Литературная газета № 51 (687) П. ЗАЛОМОВ  Я давно полюбил Максима Горького за его честную, пламенную, пролетарскую ду- шу, за то, что он являлся великим проле- тарским писателем, за пылающее сердце Данко, за «Песню о соколе». Алексей Максимович Горький слышал обо мне еще до сормовской демонстрации 1902 года, хотел со мной познакомиться, но я был на плохом счету у полиции и мог ему повредить; я боялся навлечь на него еще большую ненависть полиции, которая видела в Горьком опаснейшего врага само- державия. Когда меня арестовали на сормовской демонстрации 1 мая 1902 г., Горький ока- зал мне большое внимание. Он ежедневно посылал с моей матерью мне в тюрьму обед и незадолго до суда велел передать всем нам, чтобы мы не пугались царских судей, обещал свою поддержку в ссылке, обе- щал выслать денег на побег. Шестеро из нас, сормовцев, были сосла- ны в Восточную Сибирь навечно с лише- нием всех прав состояния. Каждому за первый побег грозило 25 плетей и в лет каторги, а за второй -- 50 плетей и 12 лет каторги. Алексей Максимович свое слово сдержал. Он присылал мне в ссылку по 15 рублей в месяц и однажды выслал 300 рублей на побег. Впервые я встретился с Горьким после побега из ссылки в 1905 году, на его даче в Куоккала. Чтобы не привести шшиков, я слез с поезда на предпоследней станции и дальше пошел лесом, под дождем. Мои башмаки раскисли, брюки вымокли. Подойдя к да- че, я увидел во дворе высокого, крепкого, сухощавого человека. Он шел мне навстре- чу. Я вспомнил портрет Алексея Максимо- вича, узнал его и назвал себя. Мы, старые рабочие, видевшие начало марксистского движения на фабриках и за- водах, были революционными романтика- ми, «Песня о соколе» звучала для нас как боевая труба, вызывала слезы восторга. И вот передо мной стоял автор «Песни о Из готовящейся Профиздатом к двадца- типетию Великой пролетарской революции книги «Семья Заломовых» (серия книг «Рабочая семья»).  Семья Заломовых- Семья Заломовых 

Мои встречи с Максимом Горьким Д A автомобиль. Приехал я за полчаса до еро- ка. Вскоре приехал Алексей Максимович. Вошли в столовую две внучки Алексея Максимовича - Марфа и Дарья. Алексей Максимович весело смеялся и шалил с детьми: он вскидывал правую ногу выше их голов и грозно кричал: «Вот я вас». Девочки весело смеялись. подошел к Алексею Максимовичу. Мы обнялись и несколько раз крепко поцело- вались. На глазах у Алексея Максимовича показались слевы. Я чувствовал, что и мои глаза наполняются слезами. А. М. Горький быстро заходил по комнате и, потирая ру- ки, радостно повторял: «Встретились ста- рички, встретились старички». Подали обед. Алексей Максимович обедать не стал. По- том за чаем мы сидели рядом и беседова- ли. Я рассказывал о том, какая громад- ная колхозная сила растет в деревне. За- тем мы беседовали о нашей могучей ком- мунистической партии, о доблестной непо- бедимой Красной армии, о нашем великом, ничегониальном вожде товарище Сталине. Алексей Максимович отвывался об Иосифе Виссарионовиче с громадной любовью и уважением. Рассказывал мне о своей встре- че со старым колхозником-татарином, о ро- сте революционной сознательности колхоз- ников (рассказ о татарине-колхознике был впоследствии напечатан в «Правде»). В беседе с Горьким я, по старой при- вычке, все сбивался на «ты» и наконец сказал: «Ты извини меня, Алексей Макси- мович, что я все сбиваюсь на «ты». Горький ответил мне: «Это хорошо. Так и надо. Это очень хорошо. Так и надо». моимПосле чая я простился, и Алексей Мак- симович просил меня передать привет мо- ей жене Жозефине Эдуардовне. Меня тро- нуло такое внимание, поразило и то, что Алексей Максимович не забыл имени мо- ей жены, хотя со времени их встречи про- шлоболее тридцати лет. A. М. Горький поехал в Кремль, а я по- шел на Красную площадь занять свое ме- сто на трибуне около мавзолея Ленина. Вместе с правительством, вместе с нашим вождем товарищем Сталиным на трибуне Ленинского мавзолея стояли челюскинцы, стоял и наш великий пролетарский писа- тель Максим Горький. всех лицах я видел счастье победы, видел непреклонную решимость защищать прекрасную социалистическую родину. И я твердо знал, что все так же чувствуют, как и я, знал, что у каждого в сознании и сердце звучат и поют те же мысли: «Нет в мире более высокого счастья, чем борь- ба за коммунизм». соколе», передо мной был живой, смелый сокол, буревестник русской революции - Максим Горький. Он обнял меня и крепко поцеловал. Потом посмотрел на меня и сказал: «Так вот вы какой». Весь мокрый, я дрожал от холода. Алек- сей Максимович распорядился отвести мне комнату, прислал свое белье, ботинки, пла- тье. Но больше всего согрел он меня суро- вой нежностью, которая излучалась из его прекрасных глаз. Мы пошли с ним на дачу, в его каби- нет во втором этаже, выходивший окнами к морю. сказал ему, что люблю «Песню о соколе» и загорожу его в бою своей грудью. Он ответил: «Л тоже загорожу васЯ своей грудью в бою». Он расспрашивал меня о моей жизни, об отце и матери, о революционной работе, о сормовской демонстрации. Я сообщал больше сухие факты, мало говорил о своих настроениях, о своих мечтах. Из ложного стыда я совершенно умолчал о побоях в участке и в башне нижегород- ской тюрьмы, о своих переживаниях. Мне и в голову не могла притти мысль о том, что мои рассказы, моя жизнь по- служат канвой для замечательного худо- жественного произведения, которое сыгра- ло большую роль в революционизированни широких рабочих масс. Алексей Максимович набросал по рассказам записки, но их отобрала у него полиция при обыске, и свою повесть «Мать» он написал уже по памяти, В 1905 году Горький был в центре под- готовки вооруженного восстания. Благода- ря своему громадному влиянию и своим связям он собирал на революцию сотни тысяч рублей. Последняя моя встреча с А. М. Горьким произошла в 1934 году. Я приехал в Мо- скву для лечения склероза сердца и моз- га. По просьбе Алексея Максимовича, про- фессора принимали меня, как приезжего,На вне очереди, в заранее назначенные дни. решил воспользоваться случаем и с ез- дить к Алексею Максимовичу в Горки. Но он известил меня, что 19 июня приедет в Москву на чествование челюскинцев и пригласил меня к себе на Малую Никит- скую к 4 часам дня. За мной был прислан  

 …В 1902 году во главе первомайской демонстрации в Сормове, под пулями царских жандармов, Петр Заломов нес красное знамя. На знамени были написаны бесстрашные елова: «Долой самодержавие». Полиция жестоко расправи- дась с демонстрантами. Петр Заломов был зверски избит взбесившимися опричниками, брошен в тюрьму, судим и со- слан в ссылку на вечное поселение. Рассказ Петра Заломова о демонстрации, о себе и о своей матери Анне Кирилловне послужил Горькому материалом для написания всемирно известной повести «Мать». (В пове- сти Петр Заломов назван Павлом Власовым). На снимке: Петр Андреевич Заломов, В настоящее время он живет в г. Судже. Получает персональную пенсию от правительства. Снимок сделан в июне 1937 года для кино- фильма «Семья Заломовых».

…Ей уже 88 лет. Глаза плохо видят. С трудом двигаются пальцы. Но Анна Кирилловна продолжает вязать кружева. С детства она была искусной кружевницей. В нужде и ли- шениях прошла ее молодость. Она рассказывает о себе; «Родилась я в 1849 году. Жили мы в рабочем местечке Кошелевка, под Нижним-Новгородом, в дряхлой избушке. Жили, как и тысячи других, очень бедно. …С детства ничему я так не завидовала, как возможности учиться. После долгих настойчивых просьб мать показала мне буквы, с трудом научилась я читать. В доме книг не было. Редко попадался мне в руки печатный листок, иногда лавочник завернет мыло или свечку в обрывок книги. Жадно собирала я эти жалкие обрывки, перечитывала их десятки раз».

3. ВАСИЛЬЕВА

Анна Кирилловна охотно рассказывает внучкам волную- щие события своей жизни. Ни на минуту не расставаясь с своей любимой работой, говорит она: «Мой сын Петр работал слесарем на Сормовском заводе. Как узнала я, что он революционером стал, не отговаривала. Настойчив был. Крепко стоял за рабочее дело. Глядя на него, и я ему помогала». С огромным интересом слушает Анну Кирилловну моло- дое поколение Заломовых.  

Из воспоминаний Горький на писчебумажной фабрике Кувшиновых. Зима 1896-97 гг. ной из них жила семья Николая Захаро- кого, он становился угрюм, молчалив, ба- рабанил, повернувшись ко всем спиной, по стеклам окна, одевался и уходил бро- дить в поле. Но снова вспыхивала его упорная воля, его несгибаемая жажда борьбы за человеческую жизнь для народ- ных низов, снова он принимался за рабо- ту, мысли ложились на бумагу… На встречу нового года, не знаю по чьей инициативе, вся фабрика (служащие) со- брались ехать к Бакуниным в имение; еха- ли ряжеными. Алексей Максимович одел- ся странником. Дом Бакуниных, похожий на многие старинные помещичьи усадьбы Тверской губернии, одноэтажный, длин- ный, с неоклеенными и непобеленными стенами был полон молодежью. Горького восторженно встретили, водили его по все- му дому, показывали портреты Бакунина, Герцена, Огарева, группы, редкие издания, потом увели его для отдельной беседы е кем-то из старщих. «ВАлексей Максимович вернулся затем на всей публике, был очень оживлен и ув- лекательно рассказывал об эпизодах сво- ей бродячей жизни. Эта поездка дала ему много хороших минут. «Хорошая моло- дежь», твердил он, «хорошая молодежь». Как жил Алексей Максимович на Ка- менской фабрике? Размеренная, спокойная обстановка: день складывался правильно: в 8 часов, с гудком, уходил на работу Н. 3. Васильев, от 9 до 10 завтракали; дети с иянями и мамами уходили гулять. 12--1 - второй завтрак; все это время Алексей Максимо- вич или гулял, или досыпал после бессон- ночи, или отвечал на письма, читал газеты, журналы, новые книги. В 3-4 при- ходил с работы Васильев; они вдвоем при- нимались за уборку птичьих клеток. Оба, любители-птицеловы, частью покупали птиц, частью ловили их на огороде у на- шего дома, в директорском саду. И в во- скресные дни вставали с рассветом, бра- ли еще кого-то с рабочей слободки и шли с разными ловушками в лес. После обеда, за которым Н. 3. Васильев рассказывал о фабрике, Алексей Максимович - о новос- тях газетных и журнальных и т. д., все разбредались по своим углам, а часов в 6-7 на столе появлялся традиционный самовар, приходил кто-нибудь из посторон- них. Вечером Горький или читал напи- санное, причем всегда он был строг и тре- бователен к себе как к автору, и перепис- чику приходилось переписывать некоторые места чуть не по пять раз, или рассказы- вал. Кто слыхал Алексея Максимовича, особенно в тесном кругу друзей, - знает, какой увлекательный, непревзойденный он рассказчик. Передать его трудно: харак- терны его мимика, движения рук, улыбка, голо, типичноогородское сильев был скуп на слова, реплики его бы- ли кратки, сжаты, Остальные слушали, не переводя дыхания. Иногда засаживались читать; часто философию. Тут верх был Н. 3. Васильева, он об яснял трудные места, хорошо знал историю философии. Чтения вслух Горь- кий не любил. Из книг, читанных тогда ими, помню Канта, Гегеля, Спинозу. Менее трудные: «История материализма» Ланге. Тогда же отрывками переводился Ницше, ездилтолько что появившийся в России, еще не переведенный. В журналах русских, я пом- ню, интересовали Алексея Максимовича статьи Пыпина о сектантах - точное за- главие не помню. Месяца три такой жизни подправили и починили нервы Алексея Максимовича, но зато, по мнению врача, туберкулез его все усиленнее требовал юга. Сын Максим рос не вполне удовлетворительно: да и чувствовалось, что зовут Горького зовы ши- рокой жизни, тянутся к нему со всех кон- цов страны нити, и самому ему уже душ- но в Каменском захолустье, вича Васильева. Квартира делилась коридором на две половины. На одной - северной - рас- полагались кухня, столовая и детская (у Васильева было двое детей); эти комна- ты приблизительно равного среднего раз- мера. По южную сторону коридора - од- на комната большая, в четыре окна (три по фасаду и одно боковое) и одна комната маленькая, в одно окно. Первоначально предполагалось, что Горькие целиком зай- мут южную сторону, но когда нас за стол, вместо четверых, стало садиться восьмеро, пришлось еду устраивать в большой ком- нате, что, конечно, очень мешало Алексею Максимовичу и загоняло всю его семью в маленькую однооконную комнату. Правда, в ту пору Алексей Максимович работал по ночам, и всю ночь горел свет в боль- шой комнате, или слышно было, как он читал Екатерине Павловне написанное. Он отдал там в переписку рассказы степи» и «Варенька Олесова», a писал «Фому Гордеева». С кем встречался и чем интересовался Горький на фабрике? Он осматривал производство. На фабри- ке было очень много тяжелых и вредных работ: сортировка и очистка тряпья от пу- говиц, крючков, и т. д., работа старух и подростков в сараях без окон и вентиля- ции, с завязанными ртами. Работали люди с больными глазами, руки в струпьях; работа в целлюлозном заводе, где сернис- тые газы вызывали легочные болезни и т. д. За этот адский труд платили 15 коп. в день; взрослой женщине-поденщицной 25 коп., мужчине - 40 коп. Чернорабочие были приходящими из окрестных дере- вень, фабричные жили в поселке, все бы- ли придавлены и принижены, издалека ломали шапки перед начальством. Но где- то глубоко билась революционная струя. Среди интеллигенции, малочисленной, были люди, знакомые с с.-д. течением и двое-трое из них были и членами социал- демократических организаций. По старым связям был знаком Алексей Максимович с А. Ив. Метлиной - фельдшерицей. Там был еще врач каменской больницы, Франц Викентьевич Абрамович с женою, Бейца Леонтий Леонтьевич -- лесничий графских юсуповских угодий, братья Ожеговы - ма- стера фабрики. Очень быстро Горький за- вязал с ними не только знакомство, но и деловые отношения. Раз в неделю, а иног- да и чаще они собирались под предлогом карточной игры или у Ожеговых или у механика Блезе, нейтрального и лойяльно- го шведа, все жили в нашем же доме (кро- ме медицинского персонала больницы), и встречаться было удобно, если бы еще об оном обитателе дома. Финикова, оначела ки. Конспирация была глубокая. Думается, что рабочие кружки существовали, а Горь- кий помогал им, но точно это установить трудно. Абрамович поправел еще на глазах Васильевых, Бейца - умер, А. И. Метлина, как мне кажется, не принимала участия в нелегальной работе, а ее сестра М. И. Метлина и Вас. Ив. Метлин знакомые Алек- сею Максимовичу по Нижнему, в это вре- мя жили в Минске и встречать их не при- ходилось. Кроме Кувшиновской фабрики Алексей Максимович еще на стекольный завод. Там условия работы, оплата труда были еще тяжелее, а жизнь и быт еще непригляднее «нашей» фабрики. Для под- собных работ (вынос бутылок, банок и др.) из выдувальни в сараи применялся ис- ключительно детский труд, причем пла- тили такие гроши, что боюсь и приводить цифры, - чуть не коп. со ста штук; дети, метавшиеся между адской жарой и 10-20-градусным морозом, мерли, как му- хи осенью. После таких картин мрачнело лица Еорь-

О своих встречах с великим писателем пролетариата Алек- еем Максимовичем Горьким Петр Андреевич написал вос- доминания для книги «Семья Заломовых». На снимке: Семья Петра Андреевича: товарищ по под- полью, жена его Жозефина Эдуардовна Рашер и старшая дочь. Петр Андреевич Заломов читает жене и дочери новые от- рывки своих воспоминаний.

Горький в 16-м томе, в очерке «О вреде философии», упоминает о Николае Заха- ровиче Васильеве, большом оригинале, знатоке философии, химике по роду за- нятий и специальности. Стипендиат Ни- жегородского дворянского института (куда он попал, не будучи дворянином), а впо- следствии Нежинского филологического ин- ститута (высшего учебного заведения), он бросил стипендию и изучение мертвых языков для страстно любимой им химии. Однако вместо того, чтобы после оконча- ния Московского университета отдаться вполне ее изучению, ему пришлось из-за тяжелого материального положения семьи служить химиком на заводах, и лишь пос- ледний год жизни (1900-1901) он был старшим лаборантом Киевского политехни- кума.

Первой его службой была Каменская фа- брика Кувшиновых, и туда Алексей Мак- симович, утомленный, замученный работой на «Всероссийской промышленной и худо- жественной выставке» в Нижнем и преды- дущим годом работы в «Самарской газете», приехал в Екатериной Павловной и че- тырехмесячным сыном Максимом. Целью его приезда был отдых от начи- навшей утомлять толпы ненужных людей, ломившихся в его двери, возможность ра- ботать в тихом захолустье над обширны- ми литературными замыслами, которыми он охотно делился с Н. З. Васильевым, а также надежда если не на избавление, то на ослабление неусыпного жандармского наблюдения. Удались ли первые две цели увидим дальше, относительно третьей известно, что приезд и от езд Алексея Мак- симовича точно зафиксированы Тверским жандармским управлением, и в нем же найдено впоследствии дело о Васильеве. Фабрика отстояла на пятьдесят верст от железной дороги (г. Торжок), езда была нелегкой, потому что фабричные обозы вы- бивали глубокие ухабы; усталая и замерз- шая семья Горьких добралась до фабрики к вечеру. И сейчас помню, каким жизне- радостным, ярким было появление этой семьи на монотонно-сером фоне фабричной жизни. Алексей Максимович всегда любил детей; позже (в Финляндии) он говорил: «Люблю ребят по-прежнему, но отвык во- зиться с ними». А тут он привез короб игрушек, поднял веселую суматоху. Общая картина Кувшиновской фабрики: стояла она в низине, болотистой, с бед- ными маленькими перелесками (большие леса тянулись по горизонту), безыменной речонкой, отравляемой фабричными стока- ми; она и пруды («очистительные») лишь зимой не давали отвратительных гнило- стных запахов. Фабричные корпуса, конто- склады - за высокой стеной, в воро- ра, тах день и ночь сторожа в ходу обычай асчого обнова рабо «как полагается». Снаружи тянулась един- ственная улица поселка, грязная, унылая, рабочими казармами, насквозь прокло- пленными, и маленькими домиками на две-три семьи: тюлевые занавесочки и герани на окнах… Все скучно, убого: ни сада, ни бульвара для детей рабочих, они гуляли по берегу гнилой речки и пру- дов. Ни библиотеки, ни клуба для рабо- чих. По будням -- притупляющий труд; по праздникам - пьяная гульба, бои. У входа в ворота - фабричная лавка, где продавалось все: и продукты, и оде- жда, и водка на книжку, а забранное вы- читалось конторой из получки - всем па- мятная бессрочная кабала рабочих, да и большей части служащих. Привилегией служащих было право гулять по дирек- торскому саду; но и там запахи реки, пру- дов и паров серы из целлюлозного корпу- са доезжали и привычных людей. В глубине фабричного двора стоял двух- этажный серый дом для служащих повы- ше рангом, в нем четыре однотипных квар- тиры по четыре комнаты в каждой, В од-

…Еще более внимательные олушатели - пионеры, правну ки Анны Кирилловны. Анна Кирилловна говорит: «Особенно памятен 1902 год. Накануне 1 мая надо было доставить из города в Сормово красные флаги для демонстрации. Дело было нелегкое. Жандармы следили зорко. По просьбе Петра я взялась вы- полнить это. Обернула флаги вокруг себя, поперек себя шире стала. В поезде люди увидели меня, говорят: «ишь кака толста старуха прется». Ничего, -- довезла до Сормова благополучно. На другой день, 1 мая, под этими флагами рабочие вышли на улицу. Знаменосцем был сын мой Петр».

Велика семья Заломовых, потомственных пролетариев, большевиков-подпольщиков, коммунистов, комсомольцев, пи- рнеров. По всему Советскому Союзу разбросаны внуки и правнуки Анны Кирилловны, Сама она живет сейчае У своей дочери в городе Горьком. На снимке: Петр Заломов, его мать Анна Кирилловна и іе внук Петр Денисов едут по улицам г. Горького на собст- венной машине.

На снимке: Самый молодой член семьи Заломовых, 44-й по счету, Юрик Адельсон, правнук Анны Кирилловны. Юрику весело. Хорошо. Ясный солнечный день на дворе. Впереди у него больная, сияющая счастьем и радостью дорога в жизнь, за которую боролись его деды и прадеды.

любит повторять Анна Ки- везде у меня сыновья, дочки, и в Баку, и в Томске,

«Кругом я в своем народе, - рилловна, - куда ни поеду, внучки да правнуки. И в Москве, на Камчатке». На снимие: Анна Кирилловна на дии. Сормовичи окружили ее. городе Горьком. Участники 1905 рг. движутся по светлым жого Сормова. Живые герои, живые навести Горького «Мать»

первомайской демонстра- Ее знают, любят и ценят в революционных событий 1902 улицам нового города Крас- прообразы бессмертной

Фотоочерк иллюстрирован кадрами из документального кинофильма «Семья Запомовых». Режиссер - Н. В. Беляев. Сценарий Д. Левоневского и Г. Долинова. Производство Ленстудии «Союзкинохроника» 1937