Литературная

газета

№

21

(657)

Прощание с Ильфом 15 апреля. Дом советского писателя в утра полон народу. Москва прощается с писателем, который за короткий срок сумел за- воевать огромную популярность, с художником, который мог еще много дать полюбившему его читателю. 0 глубокой печали говорят лако- ничные надписи на лентах венков. Непрерывно сменяется у гроба по- четный караул. Прощается с другом Евгений Пе- тров. Нам вспоминаются слова Лиона Фейхтвангера, сказанные недавно в частной беседе. Знаменитый немец- кий писатель говорил о творческом содружестве Ильфа и Петрова. - В истории литературы, - зая- вил нам Фейхтвангер, - было много случаев творческого содружества: Гонкуры, Поль и Виктор Маргерит и др. Мне и самому приходилось при- влекать соавторов для работы над пьесами. Но никогда еще я не видел, чтобы содружество переросло в такое творческое единство, чтобы резуль- татом совместной работы двух писа- телей являлись такие органичные, монолитные произведения, как «Две- надцать стульев» и «Золотой теле- НОК»…

Иван КАШКИН 



Чарлз Суинберн Италия Кавура и карликов Эммануи- лов ранит, дважды берет в плен, дважды заточает Гарибальди на Ка- прере, чтобы без помехи заняться устроением монархии. Вернулись на родину, рассеялись по свету или то- мились в ссылке итальянские и фран- цузские революционеры. В 1872 г. умирает его ближайший друг и вдох- новитель республиканец Мадзини. Вокруг Суинберна - другие люди. В английской литературе еще уси- ливаются мещанские тенденции. Су- инберна еще теснее окружают друзья его юности -- прерафаэлиты, которые даже социальные вопросы ставили в сугубо эстетическом плане и в от- рыве от действительности. Оставшись один, лицом к лицу с этой средой, Суинберн не может устоять против нее. В 70-х гг. Суинберн попрежнему кипит, но безудержная растрата сил, неоправданная, как раньше, большой целью, дает себя знать очень скоро. Наступают периоды тоски и апатии, и в 1879 г., после особенно острого эпилептического припадка, полу- инвалид Суинберн покидает Лондон и до конца жизни (он умер в 1909 г.) остается в деревенской тиши в доме из своих друзей-прерафаэли- тов. Он прожил еще 30 лет. Это были 30 лет творческого умирания. Теперь он замыкается и сторонится людей. Он живет как бы в безвоз- душном пространстве, населяя его тенями прошлого. Кажется, что герои его исторических трагедий: «Шасте- лар», «Босуэлл» (1874), «Мария Стюарт» (1881), «Марино Фальеро» (1885) ему ближе и понятное совре- менников. Он не создает уже стихов, равных своим «Предрассветным пес- ням». Его стихи 80-х рг.---это стихи слом- ленного жизнью человека, который ищет опоры в общении с природой. Его отношение к Англии постепен- но эволюционирует. Он всегда доро- жил честью и достоинством Англии, «Олудя, кога она увловааеь ной Англии Мильтона и Шекспира. Теперь, в 80-х гг., после постигшего его краха, он закрывает глаза на судьбы Италии, Его любовь к Анг- лии переходит в почтительное прекло- нение перед родной землей в ее незы- блемости и неизменности: Мели, мели, мели побережий, Мили, мили, мили пустырей, Дольмен древний, скалы, мох - все те же С первых, страшных мирозданья дней. Край со дня творения первозданно свежий Временем забытый в наготе своей. Вся открыта благости, покою Окрыляется и растет душа… Мысли о земле здесь не беспокоят, Страшная суровая земля здесь хороша. Больной, сломленный Суинберн го-

Алджернон



К 100-летию со дня рождения стание Мадзини и Гарибальди и вер- нули Папу на римский престол Суин- берн в своей «Песне Времен Поряд- ка» (Бонапарто-метерниховского «по- рядка», наступившего после револю- ций 1848 г.) воспевает революционе- ров, не смирившихся перед реакцией. Внеред, в просторы морей, Где не словят нас короли. Земля во власти царей, - Мы уйдем от владык вемли. Там сковали цепи свободе, Там подачками куплен бог; Трое нас в море уходит, И в тюрьме не докличутся трех. Не подвластны ярму их моря. Трое нас в море уходит, Обрубив за кормой якоря. Они уходят, чтоб вернуться и снова поднять борьбу против папской ти- рании. Мы кровавый вскинули флаг, Полинял он уже и поблек. Проклятье продажной земле, Где разгул разбойных пиров, Где кровь на руках королей, Где ложь на устах у попов. Но сожмется разжатый кулак, Вспыхнет тлеющий уголек. Мы причалим снова к земле, В кандалах будет Папа грести,одного Бонапарте-ублюдок в петле Будет пятками воздух скрести… Прямо в зубы лихой непогоде Мы уходим, цепью гремя; Коль троих надежда уводит Рабов - меньше тремя. Не смирить им вихрь на свободе, и и в Спим одеста Сиберна долгое время была именно надежда счеты с пелжвистнод ему реавциег  олирость такими олеми как Виктор Гого Унтт МоО берн один из первых в Европе отдал позднее пишет ему «Послание в бери сближается с национально-рес- публиканским движением. Одну за другой он пишет «Песнь об Италии», лленную Малании (4967), щенную Гюго, и наконец, восторжен- ные «Предрассветные песни» (вышли 1871 г.) Суинбери проклицает пал- ство и тиранию, славит республику, ободряет униженную Францию, взы- вает о помиловании осужденных на смерть ирландских революционеров, горько укоряет Англию, бесстрастно взирающую на то, как, расправив- шись с национал-республиканцами, итальянская буржуазия руками Ка- вура коронует в Риме Виктора-Эмма- нуила. Суинберн воспевает победив- шую и снова униженную революцион- ную Италию, Он зовет: С полей, от станков и из тюрем Вперед, навстречу бурям! Живи - твое дело живо! Вставай - ведь кончилась ночь! Несколько раньше, в те же 60-е годы, он создает свою лучшую тра- гедию «Аталанта в Калидоне» с ее

Алджернон Чарла Суинберн - один , из крупнейших мастеров английской поэзии прошлого столетия. Это богато, но односторонне одаренная, пылкая, впечатлительная, неустойчи- вая натура. Суинберн - чистейшей воды лирик даже в своих драмах. Яркая поэтическая эмоция, искрен- ность и смелость, кипение и бунтар- ство, исключительное мастерство, тя- га к большим темам -- всем этим в избытке был наделен рыжеволосый неистовый юноша--Суинберн -- ко- стер на ветру, как звали его друзья в ту пору, когда он ворвался в чопор- ную литературу начала 60-х гг. как поэт-берсеркер, сокрушитель лице- мерной морали викторианской Анг- ЛиИ. Еще в середине 40-х гг. Энгельс пи- сал в своей книге «Положение рабо- чего класса в Англии»: «Шелли, ге- ниальный пророк Шелли, и Байрон со своим чувственным пылом и горькой сатирой на современное общество имеют больше всего читателей среди рабочих; буржуа читает только так называемые «семейные издания», ос- копленные и приспособленные к сов- ременной лицемерной морали». К в0-м годам положение еще ухуд- шилось. Английской поэзии были утрачены боевые традиции Байрона и Шелли, Поэты-чартисты были за- быты. Немногих ценителей насчиты- вало крутое творчество Роберта Бра- унинга. Зато многие восхищались идиллической красивостью Теннисо- на или «бесплотными» стихами прера- фаэлитов. В основной массе своей английская поэзия вырождалась в по- эзию для старых дев. Суинберн в св н в своих юношеских «Поэ- мах и балладах» бросил яростный вы- зов лицемерию и консерватизму анг- лийского общества. Он не просто эпа- тирует, он прямо-таки оглушает бур- жуа, воспевая необузданную страсть, и порочную красоту, полнокровную жизнь, но и упоение гибелью. Назло чопорному, лживому аскетизму, он воспевает всяких «страшных», демо- нических женщии: «Преславную До- ют хвалу идущие ради нее на смерть: …Я чашу пил окровавленных губ Твоих, Фаустина. Вино и яд змеиный был В их пьянящей пучине: Ведь дьявол у бога давно отбил Тебя, Фаустина. *). Когда в 1866 году «Поэмы и бал- лады» были наконец напечатаны, против них восстали все блюстители ханжеских традиций. Испуганный издатель стал скупать книги по мага- зинам. Тогда кэмбриджские студен- ты, в знак протеста, толпой вышли на улицу, распевая эти преследуемые стихи. Одновременно они пели и «Песнь времен Революции» того же Суинберна. Это напоминало о том, как парижские студенты с бурного спектакля «Эрнани» шли на похоро- ны Ламарка, а с похорон - на бар- рикады. Опять, как во времена Бай- рона, была прорвана замкнутость английской поэзии, был нарушен ее Вывести Суинберна из этого бес- плодного брожения могла только под- линно прогрессивная среда, И Суин- берн находит ее в Лондоне 60-х гг. Это был Лондон - убежище полити- ческих эмигрантов, исходный плац- дарм международного национально- освободительного движения. Лондон Герцена, Кошута, Мадзини. Сюда с острова Гернсэй явственно доносился голос неукротимого изгнанника - Виктора Гюго. Здесь, в этой среде, клокотало негодование против «ко- ронованного ублюдка», узурпатора и душителя народов Наполеона III. Еще свежа была память о том, как интервенты - войска «Наполеона Маленького»-задавили в Риме вос- сонливый застой. Но, конечно, это было вино из чаши Гюго и Бодлэра,А и это была буря еще только в ста- кане вина. пе-) Переводы стиховых примеров сделаны автором статьи.

17 ч. 30 м. Вынос гроба с телом Ильфа. У здания Дома советского пи- сателя -- гражданская панихида. На ней присутствуют почти все москов- ские писатели, огромное число чита- телей, запрудивших улицу и приле- гающие переулки. С глубокой грустью говорит А. Фа- деев о потере, понесенной нашей ли- тературой. Ильф показал советским писателям пример чрезвычайно бережного отно- шения к слову, упорной работы по овладению культурой, активнейше- го внедрения в социалистическую действительность. Он был подлинным представителем нового литературного поколения: воспитанный революцией, он жал ее пнтересами и воой сндой со дорлне ся вперед. - Высокие качества художника и общественника, - говорит от имени редакционного коллектива «Правды» И. Лежнев, - сделали Ильфа прав- дистом, борцом за социалистическую правду, идейным, глубоко принципи- альным человеком, непартийным большевиком. - Эти качества, - заявляет И. Ба- бель, -- завоевали ему всеобщее ува- жение в писательской и читатель- ской среде. Ильф боролся за прекрас- ное будущее человечества, и он сам был уже частицей этого будущего… Ильф совершил свой последний маршрут - от Дома советского писа- теля. В семь часов вечера состоялась кре- мация. 3. *

E. Петров в почетном карауле у гроба И. Ильфа в зале Дома советского писателя. ва Он Сибирский поэт Никандр Алексеев - не начинающий. Он пишет и пе- чатается уже лет тридцать. За его плечами - богатый житейский опыт, города, страны, встречи с людьми. жил на Западеи внает его. Зре- и немногословным, Большинство сти- хотворений написано самым канонич- ным четырехстопным ямбом, от ко- торого не приходится ждать большой свежести. Но когда ямб Алексеева укреплен волевой интонацией, он звучит полновесно: Но он, пилот, машину ринув В бушующие облака, Он понимал: суров Берингов, Над ним победа нелегка. Смиряя нервы, мысля чаще О жизни, брошенной во мглу, О ценности, принадлежащей Уже не одному ему, Стремил полет по курсу Норд а сознавал на всем лету: И Он -- глаз, он - взмах крыла народа, Взмывающего в высоту. Это «крепкие», как любят выра- жаться критики, стихи, Но дело не в одной «крепости», В самом их рит- ме - целесообразная энергия поле- та. Мысль свободно переходит из строфы в строфу, это дает стихам широкое дыхание. В стихах Н. Алексеева есть карти- ны Запада: кинозал в Париже во время демонстрации фильма эпохи империалистической войны; несколь- ко привычный, знакомый из практи- ки символистов, портрет банкира, склоненного над картой, вычисляю- щего доходы войны и колоний; еще один кинозал: демонстрация в Пари- же нашей октябрьской кинохроники. Стихи о Микуле Селяниновиче - интересная попытка полемизировать Наконец, идет ряд безусловных стихотворений, связанных впрямую с сибирской действительностью: про- мыслами, охотой, зверьем тайги. Их жалко раздергивать цитатами: «На Иртыше», «Клад», «На Алтае». Не- давно Сибирь нашла отражение в интересной, романтической книге Виссариона Саянова «Золотая Олёк- ма».  И. Ильфа - Мария Николаевна, Фото П. АНТОКОЛЬСКИЙ

В центре вдо- Л. Великжанина (Союзфото).

Никандр Алексеев Но это книга воспоминаний - и исторических и личных. Сибирь Саянова - таинственная, несколько сказочная по красоте стра- на, закутанная синей дымкой времен- ной дали, Это сто раниой ковыми датами, полна охотнических и земляных запахов, яркой зелени, людских голосов. Она живет, дви- гается, строится. Особенно хочется выделить стихо- творениe «Партизаны». Это самая большая вещь в сборнике. Не все строфы в нем одинаково ценны, не- которые невнятны по мысли, Кое- что растянуто. Но в основном это стихи с наибольшей интонационной свободой у Алексеева, с наибольшим «равгоном» и подемом. Они свежи и по языку. Здесь он как будто рас- стается с символистской традицией, часто сковывавшей его в предыду- щих стихах, и расстается легко и на пользу для себя! Вот, наудачу, несколько разроз- ненных строф из «Партизан»: … Отчего же, скажи, отчего зады- милось, С четырех запылало селенье сто- рон? Небеса не вини. Разве неба неми- лость Офицерский послала сюда эскад- рон?… … Мать моя, расскажи: ты какому кащею Променяла лицо - на лицо мерт- веца? Нелегко между тех, кто с пенькою Находить, признавать своего куз- неца. … Умирать, я уверен, умеет не каж- дый, Но готов партизан победить или пасть - За свою драгоценную каждому два- жды, За свою молодую советскую власть В этом стихотворении, в лучшей его части, есть таудача, которая мо- жет его сделать народной песней, как это было когда-то с замечательными* стихами «Славное море, священный Байкал». замаскированным высказыванием о ми, вытекающими из новых общест- винение в переверзианстве. нашей современности. рассматривал «Петра 1» Алексея Тол- стого не как историческое произведе- ние, а как решение вопроса о том «по- зволительно ли принести столько жертв ради революции». Эту идею и поддерживали его Не трудно заме- тить здесь старую троцкистскую ма- неру клеветать на историю с истори- ческого тыла. Вряд ли нужно напо- минать известное замечание Сталина в беседе с Эмилем Людвигом о бес- смысленности параллели между Пет- ром I-м и советской современностью. Плеветнический характер высказы- ваний Ваганяна, клевета его как на советску действительность, так и на советского писателя достаточно оче- видна.алочно оче  ПоэтомуонСодал Серебрянский полемику с теми кри- тиками, которые расценивали обра- щение советских писателей к истори- ческой тематике, как форму ухода их от современности. Другим недостатком книги являет- ся беглость оценок. За исключением тех авторов, о которых говорилось выше и на которыхСеребранский ос- танавливается более длительно, он называет еще десятка три западно- европейских, русских и советских й, ети учесть, что такое ко- личество авторов и их произведений разместилось в небольшой книжке размером всего около 7 печатных ли- стов, становится ясным, что Сереб- рянский сам обрек себя на такую краткость и беглость суждений, кото- рая провоцирует его подчас на вы- воды поспешные и неверные. Было бы лучше, если бы автор, например отраничил список произведений, при- влекаемых им к анализу, дав более подробный и глубокий разбор мень- шего числа их. Или, если бы автор расширил об ем книги. Это было бы более правильно, потому что дало бы Серебрянскому возможность расши- рить те разделы своей книги, в кото- рых он говорит о советском роменоясняет не ограничиваться главным образом теми историческими произведениями, ценность которых бесспорна. Говоря о Пушкине, Серебрянскяй усиленно акцентирует испуг Пушки- на перед крестьянской революцией. Оговариваясь, что Пугачев «не был для Пушкина исчадием ада», Сереб- рянский считает, что в «Капитан- ской дочке» выражена пушкинская концепция, которая «характеризуется, как известно, определенным взглядом на крестьянское движение как на бунт бессмысленный и беспощад- ный» (стр. 38) Автор чувствует, оче- видно, сам, что ежели положить та- венных отношений в нашей стране», Серебрянский дает в своей книге по- дробный и обстоятельный анализ ро- манов Толстого, Чалыгина, Весслото: Шторма и Тынянова. Он раскрывает и ту противоположность советского трудящихсяподхватывали вели-единомышленники. пой гордости, звучат в произведени- их советских романистов по-новому, глубоко интернационально. Автор правильно указывает на то, что «ро- дословная революции - вот в чем глубинное содержание лучших про- Выяснение спепифики советского исторического романа, обстоятельный анализ ряда лучших произведений советских романистов, разработка изведений советского исторического жанра…» Совершенно правильно отмечает Серебрянский и то, что основными темами лучших представителей исто- рического романа: «являются темы классовой борьбы, широких массовых народных движений, острых общест- венных конфликтов, эпохи войн и волюционных потрясений». Подходя к определению сица ра», автор привлекает при этом вы- сказывания Белинского, Добролюбо- ва, Писарева. жаимен проблемы народности и связанных с ней вопросов о тематике, языке и подходе к истории, - таковы несом- ненные достоинства рецензируемой книги. Но она имеет и ряд серьезных не- достатков. Они не сводят на-нет по- ложительные стороны работы, но в значительной степени снижают и на- учную ее ценность и ее политиче- скую заостренность.

Стремление к сжатости, к прозаи- ческой точности, присущее Н. Алек- сееву, - само по себе здоровое стрем-

ритмическом порядке. Особенно это относится к стихам, открывающим сборник - о встрече с Мальро: На первый раз Мальро хотелось Среди иных советских тем Взять только мужество и смелость Для героических поэм. то это, как не зарифмованная на- спех проза? Бывает, что стремление к сжатости ваставляет автора сажать на про- странстве одной короткой строфы, как на грядке, пеимоверное количе- ство существительных. И вот они стоят, притертые друг к другу, в разных падежах:

… И дать оценки позолоте, Которой тронуты листы, Заката золоту в пролете Под башней площади «Звезды». Речь поэта, как всякая иная чле- нораздельная речь, дышит в глаго- лах, в действии, а в этой строфе нет воздуха, потому и не хочется следить за мыслью автора. У Никандра Алексеева есть свое мастерство, знание языка, есть - в какой-то степени -- свой язык; даже в тех случаях, когда он загружен областными речениями, веришь в его поэтическую подлинность. Есть и своя тема, связанная с сегодняшней, строительной и молодой Сибирью. Это поэт-реалист. Он знает жизнь. глубокие недра родной земли, чело- веческий завоевательный труд. Поэту хочется пожелать больше- го разнообразия и свежести в выборе средств выражения, особенно, когда речь идет о ритме. Появление его стихов в Москве можно только при- ветствовать *. Сборник стихов сибирского поэта Никандра Алексеева принят к чати Гослитиздатом.

знаменитым хором: «Еще прежде на- нит от себя мысли о земле со всем ее сегодняшним и насущным, гонит чала времен» и другим, начинаю- щимся: Когда псы весны гонят зиму прочь, лесов и полей владычица Расстилает свои узорочья, Когда зелен лист и летит пыльца И короче становится ночь… Тогда же он пишет и свои лучшие лирические стихи. Этот взлет был са- мым значительным периодом в его творческой жизни. При виде кипучей деятельности Суинберна, казалось, что в его лице ожил неукротимый дух Шелли. Однако Суинберн недол- го удержался на этой высоте. Посвятив свое творчество борьбе за освобождение народов, Суинберн очень остро переживает в 70-х гг. спад волны национально-революционного движения. Крах «Наполеона Маленького» не оправдал надежд Суинберна, респуб- лика кровавого карлика Тьера по свирепости, с которой она расправля- лась с коммунарами, мало чем отли- чалась от монархии Бонапарта. Осво- божденная, с помощью Гарибальди, страстную заботу о ее будущем. Он старается забыться, созерцая круго- ворот природы. Конец века. Великодержавная Бри- тания охвачена шовинистическим угаром. Хэнли и Киплинг становятся глашатаями английского империа- лизма. О каком-либо коренном пере- ломе во взглядах Суинберна говорить не приходится. Однако такова была сила шовинистического угара, что по- терявший внутреннюю сопротивляе- мость Суинберн откликается на про- исходящее противоречиво и путан- но, а во время англобурской войны нишет несколько шовинистических стихотворений. Эти старческие сти- хи Суинберна, как и все его произ- ведения последних лет, очень слабы и в чисто художественном отноше- нии. В них едва узнаешь блестяще- го и пламенного поэта 60-х гг., и вполне естественно, что особое вни- мание привлекает Суинберн именно этой, лучшей поры своего творче- ства. 

Евгением Петровым, Союзом совет- ских писателей и редакцией «Лите- ратурной газеты» получены многочи- сленные телеграммы и письма с вы- ражением скорби и соболезнования по поводу безвременной смерти Ильи Ильфа. Алексей Толстой телеграфирует, что он глубоко потрясен огромной ут- ратой, понесенной советской литера- турой. Скорбные телеграммы получены от с былиной. союзов советских писателей Украи- ны, Белоруссии, Грузии, Армении, Чувашии и многих других республик и областей СССР, а также от отдель- ных писателей, художников, работ- ников театра и кино и читателей -- студентов, школьников, командиров и бойцов Красной армии, стаханов- цев полей и заводов.

К. МАЛАХОВ

Основной недостаток заключается в том, что автор очень мало и глухо полемизирует с ошибочными, враж- дебными теориями исторического ро- мана, которые еще не так давно име- ли хождение в нашей критической литературе.

из-под которого высовывались троц- кистские уши и зубы. Для клеветнических «теорий» троц- кистских последышей, о том, что со- ветский исторический роман являет- ся романом дворянским, что для нас национального прошлого не сущест- вует, что оптимистическим произведе- нием может быть у нас только исто- рический роман и т. п., у Серебрян- ского должны были найтись аргумен-

кую концепцию в основу «Капитан- ской дочки», будет трудно об яснить это реалистическое правдивое проиа- ведение. Поэтому Серебрянский дела- ет ряд оговорок о том, что «сила пуш- кинскогореализма проявляется преж- де всего в критике того помещичье- го произвола, который переполнил чащу народного терпения», что об- раз Пугачева нарисован так «что его положительная роль сохранилась до наших дней» и т. д. и т. п. Но все эти и другие оговорки и поправки не могут скрыть того факта, что Сереб- рянский основным своим тезисом от- дань вульгарнойсоциологии. Если бы концепция «Капитанской дочки» выражалась в том, что пуга- чевское движение только бунт бес- смысленный и беспощадный, как мог бы Пушкин дать в «Кайитанской доч- ке» с такой об ективностью и с таким реализмом пугачевское восстание, как смог бы он с таким явным сочув- ствием показать Пугачева - органи- затора, полководца и несомненно ве- ликодушного человека. И прав тов. Александров, когда он в своей статье в № 1 «Литературного критика» за- мечает, что «слова о бессмысленности и беспощадности русского бунта оп- ровергаются содержанием «Капитан- ской дочки». Любопытно, что при об ясцении по- зиций таких не похожих друг на дру- га писателей, как Диккенс, Гюго и Пушкин, автор прибегает к гумани- стическим идеям, как к всеспасающе- му средству и универсальному об яс- пению. Он пишето Пушкине, что «идея гуманисттческого реформатор- ства… составляет… сильнейшую сто- рону его исходной точки зрения и его реалистического метода». То, что в романе Диккенса «очень мало псто- рической правды», Серебрянский об - тем, что в нем «очень много гуманистических искажений реаль- ных событий и народных характе- ров». Говоря о Гюго, Серебрянский пишет: «Мораль романа и гуманисти- ческие тенденции Гюго - «от страха взглянуть правде в глаза». Столь же бегло, но еще более су- рово расправляется Серебрянский с Анатолем Франсом. Посвятив роману «Боги жаждут» ровным счетом две странички, Серебрянский спешит сде- лать вывод о том, что роман «только внешне историчен, но подлинной ис- тории в нем нет…», «вырождение ис- торического жанра здесь очевидно»,  заключает Серебрянский. Основную

беду он видит в том, что в основе романа лежит «скептицизм, полный горечи, и предельная разочарован- ность». Трудно понять, почему это столь сурово инкриминируется Ана- толю Франсу. В известных замечани- ях товарищей Сталина, Кирова, Жда- нова говорится о необходимости «по- казать, что французская (и всякая иная) буржуазная революция, осво- бодив народ от цепей феодализма и абсолютизма, наложила на него но- вые цепи, цепи капитализма и бур- жуазной демократии…» Марко в «18 Брюмера», указывал на то, что «в классических строгих преданиях рим- ской республики гладиаторы буржу- азного общества нашли идеалы и ху- дожественные формы, иллюзии, по- обходимые им для того, чтобы скрыть от самих себя буржуазно ограничен- ное содержание своей борьбы, чтобы удержать свое воодушевление на вы- соте великой исторической трагедии». Следовательно, если Анатоль Франс, не будучи марксистом, не смог дать в своем романе правильного об ясне- ния движущих сил Французской ре- волюции и ее результатов, то все же у него были основания для скепти- ческого отношения и для разочарова- ния в результатах Французской рево- люции, которая не освободила народ от рабства вообще, а только сменила цепи. И хотя Анатоль Франс не сде- а центром своего романа револю- ционный народ, плебеев, но, тем не менее, яркие образы якобинцев он Роволюционный судья и худож- никварист Гамлен, секретарь во- оного комитета Фортюне Трюбер, Урающий от туберкулеза и до по- соднеи минуты думающий и рабо- тающий для того, чтобы доставить оружие революционным войскам, - разве хотя бы эти образы только внешне историчны, как считает ребрянекий? Во всяком случае, ро- ман Анатоли Франса заслуживает бо лее глубокого и подробного разбо- ра, а не такого быстрого и сурового приговора. Выше было сказано, что Серебрян- ский подходит к определению «лица жанра». Здесь автор не свободен противоречий самому себе. Начав с категорического утверждения, что «первым решающим» признаком ис- торического романа является исто- рическая реальность некоторых дей- ствующих лиц,Серебрянский в дальнейшем вынужден вносить до- полнения и поправки, сводящие, по существу, на-нет его первое опреде-

ление. Сам автор упоминает такие несомненно исторические произведе- ния, как романы Эркмана-Шатриана, Фаррера, в которх реальные ис- торические лица отсутствуют. Упоми- нает автор и такие произведения, как «Темное дело», «Боги жаждут», «Девяносто третий год», в которых исторические личности занимают столь незначительное место, что ви- деть в них решающий признак вряд ли возможно. Поэтому автор вынуж- ден делать оговорки, что романы этого типа, хотя и являются истори- ческими, но «не выражают полно- стью главных и решающих призца- ков исторического жанра,являются незаконченнымипредставителями исторического жанра, считая «закон- ченными представителями последне- При всех этих недостатках, кото- рые далеко не полностью охвачены настоящим, тоже в достаточной сте- пени беглым обзором, в книге Сереб- рянского дано очень много положи- ьного, о чем вкратце и неполно уломиналось в начале рецензии. Она является первым, правда, несколько робким, опытом подведения итогов Се-совслской исторической романистики. Серебрянский дает подход к опреде- лению специфики исторического ро- мана. В книге дан анализ крупней- ших произведений советских истори- ческих романистов и основных на- правлений исторического жанра. го» только те романы, «в которых дей- ствуют реальные исторические лица». Следовательно, признак, об явленный главным и решающим, может отсут- отвовать в несомненно исторических произведениях и, следовательно, не главный и не решает. Не свободны от противоречий и оибок и те разделы книги, в кото- рых автор более обстоятельно разби- рает советских романистов. отТем более досадно, что Серебрян- ский допустил отдельные неточности и ощибки и что он снизил политиче- скую остроту своей книги, не дав достаточно места критике всех тех нутаных и прямо враждебных тео- рий, которые столь недавно имелы некоторое хождеммо.

Советскин Мы не очень избалованы книгами, представляющими собой критические работы, об единенные одной темой. И то, что появляется книга, посвящен- ная одной теме, да еще столь акту- альной, как исторический роман, - явление отрадное. Широчайшие массы Советского Союза любят свою кую свободную родину и хотят знать ее прошлое. История героической борьбы народов СССР за свое соци- альное и национальное освобожде- ние глубоко волнует и воспитывает новые поколения. Историческая тематика с каждым годом привлекает все большее внима- ние советских писателей. Особенно значительное количество историче- ских произведений напечатано за по- следние два-три года. Все это подтверждает своевремен- ность работы Серебрянского. Тем бо- лее, что хотя бы одной критической работы о советском историческом ро- мане у нас еще не было. Серебрянский исходит в своей ра- боте из замечаний тт. Сталина, Ки- рова и Жданова. Это дает ему воз- можность правильно вскрыть причи- ны повысившегося интереса к исто- рия как со стороны читателя, так и со стороны писателей. Эти замечания помогли ему правильно подойти к специфике советского исторического романа и вскрыть его особенности. Видя, что различие между советским историческим романом и историче- ским романом прошлого заключается в новом подходе к историческому ма- териалу, в новой идейно-художествен- ной оценке роли народных масс в ис- тории, в том, что «советский историче- ский роман обладает преимущества- M. Серебрянский. Советский исто-  М. рический роман. Гослитиздат. 1936 год.

Совсем не так давно троцкист Ва- ганян утверждал на страницах жур- нала «Октябрь», что для нас нет на- циональной идеи, что эта идея при-

надлежит исключительно буржуазии. Тот же Ваганян считал, что советский исторический роман является только ты убедительнее, адреса аргумента- ций поточнее и квалификация этих «теоретиков» покрепче, чем только об-

В том же номере «Октября» другой троцкистский двурушник Фридлянд ослышил дворанскими все советские ре-чеорома делая исклю- чение только для… Серебряковой. Можно было бы привести еще ряд столь же враждебных и теорий столь же клеветнических и, казалось бы, что т. Серебрянский не мог прой- ти мимо этого. И то, что Серебрянский ушел от острой полемики, предпочи- тая или глухо упоминать о «различ- ных точках зрения», или безымянно осотрицательной и неправильной ратике», является крупным недо- статком книги Серебрянского. В кон- це книги автор говорит о людях, ви- дящих в историческом романе зашиф- ровку современности, но полемику он продолжает вести безымянно и са- омый сильный аргумент, который он находит, заключается в том, что «от этой теории зашифровки настоящего прошлым сильно отдает душком пе- реверзевщины». Переверзианская фразеология тут конечно была, но она являлась толь- ко литературоведческим одеянием,