж». Правда, американ- ские издатели назвали ее по-своему- «Ма- ленькая золотая Америка», но содержание ее они не могли изменить. Американский критик вынужден признать в «Таймс ли- терери сэмплемент», что «книга оставляет серьезное впечатление», она «является занимательным отчетом, заключающим не- мало правды об Америке». В ближайшее время «Одноэтажная Аме- рика» выйдет в серии «Библиотека путеше- ствий» с фотоиллюстрациями И. Ильфа, ми им во время путешествия. Она ее авторына так,как этого хотели В серии «Библиотека путешествий» в ближайшее время выйдут и другие книги: «Подвиг Магеллана» Стефана Цвейга в пе- реводе Н. Вильям-Вильмонта (издается от- дельной книгой у нас, в Советском Союзе, впервые); «Вокруг света на «Коршуне» К. Станюковнча; «Путешествия» Н. Миклу- хи-Маклая в новой редакции Л. Чуковской; «В азиатских просторах» ( путешествиях H. Пржевальского) П. Козлова. Впервые будет издана книга художника Н. Пинеги- на о знаменитом русском исследователе Арктики Г. Седове, с которым автор совер- шил путешествие в страну вечных льдов, Советские писатели охотно пишут о зна- менитых путешественниках. Р. Фраерман и П. Зайкин в «Капитане Головине» изобра- жают замечательного русского моряка, В. Шкловский перерабатывает свою

о Марко Поло, А. Яковлев написал новую повесть о жизни и приключениях Роальда Амундсена. Но есть ли у нас книги советских писа- телей-пугешественников, тех, которым ад- ресован упрек сахалинского врача Феэкти- стовой: «…У вас, на материке, смутно пред- ставляют себе, каким стал этот некогда заброщенный уголок нашей земли». Многие такие уголки смутно представля- ют себе наши читатели, В этом повинны н издательства и писатели. Мы живем в стране социализма. Совет- ский человек не только борется с приро- дой -- он переделывает ее. И это происхо- дит в неслыханных до сих пор масшта- бах. Когда-то Чехов, который, как известно, не мог похвастать здоровьем, в трудней- ших условиях отправился на остров Саха- лин, чтобы посмотреть, что это за земля и как люди живут на ней… В наше время пи- сатель может воспользоваться поездом, аз- томобилем, самолетом, Но многие ли со- вершают такие путешествия? Один из наших известных писателей за- думал написать интересную книгу о том, как будут выглядеть советские железные дороги в 1950 году Его увлекла эта тема, но… для того, чтобы представить себе, какой будет железнодорожная сеть СССР к кон- цу пятилетки, необходимо посмотреть, что делается на железных дорогах сейчас, Пнсатель так и не отважился совершить крайне важное для него путешествие; за- мысел остался нереализованным. Но есть и другие примеры, пока, к сожа- лению, немногочисленные, М. Ильин, автор прекрасной книги о плане великих работ, решил пополнить серию «Библиотеки путе- шествий» новым произведением о сталин- ской пятилетке в действии. Для этого он отправился в путешествие, Так он начал работу над книгой «От Каспийского до Черного моря». В своей книге «Семья Наливайко» я счи- таю удавшимися страницы, которые я на- писал, совершив вместе с моим героем Максимом путешествие по Казахстану, Критика отмечала познавательную цен- ность материала третьей части повести, которой я покаа ваю и Турксиб, и казах- книгустанские степи, и корейские колхозы, Та- 

кой «фон» нельзя выдумать, его надо уви- деть своими глазами. Работая над новой книгой, я стараюсь получше изучить «место в действия», В то же время я люблю путе- шествовать вообще, эная, что в жаждом но- вом для меня городе или колхозе можно найти «новую тему». Недавно я был в Ставропольском крас. Выбор упал на эту часть нашей страны лишь потому, что я о ней почти ничего не знал. Дон я знаю по замечательным произ-  ведениям Михаила Шолохова: Кубань -- по книгам А. Первенцева. А где-то рядоч лежит огромный край, о котором можно прочесть только в газетах, Мне захотелось увидеть, что произошло на Северном Кав- казе с тех пор, как мы прочитали о нсм «Железном потоке» А. Серафимовича, И я увидел там величественную картину пере- делки природы советскими людьми. Я гово- рю о строительстве Невинномысского ка- нала. Река Кубань, берущая свое начало где-то у ледников Эльбруса, совершила, с точки зрения ставропольцев, «настоящее предательство»: на расстоянин двадцати километров от Ставрополя она свернула в сторону и разлилась в долине за Красно- даром. Ставропольские степи остались без воды. Такие реки, как Егорлык, которые все-таки отмечены на географических кар- тах, летом пересыхаот. О них с полным правом можно сказать, что они существуют «только на бумаге», Ставропольцам необхо- дима вода. Тридцать пять лет назад казак Блынский пытался поднять народ на борьбу против своенравной природы - он призывал «ко- пать канал» между Кубанью и Егорлыком. Никто не поддержал его, царскому прави- тельству были глубоко безразличны нуждыческих народа. Только при советской власти, в го- ды сталинских пятилеток началась народ- ная стройка, Ставропольцы, используя со. ветскую науку и техняку, прорыли большой канал, Я видел мощную белую плотину, видел замечательные сооружения, с по- мощью которых кубанская вода будет пу- щена в реку Егорлых и, еели поналобится, обратно в Кубань, видел строящуюся гидро- алектростанцию, которая даст знергию промышленным предприятиям Ставрополя, зажжет лампочки Ильича в домах колхоз ников, Мне показали и тоннель, по которо-  

му пойдет вода в том месте, где гора Не- дреманная преграждает ей путь, Этот тон- нель похож на тоннели метро: тот же диа- метр, так же покрыт бетоном, Шестидеся- тиметровая гора возвышается над подзем- ным руслом будущей реки, которое тянется на расстоянии почти шести километров. таком чуде и не мечтал казак Блынский. Я видел чудо советской техники; видел людей, творящих эти чудеса, простых и скромных героев сталинской пятилетки. Я познакомился с прославленными колхозни- цами, которым «не терпится»- хочется по- скорее увидеть, как засверкает кубанская вода в прорытом ими канале, как зацветут сады, зазеленеют ныне безводные, серые степи, как изменится быт в колхозах, где сейчас дожденую воду хранят в особых бассейнах, как самую большую драгоцен- ность… О том, как эта новая река изменит гес рафию и экономику огромного края, можно написать увлекательную книгу, Это могли бы сделать и местные писатели. В Ставро- Егоров, автор талантливой книги «Буйные травы», Недавно он опубля- ковал в «Ставропольском альманахе» новую повесть «Море Сарматское». Однакоон лишь мимоходом коснулся такой прекрас- ной темы, как переделка прир бывшего Сарматского рироды «на дне» 3. Возникновение «Библиотеки путешест- вий»--дело большое и серьезное, Много по- лезных книг запланировало издательство «Молодая гвардия». Однако наряду с таки- ми книгами, как «Завоевание земли», как книги о великих путешествиях и географи- открытиях прошлого, нужны книгк, географию на- отражающие сегодняшнюю шен страны - географию, которую создают советские люди, претворяя в жизнь великий сталинский пятилетний план. Наши советские писатели могут и долж- ны прославлять то, что делается в нашей стране, Чтобы выполнить эту благородную миссию, нужно знать страну, нужно путе- шествовать, У нас должны быть писатели- Их еще очень мало, Кни- ги для «Библиотеки путеществий» должны писать и писатели люди.

®. КРАРЧЕНКО 1.

В статье Л. Павлова «Книги о велчком пчане», напечатанной в «Литературной га. зете» (№ 47), затронута важная, актуальная тема, Пожалуй, не найдется у нас ни одно- гэ писателя, который не согласился бы с приведенными автором статьи высказывани- ями Белинского о том, как «полезны путе- шествия чли просто описание земель и на- родов всего земного шара…» Недавно в издательстве «Молодая гвар- дия» вышла в свет первая книга из серчи «Библиотека путешествий» - «Сахалинские записи» И. Осипова, Советскому путешест- веннику захотелось посмотреть места, где некогда побывал Антон Павлович Чехов, Мы шо домним, что писал Чехов в «Острове Сахалине». С тех пор прошло полвека, мно- гое изменилось, Советский журналист был на Сахалине в то время, когда Советская Армия вырвала из рук японских захватчи- ков южную часть этого острова и Куриль- ские острова. И. Осипов посетил одноэтаж- Чехов. На выбеленной стене сохранилась мемориальная доска с надписью: «В этом доме в июле 1890 года жил великий руз- ский писатель-патриот Антон Павлович Че- хов». То, что увидел Чехов на Сахалине пол- века тому назад, -- пишет И. Осипов, -- ужаснуло его…» Автор приводит знаменн- тые чеховские слова: «Кажется, что будь я каторжником, то бежал бы отсюда непре- менно, несмотря ни на что». На книжке И. Оснпова сказалось стрем- ление автора поведать буквально обо всем о прошлом и настоящем острова Сахалина и Курильских островов; о бывавших здесь русских и иностранных ученых; об освобож- дении островов Советской Армией. Несмотря на то, что о многом автор говорит как бы мимоходом, книжку эту с большой пользой

Создать книгу для серии «Библиотека путешествий» -- задача чрезвычайно труд ная, Это не просто географическое описание того или иного края, той или иной страны. Это не просто художественное произведе- 50ние, в котором могут встречаться эписания Тгеографических особенностей места дейст-

Литературная газета 2