A. КАПЛЕР

Д. РАБИНОВИЧ и С. ШЛИФШТЕЙН

ВЕТЕР ПОБЕДЫ но хлопала в ладоши маленькому своему сыну. Он сбегал вниз по лестнице, мать кричала ему что-то вслед, грозила паль- цем. Все это так странно расходилосьс музы- кой, которую мы в это время слушали, будто улица, как в аквариуме, отделена от нас толстой стеной воды. Мальчишка вскарабкивался по пушис- тым от снега ступенькам снова вверх, мать поднимала его на руки, смеялась и целовала. А рядом, здесь, у нас, грохота- ла война страшная и великая, здесь полыхало пламя ее и пахло горькой гарью пожарищ, здесь слышался треск катастроф, здесь пролетал ветер побе- ды… Шостакович начал симфонию в Ленин- граде, Он закончил ее в Куйбышеве. Ка- жется непонятным, как он пронес эту бу- с собой, как он всю ее, сразу же пере- нес на графленые нотные листы. Он летел в самолете над линией фроп- та, и эти звуки были с ним, он ехал из Москвы в поезде с детьми, с пищей для ребят, с какими-то корзинками, и эти звуки жили в нем. Нина, жена Шостаковича, сидела с на- ми в комнате и слушала симфонию. За окном падал и падал снег. Иногда из со- седней комнаты раздавались детские голо- са, иногда слышался звонок входной две- ри. Тогда Нина вставала, выходила и, на- ведя порядок, возвращалась обратно. Как страж, садилась она снова у двери, сло- жив на колене руки, спокойнал ленин- градская женщина, видевшая все, что ви- дели жители ее города. Три месяца спустя седьмую симфонию Шостаковича слушала в Колонном зале Москва. Включены были микрофоны, и радиоволны разносили звуки симфонии по всему земному шару Когда прозвучал последний аккорд и симфония была окончена, произошло то, что больше всего поразило меня: я открыл глаза и увидел, что белые, мраморные ко- лонны стоят на своих местах, спокойно свисают с потолка зажженные люстры, на эстраде сидят музыканты в черных костю- мах, с инструментами в руках, зал полон народа… Удивительно - будто ничего и не случилось… Сознание возвращается из какого-то, черт знает какого дальнего далека, где только вот сию минуту рушились миры и из праха возникали новые, где гуляли над тобой какие-то страшные, кривые ва- лы, где с тоненьким взвизгом флейты воз- никало вдруг в уме короткое слово «бе- да»… Эта поразительная музыка вызывает в сознании все, чем дышит наше поколение, все, что знаешь о войне, о столкновении тьмы и света, о величии и подлости, о любви, о счастье жить, о надежде чело- вечества, о бездне горя человеческого, о

ПО ЭМА НАШИХ ДНЯХ матургический центр первой части и од- новременно начало репризы. Первая тема симфонии преображается в величествен- но-скорбный траурный марш. в ктивные, го Не впервые соприкасается Шостакович своем творчестве с претворением треги- ческого. Но если в пятой симфонии тра- гедийное было связано с муками рожде- ния новой личности и, естественно, вка- кой-то мере окрашивалось в тона субе- то здесь перед нами эпос цело- народа, оплакивающего павших героев. им перед Предстает вой скую второй. Но не страдание - конечный вывод первой части. Вновь обращается компози тор к образам воли и мужества, воспетым в экспозиции. И вновь предстает нами герой поэмы Шостаковича. преобразившимся: музыка пер- темы впитала теперь в себя лириче- мягкость, поэтическую нежность Здесь, собственно говоря, могла бы быть закончена поэма о человеке наших дней. Но композитор рассматривает эту часть лишь как первый акт драмы. Ла- ение вновь напоминает о коничное заключение всйне. Содержанием первой части обусловлена и ее структура, Экспозиция не содержит в себе внутреннего взрывчатого начала борьбы противоположностей. Поэтому и разработка обычного типа здесь невоз- можна. Ее заменил самостоятельный эпи- зод, сопоставление которого с экспозици- ей рождает огромной остроты конфликт трагедию. Это, в свою очередь, придало особый характер репризе, оказывающейся не столько синтезом, сколько второй сту- ненью в развитии начальных мыслей. Это и реприза, и разработка в одно и то жже время: музыка, рассказывавшая оге- роях, превращается в эпический рекви- ем, мелодии, рисовавшие красоту внут- реннего мира человека, выражают теперь его глубокую скорбь. Подлинный синтез - кода: никакие грозы не могли сломить величия духаче- ловека нашей эпохи. Первая часть - зерно симфонии, зa ключающее все ее элементы. Следующие две раскрывают отдельные стороны об- щей концепции. Финал - дальнейшее развитие, прыжок в будущее. Вторая часть лирическое скерцо. Музыка передает интимнейшие чувства человека, Это его воспоминания, то гово- рящие о радости, то подернутые легким облаком грусти, - человек наедине ссо- бой и природой. В скерцо много от свободной игры ху- дожественного воображения. Моментами кажется даже, что композитор отходит от основного круга идей, составляющихсущ- ность произведения. Таков средний эпи- вод. Будто откуда-то ворвалась шумли- вая, чуть-чуть нестройная пестрядь лес- ных звуков: С горы бежит поток проворный, В лесу не молкнет птичий гам, И шум лесной, и шум нагорный… Отдавшись полету фантазии, Шостако- вич живописует картину, может быть, летнего утра: музыка - немного гроте- сковая, порой задорная, порой нарочито сердитая, но полная свежести. При всем том, скерцо не интермедийно. Оно играет в симфонии существенную роль. Лиричность его несет в себе печать той значительности чувств и пережива- ний, которой отмечены и первая часть и ева. 1а2 все произведение в целом. ипирку устанаватся ор- связь скерцо с остальными частями симфонии. Третья часть - вдохновенная песня о жизни и красоте, ставшей сегодня ору- жием, Варвар, вступающий в битву, дол- жен убить в себе даже те жалкие крохи человеческого, которые у него до этого были. Напротив, в нашем народе, под- нявшемся на борьбу c современными варварами, с небывалой силой расцветает все истинно человеческое. Великие потря- сения вызвали к жизни могучий поток чувств. И об этом поет адажио. Строгие итор- жественные аккорды чередуются с мощ- ным, страстным речитативом - сама кра- сота взывает к миру, она обращается к людям. И как бы в ответ на этот при- зыв, возникает тема флейты, сосредото- ченная и исполненная глубочайшего ли- рического волнения. Это апофеоз лири- ческого начала. И из красоты чувства рождается красо- та подвига. В музыке водворяется герои- ческая эмоция. На смену песенному раз- ливу является мужественный патетизм. победы. Мелодические очертания делаются остры- ми, ритм возбужденным, движение убы- стряется. На вершине подема -- репри- за. Так же, как и в первой части, на- чальный материал предстает в новом сб- личии. Это опять и реприза, и разработ- ка. Хоральные аккорды теперь становят- ся величественными и грозными, патетн- ческий речитатив звучит как боевой при- зыв. И как итог, опять поэтическая ме- лодия. Но ее поют уже не флейты, а альты. Лириче лись воедино!героическоес Третья часть непосредственно перехо- дит в финал, монументально венчающий всю симфоническую эпопею. Мысль ком- позитора переносится в грядущее. Люди, о героизме, страдьниях, титанической борь- бе и духовном богатстве которых расска- зывали три первые части симфонии, не могут не победить. И в финале Шостако- вич показывает образ народа-победителя, Музыка финала рождается не сразу. На фоне неподвижно застывшего баса неуве- ренно блуждает мелодия. Очертания ее неясны. Гармонии призрачны. Все как- будто плывет в выбком тумане. Но все больше кристаллизуется движение, рож- дается тема Ве начальный образ то воз- никает, то исчезает вновь. ние родилось, тема найдена. Стремитель- но кипя, вырвался мелодический поток. И вдруг точно открылся шлюз. Движе- Сначала приглушенный, он обретает все большую рельефность и яркость. Звуча- ние становится блестящим, сверкающим. Тема полна энергии и силы. Это чело- веческая душа вкусившая радость победы. Так поэма о нашем сегодня превраща- ется в поэму о завтрашнем дне. Ослепительный образ победы появляет- ся лишь в самом конце симфонии, Но дыханием его напоен весь финал. Лишь один раз вновь восстает перед нами пе- режитая трагедия: звучит простой и ве- личавый траурный марш -- народ скло- няет знамена над священными могилами тех, кто пал за свободу отчизны. А затем трубные возгласы возвещают начало торжественной песни-оды в честь * 

Двадцать седьмого декабря ла сыграна седьмая симфония Я был в числе шести человек, которые прослушали ее тогда. Холодный куйбышевский день. Мы вхо- дим в небольшую, почти пустую комнату. Чувствуется, что сюда только что ещепе- реехали, что квартира не обжита. Рояль. Несколько стульев. Кровать. Пустые сте- ны. Шостакович поднимается нам навстречу. Последние такты симфонии записаны им сегодня, несколько часов назад. Мы давно не виделись с Дмитрием Дмитриевичем. Обмениваемся короткими рассказами о знакомых. Шостакович спра- шивает о своем друге Льве Оскаровиче Арнштаме, кинорежиссере. Я сказал, что Ариштам попал в автомобильную катаст- рофу, едва не погиб. Но мой собеседник уже не слышал ничего, он рассеянно от-рю ветил «да, да…», снял пиджак и усел- за рояль. робностях катастрофы, покачивал головой, вздыхал, ахал, потом, накинув пиджак, пальто и шапку побежал давать Ариш- таму телеграмму. Итак, мы слушали двадцать седьмого декабря сорок первого года седьмую сим- фонию, впервые исполненную автором. Рядом с роялем стоял столик с парти- турой. Над нотами склонились, повер- нув к нам спины, три музыканта. Они не обращали решительно никакого внимания на игру Шостаковича, по временам гром- ко разговаривали, переглядывались, одно- временно читая что-то им одним только понятное в партитуре. Иногда они пере- глядывались с улыбкой, котораяозначала «Так мы и знали», иной раз это было восторженное недоумение, и можно было понять, что автор чем-то в партитуре до последней степени поразил их воображе- ние. Признаться, эти товарищи мне здорово мешали слушать музыку, Они разводили впервые бы- - вся. ся Потом, после того как онкончилиграть, после радостных поздравлений, после то- го, как стоя запили пивом новорожденную седьмую симфонию, Шостакович вдруг быстро подошел ко мне, взял за руку и испугом спросил: - Слушайте, что же случилось с Ариш- тамом Теперь он расспрашивал обо всех под- руками, прищелкивали пальцами, пожи- мали плечами, издавали восклицания. Шостаковича все это нисколько несму- щало. Видимо, таков былпорядоквещей. Он играл, сидя на краешке стула, худенький, с острыми плечами, в подтяж- ках, о хохолком. торчащим на голове, удивительно похожий на примерного уче- ника, на гимназиста с первой парты. За окнами медленно спускался снег. Сквозь эти окна, замазанные по-зимнему, не проникал ни один звук, и там, за стек-

Она построена на первой теме финала, Она начинается глубоким разду- мьем итог, в котором осмысливаетсявесь пройденный путь. Но ее напряжение ра- стет непрерывно. Кажется, что звуки тор- жественной несни доносятся со всех кон- цов земли, Ликование охватывает весь оркестр. И тогда в ослепительном сиянии света, как взошедшее солнце, является первая тема симфонии, могуче провозгла- шаемая тромбонами. Образ героя сливает- ся с образом победы. Седьмая симфония Шсстаковича - ва- мечательное произведение искусства, в ко- тором не только наши современники, но и отдаленные потомки увидят яркий и правдивый портрет советского человека времен великой отечественной войны. Это произведение, созданное крупнейшим художником и пламенным патриотом Со- ветской страны. ** Произведение гигантского охвата идей и чувств, седьмая симфония Шостаковича открывает широкий простор для творче- ской мысли интерпретатора. - Можно не сомневаться, что в ближайшем же буду- щем к исполнению симфонии обратятся лучшие оркестры и дирижеры, не толь- ко отечественные, но и зарубежные Прой- дет немало времени, прежде чем будут установлены в отношении седьмой сим- фонии Шостаковича более или менее твердые при всем возможной разнообра- зии трактовок традиции правильного ис- толкования. с В выработке этих норм опыт эркестра Большого театра, соединенноге в Москве симфоническим коллективом Радиокоми- тета, и дирижера С. А. Самосуда, первого и вдохновенного толкователя седьмой симфонии, должен будет сыграть едва ли не решающее значение. Ни один буду- щий интерпретатор этого сочинения не сможет уже, конечно, пройти мимо того, что в продолжительном контакте с ком- позитором было достигнуто Самосудом, вложившим в исполнение нового сочине- ния Шостаковича громадное мастерство и энтузиазм большого художника-артиста. *

В чем сила седьмой симфонии Шоста- ковича? Почему заставляет она так взволнованно биться наши сердца, за- крытые, казалось бы, для всяких чувств и переживаний, кроме тех, которые пря- мо и непосредственно связаны ной? В симфонии поражают редкая красота и индивидуальное своеобразие музыки, яркость и выразительность тем, совер- шенство формы, громадное оркестро- вое мастерство, - иначе говоря, все, что сообщает симфоническому произведению значение выдающегося создания искусст- ва. Но не в одних этих качествах заклю- чена сила воздействия, с первого же раза захватывающего слушателя. Симфония рассказывает о том, что сегодня лежит на сердце множества людей. Она сопри- касается с думами и чувствали миллио- нов, будит живой отклик в каждом из не в том смысле, в каком трактовали нас. Седьмая симфония - программна. Но программность романтики Берлиоз. Лист, Вагнер. Шостакович не стремится передать своей музыкой какой-то опреде- ленный литературный сюжет, выразить в ней конкретно-предметные образы, по- черпнутые из действительности или рож- денные творческой фантазией. Програм- мность трактуется композитором так, как ее понимали Бетховен ковен и Чайковский, то- есть, как такая степень выразительности, которая делает идейное содержание про- изведения, его философско-этическую кон- цепцию почти физически ощутимой. Можно не знать, что третья симфония Бетховена называется «Eroica», и все же распознать в ней повесть о герое. История не сохранила нам программы шестой симфонии Чайковского. Но и без нее разве не слышим мы в симфонии рассказ о человеческой душе, о стремле- нии человека к счастью, о крушении его лирико-романтической мечты? Точно так же до зримости конкретна и музыка седь- мой симфонии Шостаковича.

Продолжая традиции Бетховена и Чай- ковского, Шостакович в седьмой симфо- нии устанавливает новое, свое понимание симфонизма, как метода художественного воплощения, Его симфония соединяет в себе глубочайшее высказывание человече- ской личности - «я и подобные мне», то-есть то, что идет от Чайковского, с обективизацией переживаний - о людях и человеческой судьбе, которая была сти- хией бетховенского творчества. Но, кро- ме того, произведение Шостаковича по- вествует не о замкнутом внутреннем ми- ре одного человека, хотя бы и подобного множеству других и потому типического для своего времени, и не о человеке во- обще - человеке-символе, рожденном фи- лософией и эстетикой Просвещения, она рассказывает о человеке определен- ной исторической, прямее говоря, нашей сегодняшней эпохи. Историческая конкретность вот то новое, что внес Шостакович своей седь- мой симфонией в самую сущность сим- фонического жанра. Есть немало оркест- ровых произведений, содержанием-про- граммой которых являются образы кон- кретных исторических людей, конкретных исторических событий. Такова, к приме- ру, замечательная увертюра «1812-й год» Чайковского. Но в ней, как и в боль- шинстве сочинений подобного типа, кон- кретизация исторического колорита дости- во таты гается путем привлечени  материала, рождающего социации. В противоположность этому Шостако- вич стремится передать не внешние при- знаки эпохи, но ее внутренние историче- ские черты. Симфония говорит о челове- ке нашей страны и нашего времени, о его любви к жизни, о возвышенных иде- алах, во имя которых он готов итти на страдания и смерть, о противоборствую- щих ему темных силах, о красоте, став- шей оружием в его руках, о скорби, взы- вающей к действию, о грядущей победе… В музыке симфонии -- все оттенкина- ших нынешних чувств, в ней лири- ка и героика нашей сегэдняшней жиз- ни. Симфония - это мы сами. Это под- линно поэма о наших днях. И в этом сущность программы произведения. Три темы-характеристики составляют основу музыкального содержания первой части симфонии. Две из них сосредоточе- ны в экспозиции. Первая -- мужествен- на и проста. Она насыщена волей и энергией. Таков герой. Он обрисовансжа- то, возможно даже несколько лапидарно. Его внутренний мир раскрывает вторая тема. В ней красота душевного покоя гармонически цельной человеческой лич- ности; в ней солнце, небо, целомудрен- ная чистота чувства. Неторопливое тече- ние ее мел эзии и вдохновенной умиротворенности. Контрастные по характеру музыкального материала, обе темы внутренне едины. Они дополняют друг друга. В этом смы- сле экспозиция лишена той конфликт- ности, которая со времен Бетховена тра- диционно считалась важнейшим призна- ком сонатного развития. Что было осно- вой такого конфликта в симфонии XIX века? Трагический разлад между мечтой и действительностью, одиночество роман- тика в окружающем его мире, порыв счастью и невозможность достичь его Ис- торическая конкретность, современность Шостаковичем в том и ваключается, что ему чужды душевная раздвоенность или противор иворечие между ним и миром, в котором он живет. Конфликт возникает не в экспозиции, но вне ее. Носителем его является третья тема - тема войны. Она приходит отку- да-то издалека. Квадратная и механически размеренная, она сначала кажется безо- бидным гротеском. И только настойчивая сперва еле слышная, почти шелестящая. но неотвратимая дробь походного бараба- на вносит в музыку атмосферу томитель- ного ожидания, заставляя насторожиться. В мир высокой и одухотворенной поэзии вторглось нечто чуждое и враждебное. Возникнув из мертвой тишины, тема войны начинает свое грозное шествие Она проходит все градации звучности -- от едва уловимого пиано до громоподоб- ного фортиссимо. Она обрастает призву- ками, сперва похожими на зловещие шо- рохи, затем превращающимися в звери- ный рев, в истерические вопли. Она на- двигается. Немолчная барабанная дробь становится оглушающей. Кажется, ничто уже не в состоянии остановить этот бас- нующийся океан злобы и ярости. И когда марш злой силы доходит по своего апогея, в музыке разражаетсятра- гедия, Ее принесла с собой варварская машина разрушения, страшный и изоб- личающий портрет которой композиторна- рисовал в предшествующем эпизоде. Это великая битва, в которой мертвому ине- умолимому противостало живое, человече- ское. Кульминация трагедии - реквием дра-  

лом, на высоком каменном крыльце какая- силе народа, которая одна только способ. в пропаст очень красивая, о молодая женщина, на сокрушить и сбросить

розовощекая, в беличьей шубке беззвуч-стальное чудище, ринувшееся на нас. Сержант П. МАЛЯВИН …Зал притих. И вот она началась, сим- фония борьбы и победы. С первых же звуков она захватила внимание слушате- лей. Они сидели, сосредоточенно вникая в сложную гамму звуков, лившихся ши- рокой волной по залу. Музыканапомина- ла о необятных просторах родины, плав- но текущих русских реках, широких лу- гах и полях, о безоблачном небе. Она пе- реносила в предвоенные дни. Была весна. Я вспомнил семью, спокойный наш труд, вернутстойся дстокого садских дили по авлитому отнявен городу вопом, нил последнее мирное воскресное утро- тогда мы всей семьей ходили в зоопарк. В летнем легком платьице шестилетняя Леночка бегала по дорожкам и, остано- вившись возле клетки с волками, спроси- ла: «А почему, папа, звери на замке?» И вдруг в спокойную, безмятежную ме- лодию откуда-то издалека ворвались тре- вожные сигналы. Мелкая, приглушенная барабанная дробь сопровождалась моно- тонной мелодией, на первый взгляд про- стой, игрушечной, Сперва она была похо- жа на верещание сверчка или писк степ- ного суслика, но мелодия росла и шири- лась. И вдруг зал содрогнулся от мощно- го порыва звуков. Словно огненный шквал, они обрушились на слушателей. Война. Мне невольно пришла на память фраза дочурки: « А почему, папа, звери  на замке?»

МЕЛОДИИ БОРЬБЫ

А. уки все росли. Перед глазами вставала война- сожженные деревниопу- стошенные поля. Я слышал рыдание ма- тери, детский плач. Я вспомнил ночь бомбардировок и следующее утро, когда застал отца мертвым в родном доме. Первая часть симфонии окончилась же внезално, как неожиданно начал война. Вторая часть мне представилась меч- той об утраченном счастье. В лириче- мелодиях звучит грусть об ушедших днях: «Как было хорошо». «Вот почему, дочка, зверей надо держать на замке». «Вернется ли снова счастье?» И на этот вопрос дают ответ третья и четвертая ча- сти симфонии. Гимн труду, всепобеждающему, созида- тельному труду нашего народа вот, как мне кажется, основная мысль третьейча- сти. Труд поможет нам разбить врага. Четвертая часть славит грядущую побе- ду. Ее очертания уже видны сквозь гро- зовые облака войны. И победа приходит радостная, вавоеванная упорной борьбой. Симфония окончена. Есть произведения, ксторые своей массивностью и величием принижают человекa. давят его. Произве- дение Д. Шостаковича, несмотря на не- обыкновенную силу, поднимает человека, зовет на борьбу. В этом, мне кажется,  основное ее достоинство. 

кукрыниксы-42,

Дмитрий ШОСТАКОВИЧ Дружеский шарж художников КУКРЫНИКСЫ

Евгений ПЕТРОВ

рая лоб платком, об яснял что-то концерт- мейстеру. Посредине пустого зала, где-то в деся- ртершев опинку стула, сидел очень бледный и очень худой человек с острым носом, в больших светлых роговых очках, с уче- ническим чуть рыжеватым вихром на ма- кушке. Вдруг он вскочил и, зацепившись за стул, как-то косо пошел, почти побе- жал к оркестру, Он с хода остановился У подножья дирижерского пульта, Само- суд наклонился и они принялись горячо разговаривать. Это был Дмитрий Шостакович. Прелесть музыки в том, что она дает человеку полную свободу восприятия. И людь-так называемая программная музы- ка, иногда восхищая человека и достав- ляя ему наслаждение, заставляет его тщетно отыскивать и не находить эту самую программу. Но я никогда еще не слышал произведения с такой ясной, оп- ределенной и твердой программой, как седьмая симфония Шостаковича. Я не знаю, предпошлет ли Шостакович своему новому сочинению писанную про- грамму, или не предпошлет, но дело не в этом. Первая часть не нуждается в трактовке. Что касается второй части - скерцо и третьей части - адажио, то я могу сказать о них только одно. Они так же геннальны, как первая часть; но человек будет трактовать их так, ща с цинковой мордой, что летело к ним по черному ночному небу. Я видел твер- дых и слабых людей, Я видел лучи про- жекторов и текучие пунктиры трассиру- ющих пуль, отражающихся в стеклах вы- соких домов. Я видел снова фронтовые дороги и снова ощущал то невыразимое чувство, что охватывает человека, пересз- жающего некую, никем точно не уста- новленную линию фронта; и тело бойца навеки приникшего к земле головой, обра- щенной в сторону врага; и полевой пере- вязочный пункт, и врача в окровавлен- ных резиновых перчатках, и сестру, при- нимающую последний вздох героя, и на- шу русскую природу, и детей, и челове- ческую страсть, и нежность, и горе, подскажет ему его чувство. Я знаю что я чувствовал и пероблагородным то я чувствовал и переживал. Я видел и переживал прощание матерей с детьми и нежных невест с женихами, идущими на фронт. Я видел напряжение городов, за- стывших в ожидании незримого чудови-

улыбку, и мужество бойца, и все то, что составляло наши мысли и чувства в пер- вые месяцы войны. И сердце все время рдукой века с острым носом и рыжеватым хоход ком, который все так же один сидел по- средине громадного пустого зала. И потом он в последний раз еще не- много сильнее сжал мое сердцесвоей все- могущей и ласковой рукой. И тогда по- казалось, что уже нельзя дышать от му- ки и счастья. финал. Этот финал должен играть на Красной иощади оркестр в пять тысяч человек в светлый день нашей победы над врагом. Это торжество правды. Торжество че- повека Музыка так хороша, даже помимо еесо- держания, просто по тем звукам, которые слышишь, что с нею не хочется расста- ваться. Ее хочется слышать еще и еще раз. Хочется, чтобы она была у тебя до- ма, чтобы она всегда была с тобой. Седьмая симфония Шостаковича - это совершенное произведение, это торжество русской музыки. Это замечательное про- должение и Чайковского, и Мусоргского, таких разных во всем и общих только своей гениальностью. Это, вместе с тем, и весь мировой музыкальный опыт, вос- принятый Шостаковичем, удивительным русским композитором, умным, тонки музыкантом. воспитанным советской страной в духе уважения и любви ко всей мировой культуре. А что дала за несколько последних де- сятилетий Германия? Гитлер завершил тот мрачный путь, н который встала Германия Вильгельма Он добился того, чего хотел. Его моло- дежь, которую он воспитал в духс нена- висти к другим национальностям, бес- сильна создать даже подобие искусства. Мало того. Она так невежественна, чт не знает даже о существовании мировой музыки. Советский Союз бережно принял и при- умножил несметные богатства культуры, которые он получил в наследство. Он гордится Шостаковичем, как взыса- тельный художник гордится произведен- ем, которое он создал после многих лет иГупорной и терпеливой работы.

роТОРЖЕСТВО РУССКОИ МУЗКИ НА простая и замысловатая, шутовская и страшная тема ройны заменяется всесо- крушающей музыкой сопротивления. Композитор крепко держит ваше серд- це. Но теперь вы уже не испытываете бес- нокойства, Теперь вы потрясены гранди- озностью битвы между людьми, сжигаю- щими книги, и людьми, почитающими книги, между людьми, отрицающими об- разование для всех, и людьми, стремящи- мися дать образование всем, между ми, уничтожившими у себя музыку, и людьми, создавшими расцвет музыки, ме- жду силами зла и силами добра Эта бит- ва грандиозна и выражена она в оркест- ре с величайшей энергией. Уже ничто не может превзойти ее. Это предел напряжения. Но композитор не отпускает вашего сердца, Он еще немного сильнее сжимает его. Опять несколько нот в партитуреc чудесной стремительностью переводят му- выку столкновения в музыку горя, гро мадного мужественного народного горя. Это памятник погибшим в бою за роди- - траурный марш. Он не вызывает сНет! звать слезыпризнак слабости, Нет! Сейчас не должно быть слабости! Ни ми- нуты слабости, ни секунды слабости! И реквием в память героев наших, братьев наших, сыновей и отцов наших оставля- ет глаза сухими и кулаки сжатыми. И вот спадает тема и опять тихо зву- чит простая и замысловатая, шутовская и страшная мелодия.  Помни, помни. Это только начало. Это только начало. Еще длинный и кровавый путь надо пройти. Надо пройти. Помни, помни, Враг силен. Он здесь, Здесь. Помни, помни. Точка. Кончилась первая часть симфонии. Она продолжалась тридцать минут, но мне показалось, что прошло минуты три- четыре. Я поднял голову и увидел пустой Ко- лонный зал и эстраду, тесно заполнен- РЕПЕТИЦИИ СЕДЬМОЙ СИМФОНИИ Она возникает после длинного, длинно- И вот миллионы этих молодых людей, не способных мыслить и чувствовать, ру- кою злого маньяка были брошены на на- шу землю. С железным лязганьем, - ле- вой, правой, раз, два, - двигались к на- шим границам машины, умные, как лю- ди, и люди, бездушные, как машины, Идиотическая важность, с которой опи шагали,-левой, правой, раз, два, могла бы показаться комичной, если бы они не шли убивать. А в нашей стране в это время мирно опали люди, и сон их был спокоен - крепкий сон хорошо порабо- тавшего человека. Взошло кровавое солн- це двадцать второго июня. Так начинается тема войны в седьмой симфонии Дмитрия Шостаковича. го, покойного и светлого звучания, ва- вершающего вступит упительную музыку. Она возникает неожиданно и неизбежно. Она начинается с шопота, именно с шопота барабанов, и под этот барабанный шо- пот, после скрипичного пиччикато, какая- то дудка тихонько наигрывает простую и замысловатую, шутовскую и страшную ме- ледию, Потом мелодия повторяется сну войливой аккуратностью. Вы еще не по- нимаете, что это идет война, но компози- тор уже схватил ваше сердце своей ге- ниальной рукой. Он схватил его крешко и нежно и уже не выпустит до конца симфонии, Мелодия повторяется в третий раз, потом в четвертый, в пятый, шестой, десятый. Она обрастает железом и кровью. Она сотрясает зал. Она сотрясает мир. Что-то железное идет по человеческим ко- стям, и вы слышите их хруст, Вы сжи- маете кулаки. Вам хочется стрелять в это чудовище с цинковой мордой, которое не- умолимо и методично шагает на вас, раз, два, раз, два, - и хочет вас разда- Вть,раз, два, раз, два, И вот, когда, казалось бы, уже ничто не может спасти вас, когда достигнут предел металличе- ской мощи этого чудовища, не способно- го мыслить и чувствовать, и нет силы, ко- торая может остановить его, происходит музыкальное чудо, которому я не знаю равного в мировой симфонической литера- туре. Несколько нот в партитуре, - и на всем скаку (если можно так выразить-

Недавно я беседовал с немецким ным по имени Рейнгард Райф. До войны он преподавал теорию музыки в консер- ватории города Касселя. Райф - пианист и скрипач, типичный гитлеровский дой человек, воспитывавшийся и живший так, как живут сотни тысяч других леровских молодых людей. Мы заговори- ли о музыке. И оказалось, что гитлеров- ский профессиональный музыкант полный невежда в вопросах музыки. лее или менее прилично он знал классическую немецкую музыку. Он вершенно не был знаком с итальянской музыкой, имел весьма туманное представ- ление о русской и был искреннейшим разом убежден, что во Франции плен- моло- гит- Бо- лишь со- об- вообще ее сочинять. нет музыки, что французы не способны Факт этот страшен. С юношеских лет творчески одаренный человек попал в некий музыкальный концлагерь, гдесуще- ствует лишь одна немецкая музыка. От всего остального, от всего, что было соз- дано человеком в области музыки, от всей красоты мира юноша был отделен колючей проволокой. И Гитлер получил то, что хотел. Он воспитал в своем душ- ном инкубаторе невежду, который убеж- ден, что все народы мира способны быть лишь рабами Германии. А поэтому их можно со спокойной совестью убивать, грабить, уничтожать их жилища, можно, не задумываясь, давить их, как давит сапог букашек на дороге. Гитлер вынул из груди немецкого юно- ши сердце и вложил вместо него кусок ржавого железа. Гитлер залил бетоном мозг юноши, И юноша перестал чувство- вать и перестал думать. Он лишился то- го главного, без чего двуногое существо не может считаться человеком, если даже научить его носить штаны, стрелять, чис- тить зубы и кричать «хальт» и «цурюк».

2 2 яй 

ся), на предельном напряжении оркестра, ную большим оркестром. Самосуд, выти-