КОМСОМОЛЬСКАЯ ПРАВДА * 

3

ПЕВЕЦ * * * Есть ранты». К Н О пьеса



ВЕСНЫ А Т

ЧЕЛОВЕЧЕСТВА *

 *



А

Р

О

С

МАЯКОВСКИЙ Расправит, как парус, Могучие плечи И взглядом окинет Заполненный зал. И скажет

ВЕЧЕР В ГЕНДРИКОВОМ пролетали, до самого последнего листка я отдаю тебо, И все поверх зубов вооруженные войска, что двадцать лет в победах планеты пролетарий! Двадцать лет, по выпуская из рук своего вечного пера, работает Маяковский. И в конпе тысяча девятьсот двадцать девятого года ок решает подвести некото- рые итоги тому, что сделано, Он не хо- чет юбилеев, его не трогают круглые даты, он не собирается отдохновенно, пристроив- шись с высоты своей славы, взирать на пройденное. Но ему просто интересно сде- лать смотр армии своих стихов, показать всем, как она боеспособна, как велика и грозна. Не любоваться прошлым, а, пока- зав сегодняшнюю работу, ташить литера- туру в будущее вот чего добивается Маяковский. Так возникает мысль о вы- ставке «20 лет работы». Сперва друзья устраивают ему шуточ- ный домашний юбилей. За два дня до пового года, тридцатого декабря, товарищи поэта писатели, ар- тисты, режиссеры, поэты, чекисты, худож- ники- к вечеру приходят в Тендриков, Маяковского отослали на Лубянский про- еэл, в его рабочий кабинет. Из маленькой столовой выносят стол, чтобы было просторнее. Старые афиши, собранные за много лет, украшают стены квартиры. Даже на потолок наклепли длинную афишу, и красные буквы разбе- жались наверху от стены до стены: «Мая- ковский». Все теснее и теснее становится в квартирке. Из театра приносят костю- мы. Гости роются в ворохах ярких тканей, надевают на себя шарфы, плаши, кам- олы, блестки, репетируют смешную юби- лейную кантату. Все готово. Теперь ждут Владимира Владимировича. Свет автомобильных фар заглядывает в Гендриков переулок. У ворот гаркает си- рена. С лестницы слышно несколько ко- ротких, через три ступеньки, шагов, Гро- мыхает дверь в парадном, и входит Мая- ковский -- нарядный, свежевыбритый, тор- жественно усмохающийся. Он ставит Владимир Маяковский, трость в угол, вешает пальто, прихлопы- вает верхнюю полку вешалки своей шап- кой. Его обнимают и уводят в столовую. Мы заповаем кантату: Тебя воспеть пора, От всех друзей московских- Ура, ура, ура… Мы поем, выстроившись полукругом. Маяковский застенчиво и широко улы- бается, но сохраняет серьезность. Кантата продолжается. Потом на середину комнаты выносят стул. Маяковского усаживают. Он берет одной рукой стул, подымает его, поворачивает- спинкой вперед, сиденьем к себе и садится верхом, напялив на себя большую маску из папье-маше -- го- лову козла. - Надо иметь пормальное лицо юбиля- ра… чтобы соответствовать юбилейному блеянию… Спова исполняется кантата. Дирижирует Семен Киреанов. Потом начинается коми- ческое чествование… H. Н. Асоев изображает одного из туго- ухих критиков, который давно уже допе- каст Маяковского своими неумными вы- ступлениями. Он говорит длинную карта- вую приветственную речь, и только в кон- пе выясняется, что он… перепутал все… он прислан чествовать совсем другого пюэта, а не Маяковского… B. Каменский, сидя на низком диване, играет туш на гармошке. После чествования мы устраиваем ша- рады, Маяковский сам должен догадаться, какие строки из его стихов мы разыгры- ваем. Пиколая Николаевича Асеева усаживают ряюм с женой на диван. Внимание! Что это значит?… Маяковский догадывается: «Маленькая, но семья». Потом один из нас садится за стол. А другой с сердитым видом вынимает из кармана вечную ручку, с размаха кладет на стол и уходит. - Понял, понял! -- кричит Маяков- ский. Разговор с фининспектором!… «Вот вам, товарищи, мос стило и можете писать сами». Поздно ночью Маяковского упрашивают прочесть какие-нибудь прежние его стихн. Он долго отнекивается, жалуется, что глот- ка сдала, что ему все давно сделаниое сейчас уже неинтересно… А новое еше но готово. Его упрашивают дружным хором, умоляют, увещевают. И он, шумно вздох- нув, сдается. «Хорошее отношение к лошадям», Он встает и, взявшись рукой за угол шкафа, обведя нас медленным, навсегда запоминающимся взглядом, читает негром- ко и с внезапной угрюмостью:  Били Пели - копыта. будто:

Погодина

«Кремлевские

ку- 

Тогда мне Маяковский говорил: ＿ рисовать? Что бы я делал, если бы я не умел Он правильно делал, что рисовал Окна РОСТА. Окна РОСТА правильню существовали и кончились тогда, когда опять появились магазины. Тогда Маяковский приехал в Питер и сердился и смеялся, что в питерском РОСТ е в окло вмерзли старыю рисунки Владимира Лебедева с подписью Флита. Они вмерзли и извощали улицу о том, что уже изменилось. И Маяковский удивлялея, как можно было не переменить плакатов, Но шел еще 20-й, 21-й год. Маяковский работал на роволюцию. РОСТА -- это тяжелая работа. Так как я был без денег, то Володя хо- тел мно помочь и тоже предложил кра- сить. Но я запутался в бесчисленных горшках с красками, которые стояли прямо на плакатах. Перевернул горшок и не помню, во что превратил пятно, как его тематически оформили. Маяковский работал днем и ночью и спал, подкладывая под голову полено, что- бы легче проснуться. Работал Володя очень много, и работать в РОСТ е сму нало было. И вопроса у него не было можно ли работать или нет. Маяковский после революции полюбил мир. Полюбил с того дня и часа, когда ска- в феврале:

Я в жизни не видел Поэта ни разу, Я голос его Никогда не слыхал; Но он для меня Молодой, Кареглазый Встает, как живой, Из любого стиха.

Так рассказывается, как Часовщик с большой буквы, ушедший, вероятно, из пьесы сямволистов, наверху Спасской банн- ни настраивает кремлевскию куранты, а мелодию ему напевает краспоармеюц. Было это на самом деле иначе. Существует хороший художник, с кото- рым много работал Маяковский. Художника руки умелые. Художники со- хранили в своих руках древнео ремесло, нн--последние ремесленники в старом зна- чении этого слова, и в них тонкой линией прошла и пе оборвалась традиция вдохно- венного труда. башенные часы. Художник Черемных умел настраивать Он и наладил кромлевские куранты. Кремлевские куранты по связаны с теми часами, которые есть у Погодина. Это дру- ге часы. Там понадобилось другое каче- ство человоческого уменья. Черемных жив, и этот вопрос и сейчас легко вывести из дискуссии, Вот этот худож- ник начал делать от руки Окна РОСТА. Маяковский уже работал в книге «Герои и жертвы революции». Рисунки были Козлинского, гравюры на линолеуме. У маяковского было ощущение высокого професспонала. У него было ощущение, что он не может не написать и не может в издаться. Это по-иному сказано, но он в одном издательстве сказал крупному че-

От сердца идущую фразу Задорно и веско, Без лишних прикрас: - Побольше поэтов Хороших и разных С душою народа И с голосом масс! Чтоб песни их были Бессмертны И зримы, Чтоб люди несли их, Как знамя в бою, И помнили так же, Как ласки любимых, Как помнит художник Картину свою. 

Все кажется: Твердой Широкой походкой Пройдет он, Маяк, По столице своей, И солнце обдаст Главаря-самородка Теплом Разноцветных Весенних лучей.  И плотным кольцом Окружая поэта Сбежится к нему Детвора со дворов. Москва его встретит Сверканьем проспектов. И двери раскроют Вагоны метро.



Горячий, Настойчивый, Неугомонный, Шагающий гордо И смело вперед; Таким его знали, Певца миллионов, Таким ОН Среди миллионов живет. Лейтенант Сергей ФЕОКТИСТОВ.

И так же, как прежде, На дружеской встрече Он выйдет к трибуне Вожак запевал.

Гриб.

Грабь. Гроб. Груб.

ловеку: «Мои стихи печатать нало, я с вас шкуру сниму, чтобы на ней печа- тать». зал Наша зомля. Воздух-пал. Наступал Деникин. Нужно было, чтобы улица не молчала. Окна магазинов были слепы и пусты. В них надо было вдохнуть мысль. Первое Окню Сатиры было выве- шено на Тверской улице в августе 1919 годз, Через месяц работать начал Маяков- СКИЙ. До Маяковского Оклю делалось, как со- брание рисунков с подписями. Каждый ри- супок был сам по себе. Маяковский начал делать сюжеты, пелый ряд рисунков, сое- диенных переходящим от кадра к кадру стихотворным токстом. Рисунок имеет текстовое значение. Текст соединяет рисунки, Если Окла на- пчатаны без рисунков, то текст надо из- манять, иначе получится непонятно.

ны: Он читает, весь постепенно добрея, строка за строкой отпуская голос. И вот уже гремит шедро и полновластно. И разом все посерьезнели вокруг, Уже не шутка, не веселые именины поэта, не вечеринка в Гендриковом переулке комнату, всех нас вдруг прохватывает, как сквозняк, пройдя по всем коридорам мозга, логалка. что минуту эту нало запомнить. А он читает, глядя куда-то сквозь сте- Лошадь, не надо. Лошадь, слушайте - чего вы думаете, что вы их плоше? Деточка. Все мы немножко лошади, каждый из нас по своему лошадь. И ворочает саженными плечами, словно впряженный в какие-то огромные оглобли, словно круто ступая в гору… Заглушая хлопки, почти сразу, едва за- кончив, он говорит: Старо все это… старо… надосло. У меня, вот, новые стихи вылезают. Вот это будет, действительно, стих! Лучше всего, что я написал. еще но гостей И хотя он читает по просьбе стихотворение и «О бабе

Наши звезд алмазные кони И мы никогда, никогда! никому, никому не позволим! землю нашу ядрами рвать, воздух наш раздирать остриями отточен- ных копий. Когда-то Василий Розанов, говоря о том, что кулачок-извозчик называет лошадей своями «зелененькими», радовался этому и говорил, что ничего не сдолает социализм с этой любовью к своей зелененькой, осо- бенно, влюбленно, названной лошпади. A Маяковский любил воздух и дрова. него без всякой программы слово «наше» У стало таким же ласковым, как слово «моя».



селал полторы тысячи Окоп, Количество рисунков было и по 6 и побольше. Стихов набиралось на второе полное собрание сочинений. Мы не уйдем. ХОТЯ уйти имеем все права. Я пошел с Маяковским на работу. Спер- ва говорили, потом остановились, Он ска-

В наши вагоны, на нашем пути.

наши Мно нужно придумать до того дома четыре строчки. Я смотрел, как он работает, Это было большое напряжение. Он шел в коротком пальт, в маленькой шапке, далеко сдви- нутой на затылок, шел легко. Но надо было по только итти и дышать, но и вы- думывать. В РОСТе буржуйка, дым стал и спокой- грузим дрова. Можно уйти часа в два, но мы - уйдем поздно. Нашим товарищам наши дроваT но стоят на высоте моей заячьей шалки. Маяковский в дыму, уже не может ра- зогнуться. Работают на полу. Маяковский делает плакат, другие - трафаретят, делают на картоно вырезки по контуру, третьи--раз- иножают по трафарету.

бубликах»,

смотрит он уже поверх нас, поверх стихов. Он уже примеряет на свой слух те новые слова, новые строчки, что громоздятся у него в голове. И мягко извинившись, осторожно, как бо чит в другую комнату и долго стоит таж стакан с недопитым чаем. Что-то беспо- мощнюе, оинокое щемящее, никем тогда еще непонятое проступает в нем. Через месяц мы узнали новые стихи, с которых говорил в тот вечер Маяковский. Это гудели уже в нем тогда строфы «Во вось голос». Лев КАССИЛЬ. ковского, что он направился в ГПУ. Через 10 минут он вернулся с представителем ГПУ, и тот велел шоферу подчиниться. 



нужны: товарищи мерзнут. Но между тем еще не было и социализма. Надо было очень много писать. Он полюбил вещи, он полюбил день, кончился прежний Маяковский. Виктор ШКЛОВСКИИ.

ПО ГОРОДАМ СТРАНЫ (Из книги о Потом в стихотворении «По городам Со- Маяковском) за он юза» пишет: версты, это сотни, за за

всеми. Необычное собрание ему очень им- понирует. Гости интересуются проблемами его твор- чества, проблемами советской литературы. Маяковский охотно и приветливо дает пол- робные ответы. Постепенно отбрасывая смущение, раб- коры наперсбой забрасывают Маяковского вопросами и уходят только тогда, когда ему пора игти в театр. Дальше все рассчитано по минутам: с вещами в народный дом, начать точно, пе- рерыв сократить до минимума, ровно в 10 часов 20 минут закончить -- иначе опоз- даем на поезд. Договариваемся: если Мая- ковский увлечется, войду в ложу и буду сигнализировать, подняв руку,-пора кон- чать. Так и пришлось сдолать. Эта суета путешествий, «скачка с пре- пятствиями», горячие томпы нравились Маяковскому. Он любил и остро ощущал жизнь. На рассвето, в Сызрани, узнаю, что нас обгоняет ташкентский скорый. Маяков- ский, слыша мой разговор с проводником, просыпается. Обясняю, что происходит, и спрашиваю, как быть. Еще в полусне бросает: 0 чем речь? И начинает одеваться. До отхола скорого оставалось несколько минут. Был ветер и мороз. Я побежал за плапкартами, по- скользнулся на путях и упал. Маяковский уложил вещи, вынес их из вагона, и мы помчались к ташкентскому поезду. Рас- стояние порядочное. Свисток, и поезл тро- нулся. Оставалось носколько шагов. Но по- езл прибавлял скорость. И Маяковский стал кричать: -- Остановите! На ступеньках стоял начальник поезда. Голос и фигура Маяковского так полейство- вали на него, что он дал соответствующий сиглал, Малинист замедлил ход, и Маяков- ощо на-ходу вскочил в вагон. -Кто этот здоровый дядя?--спросил меня начальник поезда. Я ничего не ответил. Но когда дело до- шло до проверки билотов, выяенилось, что, упав на путях, я потерял плацкарту. Тогла- я представил Маяковского начальнику по- езда, и мы избежали штрафа. * В Самаре у вокзала ждал автомобиль из гостиницы. Обрадовавшись, мы уселись. Но шофер отказался везти, ссылаясь на то, что двух пассажиров ему мало, он лолжен ждать следующего поезда. Маяковский предложил ему оплатить «мертвые дупи», т. е. все места, но и это не подействовало. Это так возмутило Мая-



По в тот момент, когда машина должна была тронуться, Маяковский выгрузил из нее чемоданы и заявил: -- Нет, теперь принципиально едем на извозчике. По количеству выступлений в один день Самара оказалась рекортной! Маяковский читал четыре раза подряд--у рабфаковцев. учителей, рабкоров и в партклубе. В Саратове-вынужденное заточение в номере. Пололгу смотрит в окно, на глав- вую улицу города. Нето гринп, Нето инфлуэнца. Температура ниже рыб. Ноги тянет. Руки ленятся. («Фабриканты оптимистов»). Зал партклуба переполнен. На лестнице и в вестибюле Маяковского осаждают, вы- прашивая пропуска. Он просит непременно устроить группу красноармейцев. С трудюм улается выпюлнить его просьбу, Прежде он не чем начать, забывает спросить, про-

Не люблю речных черепах, сказал  Маяковский. (Я предложил ему отложить поездку по волжским городам до начала навигации). Это водь не прогулка, а работа с за- сученными рукавами. Отговариваю его: морозы, неудобства, лишения, ночные перосадки… Он неумолим. B Нижном при 30-градусном морозе и резком режущем ветре переозжаем на санях реку, Маяковский ежится, по крепится. По первой реке в российском сторечьи скользим… цепенсем… запапаны ветром… мороз держит его в помере почти весь днь. Побывал только в отделении ВАПП и обещал выступить. видов меня, прежде всего задает обыч- ный вопрос: ся? вак дела? Народ будет? Интересует- Может быть, и интересуется, но мо- и, очевидно, удерживает. К началу уви- Значит очень кстати, что я дал мас- су записок и обещаний. Ко мне приходили рабкоры, студенты. Я всем обещал и еще прагласил писателей. Словом, будет на- стоящая публика. По натуре добрый и щедрый, залиски он раздавал начками. Случалось, что число го контрамарочников» достигало трети числа платных слушателей. Вочер он начал таким обращением: - Товарищи! Очень жаль, что многие променяли интересный вечер на домашний уют и камин. Кому будет в результате теплее покажет будущее. И хотя вас не так много, но зато каждый - на вес з0- дота. Вочер прошел удачно. На другой день едем в Казань. Ворва- лись в бесплацкартный вагон--других нет-запяли верхние полки. Поезд еле пе- редвигается. Смотрю в указатель. Оказы- Ввется, едем точно по расписанию--14 ки-от лометров в час. Странное расписание! А с стороны дажо оригинально. тругой мАвтор воспоминаний был помощником Майковского в организации его выступле- ний по городам Союза с 1926 по 1930 год.

За

МАЯКОВСКИЙ

в радиостудии.



тыщи, массу

Пожарные не разрешают начинать вечер, пока энтузиастов не уберут из-под сцены. Когда, накопец, открыли занавес и вы- шел Маяковский, ему долго не давали на- чать: ни знаки рукой, ни призывы не мог- ли остановить бури аплодисментов. Он раз- Маяковский пробует уговорить пожар- ных, однако недавний пожар Казанского театра не прошел даром: молодежь из-под сцены выгнали. Она с топотом и криками пронеслась на верхний ярус. Казалось, ру- шатся лествицы. Контроль просто смели. А прорвавшись наверх, нависли у барьеров, втиснулись между сидящими, запюлнили свободное пространство.

мя идет: оказывается, не могут разогреть паровоз. Двойные мучения: мороз и боязнь опюздать к казанскому поезду. Еле выры- ваемся с нашими тяжелыми чемоданами из месива людей и мешков. В станционном по- селке раздобыли розвальни, поплелись че- рез пустыри и какие-то рощи к Арзама- су-II, окончательно заледенов от смеси мо- роза с ветром. На станции бегу к дежур- ному, хочу уговорить его позволить подой- ти к кассе без очерели. Маяковский? Из-все вестный поэт? Он о таком не слыхал и по- этому неумолим, Билеты достали только за несколько минут до прихола поезда, В пя- том часу утра Маяковский с чемоданами в руках бегом направляется к вагону.

мчась, к

заедешь, и ползли

время ползли

за

Арзамасу

мы

а со скоростью верст четырнадцать в час. Два крестьянина, усевшись у окна, бе- седуют, привычно поругиваясь. Я пытаюсь умерить эту ругаль, но Ма- яковский останавливает меня: - Пусть поговорят, как привыкли, про- сто интересно их послушать. Если им не ругаться по выйдет свободного разговора. В купе сидел еще один человек, юрист, с липом толстовского Нехлюдова, вырази- тельным, немного барским и немного кре- стьянским. Он ехал в район по долам. hо- жух, валенки и огромная шалкка на нем не вязались с его лицом. Он заговорил с ма- яковским, пространно и с увлечением пе- редавал впечатления своих знакомых… о вчерашнем вечере Маяковского и востор- женно рассказывал нам, незнакомым лю- Маяковского в Амери- дям, о путешествим ку, в Мексику, о его манере выступать с эстрады, Маяковский, кал ни в чем не бы- вало, поддерживал разговор, задавал вопро- сы, иногда сознательно наивные, ипогда совершенно серьезные, одновременно раз- влекаясь и интересуясь новым пеглупым и симпатичным человеком. Свое имя он открыл юристу только на вокзале в Ар- замасе. ночи мороз усиливался. Пошли в бу- фет. Маяковский попросил у буфетчицы бутылку «самого дорогого вина». Бутылка оказалась на-редкость грязной, Буфетчица об яснила: - Давно лежат, никто их не требует. Маяковский немедленно: -Ага! Чем грязнее--тем дороже. Садимся в «кукушку»-поезд, идущий дрзамаса-1 к Арзамасу-П. Вагон не топлен, света нет. Народу битком. Просьбы закрыть дверь (все двери -на- стежь) но оказывают никакого действия: мешков больше, чем людей, Через несколь- ко минут зуб на зуб но попадает. Маяков- ский дрожит мелкой дрожью. Но мы тились у окна, и вылезть тоже нельзя.



po 1.

В Казани мороз понизился, зато настрое- вел руками, улыбнулся… и, наконец, на- чал. Казалский триумф Маяковский сам об- яснял главным образом тем, что это ста- ринный университетский город и столица республики. Обязательно еще раз приеду сюда. Студенты еще в театре пытались лого- вориться с Маяковслим о выступлении в университете. Они пришли на следующий день утром. Выступление было назначено на два часа дня. И хотя обявить они смог- ли об этом, вероятно, только за час или за два до начала, аудитория была так же переполнена, как театр накануне. Было 21 января, третья годовщина со дня смерти Ленина. И Маяковский читал от- рывки из поэмы «Ленин» перед молодеж- ной аудиторией с каким-то особенным чук- ством, оттеняя каждое слово, - строго и вмоств с том любовно, просто и виолно венНо, Утром приходили и рабкоры, просили вы- ступить у них. Времени нет, но Маяков- скии предлагает единственно возможное: собраться у него в номере в 5. Администралия гостиницы смущена ко- личеством гостей: около 50 рабкоров всеми правлами и неправдами размещаетсявно- стульев, но их нехватило, мере. Натаскали салятся по-двое, переполняют диван, уса- живаются прямо на полу. Только Маяков- ский не садится, утесом возвышаясь над  очу-ем. ние повысилось сразу: билеты на вечер оказались распродальными за носколько дней до нашего приезда. Перед началом у кассы толпа, которая все разрастается. Мо- лодежь и просит и требует: «Хотя бы толь- ко студентам». Дирекция театра открывает продажу входных, но только по предявло- нии студенческих удостоверений. Начи- нается настоящая свалка. В кассо разбива- ют стеклянную дверь, кассирша плачет. Администрания по знает, что делать: такого Казани еще по было. Появляется конная в милиция. Я об яснил Маяковскому, как пройти в театр. С его прекрасной памятью и умением ориентироваться после короткого обясло- нияон находил дорогу без расспросов. Пора начинать, а его нет, Это на него не по- хоже. Догадавшись, в чем дело, обращаюсь к помощи милиции. Милициоперы извлекают его из толпы, помятого, с отдавленными боками, Все это ему скорес нравится, он бодр н, может быть, поэтому так возбужден. А у кассы скандалы продолжаются, и «зайпы» прорывают контроль. Около ста человек, намереваясь проникнуть в ор- кестр, врывается под сцену, Маяковский смотрит на все это с большим удовольстви- Он начинает быстро шагать по спене, Вре-Граздвигая спеническую мебель. 

пущены ли красноармейны.

метно. Красноармейцы должны всегда про- ходить в первую очередь и обязательно бес- платно. Больной Маяковский напрягает голос, напрагает силы. Слушателям это не за- Как только вечер заканчивается, он вы- бегает на улицу и предлагает спрятаться в кусты. Он должен низко согнуться, что- бы его не заметили. Подслушиваем отзывы публики: - Здорово он читает! -Большой талант! - Какой остроумный! - Хвастун зюровый! - Подумайте, и как он на записки от- вечает: кроет, очнуться не дает! Вот это да! Говорит без единой за- пинки! - Да, здоровая глотка! - Я сам читал, ни черта не понял, и вдруг совершенно наоборот: все стало по- нятно. Просто удивительно! Выйля из-за кустов, Маяковский резю- мирует: - Значит, польза ость, Стихи становят- ся понятнее, и их больше будут читать, а ругаль не в счет. П. ЛАВУТ.