К приезду делегации киргизских писателей в Москву Народный акын Алымкул УСЕНБАЕВ Депутат Верховного Совета КирССР, орденоносец

поном

Salam, coldostor! ЛЕВ ПЕНЬКОВСКИЙ И горло цепями сковали ему… (Перевод В. Винникова). Так в коллективной песне, посвященной казахскому великому акыну Джамбулу, вспоминают о своих учителях два совре… менных народных акына Киргизии - Алымкул Усенбаев и Калык Акиев, на- гражденные на-днях вместе с другими со- ветскими писателями: первый - орденом Трудового Красного знамени, а второй - орденом принесшая киргизскому народу политиче- скую и экономическую свободу, широко распахнувшая перед его молодежью за- ветные двери науки, культуры, искусства, утвердившая и обогатившая его нацио- нальный язык, вызвала, естественно, к жизни и молодую письменную киргизскую литературу, создала киргизскую драму, киргизскую оперу. Нелегок путь молодой становящейся ли тературы, особенно в условиях обострен- ной классовой борьбы Все и всякие контрреволюционные силы, зная роль ху- дожественного слова, вполне оценивая зна- чение идеологического фронта, устремляют- ся немедленно сюда. Как ни старались враги вредить делу киргиэской литературы, она в основном оказалась вдоровой и крепкой, она шла с партией, за партией, под ленинско-ста- линским знаменем дружбы народов, под которым она возникла к жизни, под ко- торым становилась на ноги, крепла и расцветала, будет крепнуть, расти и про цветать в дальнейшем в общем великом саду советской литературы. Закон о дружбе золотой Нам начертал великий Сталин, И мы, могучи дружбой той, Теперь непобедимы стали. Большинство киргизских писателей - поэты. Современная киргизская поэзия в лице ее лучших представителей, орденонос- цев Турусбекова и Осмонова, а также Уметалиева, Боконбаева, Маликова, Шам- шиева, Сыдыкбекова и других - питает- ся устным поэтическим творчеством свое- го народа. Безбрежное поэтическое море «Манаса» с его неисчерпаемыми образны- ми и лексическими богатствами, а также песни знаменитых киргизских акынов - вот живая вода современной киргизской поэзии. К ней киргизская литература должна и будет приникать всегда, как к материнской груди. В этом залог ее ро- ста, ибо жива и процветает та поэзия, которая питается народными соками. В этом сила киргизской поэзии, но в этом же таится для нее и некоторая опас- ность, Киргизские товарищи осваивают свой классический фольклор не всегда критически. Это часто сужает их тематику, это ведет к элоупотреблению одними и теми же образами и эпитетами, очень по- этичными в фольклоре и становящимися штампом в современной письменной поэ- зии. Киргизские поэты немало сделали так- же в области переводов классических поэтов на киргизский язык. Так, молодой поэт-орденоносец Алыкул Осмонов пере- вел в настоящее время Руставели. Поэт Ишмамбетов перевел «Отелло» и «Гамле- та» Шекопира, Маликов перевел «Гайда- маков» Шевченко, Баялинов - «Евгения Онегина» Пушкина. Но и для качества переводов и для собственного поэтическо- го роста киргизским поэтам необходимэ прежде всего значительно повысить уро- вень знания русского языка, в котором многие из них еще очень слабы Мы радуемся приезду дорогих гостей из Киргизии, мы с нетерпением ждем встре- чи с ними в клубе писателей, где не только узкий круг товарищей, творчески давно связанный с прекрасной горной страной Киргизстаном и с ее литературой, но и более широкая писательская аудито- рия познакомится со стихами киргизских поэтов и дунганского поэта Шивазы, по- слушает замечательного певца «Манаса»- Каралаева, редкого виртуоза на комузе Атая Огонбаева и русских певцов, испол- нителей арий из киргизских опер, над ко- торыми работают заслуженный деятель искусств Киргизской ССР, депутат Вер- ховного Совета СССР т. А. Малдыбаев и композиторы В. Власов и В. Фере. Выставка картин художника Чуйкова в известной мере познакомит московских пи- Гсателей с бытом и природой Киргизстана. Ты, Еще совсем недавно московская лите- ратурная общественность принимала в клубе писателей своих белорусских го- стей Еще не отзвучали певучие строфы мастеров белорусской поэзии во главе с ее живыми классиками - Янкой Купалой и Якубом Коласом, Еще слышатся нам пленительные песни белорусского народа: полная щемящей тоски старая «Перепе- лочка» и веселая, насыщенная счастьем наших дней колхозная «Живите богато». И вот, ближайший клубный день мо- сковских писателей - 17 февраля посвя. щается поэзии советского Киргизстана, Киргизская литература! Киргизское искус- ство! Давно ли вошли в наше сознание эти понятия? И подлинно ли вошли? Народ-скотовод, народ-кочевник, народ- воин, чья история в течение многих веков проходила под знаком постоянных войн со своими более сильными соседями - ки- тайцами, монголами, уйгурами, в борьбе ва пастбища, за этот единственный источ- ник существования; народ, подпавший в конце XVIII столетия под пяту Коканд- ского ханства, а в середине XIX столетия порабощенный русским царизмом,-с чем встретил киргизский народ спасительную варю Великой Октябрьской социалистиче- ской революции? Он встретил ее почти поголовной неграмотностью. Письменной светской литературы не было, не было даже ни одной киртизской газеты. Самый язык киргизского народа считался языком «низким». Он третировался не только цар- скими колонизаторами, его презирала и шовинистическая интеллигенция родствен- ных соседних народов, а также муллы- арабисты. Его считали «испорченным» ка- захским языком. В этом киргизский язык разделял судьбу языков других угнетен- ных народов царской России, Разве укра- инский и белорусский языки не считались «испорченным русским» языком? Киргизы - исключительно музыкаль ный, поэтический народ. Киргиз всегда поет. Он поет обо всем, что видят его глаза. Отсюда - поразительная способ- ность импровизации у народных акынов и эпических певцов, отсюда же та завид- ная легкость, с которой киргизские поэты пишут стихи И отсюда же - поистине циклопические размеры гениальной кир- гизской народной эпопеи «Манас». Лишенный своей письменной литерату ры и своей писанной истории, неграмот- ный киргизский народ в течение целого ряда столетий коллективно создавал и до- нес в памяти до наших дней величайший мировой памятник устной литературы … свой эпос «Манас». Это титаническое про- изведение, возникшее в глубине веков из какой-то зачаточной песни, киргизский на- род сохранил как свою, пусть и полуле- гендарную, историю, как свою поэтиче- скую библию, как утверждение своего на ционального бытия в период после потери государственности, как память о ней и как залог своего будущего политического раскрепощения и культурного расцвета. Чаяния киргизского народа его не об- манули: он был раскрепощен и вместе с ним вышел на общую культурную арену, и его «Раскованный Прометей» великий эпос, которому, в условиях коло. ниального рабства грозила печальная участь так и остаться незаписанным, а вначит, в конце концов, погибнуть для св- мого киргизского народа, для всей нашей братской советской литературы, для куль- туры всего человечества. Однако поэтическая стихия киргизского народа накапливалась веками не только в его гигантском эпосе, но и в его богатом устном лирическом творчестве. Имена мно- гих народных поэтов-лириков, чьи песни поются в стране до сих пор, давно забы- ты. Но имена двух замечательных масте- ров народной песни Каламурзы и Токтогу- ла, живы в народе и сейчас наряду с именами крупнейших «манасчи» - твор- цов и исполнителей «Манаса». …Когда-то гремел по горам, как гроза, Любимец Киргизии - Каламурза… Но был он несчастен, но был он гоним, И горе за песни расправилось с ним. …Когда-то в Тянь-Шане, средь гор и степей, Пел песни свои Токтогул-соловей… Но бросили баи батыра в тюрьму,  Привет, товарищи!

Молодая поэзия В. ВИННИКОВ Киргизии советской

Человек

верхом

на тигре

Вблизи дороги, в камышах, Жил старый тигр, звериный шах, Был он свиреп, был он усат, Зеленоглаз и полосат. Его громоподобный рев Валил испуганных коров, И острый коготь набегу Живот распарывал быку. А мелких птиц трусливый сброд К нему слетал без крика в рот, - Всех кровожадней и лютей Был этот яростный злодей. Однажды выбрали ночлег Здесь пять усталых человек, Пустив быков за кормом в падь, Они легли спокойно спать. А тигр не спал. Во тьме, тайком, Пополз он тихо за быком, Прокрался тенью по лужку И приготовился к прыжку. Уже припал он мордой вниз, Уже глаза его зажглись, Но в это время с ближних гор Спустился к речке старый вор. Свет глаз тигриных этот вор В тумане принял за костер, Повеселел, и на огни Пополз он медленно в тени. Решив проезжих обокрасть, Он крался прямо тигру в пасть. Был недвижим тигриный взор, И подползал все ближе вор. Он тихо полз, припав к земле, И тигра увидал во мгле. «Прекрасный конь! - подумал вор: Таких не знал я до сих пор! Я с ним ограблю всех в горах, Приди на помощь мне, аллах!» И в темноте легко прыжком Вскочил на тигра он верхом. Метнулся в страхе зверь во тьму, Но впился вор в бока ему, И думал в ужасе злодей: «Кто едет на спине моей? Наверно, это дьявол сам На тигре скачет по лесам! Лишь он так мог вцепиться в бок! За что меня обидел бог!» Чтоб сбросить всадника к земле, Он со скалы летел к скале… Кончалась ночь, а зверь без сил Всё вора на себе возил. Сидел спокойно вор на нем, Гордясь горячим скакуном, Он думал: «Вот прекрасный конь! Какой разбег! Какой огонь!» Но в это время первый луч Упал на землю из-за туч, И вор увидел: конь усат, Зеленоглаз и полосат! Чуть вор от страха не упал: «Пропал несчастный я, пропал! Видать, на этом скакуне Придется к смерти ехать мне. Мне все равно: лететь вперед - Меня он сбросит и сотрет, А если самому упасть, Так значит - сразу тигру в пасть?!» Сказка «Человек верхом на тигре» сложена народным акыном Алымкулом Усенбаевым по мотивам киргизского фольклора. Сказка печатается в сокра- щенном виде в обработке В. Винникова. М

А зверь все мчал и мчал в горах, И погонял злодея страх, Бедняга взмылился, распух, Но снова гнал его испуг. В кустах колючих бегал он, В лесах дремучих бегал он, До мяса кожу изодрав, Метался он среди дубрав. В лесу колючками ветвей Был вор истерзан до костей, Бедняга, словно на огне, Сидел на страшном скакуне. Вдруг перед ними на пути - Сосна большая впереди. Решили зверь и человек, Что здесь они закончат бег. Зверь - бок о дерево потер, За ветку ухватился вор, К верхушке в страхе он полез, А зверь метнулся дальше в лес. Еще дрожащий, он скакал, Среди лугов и диких скал, Вдруг обезьяна на беду Его заметила в поту: «О, шах зверей, ты в мыле весь, Как будто думал бриться здесь?» «Нет, дьявол напугал меня, Заставив бегать, как коня! Хоть я крутился кувырком, Он все сидел на мне верхом, Его носил я до зари, Коль не боишься, посмотри!» Она взглянула храбро ввысь И закричала тигру: «Брысь! Какой ты тигр и шах зверей, Когда ты кошки не храбрей! Тебя гонял последний вор, Какой позор! Какой позор! Смотри, над трусостью твоей Смеется серый воробей. Четыре зайца, два скворца Хохочут громко, без конца. И семь общипанных галчат «Позорр! Позорр!» тебе кричат. Чтоб не смеялся воробей, Скорей обидчика убей, Иначе все букашки тут Тебя, трусишка, засмеют!» Хоть вспомнил тигр со страхомночь, Но отказать теперь нё вмочь, Волнуясь в мертвой тишине, Дрожа он подошел к сосне. Тогда, чтоб тигру пособить, Чтоб с дерева добычу сбить, Мартышка впрыгнула и вмиг Полезла к вору напрямик. Пока она, хитра и зла, К нему, ехидная, ползла, Он сделал петлю из ветвей И на башку набросил ей. А шах зверей, конца не ждал, Он храбро по лесу бежал, И гордо хвастался потом, Что ездил чорт на нем верхом. И вор с ворами пировал, Хвалясь: «Я тигра своровал!» В одном семействе обезьян Остался навсегда из ян: Мартышки нет, и много дней Ее друзья грустят о ней, Но помнят крепко с этих пор: Беда, коль вора встретит вор!

Д. Боконбаевым и К. Маликовым «Ай-Чу- рек». Кроме того Ю. Турусбеков известен как переводчик Пушкина и Горького. В на- стоящее время он работает над большой ис- торико-революционной поэмой «Киргизы». Близость к народной поэзии позволяет ему скупыми ередствами просто и выразитель- но создавать яркие и убедительные обра- зы. Стихи Турусбекова очень напевны, чем и об ясняется большой успех его песен. Джоомарт Боконбаев - автор несколь- ких сборников лирических стихотворений и поэм, музыкальной драмы «Алтын кыз», переводчик стихов Лермонтова и оперного либретто «Евгений Онегин» на киргиз- ский язык. Основной темой Д. Боконбаева является современная Киргизия. Кубанычбек Маликов - автор идущих во многих театрах республики пьес «Ку- липа», «Виле» и ряда популярных кир- гизских песен, повести «Азаматтар» - киргизском восстании 1916 года. Наряду уда-оригинальным творчеством значительное внимание К. Маликов уделяет переводам; он перевел текст «Интернационала», сти- хи Т. Шевченко, В. Маяковского, многие советские песни и стихи К. Чуковского. Переводы за последние годы занимают все более и более почетное место в работе киргизских поэтов. Так, поэт-орденоносец Алыкул Осмонов, автор сборников, глав- ным образом лирических стихотворений, педавно закончил полный перевод бессмерт- ной поэмы Ш. Руставели «Витязь в тит- ровой шкуре». Большая поэтическая куль- тура молодого талантливого поэта позволи- ла ему с успехом справиться с этой слож- нейшей работой. Весьма отрадно отметить, что молодая киргизская поэзия охватывает новые обла- сти, осваивает новые жанры. Так, поэт Те- миркул Уметалиев сейчас много внимания уделяет работе над стихами и песпями для детей. Молодой поэт, депутат Верховного Совета Киргизской ССР Толен Шамшиев, послед- нее время пишет также и для детей. Не- давно он закончил детскую пьесу «Моло- дые дозорные». Интересны новые работы поэта Молдо- газы Токобаева - большая историческая поэма «Умуркул и Гульнар» и Тутельбая Сыдыкбекова - оборонная поэма «Ночной вестник». Особое место в киргизской поэзии зани- мает работа над коллективными поэмами. Являясь своеобразным продолжением тра- диционных состязаний певцов, эта работа в наших условиях превратилась в особый вид творческого социалистического сорев- нования. За последние годы коллективами от пяти до двадцати человек были написаны четы- ре поэмы «Мечты Алатоо», «Песня о со- коле», «Сказание о счастьи» и «Бессмер- тие». В этой работе творчески вырастал коллектив ее участников и заметно услож- нялись задания, которые ставили перед со- бой поэты и акыны. Так, если первая по- әма «Мечты Алатоо» написана как боль- шая песня, пронизанная только единой те- мой, то последняя поэма написана в форме героической повести в стихах на сложном сюжете. Быстро пополняется число молодых по- этов Киргизии. С первыми сборниками сти- хов выступили талантливые поэты Абдара- сул Токтамушев, Мидин Алыбаев и с кол- лективным сборником -- группа начинаю- щих. Молодую поэзию Киргизии, несмотря на разность стилей отдельных поэтов, об еди- няет одна общая черта, присущая всей со- ветской поэзии: неподдельное чувство пат- риотизма, горлость за нашу замечательную родину, любовь и преданность великой ком- мунистической партии и вождю народов великому Сталину. 

В июне прошлого года, когда счастливый  народ советской Киргизии готовился к вы- борам в Верховный Совет своей республи- ки, на одном из предвыборных собраний выступил седобородый киргиз и сказал: «В прошлом веке около Иссык-Куля жил жестокий хан Ормон. Не было во всей Кир- гизии человека, который не слышал бы рассказов о зверствах этого хана. Не мень- шей известностью, чем хан, пользовался его оружейник. По всем кыштакам и аилам ходила слава об исключительном искусстве этого мастера. Однажды сын хана Ормона приказал оружейнику сделать острую боевую саб- лю. Когда сабля была готова, оружейник принес ее в ханскую юрту. Посмотрел ханский сын на саблю, понравилась она ему и сказал он тогда: - Как же же узнать, - острая она или нет? Засмеялся хан Ормон и ответил: Проверь ее на оружейнике. Взмахнул сын хана саблей и одним ром срубил голову оружейника. - Молодец оружейник! Хорошая сабля! -сказал Ормон и приказал выбросить в ущелье тело убитого мастера». Этот правдивый рассказ удивительно яр- ко вскрывает мрачное прошлое Киргизии. Партия Ленина - Сталина и могучая братская помощь великого русского народа освободили Киргизию от рабства. После Великой Октябрьской социалистической ре- волюции впервые за многие века своей многострадальной истории киргизский на- род запел свободно, «во весь голос». До неузнаваемости изменились за голы советской власти люди и просторы Кирги- зии. Появились киргизская письменность, киргизский театр, густой сетью школ, биб- лиотек, клубов покрывается страна. Киртизская литература-ревесница Ок- тября. Первые поэты, драматурги, белле- тристы и критики выросли за эти годы. B молодой киргизской поэзии до сих пор почетное и ведущее положение занима- ют лучшие акыны. Один из самых попу- лярных акынов Киргизии - депутат Бер- ховного Совета Киргизской ССР, орденоно- сец Алымкул Усенбаев. Слагая проникно- венные песни о Сталине и счастливой жиз- ни нашей родины, он в то же время ведет большую работу по собиранию и восстанов- лению старинного эпоса, Им записаны за- мечательные эпические сказания - «Охот- ник Ходжоджаш» и «Саринджи». В настоя- щее время он работает над записью боль- шого сказания «Ольджобай и Кшимджей». Отдельными изданиями вышли книги «Пес- ни Алымкула» и сказка «Человек верхом на титре», написанная по мотивам кир- гизского фольклора. Выступления Алым- кула неизменно превращаются в подлинно народный праздник. Народный акын орденоносец Калык Акиев, являясь одним из ближайших уче- ников Токтогула Сатылганова, сохранил в своем творчестве мужественный и гордый голос своего учителя. Его песни о Сталине, о Красной Армии, о жизни колхозного аила широко известны по всей Киргизии. Так же, как Алымкул, Калык Акиев много внимания уделяет собиранию фольклора и в первую очередь восстановлению неза- писанных произведений Токтогула. В на- стоящее время находится в печати восста- новленное им сказание «Джаныш и Баиш», об емом в двенадцать тысяч строк. Среди поэтов Киргизии большой извест- ностью пользуется орденоносец Юсуп Ту- русбеков. Начав свою литературную дея- тельность с лирических стихов, он перешел затем к работе над эпическими поэмами и пьесами для театра. Им написаны круп- ные произведения киргизской драматургии -музыкальная драма «Аджал ордуна» (о восстании 1916 тода) и совместно с

Темиркул УМЕТАЛИЕВ З В

О Л Е И

А

К тебе приносят тысячи людей Свою судьбу, как дум твоих тво- ренье, Они горят огнем твоих идей, Чтоб сохранить навеки их горенье. Как солнце над бессмертною землей, Как жизнь сама, навеки ты нетленен, Ведь счастье жизни рождено тобой, И лучшее в счастливой жизниЛенин.

Перед Кремлем торжественный гранит, Как память благодарных поколений, Для всех живущих ревностно хра- Ленин. Тебя, родной, тебя, бессмертный Сюда глядят со всех концов земли Глаза казахов, русских и киргизов, И даже тем, кто от тебя вдали, словно сердце собственное, близок.

чальника отдела в Сенской префектуре, не может похвастаться чистотой проле- тарского происхождения, Не из-за этих ли коренных недостатков участников за- говора так постыдно провалился самый заговор? Ознакомимся сначала с сюже- том романа. Заговорщики под руководст- вом Розенталя решают заняться военным и промышленным шпионажем, чтобы рас- крыть секреты, имеющие самое сущест- венное значение для буржуазии. Прежде всего они основывают журнал под наз- ванием «Гражданская война» с изображе- нием пулемета на обложке. Они ведут шумные философские беседы; свободный и циничный разговор дает им, главным образом, возможность пошуметь и поори- гинальничать, Они знакомятся с писате- лем, уже знаменитым, лет на двадцать старше их, Франсуа Ренье, который со- чувствует их идеям, но присматривается к ним, как к забавным зверькам. Он от- менаст в своей записной книжке: «Эта молодежь все время живет, как во сне. безразлично относится к последстви- ям и результатам своих поступков. Коэ- фициент реальности в ее поступках не очень высок; вот почему она не боится причинять страдания». Лафорг похищает у своего отца со стола планы и схемы. Симон, отбывающий воинскую повинностьЭто в Париже, получает более серьезное и более гнусное задание: снять копию с се- кретного документа, касающегося оборо- ны города. Его застают на месте престу пления офицеры, он едва не попадает военный суд и спасается только тем, что заявляет, будто делал записи для мана. Само собой понятно, что Розен- таль, к которому поступали все докумен- ты, никому не передавал их не мог никому их передать! Он не принадлежал ни к какому тайному обществу, ни к ка. кому подпольному комитету: все это он проделывал и заставлял проделывать других впустую, просто как некую репе- тишию того, что может произойти когда- нибудь. пиОна Кроме того, он сам начинает изменять общему делу, влюбившись в жену своего брата Клода, Катерину. Он соблазняет ее, адюльтер раскрыт, вся семья собирается и судит любовников. Виновный кончает самоубийством, не от угрызения совестиЯ или от стыда, но чтобы еще более раз- дражить свою семью и свою касту. И то- варищи его, приведя в порядок его бума- ги, узнают, что он изменял заговору. Ху- же того: их друг Плювинаж, который один только вступил в коммунистическую пар- тию, оказался шпионом. Он поступил на службу в полицию из низменной зависти своим товарищам, более богатым и

стящим, чем он. Он указал, где скры- вается революционер, разыскиваемый по- лицией, В письме, от которого не отка- зался бы и Ставрогин, он признается в своей подлости и исчезает… Лафорг воз- вращается к родителям, и после тяже- лойезни этот юноша становится взрослым мужчиной. Блуайе и последний из участников заговора, Жюрье, готовятся сдать выпускные экзамены и кончат тем, что будут мирными преподавателями, Тут начинается новая жизнь. Кончаются вре- мена иллюзий». Изложение содержания превосходное, если бы только в нем не было явного противоречия: Терив говорит вначале о Розентале, Лафорге, Симоне, Блуайе, Плю- винаже: «Они коммунисты», a дальше прибавляет: «Плювинаж, который один только вступил в коммунистическую пар- тию». Конечно, герои Низана - не ком- мунисты, и эта ошибка Терива искажает смысл книги Низана, ибо у этих молодых людей утвердилась в голове именно та мифология, о которой я говорил и кото- рая совпадает с представлением самого Терива о коммунизме; разница только в том, что Терив придает этой мифологии характер положительный, героический. ПоляЯ, настолько важно, что побудило Те- рива умолчать об одном персонаже, прав- да, ввторостепенном, но весьма показатель- ном для книги. Дело в том, что у писа- геля Франсуа Ренье живет человек, о ко- тором нам не рассказывает Терив: это один из деятелей коммунистической пар- ро-в котором пельзя не узнать Вайян-Кутюрье. Вайян-Кутюрье так же был тогда на нелегальном положении, так же был застигнут недалеко от Парижа, в доме писателя, где он скрывался, по доносу, который в «Заговоре» приписы- Плювинажу. вается

Легко понять, что детали, которых не заметил критик газеты «Тан», совершенно изменяют смысл книги, Ярые враги политики в искусстве не полжны бить тревогу. Приходило ли им в голову кричать о политике по поводу «Ну- мы Руместана» Альфонса Додэ? Дело про- сто в том, что любители заоблачных меч- танийподнимали невероятный шум, а романисты, спокойствия ради, обычно под- чинялись моде и оставляли мир полити- ческой мысли и жизни за пределами сво- их романов. Этим об ясняется впечатле- ние ограниченности, получаемое нами при чтении романов, которые были приемле- мы в эпоху относительной социальной устойчивости, но не могут удовлетворить теперь. В наше время трудно следить за действующими лицами, сжиться с ними, если все угнетающее нас и угрожающее нам настолько чуждо им, что они кажут- ся нам оперными героями. Политика, за- полнившая нашу жизнь, предстает перед романом как новая область; не как цель, а как материал. Я ваявляю, что таково будущее романа, который все более и более будет требовать от романистов, чтобы они были и историками, даже рассказывая какой- нибудь небольшой, пустой анекдот, ка- жущийся поверхностным. История теперь слишком внедрилась в сознание читате- ля, чтобы романист мог, не проникнув в тайники ее, придать чему бы то ни было то правдоподобие, без которого нельзя убедить читателя даже перелистать киригу. свидетель этой эпохи, знавший про- тотипов героев Низана или их собрать- ев, могу удостоверить, что все, могущее казаться утрированным в них, еще очень умерено и смягчено автором по сравне- нию с неленой и отталкивающей действи… тельностью. Жизнь постоянно переплавляет предвзя- тые идеи, и на пороге новой, начинающей- ся эпохи, мы можем положиться на жизнь, на то, что она окажет воздействие, в числе других, и на романистов. еще поразит нас изменениями, которым он подвергнется, как и мир, ок- ружающий нас. И как страшно нов мир, в который мы вступаем, так и роман за… втрашнего дня будет страшно новым, или его не будет совсем. Это будет «страшный роман», страшный, как сама действительность, и современной действительности этот роман не убоится. Литературная газета ＿

Никогда коммунист, т. е. человек, в ос- нове мировоззрения которого лежит про- гресс, не мог бы считать отрицательным факт перехода от крестьянства к интел- лигенции, И Низан не мог пойти по пу- ти, подходящему скорее для какого-ни- будь Жионо или для тех «разрушителей машин», которые с философски-реакцион- ными целями проповедуют теперь возврат к природе. Эта проповедь ведет свое на- чало от Руссо, но в современном изложе- и толковании она в корне противопо- ложна коммунистическим взглядам. Одна- ко сплошь и рядом коммунистам припи- сываются те самые идеи, против которых они выступают. Так, например, целый ряд анархических воззрений на семью, на ро- дину, на «свободу нравов», на нивелиров- ку индивидуальностей во имя равенства воспринимаются как «коммунистические», вопреки истинному положению дела. по-нии Таким образом, создается своего рода «коммунистическая мифология», ничего общего не имеющая с коммунизмом и тающая далеко не бескорыстную пропаган- ду органов черной реакции и прессы, спе- циализировавшейся в антикоммунистиче- ской лжи.

ЛУИ АРАГОН

Эта волнующая книга, самые недостат- ки которой интересны, ставит такие жгу- чие вопросы, касающиеся и романа и са- мой жизни, что, говоря о ней, приходится итти окольными путями, которые не нужны были бы при обсуждении другого романа. Некоторые критики сравнивают «За- говор» Поля Низана с прежними его про- изведениями и, в особенности, с первым его романом «Антуан Блуайе». В чрезвы- чайно хвалебной статье о «Заговоре», мещенной в газете «Тан», Андрэ Терив пишет: «Мы приветству тствуем огромный успех Поля Низана в «Заговоре» по сравнению с «Ан- туаном Блуайе», первым его романом, опубликованным пять лет назад. Это, как помнится, была история социального воз- вышения, трактуемого автором как паде- ние: история сына бретонского крестьяни- на, который стал инженером и тем самым изменил своему классу. Повествование бы- ло неровное, перегруженное пояснениями и сырым документальным материалом, за мысел был столь же доктринерский, сколь и благородный, выполнен он был доволь- но тяжело и неумело…». Я далек от того, чтобы отрицать «ог- ромный успех» «Заговора» как романа, по сравнению не только с «Антуаном Блу- айе», но даже с «Троянским конем», пред- шествовавшим «Заговору». Но Андрэ Терив заставляет меня вернуться к «Антуану Влуайе», так как он допустил некоторые неточности, заслуживающие рассмотрения.ают Прежде всего о содержании книги. Поль Низан действительно описал, и я должен сказать, мастерски описал, как крестьян- ский сын, став инженером, изменяет де, из которой он вышел, отрекается от своего класса и страдает от сознания сво- его морального падения. Отнюдь не «социальное возвышение» изображал тогда Низан как падение. То, что крестьянский сын стал инженером, он никогда не считал ни падением, ни из- меной. Крестьянский сын может стать ин- женером, не отрекаясь от отца и матери. То, что я говорю, до наивности просто. В «Антуане Влуайе» Низан осуждал из- мену классу, а не то, что герой книги приобрел знания инженера. Почему же Терив понял это иначе? Это тоже очень просто: потому, что Терив не мог понять этого по-другому, и, думая, что нашел у Низана «предубеждение, внушенное поли- тическим сектантством», не заметил своего собственного «предубеждения». Читая «Ан- туана Блуайе», он воспринимал его сквозь призму своих представлений о коммуниз- Низане.

роман Когда Александр Дюма был секрета- рем герцога Орлеанского, кто-то в его при- сутствии заявил, - рассказывает он в своих «Воспоминаниях», - что будущее принадлежит историческому роману. И Дюма, отчаянно скучавший на уроках истории в школе, рассмеялся и спросил, кто же станет читать исторические рома- ны? В молодости я разделял общее мнение моего поколения об упадке романа, окон- це его. Мы с презрением относились к этой литературной форме. А теперь мне, как и многим моим современникам, на практике способствовавшим опровержению этого мнения, непонятно наше тогдашнее презрение. И мне кажется, что пример Дюма может служить подтверждением то- го, как неустойчивы бывают суждения пи- сателей, даже когда дело идет об их соб- ствепной работе. Несомненно, что роман, подвергавший- ся со времен своего зарождения многим изменениям, оказался замечательным че- повеческим изобретением, способным, как сам человек, к поразительному и непре- станному совершенствованию. Тот, кто понял, что роман является средством изучения общества и человека в определенных исторических условиях, понимает и то, что нет никаких основя- ний лишать роман права на существова- ние, ибо материал его, подвижной, изме- няющийся по самому существу своему, не- престанно принимает новые формы. Роман мог бы стать мертвым жанром только, если бы приостановилась сама жизнь. И все разговоры о «смерти романа» - пу- стая болтовня. уже писал, что считаю наше время эпохой расцвета романа. Панорама совре- менной французской литературы, от Мо- риака до Мальро, от Колетт до Жюль Ро мәна, от Монтерлана до Кассу, до Ромән Роллана, подтверждает мои слова веским доводом - сотней романов, которые стоят романов эпохи Флобера и даже превосхо- дят их. Геперь я говорю о «Заговоре» Низана. 



Эта мифология странным образом утвер- дилась и в мышлении некоторых честных людей, которые, ссли оставить в спороне классовое предубеждение, бессознательное и безответственное, искренно думают, что они любознательно, научно и об ективно коммулампапод гию наталкиваемол мы с пут кос ся самого содержания «Заговора»)у бун- тарски настроенных молодых людей, отоль сре-типичных для определенных кругов бур- жуазии; эти молодые люди охотно выда- ют себя за коммунистов и украшают ли- рическим ореолом даже мифы, выдуман- ные злейшими врагами коммунизма. Однако, высказывая эти соображения, я отклонился от романа «Антуан Блу- айе», хотя и приблизился к «Заговору». Чтобы не излагать самому содержание нового романа Поля Низана, приведу из- ложение Андрэ Терива в газете «Тан»: «Организаторами и участниками заговора, о котором идет речь в книге, считают себя студенты. Они - коммунисты, и мы сейчас увидим, почему. Это сыновья буржуазных родителей: отец Бернара Ро- зенталя -- банкир, еврей, владелец зам- ка в Нормандии; отец Филиппа Лафорга - промышленник, Андрэ Симона - бо- гатый нантский торговец. Семья Блуайе, который как будто не итрает никакой ро- ли в романе, недавно, но уже оконча- тельно, «перешла границу», отделявшую И Плювинаж, сын на-к

Есть еще одна или, вернее, две неточ- ности в том месте, где Терив так излага- считаю необходимым исправить эти неточности. Что стало с Блуайе (сыном Антуана), мы знаем уже по роману «Тро- янский конь», появившемуся в 1935 г., действие которого разыгрывается пять лет спустя после событий, описываемых в «Заговоре». Терив, наверное, читал этот роман. Блуайе становится не мирным пре- ет содержание «Заговора»: «Лафорг воз- вращается к своим родителям, и после. тяжелой болезни этот юноша становится взрослым мужчиной. Блуайе и последнийРоман из участников заговора, Жюрье, готовят- ся сдать выпускные экзамены и кончат тем, что будут мирными преподавателя- ми». подавателем, а активным членом комму- бле-нистической партии.

Полностью статья Л. Арагона напеча- Тана во французском журнале «Эроп».