липерашурная a e a r 3

4

ПУШКИН М. ЦЯВЛОВСКИЙ

СЕРГЕЕВИЧ «Невский проспект», Фрагмент па- норамы худ. Садовникова (1835 г.). C оригинала. Воспроизводится Смир- впервые. Из собрания н. нова-Сокольского. Пушкинский Петербург На воспроизведенном выше фраг- менте панорамы Невского проспекта работы Садовникова слева на рисун- ке изображен дом, в котором с кон- ца 1831 года помещалась книжная лавка А. Ф. Смирдина и библиотека для чтения, По поводу перехода смирдинской лавки в это помещение газета «Северная пчела» писала: «Лет около пятидесяти перед сим для русских книг не было даже ла- вок. Книги хранились в подвалах и продавались на столах, как товар из ветошного ряда… Смирдин утвердил торжество русского ума и, как гово- рится, посадил его в первый угол: на Невоком проспекте, в прекрасном но- вом здании… Русские книги в богатых переплетах стоят горделиво за стек- лом в шкафах красного дерева, и веж- ливые приказчики, руководствуя по- купающих своими библиографически- ми оведениями, удовлетворяют пот- Смирдинская лавка была своеобраз- ным литературным клубом, где лите- раторы сходились для деловых бе- Пушкин был частым посетителем книжной лавки Смирдина, с когорым в 1334 г. заключил условие о переда- че ему монопольного права на издание всех своих произведений. Со многими домами Невского прос- пекта связаны воспоминания о Пуаш- сеесь в доме купов Косиков- пушкинское время ресторан Талона, упоминаемый в первой глав» «Евгения Онегин»; здесь на углу Екатеринин- ского канала был дом приятеля Пуш- кина, члена общества «Зеленая лам- па» -- В. А. Энгельгардта; в этом до- ме помещалась книжная лавка Слепи- на, у которого часто бывал Пушкин и в альбом которому написал стихи. Пушкин на прогулке по Невскому зарисован в воспоминаниях его совре- менников, Один из них, часто встре- чавший поэта, пишет, что он «останав- ливая и привлекая к себе взоры всех и каждого, не поражал своим костю- мом; напротив, шляпа его далеко не отличалась новизною, а длинная бе- кешь его тоже была старенькая; на бекеши сзади на талии недоставалс одной путовыи Ясно, что около него не было ухода…». Эти воспоминания относятся к последним годам жизни Пушкина, когда «ухода» за ним, дей- ствительно, не было. Поэт задыхался в «придворнюм плену», становился все угрюмее. В последний раз Пушкин был на Невском проспекте в роковой лень дуэли 27 января 1837 г., в кондитер- ской Вольфа, на углу Мойки. Здесь поэта ожидал его секундант Динзас. Выпив стакан лимонада, Пушкин око- ло 4-х часов дня вышел с Данзасом из кондитерской. Они сели в сани и пое- хали к месту дуэли.

АЛЕКСАНДР И. РОЗАНОВ

H. БОГОСЛОВСКИЙ

Новый документ Пушкин любил читать с пером в руках. Это отмечено еще первым его Но до дошло очень ма- книт с заметками биографом П.B. Анненковым. нас, к сожалению, лое количество Пушкина. хотел получить от Пушкина развер- подробную оценку своей нутую, статьи, Об этом можно судить хотя бы по количеству вложенных в от- тиск статьи листов белой бумаги, на которых Пушкин должен был набро- сать свои замечания. Таких листов было вложено 64; Пушкин заполнид заметками 22 листа, набрасывая од- новременно заметки и на полях, Заметки являются ценнейшим до- бавлением к известной уже крити- ческой прозе Пушкина и представля- ют исключительный интерес для ха- рактеристики Пушкина как критика и читателя. В них своеобразно отразилась си- стема взглядов Пушкина на драму, на русский театр. Мы найдем әдесь хотя и беглые, но характерные для Пушкина-критика замечания об от- дельных западных и русских драма- тургах (Ротру, Корнель, Сумароков, Княжнин и др.). Вместе с тем заметки эти дают ботатейший материалдляаналдаа редакторских приемов Пушкина. Они еще раз показывают, насколько тре- бовательным и внимательным чи- тателем был Пушкин. Каждая заметка говорит о стремлении его к предель- ной точности, сжатости и простоте, Пушкин зачеркивает, заключает в скобки, отмечает на полях изыскан- ные, надуманные выражения Вязем. ского («Мельпомена приняла влады- чество свое над душами», «С нер питался восторгами платонической страсти» и т. д. и т. д.). Вяземский пишет: «Расин, победивший Корне- ля… перестал брать его себе в при- мер». Пушкин подчеркивает слова: «Расин, победивший Корнеля» и за- мечает на полях: «не думаю», За- метка краткая, но выразительная. указывает на неудачные оборо- ты, стилистические неточности, грам- матические ошибки, длинноты, неяс- ности и повторения. Он намечает в статье композиционные изменения, предлагая Вяземскому перенести на- чальные страницы статьи в середину ее и т. п. В чрезвычайно острых и интерес- ных заметках этих Пушкин подвел итоги своим суждениям об Озерове, рассеянным в его переписке и стать- ях. Произведения Озерова были пред- метом постоянных споров Пушкина с Вяземским, который считал Озерова соадателем русскойтрагедии, тогла как Пушкин назвал его посредствен- ным драматургом, чьи произведения обречены на забвение «при появле- нии истинной критики». 

Неизвестная эпграмма B. ВЕРЕСАЕВ Посылая Вяземскому в 1825 году пять эпиграмм, Пушкин обронил: «у меня их пропасть». Не может быть никаких сомнений, что очень многих из этой «пропасти» эпиграмм мы не знаем. Сочиненные часто по мелким поводам, плод мгновенной вспышки поэта, они пускались в оборот уст- ным путем и, возможно, даже самим поэтом не записывались. Их легко запоминали и часто очень скоро за- бывали. Одну из таких эпиграмм, можно сказать, случайно записанную, мне посчастливилось найти. Для понимания эпиграммы нужно вопомнить историю ссоры в 1820 го- ду Пушкина с гр. Федором Иванови- чем Толстым, о котором поэт писал Вяземскому 1 сентября 1827 г.: «Ему показалось забавно сделать из меня неприятеля и смешить на мой счет письмами чердак князя Шаховского; я узнал обо всем, будучи уже со- слан…». Что эдесь разумеет Пушкин, становится яоным из записи в киши- невском дневнике прапорщика Фед Ник. Лугинина, познакомившегося с поэтом 17 мая 1822 г. и под 15 ию- ня записавшим со слов Пушкина не- которые подробности истории его ссылки: «…он много писал против правительства и тем оделал о себе много шуму, его хотели послать в Сибирь или Соловецкий монастырь, но государь простил его и, как он прежде просился еще в южную Рос- сию, то и послати его в Кишинев с тем, чтобы никуда не выезжал… Но- сились слухи, что его высекли в Тай- ной канцелярии, но это вадор. В Пе- тербурге имел он за это дуәль. Так- же в Москву этой эимой хочет он ехать, чтоб иметь дуэль с одним графом Толстым американцем, кото- рый главный распускает эти слухи». («Литературное наследство», 1934, № 16-18. стр. 673-674 ). В ответ на эти слухи Пушкин еще в 1820 году сочинил на Толстого, славившегося многими скандальными историями и нечистой игрой в кар- ты, одну из самых убийственных своих эпиграмм: В жизни мрачной и презренной Был он долго погружен, Долго все концы вселенной Осквернял развратом он. Но исправясь понемногу, Он загладил свой позор, И теперь он - слава богу - Только что картежный вор. Но этой не появившейся в печати, эпиграммы Пушкину было мало. «Почитая мщение одной из первых христианских добродетелей», поэт, по его словам, ев бессилин своетото журнальной грязью посвятив ему в посланном в «Сын отечества» посла- нии к Чаадаеву такие стихи: Что нужды было мне в торжественном суде Холопа знатного, невежды при звезде, Или философа, который в прежни лета Развратом изумил четыре части света, Но, просветив себя, загладил свой позор, Отвыкнул от вина и стал картежный вор.  В «Сыне отечества» эти стихи по- явились в искаженном цензурой ви- де: исключен был второй стих, а третий был напечатан: «Глупца философа, который в прежни лета». По этому поводу Пушкин писал (21 сентября 1821 г.) редактору жур- нала Н. И. Гречу: «Вчера видел я в «Сыне Отечества» мое послание к Чаадаеву, уж эта мне цензура!… Там напечатано глупца философа; зачем глупец стихи относятся к амери- канцу Толстому, который вовсе не глупец; но лишняя брань не беда». Таким образом, можно сказать, что Пушкин сделал все от него завися- щее, чтобы публично заклеймить вра- га, назвав его по имени редактору. Толстой не остался в долгу и раз- разился против Пушкина очень сла- бой и очень грубой эпиграммой. Но любопытно, что кто-то принял на свой счет стихи, посвященные Тол- стому в послании Чаадаеву. В ответ на эту ложную аттрибу- цию, которая дошла до поэта, он со- чинил такую эпиграмму: Твои догадки - сущий вздор, Моих стихов ты не проникнул. Я знаю - ты картежный вор. Но от вина ужель отвыкнул? Текст этой эпиграммы (без подпи- си) написан неизвестной мне рукой на листе бумаги, на котором той же рукой записаны: стихотворение Пуш- кина «Пророк», выправленное М. I. Погодиным; и эпиграмма Пушкина (тоже без подписи): «Как сатирой безымянной». Последняя эпиграмма здесь сана в неизвестной редакции, стих которой читается именно так, как он записан самим поэтом в пе- речне стихотворений, намечавшихся им в третью часть сборника «Стихо- творения Александра Пушкина». В этом перечне первый стих запи- сан: «Как печатью безымянной», а не «Как сатирой безымянной» печатной редакции, Это обстоятельство делает очень авторитетной не только запись второй эпиграммы «Как сатирой бе- зымянной», но и первой «Твои до- гадки сущий вздор». Сомневаться в принадлежности Пушкину этой эпи- граммы, конечно, не приходится. И содержание и фразеология ее тесно связаны с выпадами Пушкина про- тив Толстого. «Моими стихами» ни- кто, кроме Пушкина, не мог назвать стихи о «картежном воре», «отвык- нувшем» от вина. Сочинена эпиграмма могла быть, конечно, только после выхода в свет 26 августа 1825 г. № 35 «Сына Оте- чества», где было напечатано пос не, где я забыл тревоги прежних лет»). Когда дошло до поэта известие о том, что кто-то увидел себя в стихах, адресованных Толстому, неизвестно. По поводу обеих эпиграмм, записан- ных неизвестным, нельзя не вспом- нить стихов из «Евгения Онегина»: Приятно дерзкой эпиграммой Взбесить оплошного врага; Приятно зреть, как он, упрямо Склоние бодливые рога, Невольно в зеркало глядится И узнавать себя стыдится; Приятней, если он, друзья, Завоет сдуру: это я! В числе этих «оплошных врагов», «завывших сдуру: это я!», был и тот неизвестный, которого сразила злая  эпиграмма поэта.

Из чисто литературных произведе- ний, на которых сохранились в боль- шом количестве заметки Пушкина, дающие полное представление об от- ношении его к данным проиэведени- ям, известны лишь кова и статья Вяземского об Озе- рове. Оба эти документа поститла ин- тересная судьба. В 90-х годах ака- демик Л. Н. Майков, не публикуя их полностью, сообщил их в своих статьях , Затем документы эти как бы без- возвратно исчезли из поля зрения пушкиноведов. Экземпляр «Опытов» Батюшкова с подлинными заметками обнаружен до сих пор. Но несколько лет назад в библиотеке Академни наук СССР был найден майковский экземпляр «Опытов», на который Майков сам перенес замет- ки Пушкина. Даже находка «копии» позволила уточнить и расширить со- став пушкинских критических заме- ток и вместе с тем показала, что Майков воспроизвел их в своей статье неполно и неточно.  первыйПрежде всего надо сказать, что Майков вовсе не привел овыше двад-Он цати отдельных замечаний Пушкина. Кроме того, все многочисленные ре- лакторские исправления, указания Пушкина на грамматические неточ- ности в статье Вяземского, подчерки- вания и другие «немые» отметки также были Майковым опущены. В двух-трех случаях Майков исказил пушкинокий текст. В «Правде» от в января с. г. со- общалось о том,что при подготовке материалов к Всесоюзной пушкинской выставке нами был обнаружен оттиск статьи Вяземского «О жизни и сочи- нениях В. А. Озерова» с многочислен- ными заметками Пушкина. Сличение подлинника со статьей Майкова выявило вопиющую небреж- ность, с которой он отнесся к вос- запи-произведению заметок. Теперь мы можем восстановить подлинную картину. В период между 1827 и 1828 гг. П. А. Вяземский по- желал представить на суд Пушкина свою раннюю статью «О жизни и со- чинениях В. A. Озерова» (1817 г.), которая неоднократно печаталась в виде критико-биографического вступ- ления к сочинениям прославленного тогда трагика. Видимо, Вяземский

Современники поэта I.

сведениям, число поэтов с которыми Пушкин так или иначе входил в об- щение, было гораздо больше. Указан- ное число сорок надо увеличить при- близительно в полтора раза: ведь все стихотворцы, особенно начинающие, тянулись к Пушкину. С очень многими из своих коррес- пондентов Пушкин был на «ты», но руководиться этим при определении степени их близости к Пушкину ни- как нельзя. Тут были и «минутной юности минутные друзья», как, на- пример, Шишков 2-й, не оправдав- ший надежд, которые на него возла- тались, типичный подражатель Пуш- кину. Ему Пушкин посвятил очень лестное послание в стихах, а потом писал ему: «Куда зарыл ты свой зо- лотой талант?» Позднее из этого реводчик на твь с своими «Сенсациями г-жи Курдюко- вой», В жизни и литературной дея- тельности Пушкина Мятлев играл не- соизмеримо меньшую роль, чем мно- гие другие поэты, с которыми Пуш- кин был на почтительное «вых, на- пример Н. И. Гнедич, издатель пер- вых книг Пушкина, или Фелор Глин- ка, способствовавший по мере сил смягчению участи Пушкина в 1820 году. Только знакомыми, а не друзъями, мот считать Пушкин таких поэтов, как его дальний родственник Веневи- тинов, как Хомяков, Шевырев, Коз- лов, Подолинский, автор знаменитой а «Птички» («Вчера я растворил тем- ницу») Федор Туманский, автор «Ду- рацкого колпака» Филимонов, кото- рому Пушкин посвятил прекрасные стихи, и др. Гораздо ближе к Пушкину были Баратынский, Денис Давыдов, Язы- ков, Рылеев, Василий Туманский, Тепляков, Катенин, Но настоящими пушкинскими друзьями, самыми близкими людьми, с которыми Пуш- кин был связан особешно тесно, были Жуковский и два лицейских товарища - Дельвиг и Кюхельбекер, позднее Плетнев и Вяземский. Двух из них, Кюхельбекера и Плет- нева, Пушкин совсем не ценил как поэтов, и дружба с ними основыва- лась на другом. Плетнева Пушкин любил млавным образом как прекрас- ного человека, находя в нем качество, которое особенно ценил: «благоволе- ние» к людям. С Кюхельбекером свя- зывали Пушкина шесть лет совмест- ного пребывания в лицее и общая страсть к стихотворству. Но, как при- верженец «Беседы», Кюхельбекер ра- но стал литературным противником «арзамасца» Пушкина. Пушкин мно- то раз вышучивал его в своих сти- хах, но и вышучивая, очень любил. Не забудем, что Кюхельбекер был од- ним из прототипов Ленского. Трех лиц Пушкин ценил и как бли- жайших своих друзей и как литера- турных деятелей: Жуковского, Дель- вига, Вяземского. Эти люди были не только поэтами, но и в большей или меньшей степени журналистами и литературными ор- ганизаторами. Жуковский издал пя- титомную антологию «Собрание рус- ских стихотворений» и одно время, после Карамзина, был редактором жжурнала «Вестник Европы». Об изда- тельской и журнальной деятельности Дельвига и Вяземского напоминать не приходится. Отношения Пушкина к Жуковско- му, Дельвигу и Вяземскому настолько различны и своеобразны, что требуют особого рассмотрения, а сейчас отме- тим, что из трех этих друзей только один, человек другого поколения держался консервативных политиче- ских взглядов. Дельвит же и Вязем ский были политическими единомыш- ленниками Пушкина: Дельвит был участником «Зеленой лампы»; Вязем- ский считался у полиции не менее «красным», чем Пушкин.

истории русской поэзии не бы- то поэта, чье поэтическое творчество так густо пестрело бы именами дру- зей или современников, как у Пуш- кина. Прежде всего мы имеем в виду его многочисленные «послания», смысл которых становится внятен только тогда, когда мы имеем доста- точное представление о лицах, к ко- торым эти послания были адресова- ны. Только тогда мы можем оценить его глубокое понимание окружающих, уменье схватить самое существен- ное в человеке, подчас изумительную его деликатность, подчас тонкую и убийственную иронию. Многие из «посланий» Пушкина яв- ляются ответными. Смысл их совер- шенно пропадает, если не знать, на что они являются ответом. Но и помимо спослании» и спо- произведения или цитат из них на- ходим мы у Пушкина. Особенно в «Евтении Онегине». Иногда эти друзья упоминаются только для сравнения. Говоря о том, что Ленский пишет стихи в альбом Ольге, Пушкин вспо- минает альбомные элегии Языкова. Ленский читает свои стихи «в лири- ческом жару, как Дельвиг пьяный па пиру». Нередко свои описания Пуш- кин сопоставляет с описаниями дру- гих поэтов, подчеркивая свою реали- стичность. («В тот год осенняя по- года» и т. д.). «Все это низкая при- рода», говорит Пушкин, «изящного не много тут». А затем он отсылает чи- тателей - любителей «роскошного слога» к описаниям зимы у Вязем- ского и у Баратынского В другом ме- сте он вышучивает фальшивое, т. е. чересчур прикрашенное, описание Одессы у поэта Василия Туманского и дает свое, вполне реалистическое, описание («В году недель пять-шесть Одесса» и т. д.). Но самый смелый пушкинский прием - это введение персонажа чу- жого литературного произведения в число действующих лиц своего рома- на. На именины к Татьяне приезжает Буянов, герой «Опасного соседа» Ва- силия Львовича Пушкина, остроумно названный тут: «мой брат двоюрод ный». В число действующих лиц. правда, эпизодических, вводит Пуш- кин и одного из своих друзей: У скучной тетки Таню встретя, К ней как-то Вяземский подсел И душу ей занять успел, И близ него, ее заметя, Об ней, поправя свой парик, Осведомляется старик. Гаким образом, Вяземский способ- ствовал тому, что свет впервые обра- тил внимание на Татьяну. Перелистывая Пушкина, мы почти на каждой странице убеждаемся, что для читателя совсем не бесполезно было бы ознакомиться с пушкинским литературным окружением. Хорошо бы некоторые из изданий «Сочинений Пушкина» издавать с поэтическим материалом пушкин- ского окружения, со всем тем, что не- посредственно связано с творчеством великого поэта, то-есть тут должны быть все послания к Пушкину, на которые он ссылается или которые он пародирует. II.

соврЕняниикъ,

впыэты

послъднгя

пушкина.

Пушкиным в 183L г. Слева -- ти- вышедшего после смерти Пушки- на, справа - страница из того же тома.

Журнал «Современник», Основан тульный лист пятого тома, первого

Саксонский посланник доносил: «Должно отметить всеобщее возму- щение и даже склонность к более сильному, чем обыкновенно, нацио- нальному негодованию, которое не ограничивается справедливыми упре- ками, но устремляется на противни- ка, как на иностранца, и требует, чтобы он был строго наказан». Ви- димо, движение носило совершенно необычный для России характер, все решительно иностранные посланники считают нужным довести о нем до сведения своих правительств. Осо- бенно характерно донесение прусско- го посланника Либермана, ярого реакционера, «Я знаю положительно, - писал он, - что под предлогом траурной колесницы и предоставить несение тела народу; наконец, де- монстрации и овации, вызванные смертью Пушкина, достигли такой степени, что власть, опасаясь нару- шения общественного порядка, при- казвла перенести тело в церковь ночью», пылкого патриотиама в последние дни в Петербурге произносятся самые странные речи, утверждающие между прочим, что Пушкин был чуть ли не единственной опорой, единствен- ным представителем вольности народ- ной и пр., и пр., и меня уверяли, чо офицер, одетый в военную форму, произносил речь в этом смысле по- среди толпы людей, собравшихся во- круг тела покойного в доме, где он скончался… Думают, что в доме Пушкина перебывало до пятидесятй тысяч лиц всех состояний, многие корпорации просили о разрешении нести останки умершего, Шел даже   вопрос о том, чтобы отпрячь лошалей Жуковский и граф А. Ф. Орлов получили анонимные письма, Орлову корреспондент писал: «Ссылка вечные времена в гарнизоны солда- том Дантеса не может удовлетворить русских за умышленное, обдуманно убийство Пушкина… Открытое кровительство и предпочтение чуже странцам день ото дня делается для нас нестерпимее. Времена Виро миновались, Вы видели вчерашнее стечение публики, в ней не было лю- бопытных русских, - следовательно, можете судить об участии и сожале- нии к убитому… Дальнейшее пренебрежение царя в

«Весь город как будто оделся в  траур, - рассказывает немец-лиф- ляндец В. В. Ленц, в то время быв- ший в Петербурге. - Перестали по- сещать театры: густые, безмолвные толпы простонародья благоговейно вступали в печальный дом, где ле- жало тело Пушкина. Похороны его были чем-то в роде народного собы- тия. Невский проспект вплоть до Аничкова моста был битком набит публикой, состоявшей из всех клас- сов общества, так что едва остава- лось место для проезда». Ленц отмечает характерную черту: в квартире Пушкина теснилось «про- стонародье». Эту же черту отмечают и другие наблюдатели. Дочь историка Карамзина, княтиня E. Н. Мещер- ская, рассказывает: «Множество лю- дей всех возрастов и всякого звания беспрерывно теснилось пестрою тол- пою вокруг гроба Пушкина, Женщи- ны, старики, дети, ученики, просто- людины в тулупах, а иные даже в лохмотьях, приходили поклониться праху Пушкина. Нельзя было без умиления смотреть на эти плебей- ские почести, тогда как в наших по- волоченных салонах и раздушенных будуарах едва ли кто-нибудь и со- жалел о краткости его блестящего поприща». И старик Геккерен смущенно доно- сил своему правительству: «Долг че- сти повелевает мне не скрыть того, что общественное мнение высказа- лось при кончине г. Пушкина с боль- шею силою, чем предполагали», Сак- сонский посланник также отмечает в своем донесении, что наибольшее со- чувствие смерть Пушкина пробудила во «втором и третьем классе жите- лей Петербурга», «Это были действи- тельно народные похороны», за- писал в своем дневнике проф. Ники- тенко. И толпы эти, теснившиеся к гро- бу Пушкина, держались вовсе не так смирно и покорно, как старается представить Жуковский, Доктор Ста- нислав Моравский рассказывает: «Все население Петербурга, а в осо- бенности чернь и мужичье, волнуясь, как в конвульсиях, страстно жажда- ло отомстить Дантесу. Хотели рас- правиться даже с хирургами, кото- рые лечили Пушкина, доказывая, что тут заговор и измена, что один ино- странец ранил Пушкина, а другим иностранцам поручили его лечить. Неаполитанский посланник доносил своему правительству: «Эта дуэль оценивается всеми классами обще- ства, а в особенности средним, как общественное несчастие, и общество раздражено тем, что находящийся на русской государственной службе француз лишил Россию лучшего из Гее поэтов».

гро

зывавшихся обстоятельствами: для чего-то тайно, глухою ночью, выно- сят тело не в указанную церковь, заграждают доступ на отпевание всем, кроме избранных, глухою же ночью увозят тело Пушкина из Петербурга, на курьерских лошадях мчат гроб в Псковскую губернию с тою же тай- ною, чтобы никто не знал, что это везут Пушкина. Не удивительно, что так старались изобразить дело смирные друзья Пушпкина, главною целью которых бы- ло доказать правительству лояльность умершего поэта. Но удивительно, что почти на протяжении целого столетия, до самого последнего времени боль- шинство верило уверениям пушкин- ских друзей, совершенно не оценило серьезности общественного движения, вызванного смертью Пушкина, и со- глашалось с мнением Щеголева о «поражающих своею бессмысленно- стью мерах, принятых полицией Бен- кендорфа при погребении Пушкина». Меры, принятые полицией, были вовсе не бессмысленны, а вполне естественно вытекали из всего поло- жения дела. А дело в действительно- сти обстояло так. Стечение народа во время болезни и после смерти Пуш- кина представляло собою что-то для того времени совершенно невиданное и никем решительно не ожидавшее- ся. По показаниям различных свиде- телей у гроба Пушкина перебывало от тридцати до пятидесяти тысяч народу. Население Петербурга в то время исчислялось в 480 тысяч человек; если исключить детей, исключить солдат, не имевших возможности по- килать казармы без разрешения на- чальства, то процент для того не- культурного времени получается по- чти невероятный. По сообщению одного современника, полиция насчи- тала двенадцать тысяч экипажей, подвозивших людей, желавших по- клониться праху Пушкина. Если бы  эти экипажи поставить гуськом, по- лагая по пять метров на экипаж, то получилась бы вереница экипажей в шестьдесят километров. Извозчи- ков нанимали, просто говоря: «к Пушкину!», и извозчики везли пря- мо туда, Старичок, стоя в толпе, теснившейся у подезда квартиры Пушкина, говорил с изумлением: -Господи боже мой. Я помню, как умирал фельдмаршал, а этого не   было.

В ночь с 30 на 31 января в квар- тире Пушкина, где стоял гроб с его телом, собралось человек десять- двенадцать его друзей. Неожиданно квартиру заполнили жандармы во главе с начальником корпуса жан- дармов, генералом Дубельтом. «Без преувеличения можно сказать, - писал кн. П. А. Вяземский вел. кн. Михаилу Павловичу, - что у гроба собрались в большом количестве не друзья, а жандармы. Не говорю о солдатских пикетах, расставленных по улице; но против кого была эта во- енная сила, наполнившая собою дом покойника в те минуты, когда чело- век двенадцать друзей и ближайших знакомых собрались туда, чтобы воздать ему последний долг? Против кого эти переодетые, но всеми узна- ваемые шпионы?» И Жуковский с горечью писал гра- фу Бенкендорфу: «Назначенную для отпевания церковь переменили, тело перенесли в нее ночью, с какою-то тайною, всех поразившею, без факе- лов, почти без проводников; и в ми- нуту выноса, на которую собралось не более десяти ближайших друзей Пушкина, жандармы наполнили ту горницу, где молились об умершем, нас оцепили, и мы, так сказать, под стражей проводили тело до церкви… Полиция перешла границы своей бдительности. Из толков, не имевших между собою никакой связи, она сделала заговор с политическою целью… На другой день после дуэли, до самого выноса гроба из дома, прихо- дили посторонние, приходили с ти- хим, смиренным чувством участия, с молитвою за него и горевали о нем, как о друге, скорбели и о том вели- ком даровании, в котором угасала одна из эвезд нашего отечества, и в то же время с благодарностью по- мышляли о государе, который, можно сказать, был впереди нас тем уча- стием, что так человечески за одно с нами выразил в то время. И все это делалось так тихо; не было слы- шно ни малейшего шума, не произо шло ни малейшего беспорядка; жа- лели о нем; большая часть молилась за него, молилась и за государя, Что же тут было, кроме умилительного, кроме возвышающего душу?» Все было так тихо и смирно, так умилительно. А глупые жандармы с чего-то всполошились и приняли ряд нелепейших мер, совершенно не вы-

Песни Пушкина И РОЗА. ТУАЛЕТА годъ

ЖАСМИНЪ ПОДАРОКЬ нд ЛОБИТЕЛЬШНПАМЪ

ДЛЯ

1850

ЛЮБИТЕЛЯНъ пБШЯ, В ВСЕНТ. РОМАНСОВЬ Be Птн

В пушкинскую эпоху гораздо боль- ше было талантливых поэтов, чем талантливых прозаиков. Литератур- ные друзья Пушкина почти исключи- тельно поэты. Почти со всеми круп- ными и второстепенными поэтами своей эпохи и со многими теперь со- вершенно забытыми он был связан личным знакомством или дружбой. Исключений не много: не был эн лично знаком с Полежаевым и с Тют- чевым. Пушкин вел обширную переписку. В числе его корреспондентов, считая и случайных, было не менее сорока поэтов. Не вся его переписка до нас дошла, Судя по разным отрывочным

MOGSSA.

crnators.

Tunicrpasin

ПАИКРАТОРСКОМЬ 15:30.

Ткатт».

Титульный лист редкого издания песенника «Жасмин и роза» (изд. 1830 г.), в котором напечатано восемь стихотворений Пушкина: «Романс» («Под вечер, осенью ненастной»), «Вчера за чашею пуншевою», «Кубок янтарный», «Дарует небо человеку», «Мечты, мечты», «Эльвина, милый друг, приди подай мне руку», «Гля- жу я безмолвно на черную шаль», «Ночной зефир». Кроме того, в песен- нике напечатаны еще два стихотво- рения, не принадлежащие Пушкину, но приписанные ему составителем («Заноет сердечко» и «Нужна любовь, как воздух ясный»). Появление произведений Пушкина в песенниках началось с 1825 года, когда во 2-й части «Избранного но вейшего песенника» была напечатана «Черная шаль». Стихотворение это пользовалось в песенниках наиболь- шей известностью и одним из первых вошло в песенный репертуар, в пуш- киниане зарегистрировано около со- рока песенников, изданных при жиз- ни поэта, в которых перепечатан це- лый ряд его стихотворений. Многие из стихов Пушкина, став- шие народными песнями, прочно дер- жатся в песенном репертуаре и в наши дни.

Пушкин первый почувствовал, что литература - национальное дело первостепенной важности, что она выше работы в канцеляриях и службы во дворце - он первый поднял звание литератора на высоту, до него недосягаемую: в его глазах по ПОЭТ выразитель всех чувств и дум народа, он призван явления жизни. понять и изобразить все … Пушкин был первым русским писателем ко- торыйй обратил внимание на народное творчество и ввел его в литературу, не искажая - в угоду го- сударственной идее «народности» … дицемерным тенденциям придворных поэтов - он украсид на.

родную песню и сказку блеском своего таланта, но оставил неизменными их смысл и силу. … Пушкин любил свободу искренно и жарко. M. Горький.