Литературная

газета

№

54

(690)

5

Неудачный Об этой книге трудно писать всерьез. Она просится в пародию, в фельетон -- настоль- костаромоден ее стиль, настолько архаичны литературные приемы, которыми она напи- сана. Автор пытается оправдать эти прие- мыпользуясь опять-таки не слишком ори- гнальным методом мистификации: в своем предисловии Лепешинская ссылается на то, что рукопись книги якобы обнаружена в семейном архиве и что, по зрелом раз- мышлении, она решила сохранить «старин- манеру письма», так как нецелесообраз- на «перекраивать современный лад». ладт Этот неудачный маскарад не введет, ра- тумется, в заблуждение ни одного читате- Он легко поймет, что перед ним не труд жетописца, бесхитростно вафиксировавше- события своего времени непосредственно ле того, как они произошли, а произве- тение нашего современника, пытающегося, до1я и беспл сплодно, показать прошлое с по- зіций настоящего. будто весьма «политграмотно» рас- лены силы, то-бишь персонажи реаль- училища в еврейском городке Топ- чанске, весьма «социологичны» их бесконеч- дискуссии и разговоры, на месте -- бы- пвая терминология изображаемой среды и пемени. А в итоге - нес едобный фальси- фикат. Сюжет? Можно говорить лишь о слабых признаках его развития. В основном преоб- дают эпизоды, часто не связанные между собой, но долженствующие в совокупности свейдать картину революционного броже- ня («зеленый шум!») в провинциальной школе 1910--11 года. Но в этой картине нет ни исторической правды, ни художественной убедительности, есь лишь, говоря словами Добролюбова, павоучительные хвостики», навязчивая, обнаженная тенденция. Чтобы протолкпуть е, автор охотно пользуется методом нарочи- тых иллюстраций. Ведь главное - чтобы наждый персонаж был тем, чем ему, по мнению автора, быть полагается, - рупором определенной идеологии. Для этого стоит и логикой пожертвовать. Учитель Славский, тапример, - нечто среднее между либера- ломи карьеристом, или то и другое вместе. Этиего «качества» буквально выпирают, оп, можно сказать, сам охотно разоблачает се- бяна каждом шагу, по это не мешает даже школьным «подпольщикам» смотреть на не- го с умилением, возлагать на него какие-то надежды, даже делать попытки привлекать еоиногда в качестве своего сторонника. Вот другой персонаж - реалист Михель- сон. «Об ективист» «струвианского» толка, он отчетливо демонстрирует свое подлень- вутро пруса и двурушника. В докладе на училищном вечере о русской сатире он имеревается взять архирадикальную ли- иm.Но первая реплика того же Славского сбивает его с позиции, рождает в мозгу «трашную» мысль: «а не плачет ли уже мой дипломчик», и он немедленно меняет курс, гнусно клевещет на классиков к вящ- шему удовольствию директора училища и приглашенных на вечер черносотенцев. Од- накотоварищи не только не отворачиваются отмерзавца, но и приглашают его в свой нелегальный кружок.   Таких несуразностей в раскрытии психо- поии персонажей, в показе их отноше- ний - хоть отбавляй. Нередко эти несураз- ности перерастают в грубейшую карикату- ру. Посмотрите, как автор изобличает зако- ноучителя, отца Мисаила. На заседании пе- дагического совета представитель мест- нй еврейской буржуазии Ицхокин хочет повлиять на о. Мисаила, заставить изменить свюпозицию, и он шепчет ему на ухо: «Ах, кстати, я давно уже собрался пере- датьвам некоторую толику на ваши благо- тврительные цели, да все как-то забывал». Идальше -- авторская ремарка (заседа- не совета почему-то показано в форме дра- магической сценки): «Якобы нечаянно пе- рекладывает толстый бумажник из одного бокового кармана в другой. О. Мисаил с во- ждением глядит за путешествующим бу- мажником». Беспомощность автора полнее всего ска- зывается в изображении школьного «под- полья» и его деятелей. Игрушечное подполье! В нем противо- встественным образом соединились люди рааличнейших ориентаций - меньшевист- ской, эсеровской, сионистской, анархистской и пр., и все вместе они подчиняются идей- ному руководству… большевика Волохина, воторого иначе не называют, как «власти- тель дум»! ОВолохине все говорят почти с набожным трепетом, ему поклоняются чуть ли не как зудотворцу, люди от соприкосновения с ним «преображаются». Но в чем секрет его вели- ня, в чем выражается его большевистская сущность - мы так и не узнаем. А ведь автор не щадит красок для его возвеличе- ния, Он заставляет Волохина даже на уче- нической вечеринке думать под аккомпа- вмент баховских аккордов, - «в каком инте лучше всего будет устронть подполь- цуютипографию». Этот семиклассник ведет 0. Лепешинская. «Зеленый шум». Стр. 411. Цена 5 руб. Госпитиздат 1937 г.

О. ВОЙТИНСКАЯ

маскарад себя истым пуританином в отношении влюб- ленных в него женщин. Это почти неземное существо во образе топчанского реалиста обладает и другими добродетелями: он почти энциклопедически образован и непринужденно жонглирует именами великих философов и мыслителей; он чуть ли не основоположник новой педа- гогической системы, - его «педагогической утопии» уделено в повести несколько десят- ков страниц, причем не без восхищения воспроизводятся вульгарнейшие суждения токо вица о материнстве в эпоку соцналив- ма. В эту эпоху, видите ли, «каждая корми- лица будет чувствовать себя нежной ма- терью всех сосунов, не претендуя на то, чтобы кормить того ребенка, которого она произвела на свет», и т. п. чушь. На том же уровне находятся и философи- ческие суждения Волохина о революцион- ной морали. Надо прямо сказать, что здесь этот, с позволения сказать, «большевик» смыкается с гнуснейшими клеветниками, заинтересованными в искажении сущности социалистического гуманизма. Волохин при- знается Римме в том, что он больше любит «людей вообще» и неспособеи питать сочув- ствие к конкретному человеку с его конкрет- ными нуждами. Он чувствует себя «счаст- ливым» при одной мысли о светлом буду- щем человечества. «А вот п поставьте передо мной Ивана или Сидора, подлинного, живого, совершенно конкретного человека с его слезами, смехом, с его житейскими горестями и радостями, и я боюсь, что у меня нехватит сил и способностей достаточно сочувственно отоз- ваться на его переживания. Я даже по-на- стоящему не знаю чувства дружбы. Мне оно мало доступно». Трудно, собственно, определить, чего больше в этих суждениях человека, счита- ющего себя большевиком: тупости или наг- лой клеветы. Это не мешает, однако, автору ровать своего героя, наградить его, в чис- ле прочих «добродетелей», и даром исклю- чительного красноречия. До чего красиво говорит Волохин! Какие умные словечки вакручивает, как возвышенно у него все это получается. Не верь после этого автору, идеализи-Киршон когда он рекомендует Волохина как замеча- тельного массовика. Жаль только, что самые-то массы в пове- сти начисто отсутствуют, как отсутствуют и какие-либо другие революционные органи- зации, кроме… нелегального школьного кружка «Зеленый шум». Бегло упоминает- ся раза два про существование какого-то комитета. На таком фоне фигура Волохина ет, конечно, принимать нееотественные раз- меры и способна кое-кому внушить мысль, что именно Волохины и кружки вроде «Зе- леного шума» являлись в годы реакции единственными хранителями священного огня революции. Мы выше упомянули о пристрастии наше- го топчанского чудотворца к красивым сло- вам. Увы, этой особенностью отличаются все персонажи книги, от них не отстает и автор. Четыреста страниц повести (четыре- ста страниц!) - это беспрерывная погоня за красивой и часто бессмысленной фразой, витиеватым оборотом речи, за искусствен- ной метафорой. Пушкин издевался над лите- раторами, которые вместо того, чтобы скак зать «это молодая хорошая актриса» писали: «сия юная питомица Талии и Мельпомены, щедро одаренная Аполлоном». Лепешинская пишет именно в этом духе. Говоря о пре- красном черепе одного из своих герсев, опа ваявляет, что «сей череп способен был «при- ковать восхищенный взор всякого любителя мять в руках послушную глину». А почему не сказать просто «скульптора»? «По запоздавшим гостям пробежал приз- рак ликвидационного настроения», из широ- ких глаз девушки «струился поток из смеси беспредельного гнева, горькой обиды и вичьего стыда», в душах водятся «пташки поэзии и горячего чувства счастья» и т. п… О глазах Риммы Марлис автор говорит сле- дующим стилем: «И никак не поймешь, что же таится там, в глубине этих черных глаз: заратустров- ский ли взгляд сверху вниз на человеческий муравейник, безмолвие загадочного сфинк- са или тихая, неотвязная скорбь». В том же стиле описан концерт: «Кто знает, что преобладает в его музыке: тоска ли о безвозвратном, воспоминанья ль о чем-то далеком, далеком, что, может быть было, а может, и не было никогда, жажда ли ласки материнской, растворенье ль укро- щенного и умиленного духа во вселенской любви, трепет ли души перед бледным при- зраком небытия, трагедия ль неугасимого и никогда неудовлетворяемого желания или одно смешанное из всех этих элементов, но неразложимое чувство». Такими перлами книга насыщена до кра- ев. Они, пожалуй, лучше всяких критиче- ских комментарнев характеризуют художе- ственный и идейный уровень повести. Ка- жется диким, невероятным, что такой бред издан десятитысячным тиражом. Я. ЭЙДЕЛЬМАН Правда об Австралии день в Австралию делегатом на внтифа- -шистский конгресс. За год, предшествовавший этому раз- говору, Киш побывал в Чехословакин, Франции, Англии, Швейцарии, Испании и Голландии, за свою пятидесятилетнюю жизнь он об ездил почти все страны мира. Мог ли Киш отказаться от поездки в Австралию, где он еще никогда не был? И через несколько дней он уже плыл на пароходе «Стратхәрд» к негостеприимным берегам Авотралии. Мы помним сенсационные газетные те- леграммы, сообщавшие о том, что невпу- пенный авотралиноками властеми в том, что мы узнаем из книги Эгона Эрвиа Киша. эоставит «приключений и подвигов» Киша. Впрямь, для будущего историка капи- талистических нравов нужно было бы сде- лать специальную оговорку, что все на- писанное в этой книге -- сущая и непри- крашенная правда, дабы у него не появи- лась охота сравнивать это произведение с«Удивительными приключениями барона Мюнхгаузена», - настолько поистине не- вероятно то, что в нем описывается. В самом деле, кто поверит, что в веке в Австралии существовал вакон, со- гласно которому каждый при высадке на австралийский берег должен был подверг- нуться испытанию - диктанту на каком- либо европейском языке, и что тех, кого не хотели впустить, заставляли писать диктант на гэльском языке - кельтском на- речии, давно вышедшем из обихода имен- по вследствие колониальной политики, проводящейся в Австралии? Киш-художник, описывая пережитое, не прибегает к специальным приемам, он только воспроизводит те диалоги, которые происходили между Кишем-бойцом и пред- ставителями австралийских властей. Имен- но в этих диалогах он своим острым и бесстрашным словом бичевал австралий- ские порядки и именно благодаря этому Гего сатира действует с особенной силой.

Трибуна читателя Снова об оборонной литературе «мелочей», которые могут подорвать до- верие читателя к автору, а, значит, и к произведению. Возьмем хотя бы следую- щее: батальон действует в тылу у «про- тивника», а под ем бойцов производится по сигналу трубы, точно в лагерях или на зимних квартирах. Если т. Вашенцев изучил бы эту «мелочь» (под ем в тылу играла, не настраявала бы читателя на беспенность нию военной тайны. Писатели обсуждали произведение боль- ше с литературной стороны (сюжет, план, композиция, язык и пр.) и этим расписа- лись в своем незнании военного дела, воен- ной и общей истории. А это значит, что они расписались в бессилии разоблачить врагов, «литературных» диверсантов и т. п. пред-Какой же путь должны избрать писа- тели, чтобы дать новые оборонные произ- ведения, не уступающие лучшим книгам советской литературы? Самое лучшее, конечно, итти в Красную Армию, слиться с ней, жить ее жизнью, работой, думами, радостями и заботами, недостатками и победами, жить вопроса- ми, связанными с обороной страны. Второй путь: литераторы должны спо- собствовать выращиванию писателей в ря- дах Красной Армии. караютсяСоветские писатели должны пойти в га- зеты округов (флотов) и помочь там регу- лярно давать литературные страницы и отдельный литературный материал; нала- дить работу литературных кружков в РККА; организовать систематическую по- мощь (коноультации и др.) красноармей- ским писателям; помочь красноармейским писателям и самим принять активное уча- стие в подготовке к 20-й годовщине Крас- ной Армии, в частности, в сборе фолькло- ра Грасной Армии времен гражданской войны и мирного периода. Всю эту рабо- ту должны возглавить и начать ПУР, ок- ружные газеты и оборонная комиссия с, которую надо возродить и сделать работоспособной и жизненной. Вот что, по нашему мнению, надо сде- лать, чтобы советские писатели знали и изучали военное дело, чтобы в самой Красной Армии выросли писатели и в СССР появились «новые оборонные про- изведения, не уступающие лучшим кни- гам советской литературы». Все это тре- бует повышения классовой бдительности, борьбы и выкорчевывания из писатель- ской среды «окололитературных», «лите- ратурных» и иных диверсантов и преда- телей, агентов презренной троцкистско- зиновьевско-бухаринской банды. Старший политрук А. СЕМЕНОВ. Выпускник Военно-Политической академии. Л. Рубинштейн (см. «Литературную га- зету» от 10 сентября 1937 г.) совершен- но правильно утверждает, что «писателю необходимо знать и изучать военное дело». Но беда многих литераторов не только в том, что они плохо знают и изучают военное дело, а и в том, что они плохо знают людей Красной Армии, они отор- пвектоль двстря дня с частями на маневрах, смотришьвышла бесветная книжица с «баталиями», описаниями при- роды, фамилиями, но без раскрытия ха- рактеров и их действий. Ясно, что так не соаобороднойературиообен- но литературы о сегодняшней Красной Армии. Большинство наших писателей совер- шенно не задается целью создать произ- ведение, которое привлекло бы внимание масс к военным вопросам. Они не ставляют себе важности оборонной лите- ратуры, которая должна закрепить в соз- нании трудящихся СССР и всего мира исторические слова Сталинской Консти- тупии: «Воинская служба в Рабоче-Крестьян- ской Красной Армии представляет почет- ную обязанность граждан СССР». «Защита отечества есть священный долг каждого гражданина СССР. Измена роди- не: нарушение присяги, переход на сто- рону врага, нанесение ущерба военной мощи государства, шпионаж - по всей строгости закона, как самое тяж- кое злодеяние». Непонимание роли оборонной литера- туры приводит к недооценке ее, к созда- нию условий для вредительских, враж- дебных «теорий» әйдеманов и других не- годяев и предателей нашей родины, ут- верждавших, что «всякая литература в наших условиях - оборонная». Не секрет ведь, что эта враждебная «теория» была бессознательно использова- на не одним честным писателем для оправдания своего отхода от работы на фронте оборонной литературы. Они под- дались на провокацию врага, об ективно помогли ему бороться против создания полнокровной оборонной литературы. И потому здесь сейчас зияющий провал, а у многих писателей кроме того зияющий провал в знании и изучении военного де- ла и славных людей и дел Красной Армии. Отсюда ясны причины военной негра- мотности многих наших писателей. Примером такой неграмотности может послужить книга т. Вашенцева «Каины», разбор которой происходил в ленинград- ском Доме писателя. Неоспоримо, что т. Вашенцев много ра- над книгой, но он не оправдал ее названия: «Канн» не делает один ба- тальон. На разборе т. Вашенцеву указали ряд 

Поучительная история произнесения длин длиннейшего монолога о пе- обходимости стахановской работы: деду- «Оксана (после паузы). Если бы, Ныне разоблаченные украинские наци- оналисты и авербаховские молодчики уси- ленно рекламировали драматурга Микитен- во. Оно и попатно. Микитенко бал про- водником троцкистско-авербаховских ло- зунгов на Украине. Совместно с врагами народа Хвылей, Куликом, Коваленко и Пронем он немало «потрудился», чтобы навредить украин- ской литературе. Авербаховщина была своеобразной школой двурушничества, бес- принципности и безнравственности для драмоделов типа Киршона и Микитенко. С точки зрения буржуазного дельца, пре- успевать в жизни может только себя- любец, человек, строящий свое личное бла- гополучие вопреки интересам окружающих. Разве Киршон и Микитенко любили лите- ратуру? Нисколько. Литература была ством для обделывания своих грязных делишек, трамплином для совершения «ка- рьеры». Это они травили талантливых, преданных социалистической родине пи- сателей и всякими нечестными путями продвигали свои плохие пьесы. Микитен- ко, наредкость бездарный драмодел, из года в год выпускавший ские пьесы. Но в этой беспардонной хал- туре была определенная и весьма вредная политическая тенденция. Она выражаласьНедавно в том, что Микитенко клеветнически опо- шлял дела и людей эпохи социализма. Ве- ликий подвиг борьбы народных масс идеи Ленина и Сталина нарочито ри- совался лубочными красками. приспособленче-Литературная и его друг Микитенко пытались спекулировать на высоких социальных чувствах советского гражданина. Как правило, они писали на алободневные те- мы. Однако все эти якобы актуальные, произведения несовременныи нарочито искажают нашу действительность. У Ми- китенко есть пьесы на любую актуальную тему. Тут и «диктатура», тут и «девушки нашей страны», тут пьеса о классовой борьбе в вузах и пьеса о вреде ревности. Микитенко с необычайной легкостью пера пишет на любую заданную тему. Но не видишь в пьесах Микитенко честного ху- дожника, правдиво изображающего жизнь. Именно поэтому ситуации надуманы, начина-вякой индивидуаль- ности. Герои Микитенко выдаются им за отахановцев, а на деле представляют со- бою героев старой лубочной литературы в новом социальном обличье. О художест- венном уровне творений Микитенко сви- детельствует его новая пьеса «Дни юно- сти». В этой пьесе все герои, включая се- мидесятилетнюю бабушку, произносят па- тетические речи о вреде ревности. Автор решил показать новые отношения самужчины и женщины. Семнадцатилетняя звеньевая колхоза Оксана с первого взгляда полюбила не- коего Ивана Цупруна. В ремарке от ав- тора значится: «Оставшись вдвоем с нез- накомой девушкой, Иван чувствует себя, теленок на льду. Оқсана же смотрит на него, как цветок на солнце, наивно и нежно». Этот наивный цветок начинает вести бе- шеное наступление на Ивана. Но Иван ее не любит и произносит длиннейшие ре- чи о пользе шестиграниой ржи. В изобра- жении Микитенко эта сцена первой встре- чи выглядит так:

шка, я так ототупала, то я и авензевой бы не была». Далее снова произносится и женских гребешках. Монолог заканчивается словами: «Будто у нас жизнь слепая и надо всему поко- ряться, что ни увидишь. Неті остаюсь адесь! (Опускает посреди комнаты свой чемодан и садится на него)». В 3-м действии Иван сообщает, что он женится на Оксане, а дед ее, Шумейко, приглашает всех на свадьбу своей внучки. Нетрудно доказать, что эта фальшивая пьеса клеветнически оглупила и опошли- ла замечательную нашу молодежь. на партийной группе правле- ния союза советских писателей обсужда- лось дело Микитенко. заМикитенко пытался доказать, что он ни ни сред-Приспешники Микитенко всегда уверя- ли, что недостатки его пьес искупаются преданностью автора идеям көммунизма. А на проверку оказывается, что Микитен- ко на глазах у всех гадил. Микитенко кричал о своей борьбе против троцкизма, а на деле был полпредом троцкизма в литературе. общественность Украины на ряде собраний выразила Микитенко свое политическое недоверие. в чем не виноват, Но факты и дела изоб- личают этого изолгавшегося человека. Враги протащили Микитенко в партию (4 поручителя разоблачены как враги на- рода, пятый - исключен ва связь с вра- гами народа). Он работал с врагами, дру- жил с врагами и работал по указке вра- гов. «Положение ужасное и тяжелое!», - во- скликнул он, видя, что маска сорвана. Да, положение приспешников врагов тя- жело. Советский народ един во всепобе- ждающей борьбе против тех, кто стоит на его пути. После очистительной работы будет легче дышать и творить в украинской ли- тературе. Но в истории Микитенко есть очень много поучительного. Как могло случить- ся, что на могучем теле украинского ис- кусства долгое время паразитировал чу- жой человек? Почему статьи о нем по не- скольку месяцев валялись в редакциях га- зет? Почему партгруппа союза писателей, зная о связи Микитенко с Авербахом,ботал таким запозданием потребовала его к от- вету? Тут есть над чем призадуматься со- юзу писателей. jn: Sichem

«Иван. Надо работать. Надо итти впе- ред, вперед! У всех нас - великая цель, выше ее нет на свете. И мы должны итти к ней… итти не останавливаясь. А ты го- де-воришь, что я смеюсь. Нет! Я не смеюсь. Я… я серьезно говорю: итти вперед, не- смотря ни на что, итти, пока не зацветет шестигранная рожь. Оксана (смотря на него зачарованными глазами). Я буду итти, Ваня! Буду итти… и звено мое зацветет… итти… я знаю… верю… у меня сердце полно этой веры… полно сердце до краешка, и никогда оно не уронит ее. Никогда!… Занавес».

  



Известно, что тургеневские девушки по- этически чувствовали, поэтически любили. По законам приспособленческой литерату- ры в Советской стране все должно быть наоборот. Микитенко представляет совет- ских женщин этакими развязными кур- тизанками. Микитенко заставляет свою героиню по- вести циничное наступление на Ивана. Под сие подводится «идеология». Из 4-й картины под названием «Жизнь не слепа» зритель узнает, что Оксана при- снала Ивану письмо. Не получив ответ комнау в Ивану делом вомоданом разговора и одного письма). Оксана на- ходит в комнате Ивана женский гребе- шок, и дед советует ей уйти. Микитенко Грешил, что это незаменимый повод для



eacudit

Договор Фауста с чортом. С гравюры Кристофа Зихема, 1608 г.

Вагнер и его чорт Ацеросан. С гравюры Кристофа Зихема, 1608 г..

догетевскиепроизведения Фаусте: «История д-ра Фауста» Шписа, «Жизнь Фауста» Лессинга, «Фауст» Мюллера, «Жизнь, деяния и гибель Фауста» Клин- гера, «Фауст» Марло и кукольные пред отавления и народные цога Глостера и прикрепляет их к грузо- вику антифашистского делегата? И разве не насмешка, что государствен- ного прокурора мистера Мензейса, заявив- шего, что он не отменит приговора, «ди- пломатически» посылают в Англию, а с Кишем начинают переговоры, чтобы он добровольно уехал из Австралии? Каждая строка этой книги - злая убийственная насмешка, неотразимая по- щечина, смело и дерако наносимая нсустрашимым антифашистским писате- лем тем, кто бережно, но беспомощно охраняет ветхие вековые устои Бритал- ской империи в ее австралийской колонии. неНо значение книти этим не исчерпы- вается. Киш меньше всего склонен к опи- санию своих собственных подвигов. Книга прониярта поллинноя овромност по врагу. Все эти рассказы подчинены ос- новной цели - показать рост революцион- ного сознания масс Австралии. Это они помешали австралийским вла- стям не пустить Киша на берег, это бла- годаря им он не был оставлен в камере австралийской тюрьмы. Это они охраняли Киша и Гриффина, когда они выступали на митингах, в то время как полиция охотилась за ними. Это они, белые и туземные вместе, впервые в истории Океании организовали факельное шествие по улицам Мельбурна, требуя: «Освободите Тельмана!» Это они заполнили стадион, чтобы услышать взволнованные слова представи- лейборкстов Влекборнао бодной стране; но судьба двоих делега- тов на антивоенный конгресо показала каждому из нас, что Австралия больше не свободная страна и что даже остатки ее свободы под угрозой». И они жадно внимали призывам Киша и Гриффина. Поистине необычайны эти «мемуары» неистового репортера, показавшего себя и мастером и мужественным бойцом. n второй части своей книги Эгон Эрвин Киш показал, что всегда и везде он остается неистовым репортером. фарсы. Книга иллюстрируется гравюрами XVI--XVIII сто- летий. И он разоблачает классовую сущность лейбористов в главе «Иллюстрации к ци- тате из Ленина», показывая на фактах, насколько верно ленинское определение: «Австралийская рабочая партия даже и на словах не является социалистической партией. На деле это - либерально-бур- жуазная партия, а так называемые авст- ралийские либералы, это - консерва- торы» (т. XVI, стр. 482). На костылях отправляется он в Ньюнес, куда в езд воспрещен и почти невозмо- жен, и рассказывает, как английские ка- питалисты заставили прекратить там до- бычу сланцевой нефти, столь необходи- мой стране, и обрекли на голод тысячи рабочих. Он об езжает угольные районы, его на носилках спускают в шахту под морем, и он в волнующих строках опи- омлаот полуголодную ждань тох, это до- опасаться, что в Митчеллской библиотеке, где собрано все написанное об Австралии, не найдется места и для этой книги Эгона Эрвина Киша. Но тру- дящимся всего мира опа расскажет прав- ду о материке, о котором известно так мало правды, 

заклеймил не только капиталистические порядки сегодняшней Австралии, он об- нажил ее вековую историю, которую декусно извращали. Он рассказал о книге Георга Форстера, сына Иоганна Рейнголь- да Форстера, ездившего с Джемсом Куком к австралийским берегам, о книге, кото- рой нет даже в Митчеллской библиотеке, где собрано как будто все написанное об Австралии, о книге, которую бережно пря- чут, потому что автор ее был проникнут идеями французской революции и видел людей в австралийских дикарях. Киш рассказал о пожарах в джунглях, которые устраивали официально, когда нужно было выловить спрятавшихся там преступников. Он рассказал о тысячах австралийцев, которых империализм обрек на смерть в борьбе против буров, а затем всражени Галлиноли, обещанный ванные после Октябрьской революции,Можно были скрыты австралийской печатью. Эгон Эрвин Киш рассказал о судьбе тысяч людей, брошенных сюда из Англии вкачестве осужденных преступников. Это они создали все богатства Австралии, это они находили золото, добывали уголь, размпожали овец. А разве о них кто- нибудь вопоминаст в сегоднашРядом альной доске можно найти имя каторж- ника Френсиса Гринуэя, строителя Сен- Джемса - лучшего здания Сиднея? Жутью веет от рассказов о варварстве колонизаторов. Из полумиллиона туземцев, насчиты- вавшихся к началу насаждения «цивили- зации», осталось всего каких-нибудь шестьдесит тысяч. И памятником колони- заторам высится кол на каторжном остро- ве Пэнчгат: на этом колу поднимался «че- ловеческий флаг» - повешенный висел до тех пор, пока его место не был занять другой. И не только о прошлом рассказывает Киш. На костылях поднимался он по вы- соким и широким лестницам дома про- фессиональных союзов в Мельбурне, что- бы потом разоблачить «материк профес- сиональных союзов», «континент наивыс- шей заработной платы», «страну социаль- ных чудес», как называют Австралию ее Ондейбористские заправилы.

«По-гэльски? - громко кричит наш пу- тешественник, чтобы публига за окном знала, что здесь происходит. - По-гэльски? Вы ставите, в смешное положение всю Авст- ралию!» И действительно, вся Арстралия постав- лена в смешное положение. В особенности, когда узнаешь затем, как на протяжении не- дель шла дискуссия в судебных инстанци- ях: является ли гэльский язык европейским языком, - и все это во имя того, чтобы пустить на территорию Австралии одного антифашиста. моноя смошнное покожение ота- схватили и водворили обратно на паро- ход. И его защитник мистер Пиддингтон, вопрос так: не может быть речи о том, пустить ли его на берег или пет, раз он был у нас на берегу. И он вы- двигает обвинение против капитапа паро- хода, похитившего человека с берега и упрятавшего его на пароход. И разве не с ставит в смешное положе- ние всю Австралию тот факт, что два де- легата на антифашистский конгресс тон Эрвии Ниш из Ввропы и Джеральд Гриффин из Новой Зеландии, несмотря па все противодействие властей, находятся на берегу, выступают на митингах, а вла- сти не только не могут помешать этому, но вынуждены пустить утку, будто выступаю- щий на митингах Гриффин - не настоделя щий Гриффин? Приезд Киша в Австралию совпал с празднованием столетнего юбилея Австра- лии, на которое приезжали именитые английские гости - герцог Глостер, сэр Морис Хенкей, фельдмаршал лорд Милон и т. д. И разве опять-таки не насмешка над всей Австралией, что недопущенный на берег Эгон Эрвин Киш триумфально проезжает в сопровождении тысячной толпы в усыпанном цветами грузовике по улицам, пышно декорированным в честь знатных англичан, и толпа под звуки рево-Во люционных песен срывает транспаранты с надписью «Добро пожаловать» в честь гер-

«Высадка в Австралии», выходящая в ближайшие дни на русском языке * этособственно не одна, а две книги Эгона Зрвина Киша об Австралин, единые по соему содержанию, но разные по стилю. первая из них - «Дорога к антицо- дам» - показывает нам Киша в новом него может быть, в новом вообще жанре. Ибо трудно определить, что это, яркий памфлет или необычайные мемуары. отон Эрвин Киш сумел сочетать в этом произведении свой талант мастера худо- жественного репортажа с бичующей сати- той, пронизав каждое слово страстностью кокорая порою онрыта на уничтонаю слились воедино Киш - художник и Киш - антифашистский боец. 



В октябре 1934 года Анри Барбюс ко- роткой запиской вызвал Эгона Эрвина ша из Версаля, где он жил, в Париж. сону Эрвину Кишу было тогда 49% лет. Через полгода передовая литература мира праздновала пятидесятилетие со дня ро- Дения Эгона Эрвина Киша, и Анри Бар- в своем приветствии юбиляру писал: же более достоин уважения чем этот талантливый и энергичный человек, так превосходно понявший подлинную Роль писателя, социальную миссию худож- шша. Он превратил репортаж в искусство впередственного наблюдения, и картины и фрески, выхваченные им из великой нанорамы самой жизни, - в полноцен- наи литературный жанр. И свой талант, так же как свое мужество и упорство великому делу со- Барбю- тор- ца, он принес на службу нету освобождения человечества, Диалистической справедливости». в то Но утро была Кишу, октябрьское к

с новой книгой Киша пред нами лежит вырезка из немецкой антифашист- ской газеты «Deutsche Volkszeitung». B ней телеграмма из Мадрида: «Эгон Эрвин Киш об езжает фронты испанской граж- данской войны. Он об ехал передовые позиции центрального фронта… Киш, ко- торый опишет героическую борьбу запит- ников Мадрида в своей новой книге, течение долгих часов слушал в окопах рассказы товарищей,…». долженнепстовый репортер не мог не очутить- ся в эти дни в том уголке мира, куда паправлены все взоры передового и про- грессивного человечества.Неутомимый антифашистский боец ринулся на пере- довые позиции борьбы с фашизмом. И, несомненно, новая книга его расскажет миру правду о великой борьбе испанско- го народа. М. Живов

речь

менее Барбюс следующий

са, обращенная отвенна и еще более лаконична. предложил ему выехать на 

Австра- Журн.-

Огон Эрвин Киш, «Высадка в Пер. с нем. В. Станевич, си» Газ, Об ед. М. 1937. стр. 366, ц. 2 р. 50 к.