АКТЕРЫ И РОЛИ

ПО СТРАНИЦАМ ЖУРНАЛОВ шедшем почти с безмятежной улыбкой, точно ничего особенного и не произошло! Но разве можно рассказывать о таких вещах с улыбкой? В другом рассказе Каверина раненный в грудь навылет боец стреляет из пуле- мета и в промежутках между двумя оче- редями «ясным, звонким голосом» читает стихи («Опла сильных»). Человек, ра- ненный в грудь навылет, может еще на- жимать на гашетку пулемета и даже чи- тать стихи, но он не может читать их «ясным, звонким голосом». Элементарней- ший ляпсус, но как он вредит писателю, как он подрывает к нему доверие тех, кто действительно знает, что значит быть раненным в грудь навылет! Одиннадцатая-двенадцатая книга «Ново- го мира» увидела свет с трехмесячным опозданием, а в процессе своего составле- ния не раз, должно быть, перестраива- лась и пополнялась свежими материала- ми. Этим, конечно, и обясняется опубли кование в книге журнала, датированной ноябрем-декабрем 1941 г., вещей, помечен- ных январем и даже февралем 1942 г. (фронтовые зарисовки Гр. Нилова). Одна- ко эта чистэ формальная несообразность отчасти даже искупает самый факт за- поздания журнала. Было бы весьма странно, если бы в книге журнала, фак- тически дошедшей до читателя в апре- ле 1942 г., отразился лишь первый пе- риод советско-германской войны и никак не отразилось победоносное зимнее на- ступление Красной Армии. Остается в этой связн только пожалеть, что редак- ция «Нового мира» не прибегла к нару- шению календарного «принципа» в более широких размерах. Можно, пожалуй, специально и не под- черкивать, что за единичными исключе- ниями все содержание книги посвящено вооруженной борьбе советского народа против немецких захватчиков. Иначе быть не может и не должно. Мы этим сейчас живем; на полях сражений решастся судьба нашего народа, и все, что так или иначе не связано с нашей борьбой, не участвует в ней, не помогает нам вести ее, представляется нам на-редкость не- значительным, нежизненным, нереальным. Великолепные, словно из бронзы отлитые стихи Николая Тихонова, лирический дне- вник Конст. Симонова, стихотворения Ц. Солодаря и T. Стрешневой, рас- сказы В. Каверина, Леонида Соболева, Всеволода Иванова, повесть Ф. Панферова, пьеса Вл. Ставского, фронтовые очерки и зарисовки Ивана Арамилева, Руд Бер- шадского, Гр. Нилова, партизанские очер- ки Б. Евгеньева, очерк С. Варшавского и Б. Реста о налетах советской авиации на Берлин, публицистика С. Сергеева-Ценско- го, В. Гусева и В. Ермилова - все это дышит войной, навеяно войной, повест- вует о войне. При этом главная масса перечисленных нами произведений достав- лена журналу непосредственно, так ска- вать, с «линии огня».   Несколько особняком стоит пьеса Ставского «Война», но только в томсченных ле, что она построена на материале нлской кампании 1939/40В общем это литература, в полном слова окуренная пороховым дымом. Здесь не место для скрупулезного раз- бора художественных достоинств или не- достатков отдельных произведений. Все мы понимаем, что время шедевров, мас- штабы которых были бы подстать мас- штабам событий, еще впереди. Но это со- ображение отнюдь не снижает ценности того, что уже сейчас дает нам наша ли- тература военного времени. Ценно в ней хотя бы то, что она создается в подав- ляющем большинстве случаев писате- лями-фронтовиками, то-есть людьми, пи- шущими о войне не понаслышке, а по личному, нередко даже боевому опыту. Ценно в ней то, что она создается по свежим следам событий, закладывая, та- ким образом, оонову для дальнейших своих творческих достижений. Но уже сейчас и именно сейчас одной вещи должен остерегаться писатель, как смерт- ного греха: вольного или невольного под- лога, сознательного или бессознательного искажения в большом и малом истинного облика событий. Литературщина, стилиза- торство, погоня за внешним эффектом мо- гут незаметно для писателя увлечь его на этот гибельный путь, И в этом отно- шении хочется адресовать несколько уп- реков авторам участникам ноябрьской- декабрьской книжки «Нового мира». 10 В одном из своих рассказов, написан- ных, кстати сказать, удивительно чистым и прозрачным языком, В. Каверин знако- мит нас с молодым советским моряком- аргиллористом. Командование поручило ему разгромить наблюдательный пункт противника, В домике, где был устроен наблюдательный пункт, находились ро- дители и жена артиллериста. Он знал об этом, но, не колеблясь, выполнил приказ. Где мы уже встречались буквально с та ким же сюжетом? Конечно же, в знамени- том рассказе Амброза Бирса! Только у мрачного человеконенавистника Бирса ка- питан-федералист, тист, разгромив из орудий собственный дом, перебил и всех членов своей семьи, а В. Каверин дал возможность жене и родителям своего героязаблаговре- менно выбраться из опасного места, хотя все, конечно, могло обернуться по-иному, И эта счастливая случайность дает Каве- рину возможность рассказывать о проис- ,Новый мир , кн. 11-12, 1941 г.

МОЛОДОЙ ГЕРОЙ Ни на одной судьбе не сказывается так дыхание времени, как на судьбе молодого человека, становящегося мужчиной. На долю современной советской молодежи выпали жестокие испытания. Знания н жизненный опыт она принуждена накап- ливать сейчас в суровой военной обста- новке. Прошли месяцы войны, и молодой человек стал воином, партизаном, гвар- дейцем трудового фронта. В его руки ст- даны судьбы целого народа. Военная страда вызывает глубокие из- менения в самом существе человека: ме- няется его отношение к жизни, к собст- венным желаниям Война ускоряет про- цесс формирования характера. Все это -- неоценимый жизненный материал для ху- дожественного фильма. Сейчас идет работа над экранным воп- лощением сценария «Парень из нашего го- рода». Герой будущего фильма Сергей Лу- конин, - что называется, «рисковой» мо- лодец, отчаянная голова. Сережка Луконин -- парень из оружей- ной слободы, голубятник и озорник. Два больших желания владеют им - желание найти свое высокое место в жизни, ибо оч знает, что страна дала емуправо дерзать, и он чувствует в себе силы для дерзаний; и желание совершить такие дела, которые отплатили бы его стране за свободную, по- человечески говоря, хорошую жизнь. Не один юноша узнает свои черты в Луконине. Мечты о больших военных де- лах… Кто из нас их не лелеял? Я вот то- же очень долго мечтал стать хорошим летчиком. Судьба моего героя поистине типична. Весь мир повторяет имена молодых со- ветских генералов, проявивших свои во- енные способности на фронтах великой отечественной войны. Все окружающее для Луконина обект для дальнейших усовершенствова- ний. Человек движет мир вперед. Вчера танк Луконина ходил по земле, сегодня он прыгает через ров. Все надо прове- рить, обо всем надо подумать. Русский юноша, Луконин, по природе своей - но- ватор. Там, где опыт предшественников бессилен, на помощь Луконину приходит русская смекалка, вкус к дерзанию, при- вычка доверяться своему чувству и итти на риск. Пытливость, неугомонность, на- стойчивость выводят Луконина в ряды  советских военачальников. Его судьба - это судьба моих знако- мых, моих друзей, моих товарищей, нако- нец, это и моя судьба: я ведь сын прес- ненской ткачихи и сам в прошлом рабо- чий Трехгорки; Луконин - мне родня. Хочется сыграть Луконина так, чтобы он стал близок каждому зрителю. Играть его надо, думается мне, самым простым, самым человечным. В картине о судьбе современного моло- дого человека важно прежде всего прав- дивое и проникновенное изображение чувств. Все равно, пройдет ли перед на- ми вся жизнь или мгновение жизни ге- роя; будет ли на экране полнометражный фильм или повелла. Ведь «на войне чело- век за один или несколько месяцев пе- реживает то, что в мирное время не пе- реживается за десять лет, а может быть, за одно сражение он переживает то, что не переживает и за полжизни» (М. Кали- нип). Потому-то я не постеснялся, например, заставить его плакать, как ребенка, из-за смерти его друга Аркадия. Тем проще, естественней оказалось иг- рать в следующих кусках злость, нена- висть к врагу. Воспитанный Красной Армией, Сергей сам превращается в воспитателя бойцов. Люди проходят луконинскую школу - и становятся героями. Вот Сергей вызывает бойца поставить флаг на другом берегу реки: «Если убьют, умрешь, как человек. А останешься жить, будешь жить, как человек». В этих словах жизненная филосо- фия моего героя. Художники кино, которые будут созда- вать фильмы о молодом человеке наших дней, должны раскрыть перед зрителем суровую правду переживаний героя. Но как бы ни были суровы военные дни, - жизнь его, жизнь борца за счастье чело- вечества, глубоко оптимистична. Молодой воин вышел на поле боя, что- бы отстоять свою родину. Он вправе ска- вать о себе словами героя сценария «Па- рень из нашего города» Сергея Луконина: - На войне мы забываем все, что мо- жно забыть. А помним только то, чего забыть нельзя, родину свою помним, земляков своих помним, любовь свою Ник, КРЮЧКОВ. помним.

из нут чему тем В литературно превосходном и очень отделанном рассказе Всеволода Иванова («Четыре пункта») группа красноармей- цев во главе с политруком выбирается немецкого окружения. Люди ведут се- бя героически, духовно мужают и креп- у нас на глазах. но странно, по- эти краскоармейцы 1941 г. говорят же мудреным, туманным, иносказа- тельным, стилизованным языком, что и герои более ранних сибирских и дальне- восточных повестей Вс. Иванова. Вгляды- ваемся в рассказ несколько пристальнее и вдруг обнаруживаем, что перед нами со- кращенная перелицовка «применительно» к новой обстановке старой ивановской повести «Хабу», относящейся еще к на- чалу двадцатых годов. И дело не в том, что писатель по-новому использовал свой старый сюжет, а в том, что он совершен- но искусственно и неправомерно возродил вместе со старым сюжетом и своих ста- рых героев. Можно наслаждаться словес- ным мастерством Вс. Иванова в «Четырех пунктах», в реальное существование ге- роев рассказа поверить очень трудно. Но если даже отвлечься от всех этих замечаний, в исключительном преоблада- нии «батального жанра» на страницах журнала есть какая-то, правда, вполне обяснимая, и все же нецелесообразная, вызванная инерцией первых дней войны, односторонность. Воюет вся страна, об этом нельзя забывать, Без массового тру- дового героизма в тылу не было бы победНедавно на фронте. Гигантские заводы были эва- куированы из районов, временно захва- неприятелем, на восток и там в неслыханно сжатые сроки развернуты и пущены в ход. Советские конструкторы, инженеры, рабочие в такие же мини- мальные сроки овладели производством новых видов вооружения. Сотни тысяч и миллионы женщин заменили на трудовых постах ушедших на фронт мужей и братьев. Пора, пора рассказать в ярких и сильных образах и об этой грандиоз- ной эпопее героического труда! Несколько слов о публицистическом разделе рецензируемого номера. Он пред- ставлен статьями С. Сергеева-Ценского и В. Ермилова; обе они посвящены одной теме: историческому величию и героизму русского народа. Статья Сергеева-Ценского построена на обзоре соответствующих исторических фактов; статья В. Ермилова носит по преимуществу эмоциональный характер, и ее сопровождаетсвоеобразный стихотворный комментарий В. Гусева. Нам кажется, что этого рода публици- стику необходимо дополнить конкретной историей. Нельзя, например, без конца восхишаться полководческим гением Су- ворова и не дать ни одной толковой, до- ступной даже читателю без специального военно-исторического образования, статьи об отдельных операциях победителя при Треббии. Хорошая статья о том же сра- подкрепленная со- жжении при Треббии, ответотвующими простыми схемами, куда больше скажет о стратегическом искус- стве Суворова, нежели бесчисленные вос- клицательные знаки. К слову сказать, в рецензируемом номе- ре вообще нет ни одной статьи на воен- ную тему. И это большое упущение. На- ши толстые журналы должны ваять себе правило систематически популяризиро- валь военно-исторические вопросы и, в частности, историю русского военного ис- кусства в прошлом и настоящем. В заключение рекомендуем вниманию читателя статьи Жан Ришар Блока («К истории одной измены») и проф. И. Зва- вича («Английские оилуэты»). Жан Рт шар Блок раскрывает перед нами кулисы грязной вишийской шайки изменников и предателей Франции. В статье проф. и Звавича мы находим литературный гостарственнх лелтелей сопременной Англин- ее нынешнего министра иност- ранных дел Антони Идена. M. ВОЛОДИН.

Военфельдшер А. БАБЕНКО Из фронтовых зарисовок художника К. ФИНОГЕНОВА.     ФРОНТ И участник одной из фронтовых художественных бригад поделился с ком-  позиторами и поэтами опытом своей по- следней поездки. Он рассказал, между прочим, о том, как общение с фронтовой изменило аулиторией коренным образом его репертуар. Слушатели неизменно тре- бовали исполнения популярных бытовых песен. Незнание этих песен профессио- вызывало глубокое ра- нальным певцом вочарование аудитории. Приходилось тут же, на ходу, записывать и разучивать но- вый материал.

Д. ЖИТОМИРСКИЙ ПЕСНЯ

еще хуже, языком современной третьесорт- ной эстрады (Грачев «Посылка», Бакалов «Морячка», Лепин «О далекой звездочке»). Речь идет не только о проникновении плохого вкуса в сферу лирики, но и о непереносимой фальши в сочетании се- годняшней советской лирической темы с музыкальным материалом и жанром сов- сем иного плана, иного художественно- этического уровня. И эта фальшь усугуб- ляется, когда в рамки легкого эстрадного романса втискивается даже не лирика, a темы суровые, героические. Фронтовая аудитория -- гигантская на- родная аудитория. Ее можно захватить полноценным большим искусством, если оно народно, если оно жизненно и та- лантливо. Такое искусство всегда живет в народе, воплощая в идеальной форме его собственные духовные черты. Но вместес тем вкусовые требования массовой ауди- тории весьма пестры. И одно дело тво- рить, впитывая все наиболее ценноеизоб- щезначимого песенного творчества, и сов- сем другое - пассивно повторять ходо- вые приемы, отбрасывая мерило художе- ственного вкуса, устраняя момент инди- видуальной переработки материала. Выступая на февральском совещании критиков, А. Сурков справедливо заметил,

ВРАГА Тьфу ты, - думаю, - до чего про- тивно! Вышел я в коридор. А коридоры унас длинные, с лестницами, переходами. Ит- ти до ателье чуть не полкилометра. А семка ночная, в коридорах темно, лам- почки не горят. Заблудишься еще тут и будешь шататься до утра, Но все-таки иду и бормочу про себя: Ну ладно, пускай заблужусь. Все равно не знаю я, как этого бандита иг- рать… Негодяй несчастный, сколько наро- ду загубил!… И вдруг мне представилось: если бы в таком темном коридоре сам Махно с кем- нибудь встретился? Ведь этот человек знал, как его ненавидят, Ох, истрашно бы ему стало!… Я даже голову в плечи втянул. Огля- нулся: темно, ничего не видно, тихо, И вдруг я, уже как Махно, бросился впе- ред и сразу наткнулся на кого-то. Его это?… Кто?… Стена… Я пощел быстрыми шагами вперед, все время оборачиваясь, задерживаясь каж- дые десять шагов, - не идет ли кто за мной? Такой испуганнный и выскочил я на освещенную площадку перед ателье. Око- ло урны стояли осветители и курили. Тут Махно стало неловко, он приоса- нился, засунул руки в карманы, скроил чтобы на лино решительную примаст, чобы ким Наполетраха не заметил, и эта- Все, кто сидел рядом, молча подня- лись со своих мест, и режиссер тихонько сказал: - Махно!… Так рождался образ. И сегодняшний наш враг за внешней позой скрывает свое ничтожество. Этот подлинный его облик мы, актеры, долж- ны показать советскому зрителю. Пока- зать так, чтобы зритель еще больше его возненавидел. Б. ЧИРКОВ.

ОБРАЗ Как добиться того, чтобы всякая роль- актеру удавалась? Мне очень обидно, но я этого секрета не знаю. Я только могу рассказать коротенькую только могу рассказать коротелькую историю о том, как мне удалось проник- нуть в психологию отрицательного персо- нажа и тем самым сделать роль более живой. Каков образ мышления человека, слу- жащего черному делу уничтожения сво- боды, человека, пытающегося отнять у нас завоеванную нами жизнь? Я хотел сыграть Махно в фильме «Пархоменко», Мне было очень интересно изобразить такого страшного человека всех, жестокого, хитрого, ненавидящего кроме самого себя. Я подумал так: Вот я изобразил Максима, Честного, преданного большевика, веселого парня. на И я хочу в своей жизни походить Максима, и для многих зрителей он слу- жит примером. Теперь нужно мне сы- грать одного из тех людей, которых надо уничтожать, потому что они пытаются разрушить лучшее, что есть на земле. Мио надо изобразить Махно таким, чтобы зрители его так же ненавидели, как лю- бят Максима. И я решил взяться за роль Махно. Прочитал книжки, которые о нем нали- саны. Поговорил с людьми, которые его и его банлы, на фотографии Махно со всех сторон и… хотел было от нее от- со всех сторон и… хотел было от от казаться, потому что никак не удавалось мне «надеть на себя» этого бандита. Но все-таки пришлось пойти на проб- нук семку. Надел я махновский костюм, постоял, повертелся перед зеркалом, нет, не чувствую я Махно. Загримировался, подклеил нос, надел парик. - ничего не помогает. Вижу: в зеркале сидит загримированный актер.

По наблюдению актера наибольшим усне- хом пользуется легкий эстрадный репер- туар интимно-лирический романс, бой- кая дааз-песенка, такие, как, например, или «Онний платочек» Петерсбургского «Креольская» Феркельмана. Сообщение участника бригады дает ма- териал для серьезных размышлений, Ка- ковы должны быть взаимоотношения меж- ду фольклорно-бытовым и профессиональ- ным потоками репертуара, каковы возмож- ности и естественные границы тех или иных песенных жапров ит. п.? Проблемы не новые, но имеющие сейчас особо актуальное значение. Однако в сообщении артиста не чувствовалось склонности к размышлениям на эти темы. Скорее каза-

лось, что для него вопрос вполне решен: секрет успеха у фронтовой аудиториинай- лен, следует лишь отрешиться от некото- что недопустимо профанировать наше искусство тем, что о великом говорить плохо. Жизненность этого требования рых предрассудков и давать то, на что ощутили потреб- есть опрос. Композиторы живо доказал опыт поэтов и писателей-фронто- виков. Новые стихи Симонова, Суркова, Тихонова, Долматовского - произведения, по попобредственного чувства, обра- щелы многомиллионному читателю Нес- ням о войне часто нехватает такой же пламенности чувства в сочетании с му- жественной суровостью, какие отличают лучшие ние лирико-публицистические стихи о войне. Композиторы находятся в стадии интенсивных поисков песенного стила, в этот момент особенно важно предостеречь против музыкального мусора, который, проникая под маркой «популярной» сли- рической», «веселой» песни, подменяет со- бой подлинную советскую лирику. Фронтовая аудитория уже внесла и еще внесет много ценных коррективов в стиль внесст много пенных коррективов в стиль нашей песни. Но нельзя забывать, что у советской песни есть свои прочно завое- ванные традиции, которые живут в луч- ших, ставших уже общенародными, пес- нях о родине, о вождях, о Красной Ар- мии, о советском человеке. От этих тра- диций мы никак не отказываемся. Совет- ская песня в дни войны призвана с еще большей чистотой и правдивостью выра- зить духовную силу и благородство совет- ского человека.

ность фронтовой аудитории в доходчивой, задушевной песне. Но ответом на этот запрос нередко являются произведения пошлые, имеющие мало общего с лучши- ми произведениями советской песенной лирики. На одном из творческих собраний сою- за композиторов недавно была отвергнута песия свердловца Чаплиевского о Москве. Композитор «воспел» людей героической столицы лиины в велихватской пебенке, Су- ровые героические стихи «Уральцы бьются здорово» превращены одним из крупных эстрадных исполнителей в цыганский ро- м В одной полавно прооо мано. В одной недавно прозвучавшей по радио песенке моряк-балтиец поет: Твои глаза, как море, И море, как глаза… а музыка, сопровождающая эти стихи, рождает в воображении маску Вертинско- го. О людях и чувствах дней отечествен- ной войны в некоторых новых песнях по- вествуется музыкальным языком сенти- ментального романса начала прошлого века (Комалдинов «Залетушка») или, что

 го дятся закусывать, родители дают Гале согласие на брак, и будущий студент Боря с возгласом: «Остановись, мгнове- нье, ты прекрасно!» фотографирует сча- стливую застольную группу. И тут-то врывается радиосообщение о внезапном нападении немцев на нашу страну, Та- ково точное описание безобидного перво- го акта пьесы «Дом на холме». Но обида наша читателя и зрителя - велика и заключается она в том, что мы хотели бы узнать, чем жили наши люди в мирное время, чтобы встретиться с ними в бою, как с близкими друзьями, подвиги, жерт- венность, гнев и героизм которых -- есте- ственное развитие особых и дорогих для нас черт характера советских людей. Это тем более обидно, что в пьесе Ка- верина есть и несомненные художествен- ные удачи. В остро подмеченных сценах Ленинирада с сентября 1941 года много умного опокойствия, презрения к врагу и уверенности в его бессилии по- корить наших людей. Сильно сделана и спена расправы партизан с фашистами. По приказу Колыванова немецкий фельд- фебель Краус молит о пощаде у расстре- лянного им председателя колхова, И не- мой, неумолимый приговор мертвого героя над ничтожным и трусливым бандитом перерастает в приговор многих тысяч умученных пытками, расстрелянных, по- вешенных советских патриотов -- в при- истории, Колыванов предстаетв этой сцене, как грозный, беспощадный к вра- гам патриот, и трудно поверить, что это тот же человек, с которым мы познако- мились в начале пьесы. зачность,Апногонов в пороом внго «На- крайней мере, догадаться об интеллек- туальных интересах агронома Андрея, актрисы Горяевой, генерала Завьялова. Это как никак беспокойные люди. У каждого из них своя особая жизненная линия. Они остаются верными себе и в новых обстоятельствах, созданных вой- ной. Однако самое возникновение симво- лического «образа» дачи и в этом слу- чае характерно. Даже в суровой и строгой пьесе Ставского «Война», где все военные В. эпизоды налисаны со знанием дела, а   3

боевые подвиги раскрыты, как норма по- ведения советского человека, даже в этой пьесе мы встречаемся с двумя раз- личными мирами. В довоенной обстанов- ке, среди изобилия и довольства, когда даже «балкон просторный и радостный» и «солнечные зайчики на праздничном столе», люди не только ничем не приме- чательны, но и скучно-благополучны. Гете в письме к Шиллеру доказывал, что лучший драматический материал это тот, в котором «экопозиция образует уже часть развития». Это не только формаль- ное требование. Так завязать узел пьесы, чтобы уже здесь, в самом начале, были брошены семена будущего развития ха- рактеров, - это единственный путь к тому, чтобы в момент наивысшего на- пряжения духовных сил героя мы были с ним заодно и чтобы сам он и его под- виг запомнились надолго. Не в полной, к сожалению, мере, но это сумел сделать К. Симонов в пьесе «Русские люди». Отважная разведчица Валя Анощенко, и бывший офицер Васин, истарая Марфа Петровна, и сам начальник отряда капи- тан Сафонов каждый из них живет своей особой духовной жизнью ивсеони, вместе с тем, живут единой жизнью со- ветских патриотов. Они бесстрашны, они не пугаются трудностей, они упорно идут к цели, И побеждают. Поэтому ничего нет «неожиданного» в их поведении. Как нет ничего «неожиданного» и в партизанских подвигах Чеснока, Галушки, Параськи и всех украинских колхозников из пьесы Ал. Корнейчука. Как нет и не может быть в сущности ничего «неожиданного» в боевой жаныи горосв и К Фимна, действительности нашими авторами, а о «частных случаях» недостаточного мастер- ства. «Стать мастерами своего дела» это относится и к цеху пера, призванному создать на советской сцене образ народ- ного героя. А такой образ будет правдив, художественно полноценен, действенен, поучителен, дорог и любим только тогда, когда художник представит нашего совре- менника во всем величии его человеческо- 3 достоинства.

иша, жаются людские «странности» и «чудаче- ства». Так подлинная жизнь подменяется порою олеографией. В последнем акте пьесы К. Симонова Руссцие люди» мы узнаем партизана елого и стойкого падриота аходчивого лазутчика, преданного това- А ведь до этого его основные жиз- ренные интересы были сосредоточенывсе- только не то на шутливой, не то на леткой любви. рьезной проповеди

шелуху» и что «война раскрыла подлин- ную суть идей». Это верно, когда доктор Антонова в пьесе «Рузовский лес» утвер- ждает, что «много чувств… самых разно- образных открылось в людях наших и много сил». Но так ли это «неожидан- но»? Разве для нас неожиданны торжествен- ные мысли раненого Андрея Болконского, когда «над ним ничего уже не былокро- ме неба - высокого неба, неясного, по все-таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками»? Разве страничка из предвоенного днев- ника Зои Космодемьянской не осветила нам, как молния, и ее гордую чистоту, и красоту ее души, и самый ее подвиг? Наши драматурги, однако, в подавляю- шем большинстве случаев пренебрегают вительности, как срезультат достаточной причили Оттор, «Гузовского леса» по поручению партизан осталась в занятом немцами городе, Она «в дружбе с фашистами» для того, чтобы тем вернее подставить их под карающую руку народных мстителей. Ей очень тяж- ко, но она достойно выполняет свою по- четную миссию. Она стоически пережива- ет свое материнское горе - немцы убили ее ребенка. Она сама гибнет. Образ Анто- новой мог бы надолго остаться жить в сердце зрителя, если бы он ближе узнал ее. Но у Антоновой в пьесе нет биографии.а Она только врач, поставленный обстоя тельствами в исключительное положение, Зрителя волнует трагическая ситуация, а не величие духа советской патриотки. то носр Для пво самой всегда был только безлич- ным сработником прилавка» нынешний партизан Петренко, тот самый, от которо- го она с неокрываемым удивлением слы- шит идущие от сердца слова: «Святее в душе ничего нет. Она это значит мы. бнее что мы, что мы такое без со- ветской нашей власти!» Порою кажется, что драматурги считают не то излишним, не то несвоевременным останавливаться на конкретном, особом, неповторимом в человеческой судьбе и человечесном характере, на том, что, соб- ственно, и дает полноценную жизнь про- изведению искусства. Так в пьесы начи- нают прокрадываться «заменители» - вмесво здоровых черт характера изобра-

 

ГЕРОИ ПЬЕС

рода. Какой бы интригующий сложный военный сюжет ни подсказала действи- тельность драматургу, если этот сюжет не будет подчинен большой мысли о войне или раскрытию большого человеческого характера, пьеса неизбежно скатится к натуралистическому показу батальных сцен и случайных военных приключений. Как часто мы встречаем такого рода яв- ления в современной драматургии! «Психология не для военного времени. Поихологией будем заниматься после вой- ны», - это сказано в пьесе В. Соловье- ва «Фронт». Автор так вот «без психоло- гии» и строит свою пьесу. На третий уретии пович р Сомен Ява- сын убит, два других летчик и танкист - уходят на фронт. Сам он с дочерью идет партизанить. Жена и малолетний сын остаются в городе, в который всту- пают немцы. Напрасно, однако, мы будем искать в этой сцене простого, искреннего человеческого слова. Что-то налуманное есть в поведении всех этих людей, Люди ведут какое-то «расписанное» по пред- взятым правилам полусуществование. Персонажи В. Соловьева совершают впо- следстани умономранительные поданиие Но им уже не веришь. Пьеса превратилась в некое собрание занятных, но бездушно- эффектных эпизодов. В. Соловьев хо- тел паписать пьесу о том, что «на добле- сти да на перности сынов своих столла воздухе. Дешевая театральность взяла верх над простой и сложной человече- ской правдой. Подобное онижение темы - все же явление редкое. У большинства авторов дело обстоит по-иному, Ход их размыш- лений ясен, тем более, что они его не скрывают от будущего эрителя, Жили-де обыкновенные, незаметные люди - учи- теля, работники прилавка, журналисты, металлисты, колхозники - и ничем сосо- бым» не отличались. Но вот грянула вой- на, и люди неожиданно показали себя героями, непреклонными патриотами, бесстрашными воинами Это верно, когда актриса Горяева в пьесе «Накануне» за- мечает, что «ветром сдуло со всех людей

Советское искусство с первых же дней войны стало ее активным участником и бойцом. И оно бьет по той же цели, что и весь боевой лагерь, в который обеди- нены ныне тыл и фронт нашей страны. Драматургия занимает здесь далеко не последнее место. Ее тема -- борьба за освобождение родной земли от вражеского нашествия - едина, как едина мысль и воля народа, кующего победу. Ее пафос это оптимизм народа, уверенного в правоте своего дела и в своей силе. Ее патриотизм - в чувстве родины, кото- рой советский человек отдает всего себя, свою жизнь. Воспевает ли Ал. Корней- чук героизм партизан украиноких степей, раскрывает ли перед нами К. Симонов моральный облик русских людей, рас- сказывает ли В. Ставский о храбрости и волевых качествах советского воина, эти основные черты драматургии наших дней остаются неизменными. Многообраз- ны сюжеты, меняется среда, но и в пье- се В. Соловьева «Фронт», и в «Накануне» A. Афиногенова, и в «Рузовском лесе» K. Финна, и в «Доме на холме» В. Каве- рина везде отчетливо и ясно звучат гордость за наш народ и непреклонная вера в его победу. Священно чувство, с которым худож- ние создает сейчас свои произведения. Величественна его тема Тем важнее и обязательнее пристальное внимание к ре- пультату его творлвства, стовному ват рода. В пьесе о советоком воине, о советском народе невозможна «сшибка», как гово- рил Белинский, коллизия на почве столк- новения «между естественным влечением сердца героя и его понятием о долге». В нашей драме на темы войны отпущено очень мало возможностей игре «случая» и «роковых обстоятельств». Драма советско- го художника призвана как рав показать человека, владычествующего над случай- постями, над обстоятельствами, надсамим собой. Эта драма должна раскрыть высо- кий интеллект, моральные качества, ду- шевную широту и целеустремленную, не- сгибающуюся волю красноармейца, пар- тийного и непартийчого большевика, ря- довото и командира -- человека из на-

жизнь, В пьесе К. Финна враг показан чуть ли не в опереточных тонах, аиные советские люди выглядят персо- нажами из водевиля. Неудивительно по- этому, что в этой пьесе молодой партизан Вася упорно ставит несуществующий во- прос: «Может ли быть во время отечест- венной войны любовь?» В пьесеB. Ка- верина «Дом на холме» фигурирует док- основное жизненное назначение кото- рого -- быть рассеянным, растеряхой Это первые, а их множество, бросающиеся в глаза примеры бегства драматурга от трудностей создания сложного характера чегкую область внешней и случайной «характерности», способной только обед- нять интересные, как можно догадаться по деталям, жизненные и сценические фитуры. Так, впрочем, обедняется и сама воссоздаваемая в пьесе. к обговор ковича возникает образ советского челове- серьано раздумии Он иринен Но моственет взор устромлен втали Он мечтает о несовершенных деяниях Он вось в будущеом. Это тортеоваи чинаются с показа жизни советского че- ловека накануне того дня, когда танко- вые колонны Гитлера начали свой марш советским границам. Но как бедно по- казана эта жизнь! Дача, пригорок, сос- новый лес, вальс, сытый обед, самодо- вольная самоуопокоенность - вот и все, чем будто бы исчерпывалось счастье мир- ного советского труда, мирной совет- ской жизни. Педагог Колыванов мастерит на своей даче забор. Пес «Буська кар- точку с ел». Потом пришел рассеянный доктор и прогулялся по клумбам. Потом с рынка вернулась Галя. Затем при- бежал Миша и принес раков. Затем Миша и Галя, как полагается, в энный раз обяспяются в любви. Затем все са-

j)

5

ЛиТЕРАТУРА и ИскусСТВО 

y.