a
Noe
vel
м
tt
ip}
gi
thy
08
at
д
Г. КОВРОВ =
МУЗЫКАНТЫ
СОВЕТСКОЙ
ПРИБАЛТИКИ
` 13 сентября в Большом зале Москов
Ей консерзаторин состоялся концерт со-
листов государственных художественных
ансамблей Латвийской, Эстонской и Лн-
зовской ССР, вылившийся в яркую де-
хонстрацию дружбы братеких советских
‚ жродов. `
Участники концерта — активные дея-
Тетн искусства Прибалтиноких
советских
республик. Певины Эльфридла Пакуль и
Александра Сташкевичуте в недавнем
прошлом — звелушие артистки Рижекого
= Каунасского оперных театров. Хуто
Леннурм, завершивший музыкальное о6б-
разование по двум специальностям — ор-
тану и композиции, несмотря на свою мо-
лодость (артист родился в 1914 году), ©
1987 ПО 1941 г. состоял доцентом Таалин-
ской консерватории. Еще более молодой
Владимир Алумз, учившийея как CRDH-
пач сначала на родине, а затем в Лон-
доне у знаменитого Флеша, после провоз-
ашения советской власти в Эстонни
занял почетный пост директора Таллин-
ской консерватории. Бруно Лукк, так же
зак и остальные участники конперта, мно-
0 концертировавший на родине и в
сранах Замадной Европы, с 1940 года и
№0 вторження неменко-фашистских окку-
антов ваведывал фортенианной кафед-
> мЕ Таллинской консерватория.
„Обтирная программа, концерта включи-
ла образцы как западноевропейской н
русской классики, так и многочисленные
произведения, характеризующие coppe-
менное состояние музыкальной культуры
‚ Прибалтикн, Аудитория тепло привет-
ствовала очаровательные
товские песни, пять маленьких форте-
пианных пьес композитора Тобиаю, два
эстонских танца композитора Каппа.
Программа продемонстрировала высо-
зий уровень професснональното мастерст-
за артистов.
Эльфрида Пакуль за короткий срок ye-
пела завоевать прочные симпатни Mo-
ковских слушателей. И это вполне есте-
ственно. Накуль поражает не только вир-
туозным блеском колоратуры (вепомним,
6 какой легкостью исполняет она TOTORO-
кружительно трулную вторую арию Цари-
пы ночи из моцартовской «Волшебной
фаейты»!), не только великолепной шко-
лой бельканто—ее голос превосходно зву-
чит во всех регистрах, вокальная линия
У нее свободна и непринужденна, — но
х подлинной художественной культурой.
Артистка отлично ощущает самые рад-
нообразные стили: Моцарт, виртуозная
хтальянокая ария, сен-сансовекий «Соло-
Belly, штраусовокие вальсы. Надолго за-
помнилось полное тонкости и обаяния
исполнение ею «Лунного вальса» Дунаев-
50 — произведения, именно Пакуль
BRAIGHHOTO в серьезный концертный ре-
пертуар. Приятно, что в каждой концерт-
вой программе Пакуль мы встречаемся. с
вокальными шедеврами русских компози-
торов. Это свидетельствует о настойчивом
стремлении незвицы творчески приобщить-
ся к великой русской музыкальной куль-
туре,
Александра Сташкевичуте впервые га-
стролировала в Москве еще в 1940 году.
Это отличная вокалистка и тонкий музы-
ант, с большим темпераментом и си-
лой художественной выразительности. Ее’
артистической природе близок драматиче-
кий жанр, что особенно проявилось в
хонцерте 13 сентября в исполнении арий
яз «Аиды» Верди и «Африканки» Мейер-
бера. Превосходно спела она также арию
Кумы из «Чародейки» Чайковского и pasa
других произведений. Одной из наиболь-
‚ших удач артистки явилось исполнение
вю двух замечательных литовских нарол-
EHX песен, особенно, задорной «На зеле-
ом лугу»,
Все три инструменталиста (Х. Лепнурм,
В. Лукк и В. Алумэ) обладают paspa6o-
танной техникой и серьезной музыкаль-
ой культурой. Из исполненных ими ве
щей заслуживают 060бо быть отмеченны-
ми первая часть органной сонаты соль-
мажор Баха, фортепианные «Поэма» ни
токката Хачатуряна, два эстонских тан-
па (для окрипки) Каппа и скерцо-таран-
телла Венявского.
Концерт свидетельствует о плодотворно-
сти работы тосударственных художест-
венных коллективов, созданных решения-
уи ОНК Прибалтийских советских pec
публик и ныне деятельно готовящихся к
народные ли-
выступлениям более крупного масштаба.
данных для печати.
хлесыве (ЕОАСТОПОЛЬСКИЙ АЛЬБОМ
На самом крайнем левом фланге нспо- лательно,
линекого фронта отечественной войны
стояла Генуэзская башия. Дальше было
море. В башне за вековыми непробойны-
ми стенами засели двадцать четыре смель-
чака. Месяцами длилась осада, и тарни-
ЗОН з& все эти долгие месяцы не сменял-
ся. Подстуны к башне простреливались;
HHH лодавалась только по ночам, ин
каждый раз за хлеб, за воду раагораляись
бон: гремела артиллерия немцев, беглым
отнем отвечали из-за амбразур краено-
флотцы,
Жизнь гарнизона, драматическая и мо-
нотонная, чем-то напоминала арктическую
зимовку. Краснофлотцы = подстерегали
врага, вели счет снайперским победам, по
очереди занимались нехитрым своим хо-
зяйством и пели песни.
Однажды на башне появился худож:
ник. Это был корреспондент «Красного
черноморца» Л. Сойфертис. Вместе сбой-
цамн нес он’ караульную службу, а в
свободное время занимался основным
своим делом — зарисовками для флот-
ской газеты.
В верхнем ярусе былой твердыни те-
нуэзцев, рядом с именами двалнати че-
тырех краснофлотнев и полустертыми
каракулями туристов, художник, поверх
пороховой копоти, нарисовал карикатуру
на Гитлера. Сойфертис сроднилея с чер-
номорцами, выполнял их задания, и все
же романтическая жизнь ореди руин за-
владела только частью ем души. Так же,
как всех на башне, его тянуло заглянуть
вниз, в котловину -— туда, тле лежал
описанный еще Куприным, опаленный
зноем приморский городок.
Балаклава, казалось, вымерла, Немцы
заняли окрестные высоты и держали на
мушке все живое: ребенка, перебегающего
улицу за водой, кошку, крадущуюся
вдоль забора, рыбаков, выходящих Ha
лов. Оки скатывали с гор чудовищные
снаряды — бочки, начиненные порохом
и мелезным ломом, но город продолжал
жить потаенной, не приметной глазу
жизнью. Каждую ночь выходили пталанлы
в море, каждый день осажленный Сева-
стополь получал свежую балаклавскую
рыбу. ue
Может быть, именио здесь, высоко над
городом, тревожно прислушиваясь к от-
звукам его невидимой жизни, в напрас-
ных усилиях представить себе людей,
так просто и мужественно, под наведен-
ным дулом врага делающих свое повсе-
дневное дело, Л. Сойфертис нашел свою
тему: художник-Фронтовик, свидетель
осады Одессы и Севастополя, стал лето-
писцем городской войны.
В` записных книжках Сойфертиса, ря-
дом с силуэтамн краснофлотцев, nosy
лись изображения женщин, стариков и
детей — всего того пестрого люда, кото-
рый своим трудом подпирал фронт, про-
легавший у самой тородекой окраины. За
14 месяцев участия в боевых действиях
Черноморекого флота художник накопил
десятки таких записных книжек. На их
основе возникла серия рисунков, `отде-
Циклы графических произведений, 06’
единенных одной темой, получили сейчас
широкое распространение. Форма сюиты
рождена потребностью времени, стремле-
нием обраано. представить один из ac-
пектов войны (как в серии рисунков
Д. Шыаринова «Мы отомстим») или лать
хронику картин и событий военной жиз-
ни, наблюденных очевидцем, как в зарн-
совках ленинградцев- А. Никольского. и
И. Бобышева и коллективных альбомах
московских художников. И всегда при
этом повествовательное начало сливалось
с изобразительным, наделяя даже про-
стые архитектурные виды новым, драма-
тическим, действенным содержанием.
Серия рисунков Сойфертиса по всем
признакам относится к этому жанру аль-
бомной графики. В ней литературный
подход
задаче проявляется наиболее побледова-
тельно. Каждый рисунок Сойфертиса —
законченная, отчеканенная новелла, по-
священная, на первый взтляд, булничным,
неприметным событиям. Но странно, про-
стые уличные сценки Сойфертиса, чере-
дуясь одна за другой, слагаются в вол-
нующую и трогательную эпопею_осажден-
ного города.
Как новеллист и бытописатель улицы,
Сойфертис проявил себя давно. Еще до
войны, на выставке работ художника
была показана одна из его миниатюр. Пу-
стынная московская улица. Ночь, Bee
спит, и только вооруженный дробовиком
древний дед охраняет покой города. За
витриной ювелирного магазина возникает
ero точное подобие — старушка в таком
же полушубке, с таким же дробовиком.
Разделенные зеркальным стеклом, они
лишены возможности в стариковской бе-
седе скоротать часы дежурства. Доброже-
художника-журналиста к своей
с мягким юмором, чуть иронич-
но изображает Сойфертис эту сценку.
И вот опять в сёвастопольской серии
рисунков возникает та же тема мирною
человека с оружием в руках — на этот
раз в оружием грозным, отвечающим всем
требованиям современной военной тех-
НИКИ.
В дни осады душой севастопольского
музея стал подслеповатый, уже пожилой
человек. Бойцы приносили в муаен с пе.
редовых позиций трофейные винтовки.
Толпей былинных богатырей окружали
э9ни тщедунгного «знатока оружияь. Вы-
слушав его об’‘яснення, изучив © его по-
мощью незнакомый механизм. краено-
флотцы вернутся на фронт и обратят от-
воеванные у» врага бронебойные ружья
против фашистов.
Здесь та же тема, тот же, почти коми-
ческий контраст между воинственнсй пв-
талью и чаитатской» чудаковатостью ос:
новного персонажа, чт0 и в довоенном
рисунке художника, Но как изменилось
наше восприятие этой темы! Один за
другим проходят перед нами листы сева-
стопольского альбома, и каждый из них
вызывает сложное чувство скорби и неж-
ности, сочувствия н глубокого уважения
5 людям, праздиво изображенным в ри-
eyHRax Сойфертиса. .
Вот женщины в штольнях под землей.
Здесь раскинулся целый тород налаток в
указателями «проспектов» и «площадей».
Бабушка ин внучка шьют обмундирование
для армии. Далее пустынная улица —
домохозяйка что-то шенчет каратльному:
прохожий кажется ей подозрительным.
Еще один лист — ясное, солнечное утро,
несколько женщин; забыв о своей повсе-
дневной работе, с ведрами в зуках ©
подоткнутыми юбками и засученными ру-
кавамн следят за воздушным боем.
Детям Севастополя, исписавшим в дни
осады все стены торода надписью «Смерть
фашистским оккупантам!, Сойфертие по-
севятил ряд рисунков. Вот маленький
мальчик в непомерно большой KacKe Ha
фоне щербатой, из’язвленной осколками
стены («Мой папа на фронте»). Вот ецен-
ка на улице: кьрапуз, остановив свой
трехколесный ‚велосипед, козыряет прохо-
дящему мимо командиру. Командир пря-
зычно, как соратинку, отвечает ‘на вто
приветствие («Здравствуй, дядя»). . Вот
шутка, разыгранная мальчиками-чистнль-
щиками сапог и дюжим краенофлотцем:
трамвай отходит на фронт, краснофлотец
торопится, — два мальчугана в четыре
руки ваксят его обувь.
Наконец, город с ето обрушившимнея
домами ин готовыми к бою баррикалами—
он встает перед нами из пепла, являясь
не фоном повествования, а ‘самостоятель-
ным H, может быть, главным его тероез.
В севастопольском альбоме Сойфертиса
то тут, то там мелькают непосредствен-
ные защитники города — зенитчики, свя-
зисты, краснофлотцы и пехотняны. Но
теронческое и тратическое остается kak
бы в подтексте этих изобразительных но-
велл. Жизнь города, на первый взгляд,
течет своим чередом, и только в дета-
лях, в характерных черточках военного
быта, раскрываются образ осажденного
Севастополя, мужество и доблесть его
жителей.
Вто носетует на художника за то, что
он из множества возможных тем выбрал
близкие его дарованию? Кто найдет ero
тему’ незначительной? Не лумали ли те-
рон-краснофлотны; обвязываясь гранатами
перед последним своим боем с враже-
скими танками, о женщинах и деях Ce-
вастополя, о «мирных людях», деливших
с ними все лишения осады! Не за них
ли они положили жизнь свою! 3
аи
«Некогда»
В. ЕРМИЛОВ- НЕ В
Небрежная работа сейчас особенно
нетериима: каждое слово литератора об
ращено к людям, готовым в любую мину-
ту отдать евою жизнь. Как смеет лите-
ратор в дни войны быть не в форме?
А у наю, между тем, публикуются такие
стишки: «Воё двадцать пять из. госниталя
Еще зудят залеченные раны, У каждого
HX много, не одна.. Они — овои.. И
славой оснянны, Как ввинченные в тело
ордена...»
Зачем понадобилось подчеркиваль, что
раны — «овои»? Ведь ясно и без того,
что речь идет не о каких-то «чужих»
ранах. Зачем нужно зввинчиваль в В
тело? Чтобы «взвинтитьь читателя
«.и снова в бой зовет Кипящая в их
железах и в порах Соль черноморокая и
черноморский иод..» -
Иод, который, кипя, зовет в бой, —
несомненно, представляет собою любопыт-
`ное явление. Подобных «явлений» немало
в позме Осипа Колычева «В седых сте-
пях дерутся моряки», напечатанной в га-
зете «Красный флот». Вот, к примеру:
«С клейменной оселедцем головою Тараса
Бульбу вопоминаю я>. i
Не вполне ясно, у кого именно «клей-
менная оселедцем» голова: у Тараса иля
у автора. Но зато вполне яено, что автор
не видит и не слышит своих героев.
«В их жизни, как в энической поэме,
Немало глав волнующих, поверь...
Очень трогательно это беепомошное:
«поверь!» Но как мы можем «поверить»
в стихи, в которых «качаются кирпичные
вагоны»? Мы никогда не видели вагонов
из кирпичей. Как мы можем ‹поверитьь
в такое: «нн одна слезинка не простится
в той непомерной чаше детских слез».
Отживший образ «море слез» Осип Ко-
лычев предлагает заменить «лесом слез»:
это потому, что он неё ридит ни леса, ни
слез. А поэт обязан видеть детские слезы
в дни войны.
Осии Колычев, к сожалению, безответ-
ственен. Вот, например, он хочет расска-
зать © TOM, Kak население захваченных
немцами районов покилает родные места.
«В дыхание невеломых просторов, — Ку-
да, куда бегут они, куда?.»
«Кудахтанье» — риторическое, — автор
тут же сам на него отвечает: «На юг их
гонят полчища фашистов...»
«Так тонит буря шумный ворох ли-
стьев, До времени оборванных с дерев»
тут до такой степени протизвоестественен,
что нелепо доказывать его нелепость,
«Великая Советская держава Великой
страетотерпицей ветаеть,
Образ «страстотерпицы», как известно,
связан с таким страданием, которое по-
лучает удовлетворение в себе самом, с
пассивным — пусть и терончееким —
териением. Что общего имеет это с нашей
борьбой, с нашей ненавистью?
Bee делю в том, что Осип Колычев хо-
чет «могутности». Его обуревают воспоми-
нания о прочитанных книгах, он думает,
что достаточно употребить какое-нибудь
«увесистое» словцо вроде «страстотерни-
цы» для того чтобы восторжествовала
русская национальная литературная фор-
ма, Потому-то он и «втыкает» повеюду
лихие «богатырские» сравнения и обра-
зы, вроде такого: «Кто не имел и это-
то — втыкал Своих зубов сверкающий
оскал.,.» \
Иногда у Осипа Колычева получаются
просто неприятиейшие вещи: «Кто паль-
цами откупорнвах торло, Как бурлюки,
Которые расперло Баварское и фландрекое
«Мой папа на фронте»
вдут, Все к фронту возвращаются опять...
«До времени»! Образ «бури> и «листьев»
MHororo другого,
ФОРМЕ
внно, — И между пальцами текле оно.ь
Колычеву кажется, что это — «лихой»
образ, а на деле это очень плотая вы-
думка, не мотущая ‘передать ни ярость
боя, ни радость убилать немца: написан-
‘ное Колычевым просто отвратительно.
«И полз, и полз моряк Клевцов Васи-
лий, И из последних все ж допола уси-
Tat...»
Вот уж, поистине, — «допола усилий»!
Усилия создать «мотутную» вещь в
чуждой автору форме русского наролного
сказа приводят к тому, что одна из «пол:
главок» в поэме Осипа Колычева начя-
нается так: «Ой, больше нет Василия
Клевцова!».
Вот тебе и «ой»!
Из тех же «мотутных» уснлий «выпол
зают» и такие образы. Один из тероев
скорбит о гибели товарища: «И будет
приговаривать, жалкуя: «Ой, Вася, Вася,
Светик мой родной.» Скажи, чем брешь
в груди заткнешь такую, Коль в грудь —
она сама величиной...»
„Это все так плохо, что превращается в
какое-то издевательство над человеческой
скорбью, болью, — и ведь ясно же, что
Осин Колычев не хочет издевалься! Но
он неряшлив, он не в форме.
«И к ним в отряд шли все, кто чудом
спасся... Кто спину, рубленную батогами,
Кто череп раскроенный приносил...>
Как можно «ирнносить» это читателю?
«А в перелеске, как кровопролитье, Ли-
ства червонная лежит в траве...
Кровспролитье — не вещь, а действие,
оно может «лежать» только у человека,
не знакомого с русским языком, у чело-
века «не в форме»,
Но вопрос формы становится мораль
ным вопросом, когда мы читаем нижесле-
дующую подделку. Вот письмо жены к
мужу-бойпу в колычевекой позме:
«..Там, где садок вингневий коло хаты,
Там, де жуки под вишнямн гулуть, —
Там пьянствуют немецкие солдаты, Там
пролегает их разбойный путь. А твой
вишневый садик порубили, И яблоньку
OHH сожтли твою, И Ксюшу, нашу девоч-
ку, убили В ноетельке теплой — не в
бою...»
У какой малерн ‹рука повернется»
сначала написать, изволите видеть, Oo
«вишневом садике», да еше с эдакой сти-
лизацией «под Шевченко», а уж потом
сообщать отцу об убийстве дочери? А
вот у Осипа Колычева рука повернулась.
Слишком это холодная руна для того,
чтобы прикасаться к подлинным челове
ческим страданиям. Зачем Осин Колычев
вставил в это «письмо» сообщение о том,
что маленькую девочку убили «не в
бою»? Да все потому, что Колычеву ни-
какого дела нет до того, о чем он пишет,
он ничего не слышит и не видит, кроме
звона своей фразы и вычитанных обра-
зов. Он просто еще не заработал права
говорить о живом человеческом еердце.
x него моряки написали пнеьмо: «лю:
бовью продиктовано оно, на нем живое
сердце вместо марки». Такие «образы»
означают попытку без всяких средств, без
любви, без ненависти, босплатно, «пере-
писываться» с чнтателем. Но читатель не
заплатит «доплатных» за такое «письмо»!
Тем более, что Колычев и стилизовать-то
не умеет. Вот один из образчиков его
стилизации «под ботатырство»: «Да, с го-
ловой, как с орудийной башней, С гла-
зами, точно с жерлами двумя, — Он сам,
как танк, огромный и бесстрашный, На
танки шел, подошвами гремя...»
Вот она, «могутность»!
Русская национальная форма,
всякая форма, содержательна, Овладение
ею требует и знания русского языка, и
а тлавное: биения жи-
вого человеческого сердца. _
«Последние известия»
Рисунни из фронтового альбома «Севастополь» худ. Л. СОЙФЕРТИСА.
Игорь ГЛЕБОВ (Б. Асафьев) КИ ВАЯ СИЛА
Еще знаменитая российско-славянская
\Аскольдова могила», опера неспразедли-
0 забытого композитора Верстовского, в
›бвоих фрагментах распространилась на
`ввропейском Западе вилоть до Лондона,
тде она в сороковых тодах прошлого века
стала частью «бытовой музыки». Один из
современников Верстовского, сообщая ком-
позитору, что Москва приняла оперу ©
торжеством (‹ве мотивы, ее мелодические
песни, ее удалые разгульные хоры сдела-
лись народными и прогремели по всей
Россий»), добавляет: «шарманки Лондона,
Парижа, Берлина, Вены частенько Ban
рывают «Гой ты, Днепр» или «Ах, moa
руженьки, ках грустно», равно и другие
мотнвы «Аскольдовой могилы».
Сороковые голы ознаменованы Статья-
ми Берлиоза, Анри Мериме и других о
Глинке. В половине шестидесятых годов
состоялись пражские исполнения обеих
во опер, причем «Русланом» дирижиро-
зал Балакирев. В 1874 г. «Сусанин» был
поставлен в Миланской опере. Тогда же
вышел клавир ео в издании Рикорди.
Исключительно проницательные, вдумчи-
вые, а временами и ярко энтузиастиче
ские оценки и отзывы о Глинке имеются
в относящихся в этому же периоду ста
Tax WU письмах первоклассного дирижера
I крупнейшего музыканта Ганса фон Вю
лова. Живые отклики на первые загра
ничные исполнения первой симфонии я
другнх произведений Бородина о
десятые тоды) в Германии, а teh
Лейтиит, Дрезден, Росток, — В ыы
ив Бельгии, наконец, все более и более
интенсивное распространение В ep
а змем и в Америке произведений aii-
ховского, — факты эти вызывались He
одним любопытством 7 «русской эЕзоти-
ker, но и безусловно возраставитим серъ-
ным вниманием лучшей и серъезней-
шей части европейской публики к рус
кой музыке,
_ С появлением интереса началась и
борьба за признание. Уже в 1885 г. ПО-
казательно авучит в письме Бородина (из
Антверпена) к жене фраза: «Отмечу ха
рактерный факт: «немецкая партия в
Бельгии (составляющая там такое же зла,
как и у нас) нечерпала все возможные и
нзвозможные средства, чтобы воспрепят-
ствовать исполнению моей 2-й симфонии
в Антверпене. Не правда ли, что это
крайне характерно? Тем не менее ника-
KOH дальнейшей помехи не было; .9 сен-
тября исполнена была «Средняя Азия»,
16 сентября 2-я симфония, & 19 сентября
1-я симфония. Кроме Toro, исполнены
были «Море», «Морская царевна» и «Сия:
щая княжна», =
Вообще «летопись» внедрения музыки
Бороднна в западноевропейский концерт-
ный репертуар именно в 80-х годах глу-
боко значительна. К этому времени давно
замолк Шуман, & с ним и последнее са-
мов яркое по своей истинно поэтической
правдивости выступление романтизма, тли
К смерти Вагнер н Лист, а во Франции
«ватнерианство» тлушило исконно фран-
mysckoe пветение музыки. Конечно, в
творчестве Бородина сконцентрировалось
самое ценное, ярко прогрессивное, что еше
двигало музыкальную культуру. Он был
достойным наследником именно Ha-
следником, & не расточителем ботатств,
обретенных Глинкой, Берлиозом, Листом,
Шуманом. Не скрягой, ве «екупым рыца-
рем», оберегавшим наследие, а музыкан-
TOM с0 своим собственным ярким «влия-
тельным» почерком. Неудивительно, что
бородинские идеи-интонации, от Глинки
еще им усвоенное прогрессивное «строи-
тельство европейского лада», действовали
по-шумановски ошеломляюще.
Надо же без ложной скромности и не
ради националистическото «запала» ска-
зать, что с появлением Бородина на Sa-
паде русская музыка начала питать ев-
ронейский «одряхлевигий» слух своей мо-
лолостью и вместе с тем уходящими да-
леко в тлубь музыкальных культур” Во-
стока и особенко Средиземноморья тради-
циями, ороей энергической поступью и
свежестью идей. Понятно поэтому, что
националиеты-реакционеры всех видов и
мастей стали тревожиться. И особенно
немцы!
Но если о Чайковским пытались раз-
делаться или трубо вульгарно, как Ганс-
лик, или подмечая в его музыке только
«Свое» — Якобы «эпигоноко-европейское»
и отрицая в кем самобытное, дорогое для
зас — культуру русского демокралическо-
го народа и — мелодический стиль и
драматуртически насыщенный симфонизм;
если, повторяю, с Чайковеким пытались
разделаться, то © Боролиным: & далее, по
мере наступления эпохи «на грани сто-
летийз», с Римским-Корсаковым и с эрой
двадцатого века, с натиском все вогра“
ставших сил «юной и юнейшей» русской
музыкальной школы нельзя было уже не
считаться.
Но ведь даже в Германии в
были просто люли большой,
чуткой культуры, a не только «немцы»,
были же немпы, сумевшие преодолеть в
себе ненависть к славянству и неменко-
мещановую филистерокую узость. В` от.
ношении Глинки такую позицию занял,
как мы знаем, Ганс фон Бюлов. Он же,
один на первых крупных дирижеров Ев-
ропы, разгадал симфонический гений Чан.
ковского. За ним явился Никиш, соста-
вивший себе имя, главным образом, тлу-
боко артистичным и славянски-напевным
задушевныйм исполнением увертюр, cu:
фонических поэм и симфоний Чайков-
ского Параллельно, иначе, но не менее
содержательно передавал музыку Чайков-
ского гениальный Малер, особенно, в po-
мантической «Ноланте» почувствовавштий
своеобразие оперности Чайковского. Да-
лее шли и Вейнтартнер (ето исполнение
шестой симфонии очень памятно), и Бру-
но Вальтер (отличная, эмоционально-
стильная трактовка «Пиковой дамы» рас-
крывала взгляд на Чайковекого с пози-
ций уходящей в былое запалноевропей-
ской романтики), и иные.
В Англии и Америке широкой попу“
лярности и заслуженной оценки творчест-
во Чайковского стало достигать еша при
жизни композитора. Именно Оксфордский
университет оценил и Глазунова, натра-
див его, как и Чайковского, званием док-
тора музыки.
те времена
тонкой и
=.
=
‘распространения
Двадцатый век для русской музыки,
наряду с русской литературой, является
эпохой полного признания ето мирового
значения. Период знаменитых «дягилев-
ских концертов и спектаклей» в Париже
и Лондоне — важная глава в истории
русской музыкальной
культуры. Если снять неизбежный «гаст-
рольный» шум и накипь рекламы с этих
блестящих выступлений выдающихся ху-
дожников и русских композиторов, дири-
жеров, артистов оперы и балета, если не-
сколько «переакцентировать» внешие яр-
чайший, но в значительной доле все же
<ЭЕЗОТнКо`эбтетокий» успех русского ба-
лета и понять глубокую содержательность
уснеха русской оперной и балетной музы-
ки, надо будет признать: другая сторона
развернувшейся тотда полемики обнару-
живала, что дело было не в случайных
Удачах «гастролей» ди парижских и
лондонских снобов. действительности
спор шел о праве на мировое признание
сильной национальной художественной
культуры. Перед европейскими столицами
предстало во. всем овоем прекрасном обли-
ке русское народно-национальное искус-
ство, своим высоко художественно-этиче.
ским содержанием завоевавиее общечело-
веческое значение.
Надо отдать полную справедливость
Дягилеву: он умел создавать из тоглаш-
них русских, в основном «мирискусниче-
ских» сил замечательные художественные
ансамбли. Трудно было бы спорить ис
отдельными мастерами и с мастерством в
целом: серовокий плакат балерины Пав-
Topol и 60 же занавес к «Шехерезаде»,
декорации и костюмы Бакста, Головина,
Коровина, представлявшие собой мону-
ментальные по цельности и гармоничней-
щие по продуманности деталей живолис-
нейнгие симфонии, глубокие образы Ша-
ляпина, незабываемое пение оперного хо-
ра и выдающихся ‘представителей русско-
то вокального искусства, танцы Карсави-
ной, Нижинского и всего ансамбля рус-
ского балета и, наконец, музыка, музы-
ка и музыка...
Даже в толы империалиетической вой-
ны 6 прекращалось все большее и боль-
mee воздействие русской музыки на Sar
пад. После войны же обнаружилось, что
одно из самобытнейших современных
русских хореографических произведений,
появившееся в Париже еще в 1911 г, —
«Петрушка» Стравинского — музыкой
своей воздействовало на целое поколение
передовых французоких комнозиторов; по
линии же русской музыкальной классики
все заметнее становились влияния Му-
соргекото, Глубокий интерес к нему, рост
исполнительства и изданий (вплоть до
появления в оксфордеком английском из-
лании подлинной авторской версии «Бо-
риса Годунова»), статьи и книги о Му-
соргеком — все это в целом свидетельст-
вовало уже не только о признании, но и
безусловном включении музыки великого
композитора в число сокровищ мировой
художественной культуры.
К нашей эпохе и ко времени попытки
установления «нового порядка» в Европе
озверелыми фашистскими хишниками
русская музыка дазно перестала быть му-
зыкой «неведомой Евразии», обособлен-
ным искусством.
Заставить замолчать это искусство или
одним росчерком ‘пера отринуть ею —
ибо де на Востоке, т. е в CCCP, «нет
искусства» —не удастся никаким фанати-
кам вандализма. В свое время (1867) на
слова австрийского министра фон Бей-
ста: «Славян должно прижать к стене» —
Тютчев умно и величаво ответил:
Ее не раз и штурмовали,
Кой-где срывали камня три,
Но напоследок отступали,
С разбитым лбом богатыри...
Стоит она, как и стояла,
Твердыней смотрит боевой;
Она не то, что-б угрожала»
Но.. каждый камень в ней живой.
Все — живое в великой Советской
стране. И как нигде живое — наше
искусство, единое наролное искусство.
Русская музыка живет. И кто же может
сомневаться в том, что она переживет
фалиизм и всех его лакеев!
как и
Эстонской ССР, об’единяющее
И. РАХТАНОВ
‚ОСАДА
ЛЕИДЕНА“
О Лейдене писал автор, а думал о Пе”
кинграде, \и актеры пронаносят слово
Лейден, но думают — Ленинграл, и зри-
тель слышит Лейден и думает — Ленин
трад. :
Падет ли Лейден? Прорвется ли на его
цирокие улицы враг, со всех сторон об-
ложивший город?
Мы переживаем событня тысяча пять-
сот семьдесят четвертого года совсем Kak
сегодняшние.
Не легко Лейдену!
На помощь к нему спешит принц Виль-
гельм Оранский, прозванный «Молчали-
вым», и гезы — нишие моря — спешат,
& с ними наш старый знакомый веселый
странник Тиль Уленшинтель н толстый
его друр Ламме Гудзак, по прозвишу
«Лев».
Магда (у окна). — Сторожевой! Мейн
хеер! Что там внизу? Не видите ли по-
мощи? Не идут ли к нам войска Молча-
ливого?
Голос
враги. }
Так изо дня в день ждет помощи Лей-
ден, Сильна блокада, но еще сильнее со-
противление лейденцев, — они не поко-
ряютея, не едаются и в ответ на письмо
врагов, предлагающих им открыть воро:
та, приводят стих Эразма Роттердамско-
то: «Слалко свирель распевает, птицу ма-
ня в западню». И продолжается осада, и
толод продолжается, но город стоит,
Мы — то на площади города Лейлена,
где Тиль Уленшиигель и Ламме Гудзах
сооружают виселицу, на которой их дол”
жны повесить; то в покоях благородного
бургомистра Адриана Ван-дер-Верфа; то
на набережной реки, по которой должна
приттн в Лейден помощь. И где бы ни
находился в данную мннуту зритель,
ему не дано оставаться равнодушным. С
той секунды, когда раздвигается бархат
ный занавес, нас волнует судьба Лейде-
на, его счастье, ето свобода, его жизнь.
Новая пьеса И. Штока—сценична. В ней
вез от романтического театра — плаши,
песни, трубы, сверканье клинков, высо-
кие чувства и, конечно, всегда сопутст-
вующая романтическим драмам, острая
театральная интрига, интрига, берущая
зрителя в плен, начиная от первых слов
Магды в самом начале пьесы и кончая
словами Неле, которыми пьеса завер-
шается,
В чтенни Пьеса не произвела на меня
впечатления, Она показалась н условной
и лнтературно-тралиционной, но когда свет
рампы, чудесный театральный свет осве-
тил сцену и перед нами возник точно с9-
шедший с потемневших полотен Рем-
брандта бургомистр, когла мы увидели
Тиля, веселого: Тиля, Korma сказала Неле:
_— Дайте мне вашу шпагу, мейн хеер...
Женщины Лейдена! За мной к южной
стене! Мы завалим брешь песком, кам-
нямн, А если нехватит камней, мы свон-
ми телами преградим путь врагу!
— я понял, что ошибался.
Пьеса, казалось бы, далекая от наших
дней, по праву завоевала сцену комсо-
мольского фронтового театра в годину
всенародной войны.
И не так существенно, что в спектах-
ле Молодежно-комсомольского фронтового
театра (худ. руководитель А. Колесаев)
были неизбежные в первом представле,
вни накладки; не важно, что исполни-
тельница роли Maran (арт. Т. Щекина)
мотла быть выбрана более удачно, что
актер, исполняющий роль Петера (арт,
И. Александрович), несколько скован.
Зато мы получили чудесного Тиля (И. Во-
ронов) и замечательную Неле (Т. Беляе-
ва). Да, такими мы полюбили их при
первой встрече у Шарля де Костера, та-
кие они, вероятно, вместе с друтом своим
Ламме Гудзаком (арт. Ю. Медведев) бро-
дили по зеленым дорогам Фландрии. ©
первого же мгновения, когда появляется
Тиль, с той минуты, когда он предетав-
ляется члену магистрата купцу Ван-Кей-
фу (арт. Балашов), котда он поет жаво-
ронком: «ти-виль-виль-вильз», — мы уже
знаем, что он наш, мы уже любим его за
сноровку и хитрость, 38 лукавство и
ум...
Молодежно-комсомольский фронтовой
театр поднял знамя романтического ис”
кусства. Нужно пожелать этому театру,
так чудесно начавшему свою работу, еш
больших и очастлияых уйзч.
сторожевого, — Внизу только
КАРТИНЫ ЭСТОНСКИХ
МАСТЕРОВ -
Ортбюро Союза советских художников
крупней-
ших эстонских живописцев, графиков и
скульпторов, находится сейчас в Ярослав-
ле. :
«Фронтовая бригада театра, «Эстония»,
«Добровольцы поступают в истреби»
тельные батальоны», «Советская Эстония
ахватчика”
в борьбе с фашистскими 38%!
ми› — таковы темы, разрабатываемые
для выставки «Великая отечественная
война» бригадой графиков, в которую во-
шли Б. ан А Бах, Х. Витеур,
П. Лухтейн, 9. Коллом и 9. Эйнман.
Анно Bax тотовит серию рисуя»
коз и гравюр «Эстонские партизаны», a
Борис Лукате — травюру «В ont
HApoBakHoll OCTOHHH YNTAWT приказ
вариша Сталина» ин «Таллин в ожидании
воздушного налета в июле 1941 >
Жнвописец Р. Сагритс нишет вых уг
ставки картину на тему «Зверства Gus
птистов в оккупированной Эстонии»;
А. Эрнк — картину «На защиту совет»
ского Таллина».
Скульпторы 9. Роос и Ф. Санпамвэе,
находящиеся сейчас в Мобкве, годготовля”
ют скульптурные композиции и портреты.
«Творческий вторник»
писателей и художников
художников и
делам ‘искусств
москов”
плакаты
На очерелной вотрече
поэтов в Комитете по
рассматривались новые работы
ских художников. Удачные
‚ предоставил Ф. Антонов «Вот тебе, дорогой
защитник» и ‘«Спаси!». Значительный ин:
терес вызвали плакаты Д. Шмаринова «Я
He хочу быть немецким рабом» и «Авто-
матчики», Н. Долгорукова -—— «Стойкость,
победившая смерть», новые работы ху=
дожников В. Иванова, В. Одинпова,
А. Бубнова, Г. Верейского, Г. Савицкого,
Е. Капмана, А Лаптева и др,
Активное участие в обсуждении плакзн
тов приняли ноэты С. Щиначев, Арто,
А. Пришелец, М. Пасынок, писатель
Л, Ленч и ap.
Следующий «творческий вторник» будет
посвящен стихотворениям, написанным
поэтами в просмотренным плакатам, a
Ленинград. также обсуждению новых плакатов.
Pir eAt eae sseusceuseutecgunougunsneuunyusecenssrcegtynsrsqaunesenissseess tings cons cuasepeguasersgeccerterstpennvavenyanyes veq¢nesteesees Cppxaseqgexsustyasactexsayesesessttassx7
i :
3 ЛитевРАТУРА и ИСКУССТВО 3
ИОВ ЗЕНА ЕЯ НИНЕ ЕЕ ИЗО ЗЕЕ ВИО ОЗ ВЯ ВИА а ран Ааа Е И ИДЯ аЯ ЕЕ КВА ЯЗВ ЕД Л ЧАКаа КЕНИИ ВАНА ИВ