ЧЕРТЫ ГЕРОЯ ВРЕМЕНИ что высмор- заставляет ма- матерью и «ударить К. МАЛАХОВ 

НАШЕГО 

в им надо сказать прямо и четко, что изоб ражать так, как они изображают строите лей социализма, наперекор хорошим на мерениям авторов, есть обеднение, огруб- ление, а следовательно, и искажение че- ловека. Перед нами задача - ликвидация пере- житков калитализма но только в экономи. ке, но и в сознании, Советский человек, герой нашей действительности и нашед литературы, герой нашего времени несет в себе противоречие, являющееся движущим противоречием его душевного развития. Он еще несет в себе груз прошлого, родимые пятна, капитализма, следы животных ус- ловий существования в прошлом, инерцию миллионов предшествовавших поколений наряду с чертами советского челолека. Он, герой нашего времени, идет к будущему. Он хочет быть больше, выше, лучше себя. И секрет реалистического показа челове- ка кажется именно в этом раскрытии его движения, его развития, роста в нем черт подлинно человеческих, а не в дозировке пороков и добродетелей. Возъмем лучшие произведения наши, рн. име» («История ВКЦ()»); вовьем романа Шолохова и Малышкина, поэму Твардов- ского. Как сложны, как интересны, каким подлинно человеческим сознанием облада- ют герои этих книг! этой связи надо остановиться еще на одном вопросе. Сильное желание всячески подчеркнуть бодрость, активность, целе- устремленность нового человека приводит иногда к тому, что этого нового человека лишают права па размышления, Так, в книге Ноздрина «Первая линия» предста- вительница хорошей советской молодежи в ответ на вопрос, почему у молодежи нет споров «об идеях, о философии», отве- чает: «Вы нашли, а мы вам помогли укрепить найденное и теперь строим. То есть живем по-человечески. Вам нельзя было практически применить свои руки и моз- ги, мы теперь делаем то, что вам не поз- волялось. О чем нам спорить друг с дру- гом?» Главный герой книги, когда его спро- сили о цели жизни, ответил: «Моя жизнь - строить, запасаться силой, веселиться и учиться, как строить и как хорошо про- водить лишние часы». Так ли уж далеко ушел лозунг «строить и веселиться в лишний час» от сафоновского представления? Этот герой «Дня второго» считал, что советский че- ловек «отливает чугун, а время от време- ни совокупляется». Не поверит советский читатель, что «споры об идеях» кончены, не примет он спого освобождения от всякого беспокой- ства мысли. Постановление ЦК ВКП(б) «О постанов- партийной пропаганды» исчерпываю- ще ответило на этот вопрос и отчетливо указало направление идейного роста совет- ского человека.

В началё 1937 года в издательстве «Со- ветский писатель» вышла книга А. Тара- сова «Анна из деревни Грехи». Обычно не принято писать о книге, ко- торую редактировал. Редактор чувствует себя «соучастником» и ждет вместе с ав- тором, что скажут. Но прошло два года, Никто ничего не сказал. Редактору надо писать для того, чтобы защитить книгу от самого страш- ного - от молчания. И тут дело не в грустных переживаниях автора, а в том, что это молчание не заслужено, Надо за- говорить потому, что в связи с книгой Тарасова есть возможность продолжить незаконченный еще спор о нашем совре- менном герое. B «Литературной газете» от 10 января напечатана статья т. Гехта «В. Кетлин. ская и ее редактор». Узка та площадка, которой ограничивает Гехт сотрудничество автора и редактора. Гехт нашел в книге «много безвкуси- цы», «неблагополучие в грамматике», «не- стерпимую фальшь… похуже Вертинского», «епиходовский язык», «обеднение образа нужных и ненужных деталей». Боми поверить отим утверидениям Гех- та, то как поверить ему в том, что это «хорошая, волнующая книга», что она «дышит поэзией» и т. д. Оставим, однако, на совести Гехта его странный баланс и двойную бухгалтерию в распределении похвал и упреков между автором и редактором. Когда марк-твэнов- ский принц делал ошибки в греческой грамматике, секли «пажа для побоев». Паж для побоев не жаловался. Он знал, на какую должность идет. Но неужели писатель хочет разговора с редактором на уровне освоения пользы грамматики и вреда Вертинского? Не долж- но ли усвоение пользы грамматики пред- шествовать написанию романа? В том литературно-политическом, до- бровольном для обеих сторон, содруже- стве, которое есть необходимое условие для работы редяктора с автором, не яв- ляется ли первым и основным вопрос, обращенный и к автору и к редактору: - Что нового вносит книга, какие но- вые стороны жизни она раскрывает, чем она обогащает сознание читателя, с чем она спорит и что утверждает? Что утверждают и с чем спорят расска- зы А Тарасова? за-Можно назвать ряд писат писателей, у кото- рых при всех их различиях есть одна об- щая черта. Сходство это заключается в том, что они изображают советского че- ловека, особенно человека из народа, су- ществом зверино-примитивным. Возьмем, например, таких в общем раз- ных писателей, как Ф. Березовский и Ф. Панферов, v которых эта черта выра- жена наиболее выпукло. Нельзя сказать, чтобы герои их произведений совсем не размышляли, Но как это делается? Когда надо автору показать мысли своих героев, он усаживает их и принуждает их ду- мать. На очередном уроке политграмоты, хоть и отбывая его в явно принудительном по- рядке, герои ведут себя пристойно. Но кончается политграмота, и по страницам гуляет скотоподобное существо. Зверообразны почти все персонажи «Бабьих троп». Это почти сплошь сти- хийное, орущее стадо. Бедность внутрен- него мира находит свое выражение в язы- ке. Мужики пластаются, гоношатся, бойда- рачатся, шарашатся, дыбают, зыбают, из- голяются, изнахрачивают, шероборятся, расчечухиваются и т. п. Убогость языко- изобразительных средств - первый признак примитивности и бедности мысли. «Изык так же древен, как и сознание: язык как раз и есть практическое, суще- ствующее и для других людей, и лишь тем самым существующее также и для меня самого действительное сознание…» (Маркс, Энгельс, т. IV). Нельзя, конечно, поставить знак равен- ства между Березовским и Панферовым. «Ф. Панферов признан, как писатель даро- витый»… (Горький). Но как показывает он человека периода построения социализма? Панферов хотел дать в образе Ждарки- на передового человека наших дней, ком- муниста, руководителя. Но в сцене его борьбы с жеребцом трудно решить, кто тут больше жеребец. А отношения Кирилла к Стешке. Ведь это не случайная для Ждаркина обмолвка, когда он после близости с любимой жен-



шиной думает: «все равно, кался». Изменив жене, Кирилл ленького сына шпионить за Арнольдовым и «страшно» хочет Стешку по лицу». Как рисуются Ждаркину во время размышлений процессы, происходящие стране: «…плакали ребятишки, мычали ровы, ржали кони, очумелыми всматривались во тьму взрослые, а девуш- песни, нежданно-нега- расставшись с своими милками». «А люди все поднимались, как подни- маются пески, гонимые бурей»… Что это? Эпос построения или переселение орд Чингис-хана, орд, скрежетом зубовным есть борьба подчиняющихся со внешней, побуждающей их силе? Строительство социализма превде неето победа идейная, в материальную. Как относятся и Ждаркин и Стешка к тем самым народным низам, которые стро- Стешке: этом вспо-В Стешка, когда расходится с Кирил- лом. О какой яме идет речь? А вот: «Ва- рабо- чими, женами, едущими с побывки от му- жей «невольно вспомнила свою в шесть комнат квартиру, две кровати под карельскую березу, дубо- вый тяжелый комод, гардины на окнах, трюмо, кабинет Кирилла». «Войдя в проку- ренный, грязный, переполненный пасса- жирами вагон, она вдруг увидела себя внизу, в той самой «яме», о которой го- ворил ей Кирилл, и ей стало страшно». Колхозники и рабочие это - яма? Примитивизация народа влечет за собой то, что и главные герои, долженствующие быть передовиками, руководителями, веду- щими за собой массу, огрублены и иска- жены. Предрассудки и пороки отсталых слоев масс даны в героях романа в своем наиболее кричащем выражении. *

28 января открылось общее собрание Академии наук СССР, посвященное выборам новых академиков. По отделению общественных наук в действительные члены Академии наук СССР избраны выдающиеся советские пи- сатели Алексей Толстой и Михаил Шолохов и доктор фил ософских наук, литературовед И. К. Луппол. В члены-корреспонденты Академии наук СССР по отделению общественных наук в числе других избраны литературо- веды В. М. Жирмунский и П. И. Лебедев-Полянский. На фото: литераторы-академики А. Толстой, М. Шолохов и И. Луппол. простое тележное колево тоже потребовало некоторой находчивости и остроумия. Очевидно и составление плана требует известного остроумия, способности отби- рать наиболее ценное, четко формулиро- вать задачи. Это по плечу только талантливому и серьезному редаҡтору. Даже рубрики плана, которые на пер- бый взгляд кажутся вполне благополучны- ми, и те при более пристальном рассмот- рении внушают некоторую тревогу. Вот примеры. Один и тот же автор дол- жен в этом году дать ребятам две книги: Пушкине и о Ленине. Как бы ни был добросовестен и самоотвержен автор, я думаю, с такими огромными задачами ему за один год справиться невозможно. Другой литератор берется в этом году написать книжку о Маяковском и книж- ку… о неграх. Полагаю, что такая раз- нообразная тематика говорит не столько о многогранности автора, сколько о легко- мыслии издательства. В плане мало места уделено молодым авторам. Целой группе таких авторов от- веден один сборник «для начинающих». «Начинающие» так же отличаются друг от друга, как и кончающие. Незачем гонять их всех в особую загородку в какой-то хлев для молодняка. Тем более. что самое слово «начинающие» нао на облож- ке вряд ли обеспечит детской книге дове- рне читателей и их родителей. Кто по доброй воле поручит своего ребенка на- чинающему врачу или начинающему пе- дагогу, когда на свете есть более опыт- ные. не только молодежь оказалась в плане забытой и обделенной. Нашим ребятам так нужны книжки по русской истории, их так мало, а между тем издательство не отводит места в пла- не хорошим и полезным книгам Т. A. Богданович («Ученик наборного художе- ства», «Соль Вычегодская» и др.). Точно так же забыло издательство таком талантливом писателе, как Л.Пан- телеев. Пантелеев и Гайдар всегда пользовались любовью детей. В детских письмах к Горькому, которые мне несколько лет то- му назад пришлось разбирать, эти два имени встречались несчетное число раз.вых Ребята требуют от книги острого сюже- та, настоящего драматизма, юмора, А дет- ское издательство забывает именно о тех авторах, которые лучше многих друтих способны ответить на эти требования. Этот упрек не столько относится к пла- ну 1939 года, сколько к деятельности аз- дательства в целом, потому что всякий план - и хороший и плохой - есть от- иражение лица издательства. В результате в плане сплошь да рядом находят себе место книжки ровные, глад- кие, не внушающие педагогам никаких опасений, но зато лишенные каких бы то ни было подлинных чувств и мыслей а за пределами плана оказываются авто- ры, от которых можно ждать смелой, све- жей,талантливой книги.



планах, книгах и авторах C. МАРШАК 

перешедная

Доклад издательства тематическом плане обычно дает писателям и редакто- рам очень ценную возможность подумать и поговорить о перспективах развития ли- тературы, А между тем на совещании в ЦК комсомола по плану 1939 года Дет- издат не представил ни итогов прошлой ра- боты, ни доклада о плане. План, роздан- ный участникам совещания, состоял только из перечня названий или тем книжек. Чем руководствовалась редакция, состав- ляя этот перечень? Очевидно, наличием тех или иных рукописей в редакционном портфеле и наметками отдельных редак- торов. Но ведь всего этого далеко не до- статочно, Почему, например, не использованы те замечательные темы и предложения, ко- торые рассышаны в статьях Алексея Максимовича Горького, в его статье, которая так и называется «О темах», и в другой статье, озаглавленной «Титературу детям»? В частности, Горький неоднократно гово- рил и писал, что нам необходимо дать ре- бятам представление о жизни и быте личных народов и стран. Он указывал на то, что когда-то до революции дети с интересом читали книжки E. Н. Водово- зовой, не отличавшиеся, правда, особой глубиной, но все же дававшие детям воз- можность хотя бы поверхностно и бегло гознакомиться с жизнью голландцев, ан- гличан, шведов, французов, сербов. Книжки E. Водовозовой не могут нам стужить прямым образцом, - нам нужна книга вполне советская, вполне современ- ная, да притом, пожалуй, и более талант- ливая, чем книги Е. Водовозовой. Для того, чтобы литература такого рода появилась, разумеется, нужно затратить много труда. У нас часто думают, что это дело про- стое и легкое. В стране немало географов, этнографов, экопомистов. Есть и писатели- очеркисты, много ездившие и много видав- шие. Достаточно заказать кому-нибудь из них книжку, и дело в шляпе. Но почему же все-таки в детской биб- лиотеке до сих пор отсутствуют те серии книжек, о которых говорил Горький? Издательство их не заказывает? Нет. иной раз и заказывает. Авторы не выпол- няют заказов? Нет, иной раз и выполняют. Но только книжки, выполненные по этому заказу, редко оседают в детской библио- теке надолго. В чем же тут дело? Я думаю, вот в чем.

этом часто забывают и авторы и редакто- ры. Беда в том, что в течение нескольких лет издательство систематически отказы- валось от углубленной работы с автора- ми. Я уверен, что значительная часть не- удач издательства об ясняется недостатком планомерной, квалифицированной редактор- ской работы. Но даже и в тех случаях, когда кни- гу надо признать удачной, в ней зача- стую можно обнаружить промахи и пробе- лы, в которых повинен не столько автор, сколько редактор. Недавно Детиздат выпустил целую серию книг, написанных нашими героями-летчи- ками. Почти все эти книги хороши. Они проникнуты настоящими чувствами, насто- ящими мыслями, человеческим опытом. раз-Но вот, например, в очень содержатель- ной, талантливой, сердечной книге летчи- ка II. Головина мало продумана самая ком- позиция книги, и тем не менее я никак не решился бы упрекнуть в этом автора- летчика. Во-первых, он не профессиональ- ный писатель и не обязан чувствовать се- бя за письменным столом так же уверен- но, как чувствует себя за рулем самоле- та. А, во-вторых, я не сомневаюсь в том, что если бы редакция поработала над его книгой несколько более тщательно, кни- га могла быть построена гораздо лучше.Но Тем более досадно видеть в ней промахи и недочеты стилистического характера. Нельзя было оставлять в книге такие фра- Другой пример - книга Кайтанова «Мои прыжки». Книга в высшей степени интересна. Она увлекает читателя и дает ему много знаний. зы: «Самолет истерично заскакал», или «говорить, начальствующим тоном» (вме- сто - начальственным). За все эти не- брежности отвечает, разумеется, не Кайта- нов, а его редактор. Вообще мы недоопениваем роли редакто- ра в деле создания книги. В плане изда- тельства я. кажется, никогда не встречал упоминания о том, какой именно редактор будет вести ту или другую книгу. Да что говорить об имени редактора, ко- гда в плане 1939 г. зачастую нет указа- ния даже на имя автора книги. И чаще всего это относится к самым важным, са- мым ответственным книгам, например, к таким, как «Рассказы о Ленине», «Расска- зы о Сталине». Иной раз и название, упомянутое в пла- не. ничего не говорит даже самому пыт- ливому воображению, Кто сможет об яс- нить, что значит «Рассказы об остроумном применении техники». Ведь это совершен- но пеоб ятная тема: и паровоз придуман остроумно, и дизель изобретен не без ост- рой смекалки, и электрический звонок вряд ли придуман каким-нибудь тупицей, да

Чеховский донской помещик Семибула- тов, споря с ученым соседом, считал, что если бы «человек… происходил от глупой и невежественной обезьяны, то у него был бы хвост и дикий голос». В человеке видят главным образом жи- ветное и не только семибулатовское тол- кование дарвинизма. Есть старая тради- ция, идущая издавна, когда людей из на- рода «пытались убедить, что они ничтож- ны, бездарны, глупы, и что все «хорошее», созданнос на земле создается не имике силой «великих» (Горький). Эта традиция противопост опоставляет стадной массе, пассивной и оглупленной, еди- ницу, героя, вождя Все равно, как будет эта единица называться, пророком или сверхчеловеком, критически мыслящей личностью или героем. Суть и практичес- кие выводы одни. Единице приписывается решение судеб масс. Единицу считают творцом истории. На долю единственным масс предоставляют благодарные телодви- жения при любом волеиз явлении еди- ницы. Нет пужды заниматься подробным об - яснением всей гнусной лживости и анти- человечности этой «теории». Маркс и Эн- гельс, Ленин и Сталин давно уже не ос- тавили от нее камня на камне. «Прошли те времена, когда вожди счи- тались единственными творцами истории, в рабочие и крестьяне не принимались в расчет. Судьбы народов и государств ре- шаются теперь не только вождями, но прежде всего и главным образом мине лионными массами трудящихся. Рабочие и крестьяне, без шума и треска строящие заводы и фабрики, шахты и железные до- роги, колхозы и совхозы, создающие все олага жизни, кормящие и одевающие весь мир.вот кто настоящие герои и твор- цы новой жизни» (Сталин). Только такое понимание роли народа мо- жет лежать в основе советской литерату- ры, Уважение и любовь к человеку труда не могут не быть у советского писателя.Ни Это относится, оговоримся сразу, также и к товарищам Панферову и Березовскому. Никто не может сказать, что они хотят изобразить человека животноподобным. Но

Изменяя условия своего существования, измевяет человек себя, меняется характер отношений между людьми. Ленин указы- вал в 1920 г.: «Антагонизм и противоре- чля совсем не одно и то же. Первое ис- чезнет, второе останется при социализ- ме». На наших глазах происходит этот про- цесс изменения человеческих отношений. Противоречия теряют свой антагонистиче- ский, авериный, волчий характер. В этой связи пора вернуться к Тарасову. В меру своего таланта, своим голосом, еще не всегда уверенным, рассказывает А. Тара- сов о человеке из народа, о людях север- ной колхозной деревни. Он умеет дать колхозника человеком во всей его чело- веческой сложности. Герои его рассказов- мыслящие и чувствующие люди. Они оживотнены. Тема его лучших расска- зов - возникновение новых человеческих отношений между людьми. развода, ни нового брака в повести не происходит. Пересказ содержания не даст самого существенного, - того худо- жественного решения своей темы, которое находит автор. А это решение найдено, Сдержанно и как бы несколько застенчиво рассказал в этой повести автор о росте новых отношений, о новых, повышенных требованиях, пред являемых новыми людь- ми друг к другу, о новой, не звериной, а подлинно человеческой любви. Ту же те- му продолжает Тарасов в последнем сво- ем рассказе - «Охотник Аверьян» («Крас- ная новь» № 9). Социалистический быт, возникающий у нас, не означает конца коллизиям и трагедиям личной жизни, не прекращает поисков и размышлений. Но тем звериным формам, в которые эти кол- лизии особенно легко выливались в усло- виях дореволюционной деревни, где семья была не только бытовой, но и хозяйствен- ной ячейкой, этим ввериным формам нет места в колхозной деревне. Вот та мысль, при помощи которой можно дать предста- вление об этом рассказе. Книжку открывает повесть «Анна из де- ревни Грехи». В колхоз возвращается лесозаготовок Егор. С ним приезжает же- на. Она молода и красива. Она хорошо ра- ботает. И Егор хорош собой. Никита, пред- седатель колхоза, «невиден корпусом, үзко- плеч, немного коряв». Понему же начи- нает беспокоиться отеп Егора Трофим? И в повести «Анна из деревни Грехи» и в новом своем рассказе автор не навя- зывает ни читателю, ни своим героям го- товых решений. Тарасов вообще как бы боится решать свои темы прямыми, ло- бовыми ходами. Он предоставляет много читательской догадке. сжатых и скупых диалогах, сдержан- ном авторском повествовании о людях и событиях Тарасов как бы хочет, чтобы чи- татель увидел и понял больше, чем ска- зано и названо. всегда это ему удается, Бывает так, что эта манера приводит Тарасова к не- вни приит Парси нается и не легко доходит до читатели. Это случилось, например, с рассказом конч«Возвращение Ильи». Тарасов любит чудаков, людей странно- ватых, но занимательных. О них он го- ворит в рассказе «Отец». В этом рассказе спор сына с отцом не сведен к шаблону колебания середняка, которого он вовлекает в колхоз. Нет, это спор двух культур, - новой, советской, высшей и старой, разбитой, но еще сопро- тивляющейся, И победа сына над библи- ей, отцами церкви и Платоном, которыми да идейная пытается защититься отец, дапа как побв- Вот почему, думается, что, говоря образе современного человека, нельзя про молчать о Тарасове. Книга его дает мн в для риал разговоров

Наши издательства слишком полагаются на то, что книжку вывезет тема или ква- лификация автора (профессор, академик, очеркист из толстого журнала и т. д.). А между тем ни одна художественная ра- бота пе делается просто и легко, как бы ни был талантлив и образован ее автор. Всякая художественная работа каждый раз - новая и неизведанная работа. Она требует от автора вложения нового капита- ла, а не пропентов со старых работ. Об

ВИКТОР ФИНК ПРИУСАДЕБНОЕ ХОЗАЙСТВО B. Курочкин написал повесть на инте- ресную тему: герой решает вопрос - бро- сить ли ему жену и ребенка и уйти к другой женщине или порвать с этой жен- щиной и остаться с семьей. Человек этот - молодой советский ин- женер, и его история входит в круг тем, которые советского читателя весьма и весьма интересуют, Это темы морально- этические. Современный советский человек, кото- рый построил новое общество и сказал новое слово в истории мира, создает ино- вую личную мораль. Материал он ищет и находит всюду: в жизни своей громадной страны, которая очистилась и очищается от мерзости, в ее повом законодательстве, в ее новых экономических взаимоотноше- ниях, в подвитах ее замечательных лю- дей, в истории своего народа, в истории партии, в облике ее великих вождей. Правда, есть где поискать! В одно лишь мост не стонт вагляды- вать: это наша художественная литера- тура. Если будущий историк захочет изучать нашу эпоху по современной нам совет- ской литературе, он, вообще говоря, со- ставит себе о нас довольно-таки странное впечатление. Он решит, что на заре соци- ализма люди, например, не любили жен- шин, не ревновали, не убивали из ревно- сти, не делали из-за любви ни благород- ных поступков, ни подлостей. Вму будут тыкать в глаза судебные хроники, устные предания, частную пе- реписку. Но все это он будет отвергать. - Вы мне художественную литературу покажите, - будет он твердить. стоящую! В ней-то где личная жизнь этих замечательных людей, которые строи- 

ли социализм? Не вижу! Перечитываю  кучи книг и вижу людейтолько вих вза- имоотношениях с историей человечества. A в простых человеческих историях я их не вижу. Либо у них не было част- ной жизни, -- все было свалено в общий котел. Либо эта жизнь никогда не рож- дала личных трудностей. Либо они эти трудности разрубали с плеча наотмашь, и это им сходило с рук. Шут их знает, - но в литературе их личная жизнь не от- ражена. Самое досадное, что он ведь будет пра. этот будущий историк! Наша художествеп- ная литература поглощена созданием ново- го, социалистического человека, но она тщательно разрабатывает лишь, так ска- зать, обобществленный сектор этики и морали: отношение человека к труду, к партии, к родине, к революции, к борю- щемуся пролетариату других стран т. д. и Но ведь у человека есть еще и приуса- дебное хозяйство. Он еще - член он чей-то друг, приятель, сосед, любов- ник, Самый лучший, самый честный и самый героический советский человек не огражден от душевной путаницы, от мо- ральных затруднений, от сумятицы, от всяких сложных историй. Однако этого литература знать не хочет. Здесь она умывает руки. Всли человек затрудняет- ооо му прдиосудмомент, консультацию, Для литературы это неин- тересные мелочи частной жизни. На воп- росы морально-этические опа готова от- ветить нормами социального законодатель- ства, - и все. Так многие родители, сдавая детей в школу, совершенно самоустраняются от их воспитания. Пусть заботится учитель географии! Между тем, воспитание детей лежит прежде всего на родителях, Подобно это- му, создание морально-этических идеалов лежит прежде всего на реалистической художественной литературе. Такова, впро- чем, была ее роль во все времена, и нет никаких оснований снижать эту роль в социалистическом обществе. Читатель ищет в литературе ответа на тысячи во- просов своего приусадебного морального хозяйства, но не находит ничего. Литера- тура даже и не работает над созданием норм личной морали для современника. Она даже и не берется за выработку эти- ческих и тщательно их обходит. Пусть не вздумают подозревать нас в

том, что мы якобы зовем советскую ли-  тературу к индивидуализму, к психоло- жеству, к вопросам адюльтера и т. п. Не надо забывать, что вопросы личной мо- рали имеют громадное государственное значение. Не надо также отрицать, что пренебрежение к «приусадебному хозяй- ству» скрывает весьма практичное осто- рожничание, боязнь сказать слишком сме- лое слово. Самое главное, - не надо от- рицать, что бутафорское целомудрие ли- тературы не уменьшает количества свин- ства в жизни, а увеличивает таковое. Читатель не очень за это все благода- рен. Читатель ждет смелого слова, … пус- кай, спорного, но толкающего его на са- мостоятельное мышление. Но его ожида- ние тщетно! Поэтому, когда он встречаетв литера- туре произведение, которое хоть как-ни- будь затрагивает вопросы личной мо- рали, он читает его с интересом. Можно не сомневаться, что и «Сложная семьи,поорржена иоторияB. Курочкина привлечет к себе внимание читателя. Однако в целом она оставит у него чувство неудовлетворенно- сти. Дочитав повесть д до конца, читатель уви- дит, что, злоупотребив его интересом к про- блеме семьи, любви, личной морали, автор ироивой ак косла итатльыть и сам автор, - не знают, окончилась ли история инженера A. Карташева или только повесть В. Курочкина. Нужно, впрочем, предупредить молодо- го автора, что если история могла быть решена мелким железнодорожным проио- шествием, то ее нельзя и называть слож- ной. Если же история действительно сложна, то в реальной жизни ее исход не зависит от неожиданных случайностей. Скажем прямо: мы не верим, что дело произошло так, как описывает В. Курочкин. Мы так и не знаем, чем кончилась сложная ис- тория инженера А. Карташева. По этой причине никакого морально-этического вывода мы из повести В. Курочкина сде- лать не можем. Другими словами, мы вы- нуждены отказать ей в главнейшем до- стоинстве художественного произведения: в социальной направленности. Нетрудно догадаться, почему «История» получила такой недостоверный конец. Ав. тор взял на себя чрезвычайно трудную задачу. Конечно, это делает ему честь. Но указать своему герою верный путь и

сперва рассердилась бы, но она женщина милая, умная, - она обратила бы все в смех, и никаких историй, тем более сложных, в этой благополучной семье не было бы. если вместо того, чтобы покаяться перед женой и просить у нее прощения, Карташев стал валить на нее же, и этим так пошло и подло осложнил отноше- ния с ней, то уж В. Курочкину лезть за ним «в бутылку» во всяком случае не надо было. От В. Курочкина мы, напро- тив, вправе требовать, чтобы он не раз- мазывал «душевные муки» своего героя, не возился бы с ним и не носился бы с ним, а разоблачил бы в нем пошляка. Мы потребовали бы, чтобы В. Курочкин рас- крыл на это глаза Варваре Николаевне и толкнут ее на активные действия, ибо нам жалко, если у этой чистой и хорошей женщины муж не просто волокита, а по- шляк и мерзавец Но ведь возможно и обратное. Возмож- но, конфликт у Карташевых почему-ни- будь назревал давно, и Карташев особен-В но остро почувствовал это, когда встретил Юлию Александровну. Возможно, что ду- шевная путаница Карташева не шла от Юлии Александровны, а вела к ней, ибо давно испор-Не между ним и женой что-то тилось.

заставить нас поверить, что герой послу- шался его, - В. Курочкин не сумел. Правда, мы могли бы и сами кое-что решить о том, как пошла дальнейшая жизнь этого «треугольника», но В. Куроч- кин лишил нас некоторых существенныхНо сведений. Мы не знаем каковы были, хотя бы за последнее время, - взаимо- отношения супругов Карташевых, все ли было у них безоблачно; был ли инженер Карташев доволен своей семейной жизнью до встречи с Юлией Александровной или ему чего-то нехватало? Другими словами, мы не знаем, на- сколько серьезна та почва, на которой возникли сложности, описанные B. Ку- рочкиным. Между тем, именно это и ре- шает всю проблему. Летние шашни не ставят запутанных вопросов, не осложняют жизни. Не в этом их назначение. Они могут осложниться и запутаться лишь случайно. Скажем, герой разоблачен женой, или ему кажется, что знает все. Тогда ему, бедняге, ста- новится страшновато, неприятно, неловко. И тут уже каждый действует, как умеет. Иной, вместо того, чтобы честно признать- ся, как говорится, «лезет в бутылку», ищет оправданий, он уже начинает свали- вать вину на супругу, «осыпает ее упре- ками, пред являет ей различные требова- чтото лепечет о окованлости может.отусти ом Отметим, что, по словам В. Курочкина, именно так поступил и паш Карташев, когда жена приперла его к стенке теле- фонным звонком и сказала, что все знает и требует ясности. Карташев вообще, видимо, «в бутылку лезеть легко, Тому доказательство его ис- тория с контролером в вагоне: вместо то- го, чтобы извиниться и спокойно запла- тить трехрублевку штрафа, он стал ар- тачиться, ругать контролера, грозить ему и вообще неизвестно зачем и почему ос- ложнил еще и эту пустяковую историю. Видимо, он вообще вздорный человек. Иначе он не стал бы валить на жену, а честно попросил бы у нее прощения. Он сослался бы на страшную истину, кото- рая была раскрыта на самой заре циви- лизации, в ее предрассветные сумерки, - а, именно, что все мужчины мерзавцы; что эта истина … увы, - не прикрыта хотя бы каким-нибудь самым пустяковым опровержением; что наука не знает конт- роверзы в этом вопросе, но что он, инже- нер Карташев, берется разбить эту исти- ну вдребезги. Жена тоже не зверь, - она

Тогда другое дело. Тогда история утровамтарсиямиидим вокруг себя множество таких историй. Не… редко они протекают тягостно и ются грустно, и относиться к ним равно- душномы не можем. На В. Курочкина, как на человека, ко- торыйбыл посвящен в семейную жизнь Карташевых, лежала благодарная литера- турная задача раскрыть нам сущ- ность конфликта, выработать отношение к нему и к сторонам, разместить наши симпатии и антипатии. Лишь выполнив эту свою главнейшую обязанность, он мог, если угодно ему было, показать нам, как «сложная история» протекала в один из своих напряженных дней, - хотя бы того же 18 июля 1938 года, который был днем напряженным, но, конечно, не по- следним. бы В. Тогда могла повесть Курочкина

«Знамя», книга 11-я, 1938 г. В. Куроч- кин, «Сложная история». Литературная газета 4 № 6

стать

этом плане. Пусть Тарасов не исчерпывает этой те мы, пусть у него не все удается. Но он ставит себе большую цель, - показать человека во всей сложности его челове ческой личности, он рассказывает о то новом, что возникает в сознании и в от ношениях людей эпохи социализма, обогащает сознание читателя.

литературным явлением, т. е. было бы оправдано ее появление в печати. А без этого, без самого главного, она пре- вращается в упражнение на поихологи- ческую тему, никого не обязывающее, ничего не дающее и не имеющее права претендовать на доверие к себе.