Евг. ПЕТРОВ

ХУДОЖНИК - БОЕЦ В каждой речи, произнесенной на граж- данской панихиде, посвященной памяти Евгения Петрова, звучала настоящая боль- шая скорбь людей, потерявших любимо- го и близкого друга. Тяжелое горе постигло советскую литературу, говорит, открывая траур- ное собрание, С. Сергеев-Ценский. -- Умер талантливый писатель, талантливый дра- матурт, талантливый публицист. Умер военный корреспондент Евгений Петров. О своих встречах с Евгением Петровым на фронте рассказывает Вл. Ставский: Так и стоит он перед глазами -- жизнедеятельный, страстно влюбленный в жизнь, творец и боец. На фронте он жил одним стремлением - вникнуть в кон- кретную боевую обстановку и пламен- ными словами рассказать о том, что про- исходит на войне. От имени коллектива сотрудников ре- дакции газеты «Правда» выступает Л. Иль- ичев. Коллектив правдистов потерял од- ного из лучших своих товарищей. В его замечательных военных корреспонденциях поражало умение истинного художника в малом увидеть большое, подняться до от- ромной силы обобщений. Оптимизм, уве- ренность в победе были отличительными его чертами. О работах Евгения Петрова как воен- ного корреспондента Совинформбюро го- Это был человек, который ни к че- му не мог оставаться равнодушным, - говорит И. Уткин, - он мог или очень любить или очень ненавидеть. Во время войны особенно сильно бросалась в глаза его страстная любовь к своему отечеству. Поэт К. Симонов, близко познакомив- шийся с Евгением Петровым во время поездки на Оеверный фронт, с большим чувством рассказывает о присущей Евге- ворит В. Кеменов. Он отмечает необыкно- венное умение писателя выбрать самую нужную тему и, не уклоняясь от труд- ностей, рассказать в своих корреспонден- циях для зарубежного читателя настоя- щую правду о Советском Союзе. нию Петрову сильной любви к человеку, глубоком ощущении товарищества и за- ступков, говорит Илья Эренбург, - ив дли войны Евгений Петров оказался оре- ди писателей одним из самых горячих патриотов. Он делал для победы все, что только мот. Его имя будет связано с героическими днями обороны Севастопо- 1о мой дорогой, Жизнь его должна слушить примером для всех нас. Евгений Петров активно помо строить советское общество, говорит ботливом внимании к окружающим. Говоря о творчестве и высоких чело- веческих достоинствах Евгения Петрова, секретарь парторганизации ССП 0. Рез- ник называет его подлинным большеви- ком. Каждый шаг жизни Евгения Петро- ва, каждая написанная им строка были проникнуты настоящей партийностью. -Отряд работников советской сатиры, - говорит Г. Рыклин, -- понес большую потерю. Евгений Петров был членом ред- коллегии журнала «Крокодил», и в эту работу он вносил огромную страстность. Вся его деятельность была пронизана большими мыслями, идеями, замыслами. О том, как на фронте, в минуты отды- ха, бойцы и командиры читают книги E. Петрова, написанные им вместе с И. Ильфом,- Двенадцать стульев», «Золо- той теленок», «Одноэтажная Америка», … рассказывает 0. Курганов. Любовь к родине требует больших по- Ю. Либединский, -- когда нашему госу- дарству стала угрожать опасность, оп оказался в самых передовых рядах совет- ской литературы. Эстонский писатель 0. Уртарт расска- зывает о большом успехе произведений Евгения Петрова в прибалтийских рес- публиках и за границей. О работе Евгения Петрова в кинемато- графии, о его выступлении на совещании киноработников, где он резко и неприми- римо критиковал тех людей, которые во время войны думают о овоей личнойбио- графии, рассказывает А. Каплер. Гражданская панихида закончена. C. Сергеев-Ценский приглашает собрав- шихся почтить вставанием память Евге- ния Петрова. Все присутствующие в зале художник, славный боец! поднимаются со своих мест: писатели, друзья, читатели произведений Е. Петро- ва - рабочие, служащие, студенты… Не- которое время они стоят в глубоком мол- чании… Перед ними на сцене большой портрет Евгения Петрова в траурной ра- ме, окруженный живыми цветами. Прощай, дорогой друг, талантливый 

,ВОЗДУШНЫЙ 99 Ниже мы публикуем отрывок из посмертного сценария музыкальной кинокомедии Евг. Петрова, которая ставится обединенной киностудии в Алма-Ата. Сценарий посвящен Герою Советского Союза пилоту граж данского воздушного флота А. Груздину. Главное дейст- лицо «Воздушного извозчика» - старый пилот вующее Баранов; на своем участие в великой гражданской авиации Иван Кузьмич транспортном самолете он принимает Театр. Наташа поет арию Лизы «От- куда эти слезы». Она смотрит на суфле- ра. В суфлерской будке ее отец--Кули- ков. Он в отчаянии. Показывает рукой, чтобы Наташа не смотрела на него. Наташа поворачивается к прожектору, изображающему лунный свет. Куликов удовлетворенно кивает голо- вой. На выходе стоит Светловидов (Гер- ман). Он откашливается и мычит, про- буя голос. Рядом с ним Наташина мать - Матильда Карповна. Матильда Карповна. Ну, как вы счита- ете? Светловидов. По-моему, идет хорошо. Конечно, она немного скована, но так всегда бывает. Потом разойдется. Публика слушает с явным удовлетво- рением. В кабине самолета. Ивая Кузьмич глядит вниз, сравнивая положение с картой. ний край. Сейчас будут немцы. Я думаю брить еще больше. Коля (второй пилот). Что ж, это пра- вильно, Иван Кузьмич. Иван Кузьмич слегка отодвигает штур- вал от себя. Альтиметр показывает 80, 70, 60, 50, 40, 30. Теперь верхушки леса совсем близко от самолета… По дороге движутся немец- кие машины. Иван Кузьмич. Пролетаем наш перед- Коля. Эх, бомб у нас нет! Иван Кузьмич. К сожалению, у них есть зенитки. Они пролетают над самой зенитнойба- тареей. Видно, как немцы с лихорадоч- ной быстротой, бросаются к орудию. Ствол орудия поворачивается. Коля, Чорта с два! Слышны сильные выстрелы… Далеко позади самолета и значительно выше - черные клубочки разрывов. Иван Нузьмич. Это было самое парши- вое место. В кабине появляется стюардэсса Мару- ся. Маруся. Иван Кузьмич! Стреляют! Иван Кузьмич. Ну? Серьезно? Маруся. Ей-богу! Видно, как выскочившие из машин немцы стреляют из винтовок по самоле- тится и останавливается рядом с боль- шой палаткой, на которой изображен красный крест. К самолету бежит дежурный с флажком. Экипаж самолета соскакивает на траву. настушка иополняют пастораль «Искреп- ность пастушки»«Мой миленький дру- жок, прелестный пастушок». ту. Коля стреляет по ним из бортового пулемета. Кабина наполняется порохо- вым дымом. Театр. Идет картина бала. Паступок и Самолет Ивана Кузьмича садится на полевой аэродром, некоторое время ка- Дожурный (кричит еще издали). Сей- час же улетайте! Немедленно! В воздухе Из палатки выходят и выползают ра- неные. Они все слышали. Они молча смотрят на Ивана Кузьмича. Дежурный. Немедленно вылетайте! звено «Юнкерсов». Сейчас здесь! Иначе вас разбомбят. Иван Кузьмич смотрит на раненых. Коля, бортмеханик Миша и Маруся все понимают, им не надо обяснять. Они бросаются к самолету и с лихорадочной быстротой выгружают ящики. Дело горит в руках работающих. Выгружен послед- ний ящик. Иван Кузьмич. Давайте раненых! Жи- во! Даю две минуты! Раненые идут и ползут к самолету. Коля, Миша, дежурный и Маруся бегом переносят тяжело раненных. Кое-как их впихивают в самолет. Иван Кузьмич (считает пассажиров). На лбу его надувается вена. Иван Нузьмич (приняв немедленное решение): Выгружать ящики! Живо! А ну-ка, товарищ дежурный, помогайте!

ИЗВОЗЧИК 

отечественнойвойне и наряду с Наташа Куликова ически выполняет долг перед родиной. - начинающая оперная певица, С нею встретился Иван Кузьмич до войны в своем самолете, на трассе Сочи Москва. Случайное знакомство послужило началом неж- ной дружбы, а затем и любви, Действие в публикуемом отрывке происходит в день дебюта Наташи в «Пиковой даме». Входит Маруся. доложить.

Двадцать два, двадцать три, Стоп! Кон- чено! Больше нет мест (смотрит на ра- неных, которые, глядя на него умоляю- щими глазами, толпятся возле самолета, и машет рукой). Ладно! Берите всех! Только ради бога скорей! Коля. как же мы взлетим, Иван Кузь- мич? Их сорок один, а взять мы можем не больше двадцати трех. Иван Кузьмич. Э! Не из Сочи летим! Брал же Молоков, Василий Сергеевич, на наршивый эр пятый одиннадцать че- люскинцев! Авось как-нибудь поднимусь! Экипаж запихивает остальных ране- ных. Иван Кузьмич поднимается в свою кабину. Иван Кузьмич. Мне бы только взлететь, а там… как. Стоны. B небе появляется звено «Юнкерсов». Самолет Ивана Кузьмича мчится по полю, подпрыгивая на кочках. Дежурный с флажками прыгает в щель и ложнтся там. В нассажирской кабине Маруся устра- ивает раненых. Они лежат и сидят кое- на своем Миша двигая месте, вертится

Бортме-

Раэрешите

Маруся. ханик товарищ Синицын ранен в руку, Перевязка сделана, Кажется, задета кость. А также подбит один фашистский сгер- вятник, Разрешите онять стать за пу- лемет? Иван Кузьмич. Становитесь. Молодец у меня нет времени. Маруся. Ну, это ни к чему. Возвращается в пассажирскую кабину. Иван Кузьмич, Который час? Коля. Восемнадцать десять. Иван Кузьмич. Лететь еще пятьдесят и теперь погибать из-за тумана. Дам на Маруся. Поцелуй ее, Коля, минут. Мне не нравится погода. Коля. Похоже, вошли в туман, Иван Кузьмич. Непонятно, как мы будём ори- ентироваться в тумане. Иван Кузьмич. Ах, беда какая, ай-яй-яй. A обидно-то как. Столько перенесли, всякий случай побольше высоты. Коля. Главное, радиомаяки не работают. Иван Кузьмич. Попробуй там, поищи что-нибудь. В таком тумане я не сяду. Самолет Ивана Кузьмича летит в гу- стом тумане. В пилотской кабине. Коля крутит руч- ку радиоаппарата. Слышатся обрывки немецкой речи, потом куски каких-то маршей. поет: - Ах, истомилась, устала я, Ночью и днем, все об одном… Иван Кузьмич, Наташа!… Коля! Держи Коля. Главная беда, что я не знаю на какой волне работает сегодня Москва. Тут все немцы, чорт бы их побрал! Слышатся звуки оркестра, потом жен- окий голос с трагическими интонациями волну! Коля. Есть. Держать волну. Театр. Наташа в черном плаше поет арию Лизы у Канавки: …где же ты, счастье бывалое… Она поет прекрасно, с огромным чув- ством и воодушевлением. Зрители слу- шают, затаив дыхание. Светловидов, стоя на выходе, одобри- тельно качает головой в ответ на немой вопрос Матильды Карповны. Старик Куликов вытирает слезы в ево- ей суфлерской будке. В кабине самолета. Ария продолжает-

пулеметом. колесами Звено «Юнкерсов» заходит на цель. В пилотской кабине. Иван Кузьмич изо всей силы тянет штурвал на себя и закрывает глаза. Самолет отрывается от вемли, задевая за верхушки деревьев. Видно, как колеса уходят в свои пазы. Слышны бильнейшие варывы. Над аз- родромом поднимаются столбы огня и аемли. Летят клочья палатки. B пилотской кабине. Иван Кузьмич вытирает лоб платком. Коля. Неплохой взлет, Иван Кузьмич. Иван Кузьмич. Надо еще долететь. Коля. Долетим, Иван Кузьмич. В чем дело! Иван Кузьмич: Я думаю этих своло- чей зенитчиков обойти слева. Коля. Здоровая мысль. Иван Кузьмич. Следи ва воздухом. Пом- ни, какой груз везем! Коля. Так и есть. Сверху «Мессерь, Мо- жет, не заметит? Давайте полный газ. Иван Кузьмич. Дальше жать некуда. Коля. Я все-таки думаю, не заметит. Иван Кузьмич. Я нырну в поляну, а потом спрячусь за лесом.



ЕВГЕНИЙ гиб выдающийся советский писатель Ев- гений Петров. Его книги, написанные совместно с И. Ильфом. - «12 стульев», «Золотой теленок». «Одноэтажная Амери- ка», сборники фельетонов, рассказов и очерков широко известны миллионам со- ветских читателей. Большой популярностью пользуются жизнерадостные кинокомедии Е. Петро- ва -- «Музыкальная история», «Антон Иванович сердится». До сих пор не схо- дит с экрана один из распространенных фильмов «Цирк», сценарий которого со- здан Евгением Петровым совместно с И. Ильфом и В. Катаевым. За выдающие- ся заслуги в области художественной ли- тературы Евгений Петров был награжден орденом Ленина. Романист и кинодраматург, Евгений Петров в то же время видный советский публицист. Его фельетоны в «Правде» остн лубинойтомн совер овоей остротой, глубиной рического таланта он обращал против бю- рократов, мещан, пошляков, против вра- гов советского общества. Его отличала высокая требовательность к себе как к человеку и как к художни- ку. Он взыскательно и любовно относил- ся к слову. Язык его был точен, вырази- телен и меток. Писатель различал и схватывал в каждом жданенном явлении самое существенное и передавал ето в

ПЕТРОВ

запоминаю- щихся деталях. Трудолюбие, скромность, отзывчивость были его отличительными качествами. Немало молодых писателей обязаны ему своими первыми шагами в литературе. С первых дней отечественной войны Евгений Петров стал корреспондентом Совинформбюро. Его можно было встре- тить на многих фронтах - именно там, где велись наиболее ожесточенные бои. Евгений Петров погиб на посту военно- го корреспондента. Он погиб в расцвете сил - ему было всего лишь 40 лет, не успев осуществить свои большие твор- ческие замыслы. С глубокой болью узнают о гибели Ев- гения Петрова его многочисленные совет- ские читатели, его друзья читатели во всех демократических странах мира, Кни- ги и статьи Евгения Петрова, широко известные за рубежом, немало способство- культурных связен менлу велиенми на овтов рики и Англии. Трудно примириться с мыслью, что нет среди нас этого талантливого писателя Тяжела утрата, понесенная советской ли- тературой. Жизненный путь Евгения Петрова -- пример честного служения со- ветского писателя своей родине. Память о любимом и дорогом дрче Евгении Петрове всегда будет жить в на- ших сердцах.

Коля. Здоровая мысль. ся. Иван Кузьмич взволнован. Он тяжело B пассажирской кабине. Миша под дышит. своим куполом напряженно смотрит в не- Голос Наташи чуточку слабеет. бо, сжимая ручки пулемета. Рядомc Коля. Держите левее. ним стоит Маруся. Голос становится громче. Потом опять дет пякировать! Учитесь, Марусичка! Видно, как «Мессершмитт» пикирует… он опять заходит. Миша снова стреляет. Теперь он стре- ляет непрерывно, закусив губу. Миша. Вот сволочь! Храбрый на граж- данский самолет кидаться, на раненых! Дает очередь… Миша. Заметил, сволочь! Сайчас бу- Миша дает длинную очередь. Миша. Полетел умирать! Маруся. Где же полетел умирать? Вон «Мессершмитт» пикирует. Видно, как от крыльев отлетает дождь алюминиевых осколков. Миша хватается за руку. Она в крови. Миша. Ч-чорт! Рука не действует Вы, кажется, хотели стрельнуть, Марусичка? А ну-ка, он снова заходит. Освобождает место для Маруси Маруся сжимает пулемет. «Мессершмитт» пикирует. Маруся дает очередь. Миша. Ура, Маруся! Падает, сволочь! Маруся разрезает рукав Мишиного комбинезона и, открыв сумку, перевязы- вает рану жгутом. Маруся. Ничего, Миша, рана пустяко- вая. Заживет. Теперь отдохните. Укладывает его на пол, рядом с дру- гими ранеными. В пилотской кабине. Иван Кузьмич. Отцепился? Коля. Подбит, Иван Кузьмич, плюх- нулся на землю, падаль. Иван Кузьмич. Молодец Миша. Предста- влю к ордену. «Мессершмитт» теряет управление и па- дает на землю. начинает олабеть. Коля. Теперь правее. Входит Маруся. Голос снова звучит с нормальной гром- костью. не Коля. Так держать! Маруся. Никак Наташа поет? Иван Кузьмич. Тише. Смотри, Коля, потеряй волну. Снова театр. Наташа приближается концу арии. Дирижер дирижирует E в упоением. Снова в пилотской кабине. Иван Кузьмич. Я думаю, мы над Мос- вой. ну, спущусь метров на двести. Может что-нибудь и увидим. Коля. Здоровая мысль. Отодвигает штурвал от себя. Самолет идет вниз. Взлетает ракета. Снова театр. Наташа заканчивает арию. Громовые аплодисменты. Под эти аплодиоменты самолет Ивана Кузьмича совершает классическую посад- ку на московском аэродроме. К самолету подезжают санитарные автомобили. Из легковой машины выскакивает командир. Навстречу ему идет Иван Кузьмич. Иван Кузьмич. Товарищ командир эскадрильи! Ваше задание выполнено. Сбит один неприятельский истребитель. Легко ранен бортмеханик. Командир обнимает Ивана Кузьмича. Потом всех по очереди членов экипажа, том числе и Мишу, который стоит с перевязанной рукой.

B. Катаев, А. Толстой, А. Фадеев, А. Новиков-Прибой, С. Сергеев-Цен- Ставский, Л. Соболев, Л. Сейфул- Поспелов, Е. Ярославский, Бахметьев, П. Л. Ровинский, Д. Вадимов, С. Лозовский, ский, И. Эренбург, А. Караваева, В. лина, В. Лебедев-Кумач, В. И. Большаков, А. Еголин,

В. Кружков, Саксин, В. Кеменов, А. Трояновский, Осьминин, К. Симонов, М. А. Н. Тихонов, К. Тренев, A. Сурков, B. Шишков, Зощенко, Лавренев, В. Кетлинская, Корнейчук, В. Василевская, П.

Д. Бедный, М. Светлов, А. Твардовский, Л. Славин, И. Уткин, А. Кап- лер, Ф. Гладков, Л. Леонов, Г. Рыклин, Л. Ленч, П. Скосырев, Л. Во- лынский, Г. Ярцев, О. Резник, П. Чагин, А. Эрлих, Г. Мунблит, И. Еру- химович, Е. Кригер, М. Колосов, Ю. Либединский, М. Лыньков, С. Ми- И. Лазарев, Л. Кудреватых, М. Аплетин, Л. Ильичев, П. Белявский, халков, К. Крапива, Я. Колас, И. Фефер, О. Курганов, П. Лидов,

Б. Горбатов, А. Кузнецов, В. Герасимова, И. Козловский,

Скорбим вместе с вами Союз советских писателей СССР полу- чил от известного американского писателя, вице-президента Лиги американских писа- телей Эрскина Колдуэлл и от известной фотожурналистки Маргарет Бэрк-Уайт те- леграмму в связи с гибелью Евгения Петрова. «Петров был одним из талантливейших писателей мира, и двое его американских друзей, хорошо его знавших, скорбят вме- сте с вами о его смерти. 3. КОЛДУЭЛЛ, М. БЭРК-УАЙТ».

нас, второй еще ближе впереди, и стерео- трубист, флегматичный украинец, сказал ленивым голосом: Ну вот, теперь он нас, аначит, ввил- ку взял. Тот - сзади, этот - впереди, теперь аккурат в нас будет. В ответ на это малоутешительное заяв- ление, несмотря на серьезность минуты, Петров рассмеялся и шопотом, наклонив- шись к моему уху, сказал: - Как вам нравится этот стереомет- рист? Как ни странно, такая форма про- рочества успокаивающе действует на нер- вы, а? И он снова рассмеялся, Этот смех не был нервным смехом бодрящегося че- ловека. Петрову действительно понрави- пось спокойствие украинца. Дуэль продолжалась, Несколько раз по- залпов наших батарей подполновник прислушивался. В одну из таких науз Петров опять рассмеялся. Что вы смеетесь, --- спросил я. Ничего, потом скажу. Наконец немецкая батарея была подав- лена, и мы спустились под гору, в палат- ку подполковника. Там, присев у желез- ной печки на покрытые плащ-палаткой кучи хвороста, мы закурили: Мы возвращались обратно в сильней- шую пургу, по силе небывалую в это время года, в мае. Из-за пурги два или три раза нам пришлось отсиживаться там, где мы совсем не предполагали за- держиваться, И здесь я понял то свой- ство Петрова, из-за которого с таким ин- тересом читались многие его корреспон- денции и из-за которого с таким интере- сом слушались его рассказы о виденном на фронте, - слушались даже теми, кто сам много видел и сам бывал в тех ме- стах, о которых говорил Петров. Любой час, проведенный на фронте, никогда не казался ему потерянным временем. Он не был прямолинеен в своих наблюде- ниях: его интересовало все, что он видел, все детали, все мелочи фронтовой жизни. - Вы же не понимаете, - как все это - Знаете, почему я смеялся, - сказал Петров. Только не обижайтесь, това- рищ подполковник. Мне на секунду во время этих пауз ваша артиллерийская дуэль напомнила, как мы мальчишками норовили последними ударить друг дру- га, ударить и крикнуть: «А я последний!» Было что-то такое в вашей артиллерий- ской дуэли от этих мальчишеских воспо- минаний. Как по-вашему? И подполковник, несмотря на абсолют- ную серьезность только что происходив- шего, почувствовал юмор этого сравне- ния и тоже рассмеялся.

что уже вижу, хотя и не был вполне уве- рен, дот ли я вижу или камень. Но Пет- ров со свойственной ему добросовестно- отью подолгу омотрал и упрямо говорил, что он не видит, до тех пор, пока и в самом деле не находил в поле бинокля того крохотного пятнышка, на которое об- ращал наше внимание подполковник, Вдруг посредине этого занятия одна из немецких батарей, очевидно, обнаружив- шая наблюдательный пункт, начала вести по нас огонь, Вершина горы, на которой мы сидели, была гладка, как стол, а сам странныммнаблюдательный пункт представлял собой сложенную из камней до половины чело- велеского роста круглую стенку, сверху ничем не закрытую. В этих условиях, ко- гла после первой пристрелки снарялы друсле ди, то сзади совсем близко от нас, даль- нейшее пребывание на наблюдательном пункте представлялось не слишком при- ятным. Подполковник дал несколько вы-команд с целью подавить немецкую ба- тарею, но она все еще продолжала стре- лять, Тогдaподполковник, повернувшись к нам, посоветовал спуститься вниз. Пе- тров пожал плечами: - А для чего же мы шли? - сказал он. - Мы же для этого и шли. И в его глазах я увидел то же самое выражение азарта, какое было у подпол- ковника, Я понял. что Петров почувство- вал себя в эту минуту артиллеристом. Ему посчастливилось присутствовать при артиллерийской дуэли, и в таком нагляд- ном виде, как сейчас, кажется, это было о ним впервые. Он не мог уйти отсюда, потому что это было ему очень инте- ресно. Подполковник перестал обращать на нас внимание, всерьез занялся немец- кой батареей. Он во что бы то ни стало решил подавить ее. Команды следовали одна за другой, потом пауза, и снова то спереди, то сзали, то слева, то справа от нас рвались немецкие снаряды. В непри- ятные минуты опасности всегда, желая себя правильно вести, как-то наблюдаешь за тем, как ведут себя другие. Мне очень хорошо запомнился в эти минуты Петров Он был совершенно увлечен дуэлью и, видимо, старался понять систему, по ко- торой подполковник делал поправки и корректировал стрельбу, Петров старался понять, как это все происходит, и я ви- дел. как неоколько раз он норывался спросить подполковника, очевидно, желая до конца войти в курс дела, но в послед- нюю секунду удерживался, не желая мешать работе. Один снаряд упал совсем близко ет

базу внутрь лодки пригласи- бригады, а за одно и нас тесноте да не в обиде был скорую руку збанкеть на ос- после похода продуктов. Же- кружки с водой и консервы пе- рук в руки. Люди сидели друг на друге, но было шум- молодой моторист потащил свой отсек и стал ему там что- показывать. После огромного напряже усталости он со страшной тща- старался показать и дать по- Петрову непременно все до одной которые были в его отсеке. Пет- добросовестно ползал и лазил с ним закоулки лодки, ударяясь о вся- Продолжалось это пример- Наконец, я не выдержал н выручить Петрова. Подождите, - сказал он почти сер- Подождите я еще не все посмо- с мотористом еще пятнад- пока тот не был полностью Когда мы вышли на воз- сказал мне: не понимаете. Конечно, мне было смотреть все эти вмяти- этому парню так хотелось по- непременно их все и расска- как они пережили эти по- кошмарные сутки. Разве я мог

интересно, упорно повторял он и не на шутку сердился, когда с ним не согла- шались. У него абсолютно отсутствовало то безразличие - послушают тебя люди или нет, которое часто есть в нас. Если он что-то считал правильным, он обяза- тельно хотел убедить своего собеседника в том, что это правильно. и хотелдобить- ся, чтобы его собеседник, убедившись сам, делал это правильно -- так, как это нуж- но делать. Его расстраивало, когда люди, даже далекие от него и, казалось бы, без- различные ему, делали что-то не так, не- правильно жили или работали, - расстра- ивало потому, что в конце концов ни один человек, с которым он сталкивался, не был для него безразличен. На вынужденных метелью остановках Петров много и дотошно расспрашивал о самых разных вещах и потом, вспоминая об этих, как будто внешне мало интерес- ных разговорах, делал из них неожидан- ные острые и интересные выводы. - Вот мы с вами полдня просидели из-за метели в штабе Вы скучали, а я наблюдал за полковником, начальником штаба. Вы знаете, по-моему, он прекрас- ный человек и, наверное, хороший сол- дат. Было очень интересно наблюдать за ним. С утра он был один в штабе, а по- том приехало высокое начальство, так? А потом оно уехало, он опять остался один. Но что интересно? Интересно то, что он весь день, и до приезда начальства, и во время его пребывания, и после его отез- прихода на ли командира с Петровым. В устроен на тавшихся стяные редавались из буквально но и весело. После обеда Петрова в то ния и тельностью щупать вмятины, ров в разные кие приборы. но полчаса. постарался - дито. - трел. И он лазил цать минут, удовлетворен. дух, Петров - Как вы не зачем ны. Но казать мне зать о том, следние его торопить?

K. СИМОНОВ

 Это не статья и не воспоминания это просто несколько страниц из днев- ника, касающиеся чудесного товарища и попутчика на фронтовых дорогах, челэ- века, потерю которого я (наверное, как и многие другие) все еще не могу себе ни представить, ни пережить. Мне пришлось пробыть с Евгением Пе- тровичем Петровым бок о бок всю его по- следнюю фронтовую поездку, из которой вернулся он. - поездку на Север. Мне хочется рассказать об этом месяце, прове- денном с ним вместе, потому что, хотя до этого я был знаком с ним несколько лет, узнал его по-настоящему только здесь. Север… До штаба части нам приходится шесть или семь километров итти через скалы с проводником. Итти доволь- но трудно, особенно с непривычки. Мы с проводником налегке, в фуфайках, а Пе- тров в шинели, Кроме того, у него тя- желенная полевая сумка с обстоятельно упакованными предметами первой необхо- димости и фляга. На подемах он вады- хается, - дает себя знать не особенно вдоровое сердце По праву молодости, сна- чала я, а потом наш проводник, уговари- ваем Петрова отдать нам хотя бы сумку и фляжку Но все уговоры напрасны. Пы- хтя и отдуваясь, Петров все-таки сам «с полной выкладкой» добирается до штаба и там, освободившись от всей амуниции, говорит, еще с легкой одышкой, но с за- метным торжеством в голдсе: - Вот и все в порядке - и дошел и не отстал. И очень правильно. А то мы привыкли на Западном - все на машн- нах да на машинах, А здесь пешечкзм, a все-таки выходит- В этих словах чувствуется удовольствие от того, что ни пятнадцать лет разницы, ни больное сердце, ни отсутствие такого рода тренировки не могут ему помешать ходить и лазить наравне с молодыми. Петров сам был человеком точным и предельно увлеченным своим делом, и на фронте при самых разных обстоятель- ствах ему всегда особенно нравились лю- ди точные отвечающие за свои слова. И  2 ЛитЕРатурА и ИскусстВО наряду с этим ему нравился тот особен- ный азарт, который рождается у людей любовью к своей профессии, к своему ро- ду оружия. Я помню, его привел в вос- торг начальник артиллерии немолодой полковник, который вместе с нами ка- рабкался на наблюдательный пункт, рас- положенный на гребне горы, со названием «Зубец». Полковник лез свой собственный наблюдательный пункт так, словно он собирался являться к ко- мандующему армией, Шинель у него бы- ла застегнута на все пуговицы, саноги чищены, ремни аккуратно натянуты, а левой руке он бережно нес большой кан- целярского вида портфель. Даже когда приходилось карабкаться, цепляясь одной рукой за камни, он ни на минуту не пускал этого портфеля. Это было оченьнеу- добно в пути, но зато, когда мы подня- лись на вершину и полковник стал рас- сказывать обстановку, то выпутые портфеля карты не представляли собой какую-то свернутую грязную пачку бума- ги, которую обычно вытаскивают из план- шеты: карты были аккуратны, они, мож- но сказать, сияли свежестью, и все наних было нанесено точно и красиво как бул- то на экзамене по черчению, Петров по- том с удовольствием вспоминал этот порт- фель и даже, если не ошибаюсь, напи- сал о нем в одной из своих корреспон- на на-за в из денций в Америку.

да, вел себя совершенно одинаково - одинаково двигался, одинаково говорил, Я понял, что по-человечески, конечно, он был прав. был одинаково спокоен. Он не волновал- ся, ожидая, не суетился, принимая, и не вздыхал с облегчением, проводив Это зна- чит, что в нем есть большое чувство соб-  ственного достоинства, что он уверен в том, что правильно делает все, что он де- Мы летели обратно в Москву белой се- верной ночью Километров шестьсот са- молет шел вдоль линии фронта. Евгений Петрович сначала дремал, а потом, удобно пристроившись в уголке, взял у меня томик Диккенса «Приключения Николая лает, что ему не за что волноваться ни перед кем. Это хорошо, это не все уме- Никкльби» и с увлечением стал читать его. ют, и об этом нужно где-то написать. А вы вот сидели и скучали, ждали, когда же можно будет ехать дальше. Это невер- но. Ну, скажите, ведь неверно? И он добивался того, чтобы его собе- седник сказал, что действительно невер- но. Петров был очень внимателен и чуток к людям, Уже перед самым отездом с Се- вера мы были на базе подводного флота, Одна «малютка» только что вернулась из удачного, но тяжелого плавания. В непо- средственной близости от нее разорвалось несколько глубинных бомб, в ее кор- пусе было несколько десятков вмятин и течей, По традиции подводников, после Полет окончился благополучно. А через две недели вечером в «Москве» Евгений Петрович зашел ко мне в номер, сказал, что, очевидно, завтра утром летит в Сева- стополь, и спросил, нет ли у меня плаша. Я достал ему плащ. Померив плаш, он, улыбнувшись, сказал: Ну, если вы гарантируете неприкос- новенность мне, то я гарантирую непри- косновенность вашему плащу. В общем, или не ждите никого, или ждите нас обо- их. Это была последняя шутливая фраза, которую я от него услышал, и последняя улыбка, осветившая его умное, лукавое лицо.

Но особенно мне запомнился наш сле- дующий приход на этот же наблюдатель- ный пункт. На этот раз мы были здесь с моим старым знакомым - подполков- ником - человеком абсолютно влюб- ленным в артиллерию и известным тем, что он добился от своих артиллери- стов прямо-таки снайперской стрельбы, Подполковник корректировал огонь не- скольких батарей, Время от времени он уступал нам свой восьмикратный бинокль, в который были видны немецкие укреп- ления и передвижение немцев по дороге. Это было очень далеко, и в бинокль часто было трудно отличить серые пятна дзо- тов и дотов от серых валунов. Холодный ветер обжигал пальцы, и я, грешным де- лом, иногда, не разобрав толком, говорил,   2