Литературная

газета

№

30

(666)

5

А.

ИСБАХ.

А.

ФУРМАНОВА

У КУПРИНА Около двадцати лет находился за рубежом известный дореволюцион- ный русский писатель А. И. Куприн. И теперь, возвратившись в СССР, с нескрываемой горечью и  глубоким раскаянием вспоминает он о тяже- лых годах эмиграции. Я бесконечно счастлив, - говорит А. И. Куприн, что советское прави- тельство дало мне возможность вновь очутиться на родной земле, в новой для меня советской Москве… -Я в Москве! Не могу притти в себя от радости, Последние годы я настолько остро ощущал и сознавал свою тяжелую вину перед русским народом, чудесно строящим новую счастливую жизнь, что самая мысль о возможности возвращения в Совет- скую Россию казалась мне несбыто- чной мечтой. Эти мои опасения уг- нетали меня, давили, И, не скрою, я не решался очень долгое время просить у полпредства разрешения возвратиться в Советский Союз. C непередаваемым нетерпением ждал я дня отезда в СССР, отор- ванность от которого, повторяю, я тягостно переживал последнее вре- мя.

NidH9VT

Л. ФЕДОРОВ

Через  Когда пересматриваешь изданное в предреволюционные годы собрание сочинений А. И. Куприна, возвратив- шегося на-днях в Советский Союз пос- ле долголетнего пребывания за гра- ницей, прежде всего обращает на се- бя внимание богатство и разнообра- зие тем, накопленных впечатлений. запас наблюдений, знание жизни и быта людей самых равличных про- фессий, среды, положения. Об яснение этому легко отыскать в биографии пи- сателя, который, побывав сначала в закрытом пансионе, затем в кадетском корпусе и юнкерском училище, прос- лужил некоторое время в царской ар- мин, а потом, уйдя с военной служ- бы, переменил десятки занятий и ис- колесил города и села старой Рос- сии. Кем только не был Куприн! Груз- чик и актер, землемер и певчий, пса- ломщик и рыбак, он пришел в лите- ратуру уже обогащенный большим житейским опытом. Большое знание жизни в соединении с незаурядным талантом художника и рассказчика обеспечило Куприну видное место в дореволюционной русской литературе. Он осветил в своем творчестве реа- листически правдиво многие стороны русской действительности и это изо- бражение, при всех пороках идеоло- гии Куприна, при всей ошибочности развиваемой им философии жизни продолжают доставлять и современно- му советскому читателю богатый поз- навательный материал. Куприн соз- дал ряд незабываемых картин жизни и быта царской России.   На примере творчества Куприна н можно еще раз убедиться, что реали- стическое отражение жизненных про- цессов дает жизнь и долговечность и самому искусству. ми, таллургический завод, на котором он служит в качестве инженера, каждые В 1896 году появилась первая боль- шая повесть Куприна - «Молох» Ус- тами инженера Боброва Куприн срав- ния современную ему промышлен- ность с древним божеством Молохом, которому приносили человеческие жертвы. «Давно известно, -- говорит Бобров доктору Гольдбергу, что работа в рудниках, шахтах, на метал- лических заводах и на больших фаб- риках сокращает жизнь рабочего при- близительно на одну четверть. Я не говорю уже о несчастных случаях наной процент приходиноя то сифилиса, пьянства и чудовищных условий прозябания в этих прокля- тых бараках и землянках… Постой- те, доктор, прежде чем возражать, вспомните, много ли вы видели на фабрике рабочих старее 4045 лет? Я положительно не встречал». Пользуясь статистическими данны- Бобров подсчитывает, что тот ме- двое суток пожирает целого челове- ка. Бобров опровергает одно за другим возражения своего собеседника. «И больница ваша и школа -- все это пустяки! Цаца детская для таких гуманистов, как вы, уступка об- щественному мнению…», говорит он. Бобров доказывает, что рабочему при капитализме не обеспечена даже эта пожирающая его работа, что каж- дую минуту он может оказаться на улице из-за какого-нибудь колебания акций на бирже. В повести Куприна пожирающий людей Молох представлен и в заво- де и в Квашнине - всесильном капи- талисте, доход которого превышает триста тысяч в год. Квашнин --- са- модовольный, самоуверенный, власт- ный человек, сила, топчущая и давя- щая все окружающее. Он - персони- фикация современной капиталисти- ческой промышленности. Он подав-  



С

кем

боролся Фурманов

двадцать лет… ладки новой доменной печи, да беглой зарисовке бабьего бунта. в 





Дмитрий  

4.

новной предпосылкой успешного и быстрого роста».  Фурманов выступал против адми- нистрирования в литературе, за вос- питательную работу за всемерное раз- витие творчества. Руководство Родо ва, Лелевича, Вардина мобилизовало против Фурманова все свои войска. Фурманова начали травить. Но Фурманов ни на минуту не пре- кращал борьбы. Больной, измучен- ный, он продолжал наступление на врагов советской литературы. Он анал, что борется за партийную линию. Он знал, что борется за советское искус- ство против тех, кто хочет это искус- ство разлагать. В 1025 году была принята резолю- ция ЦК о художественной литерату- ре. Вапповское руководство в лице Родова, Лелевича, Вардина и их при- спешников встретило резолюцию в штыки. Этим оно окончательно разоб- лачило себя. 2.

ваются головы- и нато идем… Пусть все это, пусть - мы ведь беремся с самым пакостным и вредным, мы его корнем вырываем из своей среды. с Надо доводить до конца. Поэтому и смешны мне эти телеграммы Вардина, Авербаха, Либединского».

Крупнейшим произведением Куп- рина явился «Поединок». В сущно- сти говоря, в русской литературе ед- ва ли можно найти еще у кого-нибудь такое откровенное и беспощадное изо- бражение царской армии. Бессмыс- ленная муштра, бесконечное издева- тельство над солдатами, избиение их по всякому поводу, тупая и пошлая жизнь офицерства, пьянство, дебоши, полная беспросветность существова- ния, полковые дамы, - вся эта мрач- ная и отвратительная картина армей- ской жизни нашла в Куприне своего правдивого бытописателя. Жесто- кость, грубость, насилие, пошлость окружающей обстановки воплощены писателем в картинах, которые пол- ны глубокого знания фактов, людей, их психологии, всех деталей их су- ществования. Разумеется, и в «Пое- динке» Куприн не выходит за преде- лы чисто буржуазных представлений о жизни. Философия писателя выра- жена в словах Назанского: «…идет новая божественная вера,-- говорит он Ромашову, -- которая пре- будет бессмертной до конца мира Это любовь к себе, к своему прекрасному телу, к своему всесильному уму, к бесконечному богатству своих чувств… Вы царь мира, его гор- дость и украшение. Вы - бог всего живущего. Все, что вы видите, слы- шите, чувствуете, принадлежит вам. Делайте, что хотите. Берите все, что вам нравится. Не страшитесь никого во всей вселенной, потому что над вами никого нети никто не равен вам. Настанет время, и великая вера в свое Я осенит, как огненные языки святого духа, головы всех людей, и тогда уже не будет ни рабов, ни гос- под, ни калек, ни жалости, ни поро- ков, ни злобы, ни зависти. Тогда лю- ди станут богами». ся бы Эта философия -- разновидность ницшеанства - находилась в крича- щем противоречиии с той правдой о действительности, какую рисовал Ку- прин. Эта философия вела его в сто- рону от социальных обобщений, от тех выводов, которых требовала жизнь. Куприн уходил в мир индиви- дуализма, вместо того, чтобы понять стя ктстн девательств, скотства и озверения. Этот путь привел Куприна к тому, что, когда рабочий класс России под- нялся во главе трудящихся масс, что- смести человеконенавистнический общественный порядок и построить новое социалистическое общество, пи- сатель оказался по ту сторону барри- кад. В течение двадцати лет находил- он в эмигрантском болоте рядом с Осадчими, Сливами, Веткиными, Бек- Агамаловыми и другими героями мор- добоя и насилия, которых он сам же заклеймил. Потребовалось двадцать лет, чтобы писатель понял, наконец, что к на покинутой им родине людьми, которым он так долго враждебно относился, построена замечательная, Наш советский читатель, перечиты- вая произведения Куприна, сумеет от- делить его философию от тех реали- стических картин, которые созданы писателем. В тех произведениях гле художник смело подходил к окру- жавшей его действительности, где онс подлинным знанием рисовал жизнь кадетского корпуса («На переломе») старой царской армии («Поединок» «Дознание»), завода («Молох»), жизнь растоптанных и скатившихся на «дно» людей («С улицы»), наш чита- тель сумеет оценить реалистическую правду этого изображения и силу ки- сти мастера. свободная жизнь.  

Весной 1925 года Дм. Фурманов, бывший секретарем московской ас- опнации пролетарских писателей, рзко выступил против руководства вПП, возглавлявшегося тогда не- безызвестным С. Родовым и врагами народа Лелевичем и Вардиным. Мужественный писатель-большевик разоблачил всю вредную сущность родовского руководства, задерживаю- щего рост советской литературы. Как всегда горячий, как всегда це-  леустремленный, Фурманов все силы свои отдавал борьбе с врагами на ли- тературном фронте. Он видел, что Ро- дов и его соратники разваливают ли- тературу, противопоставляют писа- тельские организации партии, вредят, действуют методами бюрократическо- го зажима. Он видел, что вокруг Ро- дова, Лелевича и Вардина собирают- ся склочники, литературные прихле- батели, подхалимы и льстецы. «В рядах пролетарской литерату- ры, - писал Фурманов, - тревога. Не паника, но тревога. Организация наша больна трудной болезнью, Бо- лезнь, которой мы об являем беспо- щадную борьбу, это - родовщина, целая система методов, форм и прие- мовполитиканства и хитрости внутри организации пролетарской литерату- ры…» «Надо следить, - писал он, - за организационным переусердствова- нием лиц имеющих обычно лишь сом нительное, отдаленное отношение к творческой деятельности и готовых все свое время поглощать во всевоз- можных заседаниях, совещаниях и т.., губя и увлекая всецело в эту работу и действительно талантливых, ценных пролетарских писателей». Особое внимание уделял Фурманов воспитанию молодняка. «Надо совершенно отбросить, -- пи- сал он, -- губительную систему вы- тоя форме, нак чтоо праиует роловщина, приглажина ющая по головке там, где это не по существу, а лишь тактически полезно и выгодно, плодящая подхалимов, не умеющих разобраться в подлинном даровании… Начинающий пролетпи- сатель вовсе не орудие в руках ка- кой-либо борющейся группки, домо- гающейся закрепить через него свое шаткое положение». «Родовщина пытается сбить нас с верного пути и отводит от политики в сторону политиканства, к замене широко развернутой работы нормаль- но избранных организаций, работой случайных, закулисных, конспира- тивно действующих и все предрешаю- щих группочек, приобретающих себе  функции и права каких-то диктатор- ских центров, неведомо как создаю- щихся, пополняющихся и распуска- Ющихся». «Всесоюаная и московская органи eзации пролетписателей фактически поставили себя в такое положение, что ни ЦК, ни МК, ни один партий- пный орган не считают эти организа- ции себе подсобными, так как они p.всею системою своего поведения от- нюдь не стремились приблизиться к парторганам, а, наоборот, отмежевы- pвались от них…» Бурманов призывал к борьбе ро- довским руководством. Он писал в своих тезисах о «родовщине»: «Мы очитаем позорным и вредным для развития пролетарской литерату- ры в дальнейшем руководствоваться дорганизациям пролетписателей мето- дами родовщины, а наоборот, за очет этих вреднейших методов конопири- Рования и ловкачества считаем необ- яходимым усилить максимально дея- тельность нормально избираемых про- летписательских органов… Установ- ление теснейшего контакта в повсе- дневной работе с соответствующимиЛелевичем. органами партии… мы считаем ос-

3. Борьба доходит до своего предела вает в диев- 2 мая Фурманов записывает ник: «Пока не раздавлю эту гадину… все время отдам, всю энергию, все, но по- бедим, клянусь, что победим». В эти дни заголовки отдельных страниц фурмановского дневника приобретают военный характер: «Сра- жение», «Перед боем», «Бой». Весною 1925 года фурмановская борьба кончилась неудачей. Боль, шинством всего в один голос была провалена на фракции правления МАПП фурмановская резолюция. Фракция приняла половинчатую, ли- беральную резолюцию. 10 мая Фурма нов после фракции записывает в дневник: «У меня ломит, разламывает голо- ву, ноет и гудом гудит сердце, я за 10 дней потерял… восемь фунтов, стал плохо снова спать всю ночь мокрый, потею, голова вся забита только од- ним -- этой борьбой, ничего не чи- таю, не пишу, все время нервно бра- нюсь со всеми: окончательно выбит из колеи…» И все же Фурманов не оставляет оборьбы. Вимой 1925 года он возобнов- ляет борьбу. Он пишет заявление во фракцию правления МАПП и ВАПП, в котором говорит о нолном развале органиваций, о склочничестве, он требует коренного оздоровления орга- низации, пересмотра всего руководя- щего состава. «Руководящий состав» - пишет он, о родонном руковолетие ВАНЦ. так перогрывся внутри обя, что каждый день можно ждать новых группировок и перегруппировок, но- вых осложнений, новой борьбы, а тратить время на это бесполезное за- нятие - жалко и вредно». Он требует еще раз смены руково- дящего состава, он требует решитель- ного поворота к творчеству. На этот раз Фурманов победил. Большинство организаций пошло за ним, руководство Родова - Лелеви- ча -- Вардина было разгромлено. Но остались их «наследыши» (Фурманов-все ское определение), остались Авербах, Киршон и другие. На февральской конференции МАПП (1926 г.), буквально за несколь дней до смерти Фурманова, авер- баховцы пытались протащить резолю. цию, осуждающую и Родова и… Фур- манова. По докладу ВАПП Лузгин огласил эту резолюцию. Всякому был понятен двурушниче- ский, реваншистский, смысл этой ре- золюции. С огромным возмущением уже полубольной выступил Дмитрий Фурманов на конференции. Предсе- дательствовал Киршон. Киршон вся- чески старался протащить резолю- цию. Он кричал на Фурманова, ста- рался его дискредитировать. Большинство конференции откло- нило двурушническую революцию. Весенняя борьба Фурманова этим самым была признана правильной борьбой. Но авербаховцы не унима- лись, они продолжали свою закулис- ную политиканскую работу, собирали какие-то подписи, продолжали тра- вить Фурманова, уже больного, при- ходящего на конференцию с высокой температурой. Этим самым авербаховцы применя- ли унаследованные у родовцев спо- собы травли лучших советских писа- телей.

Я рвался на родину, преследуе- мый в то же время единственной мыслью-- простит ли меня народ мой. И здесь, в Москве, я хочу сказать советскому читателю, новому заме- чательному поколению советского народа искренне и убежденно: по- старяюсь найти в себе физические и творческие силы для того, чтобы в ближайшее же время уничтожить ту мрачную бездну, которая до сих пор отделяла меня от Советской страны. Я еще не знаю- знакомы ли мо- лодому поколению русских читате- лей мои дореволюционные произве- дения, но хочу думать, что многие из моих повестей и рассказов не ут- ратили для них интереса. 

А. И. Куприн. вы ляет и развращает все, к чему прика- сается. Перед ним, за немногим иск- лючением, подобострастно сгибаются директора, инженеры, служащие. Он вызывает в них страх и неудержи- мую зависть к его богатству. Он, как Молох, берет себе человеческие жерт- и в том числе буквально покупа- ет девушку, которую полюбил и гото- вился назвать своей женой Бобров. Сила и правдивость этой повести заключена в том изображениии капи- талистического завода, которое дал Куприн, в той атмосфере разлагающе- го влияния Квашнина - характерной фигуры капиталиста, - которую казал писатель. Пошлость семьи ненко, отвратительный и ничем брезгующий карьеризм Свежевского ему подобных, безвыходность поло- жения честных и неглупых, но бес- по- Зи- не и характерных, безвольных и бессиль- машинного производства. «Вот он, Молох, требующий теплой человеческой крови! -- кричал Бобров, п в простирая в окно свою тон- кую руку. - О, конечно, здесь прог- ресс, машинный труд, успехи культу- ры… Но подумайте же, ради бога - двадцать лет! Двадцать лет челове- ческой жизни в сутки!…» ных людей вроде Боброва или докто- ра Гольдберга, - вот что выпуклыми чертами нарисовал Куприн. В своеобразной форме в повести ото волро. Но вопро представлен в повести Квашнин, как Молох выступал в повести и завод, машина. Куприн не умел четко отде- лить капитализм от промышленности, они сливались у него в одно. Он не умел понять, что капиталистическая эксплоатация, хищничество, выжима- ние соков не являются обязательным условием существования крупного В истерическом крике Боброва вы- ражено глубокое страдание, вызван- ное мучительным противоречием об- щественного устройства. Но выхода из этого противоречия не дано. И при всем этом современный со- ветский читатель в повести Куприна найдет правдивое изображение самого этого общественного противоречия, как оно проявляется в реальной жиз- ненной обстановке, в реальном чело- веческом столкновении, в характерах людей. Оно ощущается, несмотря на то, что главный и важнейший персо- наж - рабочий класс - присутству- ет в повести только в рассуждениях Боброва и едва намечен в сцене зак-

Страницы дневников Фурманова, посвященные борьбе с вапповским руководством, говорят о той исклю- чительной травле, с которой при- шлось столкнуться автору «Мятежа» и «Чапаева». «Эти дни в тревоге, - пишет Фур- манов 31 марта 1925 года, - ночь сегодня вовсе не спал. Мучили кош- мары «родизма». «Как они борются, - записывает распро- он 21 апреля 1925 года, - расг страняют слухи о том, что я ухожу в «Куаницу»… Выступают… с заявле- ниями о моем «правом уклоне» «внутренней воронщине», которую я возглавляю, и т. д. и т. д.». «Словом, натиск со всех сторон по валишь». мы стойки, нас, видимо, шутя не по- Клевета и травля достигают высше- го предела, но Фурманов не сдается. «Кажется, Родову, - пишет он, - на раз и отнерготься Отношения башнот рно строились. Настроение в МАПП дей- ствительно таково, что его треплет отчаянная лихорадка… Ох, устаю, а голова болит и ночь и день»… Мало кто внутри ВАПП поддержи- вал Фурманова в его борьбе. Друг Вардина и Лелевича, ныне оконча- тельно разоблаченный, как враг на- рода, Авербах прислал из Симеиза гневную телеграмму, протестующую против посягательства на руковод- ство Родова -- Лелевича -- Варди- на. «Настаиваем прекращении разду вания разногласий, Обстановка обя- зывает сговору тчк переносящий во- прос во вне враг раскольник тчк при- соединяемся телеграмме Вардина Авербах-Либединский». 2 апреля он записывает в дневник «Получил и эту вот телеграмму Авербах-Либединский. Одно и то же. Бесполезное вдрызг, пустое, что взял- ся, то доведу до конца… Довольно. Довольно, чорт раздери пополам! Мы хотим конца этим мерзостям и подло- стям. Потому и пошли на все: броси- ли на несколько недель свои лите- ратурные работы, чтобы в дальней- шем сберечь вместо недель целые го- ды. Махнули рукой на свои болезни, все и у всех лечение - к чорту, вверх тормашками, заседаем глубокими но- чами, у всех трещат, гудят, разламы- …ко Телеграмма эта глубоко показатель- на. Авербах знал, кого поддерживает. Авербах продолжал вести с Фурмано- вым ту же борьбу, которую вели Ро- дов, Лелевич и Вардин. Авербахов- щина довела до предела все полити- канские методы и приемы. Но Фурманов не сдавался. ** Безыменским.





Глубоко волнующее, естественное для писателя чувство удовлетворе- ния испытал я в первый же день моего приезда в Москву, когда уз- нал, что Государственное издатель- ство художественной литературы на- мерено выпустить двухтомное соб- рание моих старых сочинений, Ког- да же я ознакомился с намеченным содержанием моего двухтомника, я испытал надежду, что советский бло- итсний читатель чревычаио требователен и строг. И он прав, К художественному произведению, к искусству, к литературе родины нужно относиться со строгими тре- бованиями. Моя писательская гордость будет удовлетворена, если и я в своих но- вых произведениях сумею пойти вровень с требованиями народов СССР к своей литературе. Я преис- полнен горячего желания дать стра- не новые книги, войти с ними в круг писательской семьи Советско- го Союза.

A. И. Куприн перенес зимой очень тяжелую болезнь. От послед- ствий этой болезки писатель не оп- равился вполне и до сих пор. -Я чувствую себя окрепшим от одного сознания, что я в Москве,- говорит, улыбаясь, А И. Куприн, врачи требуют режима. Придется им подчиниться. Но когда я выр- вусь из санатории или дома отдыха, ничто и никто не сможет оторвать меня от письменного стола. л. ко. ССотый спектакль «Тихого Дона» дата Музыкальный театр им. Народного артиста СССР В. И. Немировича-Дан- ченко закончил зимний сезон в Мос- кве и 20 мая в полном составе выехал на гастроли в Архангельск. В гаст- рольной поездке, кроме основного ре- пертуара («Тихий Дон», «Травиата», «Дочь Анго», «Чио-Чио-Сан» и др.), театр покажет впервые после возоб- новления оперу «Карменсита и сол- В Архангельске опера Дзержин- ского «Тихий Дон» пойдет в сотый раз в этом театре.

6

t

y.

«В СН И Б РБ Б Ы» Музгиз выпустил сборник Ганса нейших немецких композиторов се-  Эйслера «Боевые песни», показываю- щий все многообразие жанров, в ко- торых работает композитор. Здесь и «Баллада о солдате» из цикла песен о войне 191418 гг., и популярная песня заключенных концентрацион- ного лагеря в Гамбурге «болотных солдат», и знаменитый берлинский марш «Красный Веддинг» с новым текстом Эриха Вейнерта. В немецкой песне 1987 года «Не  плачь, Мари» Ганс Эйслер нашел со-  годняшнего дня. Вместе с революци- онными поэтами-антифашистами Бер- тольдом Брехтом и Эрихом Вейнер- том он создал много боевых песен и баллад, ставших любимыми песнями пролетариев Запада. Их поют в революционном Мадриде, в рабочих предместьях Берлина, в Париже, в Лондоне. Песни Ганса Эйслера популярны и любимы у нас в Советском Союзе. 

o-

Ганс Эйслер - один из значитель-

вершенно новую для него, чрезвы- чайно выразительную форму револю- ционного романса. Песни напечатаны на немецком и русском языках. Переводы с немец- кого сделаны С. Третьяковым, С. Бо- лотиным и Т. Сикорской. Сборник вышел под редакцией оформ- лен.  Тираж - 10 тысяч экземпляров. СТИФ.

и

A. ГУРВИЧ

До чего умилительно, обаятельно! Киршон положительно не знает, что ему делать се своими персона- жами. Как показать простые, челове- отношения, простые, челове- ческие чувства. И зачем их только выдумали? Зачем их показывать, будь они трижды неладны! Но ниче- го не поделаешь. Взялся за гуж, ходится тянуть. И вот Киршон «тя- нет волынку», как любит выражать- ся Зорька Все первое действие пьесы - вя- лая бессмысленная возня. Люди за- водят граммофон, танцуют, отбивают чечотку. Кончается завод раммофо- на, его снова заводят, и снова кон- чается завод, и снова с ним возятся. Потом кто-то перебирает струны ги- тары, Приезжают Голубевы. С ними долго знакомятся, жмут руки, отре- комендовываются,потом тащат че- моданы, потом долго говорят о ре- монте квартиры, зовут маляра, по- том умываются, роются в вещах, ку- ри, палевают, приходят, уходят, сно- ва приходят и снова уходят. Однано без диалога пьесы не на- пишешь. Одними чемоданами, игра- ми, папиросами и купанием не обой- дешься. Правда, Киршону в «Чудес- ном сплаве» удалось таким образом натянуть целый акт. Но пять дейст- вий?. Тут уже придется А если поговорить, то уж конечно по пустякам. вот автор начинает овою мелкуюЕще и бессмысленную натуралистическую возню подымать на идейную высоту. действующим лицам «Большого дня» абсолютно не о чем говорить. Разговоры возникают из отношений,Это а отношений никаких нет. Что тут скажешь? Они курят, перебирают вещи. Но драматург упорен и на- стойчив. Хозяии создавшегося нелов- кого, нелепого положения, он власт- но заставляет своих гостей нарушить молчание. Он насильственно откры- вает им рты и приказывает: говори,Тут говори, говори! И не просто говори, а умно, проблемно говори! Говори дискусснонно! Сдорь!

и сразить врагов, а лишь для того, чтобы продемонстрировать свою соб- ственную персону. А вот другой центральный герой Голубев. Когда фашисты, пытая и допраши- вая Голубева в присутствии Зорьки, предлагают советскому летчику сох- ранить жизнь за выдачу военных тайн, Голубев вдруг соглашается. «Эх, Зоренька, - говорит он, - мальчик мой… Трудно, одному труд- но. Скажу…» язви-Эффекты, трюки, фокусы! Как Зорька потрясен. Он приходит в ужас от предательства, от измены старшего товарища. Но вот Голубев вместо того, чтобы выдать тайну, дает на вопросы фашистов насмеш- ливые, издевательские ответы. Зачем понадобилась эта игра? За- чем было наносить жесточайший удар мальчику, потрясать его душу! Для театрального эффекта. Для не- ожиданности. Публика ждет от бева предательства, а он герой! рово? охотно занимается ими очень спокой- ный драматург, когда жизнь его те- роев висит на волоске. Как самодо- вольно вместе с героями кокетничает он спокойствием и язвительностью. Бесчеловечность не худшее каче- ство киршоновских героев. Гораздо неприятнее их «человечность», пото- му что, когда они холодны, бездушны и язвительны, они, по крайней ме- ре, менее фальшивы и не тан не- уклюжи. Кожин и Голубев в воздухе. Ко- жин прыгает с самолета. Его пара- пют запутывается в хвосте самолета, Голубев, чтобы спасти Кожина, ре- шает сделать посадку на очень малой скорости. Это грозит гибелью и Го- лубеву и самолету. На аэродроме сле- дят за самолетом, готовятся к помо- щи. Как ведет себя жена Голубева - Валя? Вот-вот должны погибнуть ее муж, ее товарищ. Казалось бы, трево- га за их жизни должна заполиить все ее существо, женщина должна за- стыть в ужасе, в напряженном дании исхода, или, если нервы не вы-

Так появляются «типы», «характе-  ры», «проблемы». Выдуманная, в буквальном смысле слова высосанная из пальца пробле- ма поколений среди командного со- става Красной армии, нелепое проти- вопоставление молодых командиров при-Затем идет очень глубокое проти- вопоставление характеров. Голубев- старым. плановость. Кожин - стихия. Голу- бев каждый свой шаг, каждое наме- рение записывает в книжечку, пла- нирует. Кожин, конечно, полная про- тивоположность. Придумав герою по- добную черточку, диршон начинает гнуть ее в три погибели. Пыжится, надувается, изобретает - все для нее. Глядишь, и проблема набежала: как жить в наши великие дни, в нашей великой стране с книжечкой или Можно ли, будучи бойцом, придя вочером домой, сменить салоги да теплые домашние туфли, да еще связанные женой. Главного героя бев книжечки?! Вскоре возникает еще одна нераз- решенная социалистическим общест- вом мучительная проблема: маузер или туфли? пьесы Кожина эта мысль приводит - в представлении Киршона-что проблема «социализм и быт». в иоступление, «Истребитель у менятиям ласточка, - говорит он, - штурмо- поговорить.ястреб, бомбардировщики неавы, можду прочим, - ли теплые». Эх, гражданочка- женуш- ка, стриженные локончики…» пол-беды было бы - обыкно- венные туфли. Но теплые, подумай- те только, теплые - это уже совсем невыносимо. Предел! Предел мещан- ского вырождения! Остается еще «проблема» - искус- ство и страна. Этой проблеме мы обязаны самым тонким нюансом киршоновской мыс- ли. «Как быть? Страну для музыки сохранить или музыку для страны?», и проблема и афоризм, Проб- лема, как видим, поднята на самую вершину принципиальной неприми- римости. Или - или! Маузер или ба-

держат, потерять сознание. Но Валя, оказывается, в этот момент мучается Какое бездушие драматурга! Зорька, следя за самолетом, холо- Он дрожит, унего сту- чат зубы. Комбриг Лобов, принимаю- щий меры к спасению летчиков, все же замечает Зорьку, подходит к не- му (человечность!): «Ну, дай руку, малый. Вот так. Холодная рука ка- кая, Перчатки тебе надо, слышяшь, перчатки». Здо-Какое тонкое, какое чуткое прони- угрызениями совести. Не тревога, не страх за жизнь близких людей, а мысль о том, что роковой полет со- нее, - вот что всецело занимает ее. «Это из-за меня. Я ви- новата», -- кричит Валя. И за секун- ду до ожидаемой катастрофы, до по- садки, буквально за секунду, опять: «Я не могу смотреть. Это все я…» Какой жалкий эгоцентризм высту- пает адесь вместо любви! Голу-Перчатки! кновение в душу мальчика. Какое замечательное средство про- тив внутреннего озноба! Как неуклюж, слеп, беавкусен и беспомощен Киршон, когда он хочет заглянуть в человеческое сердце. Приходится итти на компромиссы, на уловки, на фальшивки. Вместо истии- ных чувств, страстей, вместо душев- ных осложнений и индивидуальных противоречий он приносит на спену слюнявую сентиментальность, спеку- лирует на дешевых мелодраматиче-и ских положениях. Вместо темпера- мента и принципиальности - схола- стические споры, выдуманные, ществующие «конфликты». Вместо настоящей теплоты, взаимного пони- мания и чуткости людей -- амико- шонство, развязность, фривольность и ласковые имена. несу-Но Жену летчика Голубева Валю все, начиная от мужа и кончая едва ус- певшими познакомиться с ней людь- ми, называют не иначе, как: голуб- ка, девочка, Валюшка, остриженок, детеныш. ожи-Сама себя Валя называет лягу- шенком.

лалайка. Одно из двух. Возможны, конечно, только два решения этого животрепещущего вопроса. Либо всех музыкантов отправить на фронт, ли- бо всех бойцов--в музыкальные шко- лы. Киршон выбирает первое реше- ние. Он отправляет малолетнего му- зыканта на фронт и там с притвор- ным мелодраматическим завыванием приносит его в жертву во имя спа- сения страны для музыки. Так и видишь его, сочиняющего за письменным столом принудительные о «человечности» Достаточно на одно мгновение представитьсебе действительную об- становку борьбы нашего народа с фашизмом, достаточно оглянуться на хорошо знакомые нам эпизоды из боев испанского народа и в частности испанских коммунистов с фашист- скими интервентами, чтобы понять, сколько бесплодного умничания, сколько бульварной пошлятины, сколько мелкой и дешевой театраль- щины в «Большом дне». Только пре- дельный индивидуалист, совершенно чуждый духу подлинного, социали- стического героизма, может изощрять- ся в придумывании всевозможных условий для максимально эффект- ной подачи своего героя, его «я». Полное равнодушие автора к собы- «Большого дня» очевидно. «туф-пизоды Равнодушием драматурга зараже- ны и его герои. Кроме спокойствия и язвительности все человеческое им чуждо. Они бескровны и бездыханны. Они принадлежат к числу предметов неодушевленных. Справедливость требует отметить, однажды действующиелица «Большого дня» появляются на сце- не в настоящем возбуждении. Как указано в ремарке, «все раскрасне- лись, дыхание учащенное»Зритель недоумевает. Почему очень спокой- ные киршоновские герои раскрасне- лись, почему они тяжело дышат? От- куда эта кровь, откуда это дыхание! Оказывается…кросс! «Бежали двадцать минут по пересеченной ме- стностд». 

Фальшивка   «Большой день» вместе с «Судом» и «Чудесным сплавом» свидетельст- вуето том, что драматургическая де- ятельность Киршона (именно деятель- ность, а не творчество) быстро дегра- дирует. «Прославленный» драматург не только отстал от окружающей его жизни, он заметно отстал и от того скромного дарования, которое можно было обнаружить в его первых пье- сах. Еульминационный момент «Боль- шого дня» (победа над фашистами) подан Киршоном, как наивнейший анекдот. Так побеждают обычно дети, когда играют в войну. (Не случайно в этой пьесе, посвященной военному стопкновению нашей страны с фа- шизмом, такое огромное место зани- мает малолетний Зорька). Нас, конечно, не может демобилизо- вать «эффектный», по стилю своему нат-пинкертоновский момент, когда в таинственно-электрифицированном фашистском штабе внезапно появ- ллется «очень спокойный» Кожин. Мы склонны простить Киршону все его военно-стратегические, военно- тактические и военно-технические бредни. Драматург очень наглядно показал, что он не стратег, не тактик, не тех- ник, но… драматург ли он? бамысел пьесы: наряду с сокруши- тельной мощью, мужеством и героиз- мом наших бойцов показать их иск- лючительную человечность, их гума- низм. Оставим же в стороне чисто военные проблемы и обратимся к че- повечности киршоновских героев. кожин появляется в стане врагов очень спокойный. Киршона нет ни одной пьесы без этой ремарки. Нет ни одного героя- большевика, который в самый опас- жый для него момент не был бы очень

10

16



спокоен. Гороян, Михайлов, Рудольф, теперь Кожин. И обратите внимание, - не просто спокойный, а очень спо- койный. Большевик, врывающийся в фашистский штаб, где его могут ка- ждую секунду убить из любого угла, где пытают его товарищей, не может удовольствоваться нормальной чело- веческой дозой спокойствия. Он дол- жен обнаружить в себе нечто гораз- до большее, чем просто спокояствие. Непонятно только, почему Кожин появляется в штабе врагов с маузе- ром, а не с трубкой или еще лучше с зубочисткой в зубах. Трудно сказать, что больше харак- теризует Кожина, - такое «железо- бетонное» спокойствие или самодо- вольная, холодная, иезуитская тельность, которая тоже присуща почти всем киршоновским, тероям, Прежде чем войти в штаб. Кожки дважды предупредительно стучит в дверь, прося таким образом у хозяев разрешения войти. Этот трючок дой- жен придать появлению Кожина и большую ядовитость и большую не- ожиданность. Ведь публика думает что в дверь робко и вежливо стучит- ся фашист, штабной чиновник, под- чиненный, а появляется большевик- победитель. Здорово! Какое ему дело, что за дверью в этот момент его товарищей пытают фашистские палачи. Для пущего аф- фекта он подождет минутку-две. За- то какой выход! Войдя в штаб, Кожин на недоумен- ный вопрос товарища: «Зачем ты стучал?» так прямо и говорит: «А как же! Вежливость, знаешь. В Европу приехали. Ну-ка, оружие сюда! А пы- тать не хорошо, друзья мои, не го- дится…» Кожин ворвался в штаб фашистов не для того, этобы спасти товарищей

К

b

p

1

H. g