Л. НИКУЛИН
НАШ ВЕЛИКИЙ
СОВРЕМЕННИК
«Слушая его рассуждения ‚06
иностранной политике или 0
политике его страны, можно
было его принять за мужа, со-
старившегося в общественных
делах, ежедневно читающего
прения всех парламентов.
«Друг Пушкина»
(Адам Мицкевич).
«Le globes 25 maa 1837 r,
Поэзия и проза Пушкина сохрани-
ли всю свою прелесть и глубину до
наших дней. Это утверждение, разу-
меется, не вызывает сомнений, Te-
ниальные произведения сохраняюг
воздействие на читателя в течение
столетий. Но 060б0е внимание читя-
теля вызывают и те работы тения,
которым он не пророчил длительное
существование.
Для литератора, нашего времени
мысли Пушкина о драме, о поэзии,
некоторые размышления, касающиеся
истории России, социального строя
чужих стран, представляют великую
ценность. }
«Что развивается в тратедии? Кз-
кая пель ее? Человек и народ. Судь-
ба человеческая, судьба народная.
Вот почему Расин и велик, несмотря
на узкую форму своей трагедии. Вот
почему Шекспир велик, несмотря на
неравенство, небрежность, уродли-
вость отделки».
строки взяты из статьи «0
драме» (Разбор «Марфы Посадницы»
Погодина). В этих нескольких стро-
ках драматург нашего времени нахо-
дит кратчайшее и самое правильное
определение тратедии: «судьба чело-
веческая, судьба народная».
«Что нужно дгаматическому писа-
телю? — продолжает Пушкин. —
Философию, бесстрастие, государет-
венные мысли историка, доталливость,
живость воображения, никакого пред-
рассудка любимой мысли. Свобода».
Как бы в подтверждение своей мы-
сли 0 TOM, «что нужно драматиче-
ckomy писателю», Пушкин в статье
«О Викторе Гюто» пишет:
«Бомарше влечет на сцену, разде-
вает донага и терзает все, что еще
почитается неприкосновенным»...
„.«Общество созрело для великого
разрушения. Все еще спокойно, но
уже голос молодого Мирабо, подобно
отдаленной буре, глухо гремит из
тлубины темниц, по которым он ски-
тается».
Так определяет Пушкин время Бо-
марше. Разве это не «государствен-
ные мысли историка», которые он
А от драматического писате-
ля
В «Путешествии из’ Москвы в Пе-
тербург» (представляющем как бы
полемику с Ралищевым, автором «Пу-
тешествия из Петербурга в Москву»)
Пушкин дает картины эпохи, которую
переживала Антлия его времени:
«Прочтите жалобы английских фаб-
ричных работников: волоса встанут
дыбом от ужаса. Сколько отврати-
тельных истязаний, непонятных му-
чений! Какое холодное варварство ©
одной стороны, с другой, какая
страшная белность! Вы подумаете.
что дело идет о строении’ фараоно-
вых пирамид, о евреях, работающих
под бичами египтян. Совсем нет: дело
идет о сукнах г-на Смита или об
иголках г-на Джаксона. И заметьте,
что все это не злоупотребление, не
преступление, но происхолит в стро-
тих пределах закона».
Разве эти строки, написанные Пуш-
киным, не показывают нам 0бразо-
ваннейшего человека своей эпохи.
совершенно отчетливо представляю-
щего себе социальный строй Англии,
передовой по сравнению с отсталой
Россией страны? Разве это не «тосу-
дарственные мысли историка» и вели-
чайшего драматического писателя, со-
злавлиего «Бориса Голунова»?
В той же статье Пушкин как бы
мимоходом обнаруживает ясное по-
нимание тото, что происходит у него
на родине, в России.
«.. Москва, утратившая. свой блеск
‘не было на свете) следующими сло-
аристократический, процветает в дру-
тих отношениях: промышленность,
сильно покровительствуемая, в ней
оживилась и развилась с необыкно-
венною силою. Купечество богатеет
и начинает селиться в палатах, по-
кидаемых дворянством».
Рукопись Пушкина помеченная
2 августа 1822 г, написанная в Ки-
шиневе, в период дружбы с декаб-
ристами Южного общества, содержит
в себе характеристику эпохи Екате-
рины П. Вряд ли можно найти 60-
лее справедливое и точное изобра-
жение этой эпохи;
«От канцлера до последнего прото-
колиста все крало и все было про-
дажно. Таким образом развратная го-
сударыня развратила и свое госу-
дарство. .
Екатерина уничтожила звание
(справедливое название) рабства, &
разларила около миллиона государ-
ственных крестьян (т. е. свободных
хлебопашцев) и закрепостила воль-
ную Малороссию и польские провин-
ции. Екатерина уничтожила пытку,
а тайная канцелярия процветала под
ее патриархальным правлением; Ека-
терина любила просвещение, а Нови-
ков, распространивший первые лучи
его, перешел из рук Шешковского *
в темницу, гле и находился до самой
ее смерти. Радищев был сослан в Си-
бирь; Княжнин умер под розгами.
Фон-Визин, которого она боялась, нэ
‘избегнул бы той же участи, если 6
не Чрезвычайная его известность».
Эти строки были написаны в то`
время, когда царствовал любимый
внук «развратной государыни», Алек-
сандр Т, когда ода, начинающаяся
словами «Богоподобная царица Кир-
тиз-Кайсацкия орды», считалась пер-
лом русской поэзии. Не по адресу ли
Державина писал тогда же Пушкин:
«Простительно было фернейскому
философу превозносить добродетели
Тартюфа в юбке и в короне; он не
знал, он не мог знать истины, но
подлость русских писателей для меня
непонятна».
Кончаются эти «Исторические заме-
чания» (так они были названы редак-
торами в те голы, котда уже Пушкина
вами малам де Сталь, в переводе са-
мого Пушкина:
«Правление в России есть самовла-
стие, ограниченное удавкою».,
Как известно, «улавка» ограничила
самовластие Павла 1.
Так писал двадцатитрехлетний
вольнолумец Пушкин.
В главе «Русское стихосложение»
(из статьи «Путешествие из Москвы
в Петербург») мы находим поучи-
тельные строки Пушкина-критика:
«Думаю, что со временем мы обра-
тимся к белому стиху. Рифм в рус-
ском языке слишком мало. Одна вы-
зывает лрутую. Пламень неминуемо
талцит за собой камень. Из-за чувства
выглядывает непременно иснусство.
Кому не надоели любовь и кровь,
трудный и чудный, верной и лице-
мерной, и проч.».
Когда перечитываеть стихи
В. Маяковского, чувствуешь титани-
ческую борьбу поэта, борьбу за риф-
мованный стих. В «Разговоре с фин-
инспектором о поэзии» Маяковский
писал о том, что может быть только
в Венецуэле найдутся лве, три но-
вые рифмы. Маяковский выхолил из
этого трудного положения поистине
с виртуозным блеском. Если он и не
обратился к белому стиху, то во. вся-
ком случае понимал всю трудность
поисков новой, своеобразной формы
стихосложения.
В повседневных трудах Пушкина-
публициста, Пушкина-критика MBI
слышим толос нашего великого со-
временника, хотя этот наш современ-
ник и жил более ста лет назад.
* Домашний палач кроткой Ека-
терины. Примечание Пушкина,
одно с цензорами, — опора и побор-
К. ЧУКОВСКИЙ
[tyre 11 шекраеФфвентий
Mramaata
В начале шестидесятых тодов В
близких к Некрасову литэратурных
кругах начался поход против Пушки-
на.
Модный в то время писатель Нико-
лай Успенский выразил очень рас-
пространенное мнение этих обшир-
ных кругов, когда заязил в разговоре
с Тургеневым, будло Пушкин всю
жизнь только и делал, что барабанил
в стихах:
На бой, на бой, за святую Русь!
Это враждебное отношение к Пуш-
кину было до такой степени типич-
но для некоторых кругов молодежи
шестидесятых годов, что Тургенев, со-
здавая Базарова, вложил ему в уста
ту же самую фразу о Пушкине, как
о барабанном поэте.
Некрасова в этих кругах ставили
торазло выше Пушкина. Некрасов
был смущен их поклонением. Еще
в 1856 тоду ой возразил одному из
неумеренных своих почитателей;
Так, я, по-твоему, великий,
Повыше Пушкина поэт?
Скажи, пожалуйста!?
И когда тот стал доказывать ему,
что его поэзия выше пушкинской,
Некраеов заметил 0 нем в олном из
писем в тому же Тургеневу: «Либо
он сам глуп, либо меня почитает ве-
личайшим глупцом»,
Перед Пушкиным он всегда прекло-
нялея, и достаточно прочитать его
«Княгиню Волконскую», чтобы › уви-
деть, как обаятельна была для него
личность Пушкина.
Именно в то время, когла в неко-
торых крутах передовой молодежи
имя Пушкина вызывало одно лишь
презрение, Некрасов счел своей обя-
занностью прославить его, и даже не
от своего лица, а от лица простолю-
дина, «мелкой сошки», типографското
рассыльного Миная. %
В разговоре Минай упомянул меж-
ду прочим журнал «Современник».
Этот журнал был звеном, непосред-
ственно связывавшим Некрасова ©
основателем «Современника» Пушки-
ным, так как через десять лет после
гибели Пушкина редактором его жур-
нала стал Некрасов. Потому-то рас-
сыльный и говорит между прочим:
С «Современником» ‘няньчусь
давно:
То носил к Александру
гу Сергеичу,
А теперь, уж тринадцатый год,
Все ношу к Николай =
Алексеичу —
На Литейной живет.
«Николай Алексеич», живущий
«на Литейной». — он сам, Некрасов..
Конечно, рифмуя свое имя-отчество
с именем-отчеством ‘Пушкина, он
иронизирует по адресу профессиона-
ла-рассыльного, у которого для пи-
сателей своя собственная табель 0
рангах. Но из дальнейшего явствует,
что в одном отношении «Алек-
сандр Сергеич» и вправду представ-
ляется «Николай Алексеичу» близ-
ким собратом: собратом по тем бес-
численным пыткам, которым обоих
полвертала цензура. t
Тут была преемственность полная.
В стихах Некрасова рассыльный
рассказывает что когда он приносил
Пушкину корректуры его сочинений,
тот, виля. что они перемараны крас-
ными чернилами цензора. приходил
в исступление и обрушивался рань-
ше всего на рассыльного:
..попрекал все цензурою.
Если красные встретит кресты,
Так и пустит в тебя
корректурою:
Убирайся, мол, ты!
Тляля, как человек убивается,
Раз я молвил: сойдет-де и так!
— Это кровь, говорит,
проливается,
Кровь моя, — ты дурак! —
Пушкин, как жертва цензуры, —
этот образ шел совершенно вразрез ©
тогдашними представлениями O Be-
ликом поэте, ибо в ту пору, как это
ни чудовищно, считали, что он — за
Любовь поэта н народа взаимна,
Народ, на своих бескрайних полях,
среди горя и нищеты, носивший He-
узменную мечту о грядущем в
счастья, народ, ввергаемый в катор-
гу невольничьей жизни, имел душу
борца и мученика, душу богатыря и
неутомимого работника. Немногие, В
то время отнеслись к нему, ка к
брату. Многие отвернулись от него
и его горестей, не поверив в него,
стыдяеь его, не понимая.
Пушкин любил народ преданной
и умной любовью. Народ не хотел
душить поповоким лаланом свою жа-
жду воли. Народ искал не попа в
рожали, он искал. Разина, Пугачева.
Он сокрушил ‘сам иноземцев, стре-
мившихся его вдвойне поработить.
Он DHA ляхов и армии лвунадесяти
языков и ливонских рыцарей-граби-
телей. Народ победил при Полтаве,
народ выгнал Самозванца из Кремля,
народ сложил сам предания и были-
ны и песни и сказки о своих трудах
и подвигах, С детства Пушкин был
согреваем его дыханием. И сейчас
свободный народ встречается со сБ0-
им бессмертным сыном.
Не каждое столетье родятся такие
исполины, работу которых сразу гла-
зом не окинешь, глубину мыслей с
одного вагляда не постигнешь.
Доживем мы до мирового KOMMY-
низма, как дожили до социализма,
и в расцвете своих сил и побед ро-
дит народ русский нового гения, уже
по-другому неиочерпаемого и по-дру-
тому многообразного.
Ныне, когда мы погружены в вос-
поминания исторические, мы день ва
днем читаем жизнь, прерванную пре-
дательским выстрелом. Мы заново в
нее входим.
Не сразу мужает даже гений. Пе
ник того строл, который защищает
цензура.
Но Некрасову образ Пушкина как
цензурной жертвы был роднее всего,
потому что сам Некрасов тысячи раз
испытывал такие же приступы гне-
ва, когда цензор кромсал корректуры
его «Современника».
«Возмутительное безобразие, в ко-
торое приведена (цензором) ваша ета-
тья, испортила во мне последнюю
кровь», -: писал, например, он неза-
дол до того Льву Толстому, когда
цензура искалечила «Ночь в Севасто-
поле». — «До. сих пор не могу ду-
мать, об. этом без тоски и бешен-
ства».
Тоска и бешенство. Выразителем
этих некрасовеких чувств Некрасов
в своих стихах сделал Пушкина.
В то время. к началу шестидеся-
тых годов, в критике установились
вульгарные штампы: «Некрасов —
поэт-гражданин», а «Пушкин — пе-
вец красоты».
Изображая Пупкина, задыхающим-
ся в’ цензурных тисках, Некрасов
тем самым разрушал эти штампы.
Можно не сомневаться, что эпизод
с корректурой передан Некрасовым
верно, Подобных эпизодов он нико-
Ma не вылумывал. Еще Чернышев-
ский свидетельствовал о его умении
с максимальною точностью востроиз-
водить в стихах услышанные им чу-
жие слова Типотрафсокий рассыль-
ный Минай существовал в самом де-
ле. Этот темный, малограмотный ста-
рик понял и по-своему выразил са-
мую сущность характера Пушкина.
Пушкин в его рассказе — вспыль-
чивый, благородный и щедрый.
Щедрость Пушкина. он прославляет
не в каких-нибудь выспренних фра-
es тии ОЧЕНЬ рисд ученичества, юности, буйства
т ; сил, еще не организованных, но уже
оходил я к Василью удивительных, сменяется трудами
‘ Андреичу,
Да гроша от него не видал, —
Не чета Александру
Сертеичу:
Тот частенько на водку давал.
Словом, в двух поэмах, где у Не-
красова выведен Пушкин в качестве
живого персонажа, ему придан ча-
рующий облик человека щедрого,
простого, горячего, свободолюбивого,
любящего, влохновенного, мужествен-
ного — то-есть именно такого, каким
ощущает его наша эпоха.
зрелого мастера.
В это время как 060б0е видение
возникает вдруг период, раскрываю-
щий как будто все напряжение поз-
та во всех его, устремлениях и на-
мерениях, как будто мы допущены
присутствовать при самых тайнах
его творчества, как будто именно в
этот период он представляет всю
совокупность ‹ своих возможностей,
сверхтитаническим напряжением до-
ное могущество.
о
о
1
`Город Ульяновек замечателен тем,
что в нем очень много старой исто-
рии и с него начинается новая’ ис-
тория. Новая начинается с дома на
Стрелецкой ‹ улице, где родился
Владимир Ильич, а старой сколько
хочешь на каждом шагу. Здесь и
дворянский особняк Языковых, и
красный купеческий дом Гончаро-
вых, и минаевские, туртеневские, ка-
рамзинокие места вокруг, и жили
масоны, и гостила царица Тамара, и
приезжал Петр Первый, и приез-
жал Пушкин. Если начать расоказы-
вать об Ульяновске, можно три дня
не кончить. Так вот, в двалцати вер-
стах от него стоит по косогору не-
большое село Кременки, & в нем
колхов «Первенство». Село, если при-
ехать зимой, — голая пригоршня ве-
ликорусского типа. изб, хмуроватых,
прямоугольных, со скалной крышей,
никак не похожих Ha южные «ма-
занки» с их глиняными побеленными
заборами и витоней в саду. Кременки
ничем решительно не знамениты.
Празла, сюла в восьмидесятых годах
приезжал на долгушах инопектор на-
ролных училищ. Но этот человек ез-
дил по всем деревням своей губер-
нии, а в Сенгилеевском уезде помнят
ef десятки сел, помнит и Бело-
ключье, и Лукино, ‘и Под’ячево, и сам
Сентилей. Есть старики, которые рас-
сказывают, как он вылезал у ямской
избы из саней, собирал сход, как
занемелыми от мороза губами кар-
тавил быстро, горячо, убедительно, и
тут же постановляли всем сходом от-
крыть школу, — этот человек был
Илья Николаевич Ульянов. Но Кре-
менки, хотя он и ездил тула, Ильи
Николаевича не помнят:
Колхоз «Первенство» тоже’ ничем
особенно не выдается. Хоть он и
считается передовым, но мнотие дру-
тие вокруг тоже считаются перело-
выми. На трудодень вылают в нем,
хроме всею прочего, яблоки. — уль-
яновский край — яблочный край, и
в каждой избе их мочат и утостят
210 моченым яблоком. Еще в Kpe-
менках имеется неполная средняя
кола, директором полы — KOMCO-
молец Алексей Михайлович Круглов.
И вот этот колхоз, ничем особенным
М. ШАГИНЯН
не замечательный, устроил и провел
в ночь под 1937 год конференцию,
посвященную памяти Пушкина.
Из газет нам известно, что’ такая
конференция не новость, их уже
устраивали в нескольких деревнях.
Но’ кременской посчастливилось:
местные газетные работники, чере-
дуясь, с каравлашом в руках успели
ее почти всю записать дословно. Мы
поэтому можем уже изучить ее ма-
териалы. И если раныше газеты, оо-
общая о факте, делали уларенье Ha
нем самом, то есть на том, что кол-
хозник читает Пушкина, Пупкин во-
шел в колхоз, — то сейчас, благода-
ря кременской конференции, мы уже
видим, как читает колхозник Пуш-
кина и что именно он в нем схватил
и выделил.
Ведь не только книга, & и самое
чтение может быть законсервировано.
Есть замечательное русское выраже-
ние: «38 семью печатями». Чтение.
ето установившийся обряд, может. за-
печатать любую книгу семью печа-
тями.
Для того, чтобы налше время смогло
сказать о Пушкине свое. слово, нам
надо не умножать бесконечно во всех
видах и жанрах старое чтение Пуш-
кина, обрял, законсервировавитий нам
его текеты, а прислушиваться к то-
му, как эти тексты читает новый в
натей стране человек, что он из них
вычитывает и как он ими жизненно
пользуется. Скажут, — нельзя слу-
шать Пушкина © толоса малограмот-
ного человека, мы призваны Учить
этого человека, ставить ему голос,
раскрывать ему глаза на Пушкина.
Но я спрапиваю: видели вы этого
малограмотното пушкиниста? Слыша-
ли его? Нет? Так посмотрите и по-
слушайте.
2
Идея пушкинокой конференции в
Кременках родилась через школу.
Ребята «проходили в классе. Пуш-
кина»; они вздумали «читать вслух
родителям»; на чтенье «стали схо-
диться соседи», для удобства «читку
перенесли в избу-читальню», — вот
краткая схема развития колхозного
пушкинивма, вероятно и не в одних
только Кременках.
HE 18 ROUxORe
_ Но когда мыель созвать конферен-
цию в своем клубе и сообща потол-
ковать о поэте оформилась, то ока-
залось. что на селе есть и местные
силы. Заведующий избой-лаборато-
рией, колхозник Александр Дмитрие-
вич Аверьянов, уже не первой моло-
дости человек, на досуге читал Пуш-
кина, знаком даже с книгой Тыня-
нова. С детства ето тянуло на книгу,
и колхозники поставили его заведы-
вать избой-лабораторией. Молодой
талантливый Синявин поглощал Ha
досуте десятки книг. Но и самые за-
нятые колхозники: председатель кол-
хоза Егорычев и председатель совета
Вятеков — тоже оказались в числе
пушкинистов. Те зачитывались и на-
бирали знанья. на досуге, а эти ра-
ботали, организовывали людей на селе
и полевом стане и тоже копили опыт.
Как дошло дело до конференции,
им оказалось очень легко взять тему
и обдумать доклад.
На конференции в Кременках мы,
таким образом, встретились не с од-
нородной и безликой группой «сель-
ской интеллитенции», & увидели сре-
ли докладчиков представителей раз-
ных оттенков этой интеллигенции.
Надо еще прибавить, что первые до-
кладчики (Аверьянов, Синявин и др.)
были беспартийнымхи, а вторые (Его-
рычев и Вятоков) — партийцы. Чуть
не за день до конференции к ним
прибавился старый колхозник Кар-
пов.
Этот пожилой человек co слегка
встрепанным и лукавым лицом му-
жичка (остальные выбриты, стриже
ны, одеты по-городокому — пилжач-
ная пара, брюки в валенках, свите-
ры) обнаружил вдруг особый дар:
Пришел в избу-читальню, оперся на
палку и тут же продекламировал
чуть ли не всю пушкинекую «Пол-
таву» наизусть. С «Полтавы» пере-
шел на друтие стихи и незаметно 3a-
говорил собственными ямбами. Его
тотчас включили в конференцию, и
он на ней читал своего сочиненья
стихи, посвященные Пушкину. Так
чиков-колхозников, мальчик Шура
Маврин из колхозных ребят и лвое
местных учителей, один — ордено-
носец, А местные учителя — это те
составилась программа: пять довлад-.
ых
же колхозники, большею частью пи-
томцы ульяновского Педагогического
института.
3
И вот мы сидим в зале колхозното
клуба и готовимея слушать. Клуб
бревенчатый. Лампы под потолком
маленькие, керосиновые. Места мало.
На дворе мороз 15 градусов, холод
течет в щели, а в клубе жарко: си-
дят и стоят плечо к плечу шестьсот
человек. Пришли тости и из с0сед-
них колхозог, приехали городские.
Слово принадлежит первому до-
кладчику, Александру Дмитриевичу
Аверьянову, — «Жизненный путь
Пушкина». Честно признаюсь, мы ©
соселкой, слушая эту первую речь,
не могли удержать глаза на сухом
месте. Реакция была эмоциональная,
сразу на все — на это лицо с Ha-
чесом. бритое, городское (но спусти
волосы, острити UX CKOOKOH, спусти
бороду, натяни зипун, — и вот он,
старый, забитый, излукавившийся от
горькой нужды некрасовский мужи-
чок. А мужичка и нет! Отоит, смот-
(PUT на вас прямым взглялом, говорит
свободною речью. 6e3 текста, 6e3
всякой бумажки в руках, раесказы-
явил совершенно другой интерес: ка-
кие силы, какое доброе‘ вмешатель-
ство не дапи погибнуть Пушкину,
сделали ето тем, что он есть, — вот
о чем повел речь колхозный доклад-
чик. Обороты его против воли сма-
хивали местами на эпос:
«Готовили из него крупного чи-
новника, ga хвать — вышел на-
родный поэт. И не анал царь,
что теперь делать в Пушкиным»,
И невольно встает леред вами то,
о чем вы раньше как-то меньше
думали, — встает хоть и спящая, но
великая сила ‘народа, встает русская
деревня, добрая сморщенная ладонь
как будто слабенькой старушки, но
ты не смотри, что она слаба, — это—
«наша»; и Цыгане у костра — это
«наш брат»: и чеченка, и чеченец
в своем ауле работник, — это вель
Tome «нали брат». А на той сторо-
не — Французское чванство, господ-
ские фасоны, царь. И борьба пред-
стает уже в друтом свете; наноеное,
чужое мешает’ Пушкину, . & свое,
родное, помогает Пушкину, насыщает
его, встречается ему на каждом шагу
его жизни, подобно разным веточкам,
ручейкам и львиным головам в сказ-
ках, которые помогают спастись и
вает жизнь Пушкина, знакомую вам выбраться. И ‘думаешь. как же 6o-
до оскомины, во рассказывает, пре- гато и счастливо жил Пушкин по
вращая ее почти в легенду, — совер- сравнению с тем, как жил другой
шенно уже новый человек). Азерь-
янов начал: родился там-то и там-то,
родители такого-то роду,
«между собой товорили только
по-французски, Родной свой язык
считали поллым. Если б не нянь-
ка, Арина Ролионовна, из наших,
из крестьян, — пропал бы Пуш-
кин Александр Сергеевич для на-
рола. Нянька обучила ето пра-
вильной речи, дала ему понятие,
как народ живет и чем дышит».
Уже с этого лейтмотива началось
раохожденье у Аверьянова с тем, как
мы, русские читатели, сто лет читали
и читаем биографию Пушкина. Пер-
вым прочел ее для нас в своем над-
гробном слове Лермонтов, и на сто
лет именно это чтенье и звучало
правильно. По этому чтению мы
давали выход горечи, искали, как
шаг за шатом поэт погибал, видели
и находили, исследовали и называли
все темные силы, служившие его
гибели, затонявшие ето вх смерть.
Биография Пушкина была для нас
биографией трагической. И отавуки
того, как читали ее мы, у Аверьяно-
ва тоже остались, но остались в чу-
ких, взятых у консультанта и легко,
сразу же распознаваемых фразах. А
там, где он говорил от себя, он про-
какой-нибудь человек. ею круга.
Сколько мест ив’ездил, народу пере-
видал, и какая же силища был этот
Пушкин.
«Царь пытается так и этак
сжить Пушкина, Пушкин пи-
шет и пишет. Видя, что ссылками
не покорить Пушкина, царь при-
нялея © другото конца. Вызвал
эго к себе \и говорит: я тебе про-
щаю вольность твоего юношества.
Булу сам твоим цензором. Думал
царь перейдет поэт Ha ero
сторону. Но Пушкин и на ary
удочку не пошел. Хоть он и был
дворянин, хоть царь и пожаловал
зму чин, но не удалось заполо-
нить поэта, направить ето мыс-
ли».
Другой — не трагический, а ве-
селый и сильный Пушкин. И слушая
речь докладчика, смутно, каким-то
тайным проблеском думаешь, что
вель Пушкин и действительно был
отчаянно веселый человек в жизни,
почему же мы, люди моего круга,
перестали это в нем ощущать?
Но как же смерть? Аверьянов п
про нее нашел совсем другие слова:
«Тут царь Николай разгневался,
но прямо напасть на Пушкина
не решался. А царские прислуж-
казывая нам свое почти беспредель-.
Н. ТИХОНОВ
———
Мы удивлены И подавлены, та
ь мы не умеем ин ‚
а ‘ нас натри-
Таким раскрытием для
Tea чудо
oe А е в ботатой ae
у теплых вол, окруженной волше”
ной природой, среди друзей и пиров
поэт.
ии ов в маленьком, нищем ‘селе,
питаясь щами И, кашей — пищей
народа, — окруженный холерными
карантинами, В дождливые оклябрь-
ские и ноябрьские дни. Какая-то Не-
истовая сила, какое-то бешенетво
труда овладели поэтом.
Стихи как булто пишутся сами,
рвутея из рук- воображение свой
«пестрый мечет фараон». Стихи ухо-
UAT является дух прозы, день
за днем возникают’ повести Белки-
на. Первая русская реалистическая
проза. Мещане, крестьяне, чиновни-
ки, гусары, авантюристы TOIT
ся на тесных страницах.
Маленькие люли, о которых никто
не писал, начинают И в лите-
ату! получают свой голос.
е < ан смотритель», «Гро-
бовщик», «Барышня - крестьянка»,
«Выстрел», «Метель», написанные за-
тадочным Белкиным, лежат на столе,
Пушкин утверждает, что писать надо
именно так: коротко, ясно, просто.
Дазе стихи этого периода изобража.-
ют пейзаж, не радующий тлаз, но ках
бы созданный для фона повестей.
‚ Да, все мрачно, но он работает в
восторге.
«Восторг есть напряженное состоя-
ние единого воображения, вдохнове-
кие может быть без восторта, & В0с-
торг без влохновения не существует».
Здесь в Болдине восторг и вдох-
новение вместе. Планы многих лет
хотят быть осуществленными именно
сейчас — без передышки, без отлы-
ха. Злесь кончен «Евгений Онегин».
Кончено фактически описание ©0б-
ственной жизни за все годы от из-
тнания Ha берег теплого моря до
псковской тлуши, от Москвы и Пе-
тербурга до Болдина. Заново в вось-
мой главе, позже переменившей ну-
мерацию, отправляется Онегин в пу-
тешествие по знакомым маршрутам.
Многое изменилось. Воспоминанья —
спутники этото путешествия.
Какие б чувства ни таились
Топла во мне — теперь их нет:
Они прошли иль изменились...
Мир вам, тревоги прошлых лет!
Нет, еще вопыхивают эти тревоги,
перо дышит гневом, памлть отано-
вится судьей, родится новая песнь
романа, которой не жить. Перо па-
дает. Этого нельзя печатать,
Россия присмирела снова,
_Й пуще царь пошел кутить,
Но искра пламени иного
Уже издавна, может быть...
Нет, это даже хранить опасно —
и отонь пожирает десятую главу ро-
мана. Конец романа вспыхивает в
синеватых отеветах камина. Буквы
еще черны, потом они становятся
красными и падают пеплом, — и
только зашифрованные осколки строф
остаются среди бумат на столе.
Ho лальше мчится подвиг вдохно-
венья. Одна за другой пишутся ма-
ленькие ‘пьесы в стихах.
Вся печаль, Bee несоверптенство
мира — в картинах иных веков, тах
безопасней; но все тажое сегодняш-
нее — как будто человечество не
может покинуть темных ловушек,
расставленных роком—и если ло-
вушка меняется, то это только хит-
рость для продления мучений.
Скупой рыцарь стоит перел Аль-
бером, отец и сын готовы вце-
питься друг в друга, поразить на-
омерть один другого. «Ужасный век
— Ужаюные соерлца»—это можно ска-
зать и ему в Болдине; и не будет
ничего странного в этом.
Сальери, завистник, отравляет Мо-
царта в расцвете его таланта, и Ка-
менный гость убивает восставшего
против люлей и неба
Нивки наняли проходимца, при-
емыша бельшийского посла, тот
и побился о Александром Cepre-
евичем. на дуэли... Так по-глупому
сто лет назад тридцати семи лет
отроду и погиб человек».
Это было сильно, искренне, убеж-
денно рассказано колхозником, &
консультант сидел в зале и разво-
дил в растерянности руками («не по
конспекту!»).
Было ли правильно старое чтение
биографии уУшкина? Да. Сульба
поэта, затубленного царизмом, была
трагична, и мы, жившие при цариз-
ме, видели его судьбу именно с этой
ее тратичебкой стороны.
Правильно ли передал биографию
Пушкина колхозник? ДА почему же
нет? Ее передал тот, кто свергнул
и раздавил царя, свергнул и разда-
вил частную собственность, кто от»
праздновал новый закон, — право
на трул и доят труда. Сульба и
кина не только трагична, И разве
этот новый человек в его собствеч-
ном новом мире не смеет увидеть
великого народного поэта с’ той сто-
роны, с какой он ему понятней? И
разве Пушкин все же, несмотря на
царизм, не стал Пушкиным? Вио-
графия, данная колхозником, тоже
правильная. Но это новая биография
и более полная биография.
Korma Аверьянов под град апло-
дисментов ушел © острады, ему на-
встречу оживленно и радостно под:
нялея другой докладчик, тоже имею-
щий что «оказать от дупи».
4
Темой своей Николай Иванович.
Еторычев, прелседатель колхоза взял
сравненье «Деревня пушкинских вре-
мен и социалистические Кременки».
Егорычев — партиец. Он BOCHUTAH
Ha чувстве разницы двух миров;
привык сопоставлять. И первое Bpe-
мя кажется, будто его речь только
вводит обычный корректив в речь
Аверьянова и вичего больше: наместо
аверьяновской народной силы,/ обе-
регавшей веселого богатыря Пушкина
опять появляется «рабство /дикое»
«заклейменное Пушкиным», «описан-
ное поэтом во всем ето бесправии»
Егрычев вряд ли имел время пере:
листать Пушкина «от доски до moc-
ки». Ню жена Нюра, сидящая ря-
дом с нами, говорит: «Больно уж ero
загрузили: и парторг, и бригадир, и
председатель, чуть ли не кажлый
мень вызывают в город». Но даже
т в такой спешке, едва заглянув в
ушкина, он выискивает в нем све-
жие примеры, толкуя их по-своему:
Болдинекой oce-)
Полвиг влохновенья
встает тенью над миром <4
чума
мрачные карантины там недалеко
уже за Болдиным — душа тоскует
как никогда:
Спой, Мери, нам, уныло и пря
тяжло,
Чтоб мы потом к веселью обра»
ТилиСЬ
чем тот, кто от земли
каким-нибудь вич
деньем.
Безумнее,
Был отлучен
Да, стоит только оглянуться -
вот OH «дикий рай страны твоей
ролной», и тишина вочи ме о HEX ЛИ
говорит вловеще: о друзьях, которых
надо вопомнить:
И мрачный год, в который пало
у столько
добрых и прекрасных
жертв.
А рядом тихий, угнетенный, нищий
народ co своей вековечной мулро-
стью и силой непонятного омидания
и с языком, на книжный 5@ 10х04
жий. Он не дурак, этот народ, Om
притворяется Балдой, но НИКАКОЙ
чорт его не проведет, Вот она, сказкы
о попе и работнике eno Балде, на»
тисанная вчера.
Уже много написано, так что по-
том сто лет будут удивляться этой
болдинской осени, золотому време
ни труда, но все еще мало Halls
сано,
Там, в столицах, споры, литератур
ные врали готовят пасквили — #здо
им ответить. И вот ответ критикам
статья, которая наделает шуму, чтоб
врат по когтям узнал его в минуту,
как он однажды” написал. Снова Е
стиху — но бес полемики еще тут,
сатира просится в атаку. Пусть это
Отважных,
будет только шуткой, и великий
Байрон — черный вождь меланхо-
лии — шутил подчас‘ изрядно, он
«Benno» написал. Налишем русскую
городскую сказку. Нужны новые сло-
ва для стихов ‘такого порядка — He
будем очень 8 претензии на отихи
и на слова простые.
В пять дней воздвигнут причудз
ливый п пестрый «Домик в Коломне»,
Это там происходит лействие на ROHS
це империи — в далеком Петербурч
те; я здесь, ва окном,— пустынная
Россия.
От ямщика до первого поэт&
Мы все поем уныло...
В конец этой старой России,
улегшейся тысячами таких Боллиных
по всей шири между семи морей?
Надо, чтобы опять заговорил смич
ренный Белкин — пусть пишет он:
в сей крайности пришлю мне wa
мысль: неё попробовать ли самому
что-нибуль сочинить?
Чулесные записи из списка источч
ников, особенно одна, отличается
ясностью и краткостью слога, напри“
мер:
4 мая. Снег. Тришка за труч
бость бит. в — корова бурая mama,
Сенька за пьянство бит. 8 — 10“
тола ясная. 9 — дождь и сне:
Тришка бит по погоде,
«Страна не имеет столицы своей
Горюхиным называемая...» О, дни и‘
ночи благословленного поэзией Бол-
дина, Никак не поймем мы, как
можно было в два месяца так бота-
тырски оботатить ‘нашу словесность,
Кто анает, не повторилась бы еще
раз такая осень в жизни позже,
если б он осталея еще жить. Нет,
все дальше шло, как по нитке, в
том лабиринте, гле путь вел только
к гибели.
«Страна по имени столицы своей
Горюхиным называемая...» Придет ли
ей конец? — спраитивал он, — слу-
шая в бессоницу жизни мышью 66+
TOTHD,
Конец пришел. Нет больше Topw-
хинокой страны — есть могучая и
цветущая страна Советов, надежда
народов всего мира, оплот трулящих-
ся, которая сетолня празднует в
славе и любви своего первом и не.
превзойденното. поэта = Александра
Сертеевича Пушкина.
«Помещик аккуратно залтасывал
в дневник, какая нынче погода
и какой из крепостных был на
сегодняшний день бит. Картина
яркая, товарищи».
Откуда это? Из «Истории cena To
рюхиназ». А Етрычев идет дальше,
OH разясняет, что такое дворовые
крестьяне, работавшие на помещиков,
«при их дворах».
«Об их положении можно судить
по «Капитансокой дочке». Там
описан тип слуги, Савельич. По
натуре человек он хороший, ду»
ша-человек. А что же с ним еде
лали хозяева? Поехал Савельйч
со своим хозяином в Opendypr
Там оба попали в плен Путачеву,
Стал Пугачев вешаль его хозяина
& Савельнч предлагает Пугачеву
вешать себя вместо нем, Это Xo
Луйство — Tome результат по“
мещичьей власти. На месте Са“
вельича каждый из нас пошел бы
© Пугачевым, а он вступился 38
ибмещика».
Няня ‘Татьяны «спокойно повестч
вует, как ее двенадцати лет просвач
тали». А какая же у нас старуха
станет 0б этом «спокойно попество-
вать»? Но вот, Вторычев от Пушкияь
переходит к цроигрыванью крестьян
целыми дерефнями в карты, к
мену их на собак, к тому, как 94
составляли женщин кормить грудью
щенков, как «в порядке излевкя
давали своим крепостным какие х0*
тели фамилии» — да что далеко
холить:
«Вы должно быть знаете, ч®
дед нашем ипрелсельсовета был
сослан в Вятку. Ето настоящая
фамилия Кузьмин, а 6 тех по
за ним закрепилась кличка Вят*
CROB>,
Егорычев заговорил о родном сел,
© людях этого села, о социалистиче“
ском труде, и ккак мы раньше, пом»
ните, товарищи, батрачили на свойх
кулаков, Нршова и Рябова», — а 16
перь «труд стал иным». «Mp 1000
ром считаем, что у нас еще 88 He
грамотных, & ведь раньше поголовно
вся деревня была неграмотная!»,
какие выросли люди:
«Вы знаете тов. Завороткийв
помощника, командира полка 19
политчасти? Он кончил высшую
политическую школу. Мог а
раньше крестьянин мечтать 96
этом? А Миша Сазонов? Был 681-
рак, а теперь учитель средней
школы, А помните ‘рассказ няни
Окончание см. на 7 ста