(638)

№2

газета

литературная

Испании 

в

журналисты

 

Советские





Ода «Вольность» Всегда, когда речь шла об этих стихах, Пушкин оправдывался моло- достью. Традиционно эта строфа всегда воспринималась как обращенная к российскому трону. Но перед революцией полнились другие мнения. Кто-то в одной строке указал, что это может быть и Наполеон. На одном из заседаний Общества любителей российского языка и сло- весности студент Илья Файнберг (было это в марте 1927 г.) прочел о том, что обычное пониманне строфы неверно, и речь идет здесь о Напо- леоне. Статья его нигде не была напеча- тапа, но к ней привыкли, тем более, что, очевидно, она была подготонлена представленнем о Пушкине как о че- ловеке, который добивается в вопро- се о престолонаследии правопорядка, и таким образом в однотомник Пуш- кина без всякого доказательства бы- ло внесено утверждение, что самовла- стительный злодей - это Наполеон. В 1824 г. Пушкин записывает свой трагедия, комедия, сатира вое более ее требуют творчества (fantasie), во- ображения - гениальното знания природы. Но плана пет в оде и не может быть - единый план Ада есть уже плод высокого гения. Какой план в Опимпийских одах Пиндара? Какой план в «Водопаде», лучшем дения Державина?» Эта статья должна была бы быть аализтрована подробней, потому что «свобода», подчеркиваемая в ней, мо- жет быть связана прямо с пушкин- ской одой, Но во всяком случае ясно, что искать в пушкинской оде изобра- жение истории по порядку непра- вильно. Перейдем к изображению импера- тора в оде. В поздних стихах Пушкин отно- сится к Александру презрительно. Возможно возражение: не слишком ли много для Александра быть сом мира, стыдом природы»? Можно ли представить себе, что на его челе «читают проклятие пароды»? Перед нами Александр эпохи Свя- щенного Союза, а Наполеон в это время не имеет трона, и трон его не- навидеть нельзя. Кроме того у Наполеона нет детей, которые бы гибли. Есть у него один сын, который умер только в 1834 г. Может быть, строфа снабжена чер- тами, которые позволяли ее отнести к Наполеону. Вообще же говоря, образ человека,Его в ней описанного, Наполеоном не совпадает. У Павла же дочери умирали: в 1795 г., в 1801 г., в 1803 г.: дочери Александра умирали в 1800 и 1808 гг. Если стихотворение написано в 1819 г., то адрес строфы еще более ясен. В январе 1818 г. умерла любимая сестра Александра, Екатерина Пав- ловна. Известно было, что эта сестра императора ему не только сестра. Смерть ее была большим горем для Александра. Совпадение настолько близкое, что я думаю, что оно может решить во- прос о датировке стихотворения. В строфе этой может быть дан образ не только Александра, но и Павла, Пушкин иногда пользовался мето- дом вызывания широких ассоциа- ций. Б. В. Томашевский в своем одно- томнике дал тот пушкинский текст, который легче всего читается. Это настоящий Пушкин для чте- ния. Выбор вещей Пушкина, порядок этих вещей - все делает издание массовым. Но в массовом издании нельзя да- вать дискуссионных примечаний - не потому, что от массового читателя нужно что-нибудь скрывать, а по- тому, что при краткости коммента- рия все об яснения приобретают ха- рактер догматов. Столетнюю традицию понимания строфы, которое отавуками проходит потом через все творчество Пушкина, нельзя списывать со счета, не при- водя никаких доказательств. Я заранее извиняюсь, если у меня в цитатах неверно поставлены ка- вычки и скобки, теория которых сей- час так хорошо разработана, но но- вая пушкинианская аксиома совер- шенно не убедительна. Она решает в образе Пушкина больше, чем этого хотят коммента- торы. Право решать за Пушкина судьбу его стихов при закрытых дверях в нашей литературе никто не имеет. Этим обясняется резкость моето отношенияк комментариям Томашев- В 1836 г. Пушкин написал «Па- мятник». Пушкин ощущал свое эначение в жизни страны очень сильно. В за- писке, поданной по поводу издания газеты, он говорил: «Могу сказать, что в последнее пятилетие царствования покойного государя я имел на сословие литера- торов гораздо больше влияния, чем министерства, несмотря на неизме- римое неравенство средств». Это место Пушкин оставил в чер- новике, во соперничество с властью, чувотво своего историческото значе- вия было у поэта очень велико, и это хорошо показал А. М. Горький в своей статье о Пушкине. В те годы на деньгах была выче- кашена колонна. Александрийская колонна была символом иокусства самодержавия и энаком самодержавия. Пушкин соперничал славой с этим шамятником и знал, что его памят- ник выше. В черновике Пушкин написал:

Перо большевика Оператор Кармен (справа) в Испании произве-пределами. Многочисленная армия большеви- стских журналистов насчитывает не- мало славных имен. Но среди них на одном из самых первых мест стоит имя Михаила Кольцова. Он широко известен миллионам читателей в нашей стране и за ее «ужа-Невозможно перечислить все фор- мы разнообразной деятельности это- го человека. Неустанный разоблачитель бюро- кратизма, приспособленчества, хан- жества, подхалимства, лицемерия, ту- пости и головотяпства, меткий стрелок по классовому врагу, яркий публи- цист, писатель, доведший политиче- ский очерк до степени большого ис- куоства, неутомимый журналист, чут- ко откликающийся на все события международной и внутренней жизни, «газетчик» в лучшем смысле этого слова, умеющий выдвинуть но- вую идею и развернуть боевую кам- панию за ее осуществление, редактор, организатор, летчик, корреспондент, очеркист-таков Михаил Кольцов. Имя Кольцова неразрывно связано с развитием советской авиации. Он начал летать еще тогда, когда отромиое большинство наших журна- листов медленно передвигалось в по- ездах. Нельзя забыть его очерки об авнации, собранные в кните «Хочу летать». Он рассказал нам, как с лет- чиком Межераупом на сухопутном самолете он совершил перелет из Севастополя в Анкару через Черное море, о том, как с другим летчиком проделал ряд фигур высшего пило- тажа и в том числе мертвую петлю. рассказы об авиации пробуди- ли не в одной тысяче читателей же- лание летать, Под их влиянием мо- лодежь шла в авиацию, они сыгра- ли огромную роль в сборе средств на постройку целых эскадрилий са- молетов, Очерки Кольцова о различных го- родах мира составили целую книгу. Города СССР, столицы Европы даны в четких, выпуклых зарисовках, мет- ких характеристиках. Нельзя забыть страницы, посвя- щенны енные Будапешту, городу, где ки- пела венгерская революция. Москве, Красной площади посвя- щен в этой кните один из самыхвол. нующих очерков. Но вот другие, всем известные фак- ты. Кольцов проник в логовище зве- ря, в гнездо от явленнейших бело- гвардейцев и заклеймил их в сарка- стическом бичующем фельетоне. Кольцов перед всем миром осмеял белогвардейскую газетку «Возрож- дение», послав ей письмо, будто бы от имени «измученной большевика- ми русской женщины», и газетка, об- радовавшись, поместила это письмо, не заметив, что его первые буквы составляли фразу, в которой бело- словах. Кольцов оел за руль такси и не- сколько дней раз езжал по Москве, гвардейщина была наименована по достоинству в прямых и точных пытливо вглядываясь в своих пасса- жиров, черпая наблюдения и впечат- ления из первоисточника. Кольцов постушил в школу в ка- честве рядового учителя и дал не- сколько уроков, знакомясь с поста- новкой школьного дела и с советской детворой. Кажется, нет такого вопроса, ко- торым бы он не заинтересовался, нет такого уголка, куда бы он не проник. важнейшиеЖурналист? Да, разумеется. Он по- стоянно работает в «Правде», в жур- налах, часть которых он создал и ор- ганизовал сам. Он пишет по опреде- ленным заданиям газеты, пишет днем и ночью, всегда, когда это нужно, не выжидая «вдохновения», не раз- деляя тем на близкие или далекие ему по характеру творчества. Сегод- ня та или иная тема важна, она вол- нует советского читателя, она поли- тически значительна, и Кольцов пи- шет. Писатель? Бесспорно, В своих про- изведениях Кольцов-художник, то- ворящий с читателем на языке обра- вов, он «инженер человеческих душ», он прочно вошел в художественную литературу. Но кто он в своем творчестве: ли- рик, эпик, публицист, сатирик? И то, и другое, и третье, и четвертое. Взволнованный лиризм сменяется у него подлинным драматизмом, пла- менной публицистической тирадой, язвительной сатирой и насмешкой, мягким юмором, и все это связано острой мыслью, политической оцен- кой, конкретным предложением. И вот, наконец, Кольцов в Иопа- нии, в гуще битвы между револю- ционными бойцами народного фронта и наступающими на них фашистски- ми бандитами-испанскими, герман- скими, итальянскими. Каждый день, развертывая «Правду», мы знаем, что найдем в ней корреспонденцию Кольцова, который в осажденном Мадриде неустанно работает, как му- жественный поспред советской печа- ф. ЛЕВИН ти. Энтузиаст большевистской журна- листики, боевой публицист, писатель- большевик, всегда оказывающийся нада линии огня, всегда в центре собы- тий, Кольцов служит образцом и при- мером для всей нашей литературы, для всех газетных работников. Вос- питанный «Правдой», он все свои силы отдает советскому читателю, он борется за торжество той правды социализма, которая осуще- ствилась на одной шестой земного шара, которая восторжествует по все- му земному шару.

И долго буду тем любезен воображаемый разговор с Алексан- я народу, Что зъуки новые для песен я обрел, Что вслед Радищеву восславил я свободу «Когда б я был царь, то позвал бы Александра Пушкина и сказал ему: «Александр Сергеевич, бы пре- красно сочиняете стихи». Александр И милосердие воспел. Пушкин поклонился бы мне с неко- торым скромным замешательством, а «Вслед Радищеву» писал Пушкин я бы продолжал: «Я читал вашу оду оду «Вольность», которую он также называл «Свобода». «Свобода». Она написана немного сбивчиво, слегка (?) обдумана», а я: В последний раз считаясь славой Александром и с самодержавием вообще, вспомнил Пушкин эту оду. Текстологическая работа требует своего развития, и развитие идет за очет появления разночтений и изме- нения смысла чтений. Вигель в своих воспоминаниях, так описывает создание оды «Воль- ность»: «Из людей, которые были старее его, всего чаще посещал Пушкин братьеь Тургеневых. Они жили наи Фонтанке, прямо против Михайлов- ского замка, что ныне Инженерный, и к ним, то есть к меньшому Нико- лаю, собирались нередко высокоум- ные молодые вольнодумцы. Кто-то из них, смотря в открытое окно на пустой, тогда забвенью брошенный дворец, шутя предложил Пушкину написать на него стихи. Он по ма- тери происходил от араба, генерала Ганнибала, и гибкостью членов, бы- стротой телодвижений несколько по- ходил на негров. С этим проворством вдруг вскочил он на большой длин- ный стол, стоявший перед окном, ра- стянулся на нем, схватил перо и бу- магу и со смехом принялся писать. Стихи были хороши, но не превос- ходны… Окончив, он показал их, и,у не знаю почему, назвали их одой на «Свободу». Об этом экспромте скоро вабыли, и сомневаюсь, чтоб он много ходил по рукам. Ничего другого в либеральном духе Пушкин не писал еще тогда». (Воспоминания Вигеля, т. III, стр. 84), Ода Пушкина была записана им при допросе, и на беловом автографе он поставил на ней дату - 1817 г. Восьмая строфа этой оды особенно знаменита: Самовластительный элодей! Тебя, тьой трон я ненавижу, Твою погибель, смерть детей С жестокой радостию вижу. Читают на твоем челе Печать проклятия народы, Ты ужас мира, стыд природы, Упрек ты богу на земле. У Вителя в воспоминаниях обра- щает внимание фраза, что об экс- промте забыли. Нужно было обяс- нять, почему ода 1817 года была обнаружена только в 1820 году. Обяснения Вителя мало удовле- творительны. Данные переписки А. И. Тургене- ва с П. А. Вяземским указывают на то, что ода написана в 1819 г. Пушкин имел основания молодить сьою оду, это уменьшало его вину, она оказывалась написанной восем- надцатилетним юношей.   «Но тут есть три строфы очень хо- рошие»… «Я заметил, (вы) старались очернить меня в глазах народа рас- пространением нелепой клеветы. Вижу, что вы можете иметь мнения неооновательные; что вы не уважили правду личную и честь даже в царе». - «Ах, ваше величество, зачем упо- минать об этой детской оде?» Здесь Пушкин устами Александра говорит о «сбивчивости» оды, при- «сбивчивость» - это обвинение, обвинение политическое. Александр обвиняет Пушкина в том, что нарушена личная правда и честь в царе. Пушкин знал цену своей сбивчи- вости. Сбивчивость в оде начинается так. В седьмой строфе написано: Молчит закон - народ молчит, Падет преступная секира… И се! -- злодейская порфира На галлах скованных лежит. К этой строфе Пушкин сделал при- мечания: «Наполеонова порфира, замечание для В. Л. Пушкина, моего дяди (род- ного)».

Кольцов,

Михаил



Письма кинооператора В самых опасных местах осажден-  в Карабанчель Бахо, Каса дель Кампе и, наконец, я снял вещи, которыен когда не были на әкране за все вре мя существования кинематографии. Во время бомбардировки Мадрида я снял страшные сцены бегства людей из взорванных, горящих домов, оняд Мадрид в отне, трупы женщии и де- тей. Два дня мы сравнительно отдыха- ем от жутких бомбардировок, от ар- тиллерийского обстрела. Это - тишье перед новым сильным ударо на Мадрид со отороны мятежников Если мы здесь ущелеем, то радоот прекрасна будет наша встреч друвъями в родной Москве, час все мысли - о Москве, Последнюю партию снятого мнов в Мадриде матернала нужно брост немедленно на все экраны мира сильнейший обличительный матерны против фашизма, Учтите, что - единственный оператор, который остался в Мадриде. Два америка- француаки ских оператора и один бежали. Обнимаю вас всек.  ного Мадрида, под обстрелом артил- лерии, у об ятых пламенем рушащих- ся домов, в самые жаркие минуты на линии огня появляются мужествен- ные советские кинооператоры тт. Кар- мен и Макасеев. Бесстрашно запечат- левают они на пленку боевые сцены борьбы героического испанского наро- с фашистами. Ниже мы публикуем выдержки из двух писем оператора т. Кармена уп- равляющему трестом Союзкинохро- ники т. Фельдман. 



великой«…Все это время у меня не было просто физической возможности пи-о сать. Я не писал ни одного письма домой родным.

Пушкинские примечания очень ча- сто ироничны и далеко не всегда уточняют смысл стиха. Например, к строфе 1-й песни «Евгения Онегина»: Придет ли час моей свободы? Пора, Пора! -- взываю к ней; Брожу над морем, жду погоды, Маню ветрила кораблей. Под ризой бурь, с волнами споря, По вольному распутью моря Когда ж начну я вольный бет? Пора покинуть скучный брег Мне неприязненной стихии И средь полуденных зыбей, Под небом Африки моей Вздыхать о сумрачной России… Строфа, явно говорит о побеге. А примечание говорит о происхо- ждении Абрама Петровича Ганниба- ла и изменяет смысл строфы. Когда злободневность строфы ис- чезла, Пушкин примечание снял. И здесь ироническое примечание, говорящее об анекдотическом дяде, имеет целью через легкомысленного сплетника дать цензурный вариант строфы. Уважаемые пушкинисты пытаются все увидать «на строке» и не учи- тывают особенностей жанра. Вот что пишет Пушкин об оде, эт- вечая Кюхельбекеру: «Гомер неизмеримо выше Пинда- ра -- не говоря уж об эпосе, ода стоит на низших степенях поэм,   ского.

Сейчао я пользуюсь олучаем: Ма- касеев приехал на день в Мадрид и отправит из Валенсии это письмо. Еще полтора месяца тому назад я писал Садовскому, что какой бы обо- рот ни приняли событил, сделаю все зависящее, чтобы оставаться в Мад- риде до последней возможности. 5 ноября нам с Макасеевым предло- жено было выехать в Валенсию. Пос- ле длинных разтоворов удалось до- стигнуть компромисса - Макасеев вместе с группой товарищей выехалI в Валенсию, я остался в Мадриде. Борис снял очерк о Валенсии и сей- час выезжает в Барселону, Он прие- хал в Мадрид, чтобы совместно со мной выработать план дальнейшей работы.

Р. КАРМЕН.

почтв уверен, что это пн не дойдет до вас. Через Радиодент передал вам привет из Мадрида. Сегодня кончилась пленка. Я сни уличный бой в Мадриде, баррикады и т. д., словом, все то, что нужн снимать, Если бы я этого не прош цена была бы мне как хрош кeру. Буду до последнего момента на п сту высоко держать знамя советск го журналиста. Сейчас весь дом с трясается от разрывов артиллерий ских снарядов. Сволочи бьют тяж лой артиллерией по городу, Вчер снаряд разорвался в десяти ща от баррикады, за которой я перез- ряжал свой аппарат. Целую, обнимаю вас, всех, всех. Ваш Р. КАРМЕН».

Кроме того, мы выработали ряд тем, над которыми нужно, не торо- пясь, поработать. Это темы экономи- ческие, географические и бытовые, без которых нельзя приступать к мон- тажу большого фильма. Всем этим ваймется в Барселоне Макасеев. За 16 дней пребывания в Мадриде, после эвакуации правительства, я снял и отправил несколько партий материала. У меня снято: строитель- ство баррикад, паническое бегство женщин и детей из районов Мадрида, занятых мятежниками, уличные бои 

ГЕННАДИЙ ФИШ 

ктая, И в этом показе у него при- нимают участие даже и эпитрафы, идущие, как музыкальная тема, в нарастании - кресчендо. В части первой - глава май 1932 г. эпиграф: «Самолет шел из Москны на Восток»…

нии романа, как-то перекликается с ощущением, выгаженным в словах Броницкого. В этом огромное мобилизующее значение романа Павленко, лириче- ские отступления которого якляются не отступлениями, а настоящей, все

грандиозную тему, развернуть всю эту огромную панотаму, какую раз- вернул перед читателем Павленко, нужно было прибегнуть к новым приемам, новым изобразительным и производственному риску. Автор пошел на этот риск и по- бедил; он отбросил каноны семей- ного романа и романа биографиче- ского (так еще давящих на многих наших литераторов). Он пошел не от жанра к материалу, а от материалов изученной им не в кабинетах живой жизни; пошел по пути создания но- вой формы, новаторство которой сра- зу не всеми ощутимо. Сюда привлечены и приемы очер- ка, и приемы многолинейного ро- и мана типа дос-пассосского; но если там отдельные линии так и не со- единяются и идут до конца парал- лельно, лишь изредка пересекаясь, тем самым создается впечатление разотванности, непроясненности, из- лишней запутанности, - то здесь, у Павленко, параллельность рядов, и даже ряд, казалось бы, необязатель- ных эпизодов, служит одному и то- му же развертыванию одной гене- ральной темы, одной многообразно проявляющейся идее, и потому, не- смотря на то, что отдельные герои иногда только называются и не до конца индивидуализированы, со- здается ощущение цельности, ясно- сти, высокого жизненного правдошо- добия. И этот роман в целом является не только, как у нас пишут, зало- гом, «обещанием» или «одним из лучших произведений истекшего го- да», нет, - это победа и движе- ние всей советской литератуты впе- ред, это принципиально новое про- изведение, это еще одна победа рож- дающегося большого стиля социали- стического реализма. Но и как победа над японской аг- рессией и освоение Дальнего Восто- ка, она произошла с рядом потерь и жертв. Так, например, нам кажется не- обязательным в романе похищение Лузы и его пребывание за рубежом. Оно ничего не прибавляет ни к ха- рактеристике действия, ни к героям. Показ партизанского движения Ман- чжурии и Кореи не требует этого похищения, В то время как другие острые и драматические ситуации романа, несмотгя на их исключи- тельность, убеждающе правдоподоб- ны, это похищение выглядит взятым из приключенческой литературы,

Некоторая суетливость слишки частых переездов действующих ли есть и в других главах, Также ряду с наблюдательностью и тонки слухом (иногда кажется, что авт подслушал отдельные фразы из б дущего), как, например: «Отдохнули и хватит, - повторя старый рабочий, - надо, наконей этот беспорядок кончить». Он имел в виду пять шестых ловечества, когда говорил о «бесп рядке». Наряду с оборотами, которые гут стать народными, как: «Чтобы нас победить, надо ун чтожить все человечество» или: великих делах нет опециальности»- встречаются небрежности в сти Впрочем, все это легко исправню при более тщательной авторской дактуре. Но это все детали отделки фазд нового, интереснейшего произвед ния, утверждающего, если позволен будет так сказать, наряду с ром- ном биографии, романом семьи, роман - товарищества, роман твор ческой дружбы людей. По поводу этой волнующей кнаи хочется сказать еще одно стоящее произведение социалистиче ского реализма не может быть пи изведением одной узкой темы. Ины уже спешат отнести «На Востоке» книтам оборонной тематики. В ку кой-то степени  они правы, это действительно мобилизующее произ ведение, духоподемное, но это же произведение боевого интернационы лизма, это же произведение о соции листическом строительстве нашей ра дины, это же и произведение о н вых людях, новых сильных характе рах, которым есть за что и у есть чем драться. Это неразрывный комплекс тем идей, и поэтому роман так волнуя и мобилизует. Это роман подлинного социальне го оптимизма, реально оценивающ го стоящие на пути трудности и у верждающего, что японские имперны листы будут биты. Возможно, война с японским и периализмом начнется иначе и буда разворачиваться не так, как пока на она в романе Павленко, но л ди, которые живут и действуют  романе, которым страна доверил оборону, - мы в это верим и убе даемся, такие люди разгромы напавшего врага при всяких обстой тельствах и условиях,

Победа

Павленко алина, вернее, как он заставлял ее работать на себя, как в невероятных трудностях и лишениях люди строи- ли советский Дальневосточный край и тем самым переделывали себя. Совсем не случайно - вечеринка в первой части, где встретились ста- рые партизаны, начинается востог- женным тостом за советскую власть, подхваченным бывшей прачкой, ушедшей партизанить, ставшей за- тем директором промыслов и алоби- нового завода - Варвары Хлебни- ковой. Варвара Хлебникова пришла на эту вечеринку со своей дочкой, рожденной в бою, Ольгой, девушкой неожиданной профессии - океано- графом, И уже чегез несколько лет, в дни, когда идет советско-японская война, начальную фазу которой дает в своем романе Кавленко, в дни упорнейших боев на фронте, на от- крытие нового города, который пост- роен для военнопленных японских солдат ими же самими, в город, ча- званный по имени старейшего япон- ского коммуниста - Сен-Катаяма, прибывает снова Варвара Хлебнико- ва, «Она о юга, из приморской Ко- реи, вела корейских мужиков с деть- ми, бегущих от японского гнета…»! На ночной вечеринке, после тор- жественного отктытия нового города, встретились снова старые партиза- ны-партийцы, но уже были срепи них и японский коммунист Осуда, и раненый глава манчжурских парти- зан Ван Сюн-тин и китаец Юшань, и вождь корейских партизан Шуан- Шен. «Вот сидят рядом безусые и се- дые, командиры и председатели, под- польщики и рыбаки, и за каждым из них стоят л из них стоят люди, товарищи и уче- ники. За каждым из них стоит жизнь, какой хеатило бы и на де- сятерых. За каждым из них стоит будущее, какого никогда не знал че- ловек на старой запущенной земле. … Выпьем за советскую власть!… Что она из нас сделала! - сказала Варвара… за советскую власть!» И всем своим романом Павленко показывает, что сделала советская власть иа этих людей и из этого

Июнь - «Два самолета шли из Москвы на Восток». Часть вторая, 1933 г. Март. время подспудно звучащей темой. Это книга больших чувств, настоя- щих страстей и сильных характе- «На восток прошло сто самолетов». И к началу четвертой части, дей- ствие которой происходит в марте 193… тода, - года нападения Япо- нии на СССР, читатель уже вместе с героями романа видит построен- ный и все растущий отлично защи- щенный край. Так мастерство писателя заставля- ет максимально работать и эпигра- фы. Тема романа: непрерывный твор- ческий рост индивидуальностей и племен Советского Союза, готовых в любой момент сокрушительно защи- щать право и возможность своего творческого развития… И это развитие происходит не са- мо по себе, а при максимальном на- пряжении всех сил натода, руково- димого коммунистической партией, отдельных разнообразных представи- телей которой на сегодняшнем этапе Павленко удалось показать во всей их подлинности. И для всего этого самому ему пришлось проделать огромную рабо- ту - и полевую, и лабораторную, и кабинетную - и результатом этой большой работы и является обек- тивно-позналательная ценность кни- Но мы в начале сказали, что, прочтя эту книгу, читатель чувству- ет себя не только обогащенным, но и взволнованным. Последнюю часть читаешь уже как боевую сводку с фронта военных действий и в реальность ее, этой фантастической части романа (так подвел нас к ней автор) веришь, по- жалун, не меньше, чем реальности остальных. И слова Броницкого волнуют сво- ей близостью, < Вот и опять молодость, опять. Аж да, вы не переживали граждан- ской войны… Это было счастье, Оль- та Ованесовна… Все чувства, все по- ступки сверялись на слух с тем, что происходило на фронте. Человек де- лал шаг и думал: а что там, а как там?»… И волнение, испытанное при чте- ров, данных автором в процессе ро- ста и становления. Сцена появления в колхозном са- рае, где стоят столы, накрытые для гостей-манчжурских партизан, их ко- мандира Ю, единственного уцелев- шего, его неистовая, взволнованная речь-заклинание и таинственное ис- чезновение, - эта сцена по напря- жению и трагедийности принадлежит к лучшим сценам советской литера- туры. И когда видишь, как создаются эти характеры убелительным вывл дит и поведение людей в час мак- симальнейшего испытания симальнейшего испытания ия - атаки сухопутной, воздушной и морской … со стороны японцев. Действие происходит во Владиво- стоке, Харбине, Комсомольске, Мо- скве, рыбопромышленном поселке, в тайге, в Шанхае в Хабаровске, в пограничном колхозе, и в укреплен- ном районе, на подводной лодке, в Токио, на аэроплане. Этот перечень, однако, не исчерпывающ. Тот момент, когда в роман вклю- чается имя, все время незримо при- сутствующее, до тех пор неназывае- мое, имя товарища Сталина, являет- ся одним из самых волнующих мо- ментов романа. «И в это время заговорил Сталин. Слова его вошли в потранич- ный бой, мешаясь с огнем и грохо- том снарядов, будя еще не проснув- шиеся колхозы на севере и заста- вляя плакать от радости мужества дехкан в оазисах на Аму-Дарье. Голос Сталина был в самом пекле боя, Радиотупор у разбитой снаря- дами хаты Василия Лузы, простре- ленной пулями, сражался долго. Ста- лин говорил с бойцами в подземных казематах и с летчиками в выши- не… Раненые на перевязочных пунк- тах приходили в сознание под не- громкий и душевный голос этот. Это был голос нашей родины, простой ясный, и бесконечно честный, и без- гранично добрый, отечески неторо- пливый сталинский голос». Разумеется, для того, чтобы подать и по-настоящему читателю всю эту

Читаешь этот роман - и трудно оторваться от него до тех пор, по- ка не прочтешь до последней стро- ки, И когда закрываешь книгу, чув- ствуешь себя обогащенным и взвол- нованным. Еще не успел продумать всех мыслей, вызванных романом, заново осознать действующих там людей, повторить ситуации но все время полон ощущением победы. Победы, одержанной в строительст- ве отромной новой страны на Даль- нем Востоке; победы в воспитании талантливых, своеобразных людей нового типа - интернационалистов, до последнего вадоха преданных со- циалистической родине; победы не- избежной - но не легкой - на- шей Красной армии над военными силами дальневосточных интервен- тов; победы советского писателя, а значит и читателя и всей нашей ли- тературы. Все дальнейшие мысли помогают понять, почему это первоначальное ощущение превращается в уверен- ность. Для того, чтобы написать эту кни- гу, автор должен был знать очень много и природу, быт, этногра- фию Дальнего Востока, и процессы социалистической советской стройки, и стратегические теории, и вопросы войсковой тактики, и научную про- блематику, вплоть до промышленно- сти, построенной на эксплоатации океанских кодогослей, до плотин изо льда он должен был изучить жизнь строящихся в тайге городов, погра-

П. Павленко

«Все было гигантским здесь, и все самых сильных красок, самого ро- слого вида, самой крепкой живу- чести, богатыри и герои растений. как Это были настоящие цветы, фни должны быть.

ничных колхозов, и работу партий- ного руководства - сердца и мозга области. И пусть наряду с тщатель- В день, стряхивающий последние капли с последних, уже тонких и дырявых туч - цветком, храбро но разработанными образами некото- рые образы только намечены, - их взаимосвязь, их развитие показаны так, что обогащают, имеют огромное познавательное значение и для чи- тателя, впервые берущего книгу в руки, и для читателя очень и очень квалифицированного. Читатель воочию видит Дальний Восток начала пятилеток: 1, 2, 3 части романа Павленко «На Востоке» напечатаны в № 7 «Знамя» ва 1936 г. 4 и 5 печатаются в № 12 «Знамя». прыгнувшим в воздух, проносилась голодная пчела. Медленно урча, как бомбатдировщик, и не приземляясь, по ветру обходила она свои ноля. Не успевал умолкнуть одинокий сиг- нал первой разведчицы, как запе- вал пчелиным гулом тесь теплый воздух сопок. Пчела поднималась ту чей и уже не умолкала до осени… А между тем, странное дело, меду нигле не было, и черт ее знает, где ютуась пчела и кто был ее хо- зян эм». Первые три части книги написа- ны о том, как пчела, находила хо-