шенгелаЯ

ПОЭТЫ АМЕРИКИ A. МАК-Лиш вэчЕЛ ЛИНДзи

д.

Живительный источник

Из …До сих пор задумываться нам не случалось: Всегда было куда податься человеку. Всегда перед нами простирались леса- Голубой ясень в чащах Грэйт Смоки: Ореховые рощи над глинистыми заводями Охайо: Усадебные дубы по всему Иллинойсу: Все в заводях сточной воды: в заторах гниющего леса Теперь и трава позади нас: выгон без краю, Зеленеющий в весенние заморозки: Желтый к середине лета: спекшийся к осени: Бурый: дубленый как кожа: весь в ряби, С наших овражистых склонов, вспаханных под хлеба: Прополотых под репей, взрастивших булыжник; Из наших бесплодных садов: от засохших посадок: Из растерзанных обветшалых домов: Загаженных двориков, где копошатся Стихи про луну ЧтО СКАЗАЛ КОЧЕГАР Наш вождь товарищ Сталин сказал: «Я думаю, что большевики напоминают нам героя греческой мифологии, Антея. Они, так же, как и Антей, сильны тем, что держат связь со своей матерью, с мас- сами, которые породили, вскормили и вос- питали их. И пока они держат связь со своей матерью, с народом, они имеют все настоящее время я начал работак над романом из жизни нашей советсвой интеллигенции. Я хочу в нем отобракть быт нашей интеллигенции. этой целью я внимательно изучал историю партии, работу Фридриха Энгели са «Происхождение семьи, частной собст- венности и государства», жизнь париі. большевиков. Арканзасские кипарисы, удобные для линчевания: Виргинские тополя вдоль канав: дикая слива: словно вода: Встающей стеной к горизонту: огромный как континент: Пустыня и просторное небо над нею ребята Босиком и в мороз: в обвисших обносках: Маргарин: кукуруза: моласы: Луна - это дверца топки, Разинувшей свою пасть. Мы шуруем в ее глотке Черный уголь бед и напастей. мыми». Мы, советские писатели, должны быть История большевистской партии ста для меня подлинным ключом к унсненни Полной лопатой швыряем: страх, Надежду, страданье, любовь, A растопку туда подкинет враг: Борьбу, ненависть, кровь. И разгорится ревущий огонь И дохнёт, лицо опаляя, Голодный паек с тех полей, Где прежде трава скрывала ребенка. …У нас под ногой, уплывая из рук, А мы им не говорим: земля подается, не теперь: не с выпаханных полей, Где почва уходит от нас потаенно и многих и многих вопросов, С помошь «Краткого курса истории ВНП(б)» ин бенно благодаря замечательному довлае товарища Сталина на XVII с езде парт многие туманные проблемы определиле для меня и получили отчетливое выражы ние, Мы знаем, каким месенанистским Сосняк по холмам на горизонте И всегда трава перед нами, необозрима: Все та же: от отца к сыну: Трава прерий, сеяная трава… Степной чебрец… мятлик… трилистник… Ползущие аз низин, обильных дождями, К мощным хребтам, к покою и солнцу. И выше по расщелинам и террасам - Пырей до луки в степных луговинах: Пастбище солнца… Теперь и трава позади нас: борозды и межи: Иссушающие бесснежные зимы и пыль: Водоемы полные, но не водой: Непролазные чащи репейника, чертополоха и волчеца. Теперь, когда земля позади нас, мы по-большевистски тесно связаны со своим народом, который породил, вскормил и воспитал нас. Преданные идеям партии Ленина Сталина, крепко связанные с ее тероическим прошлым, советские писатели должны черпать свои силы в непрерыв- ном, живом общении с народом. Вне этого И забудешь горе, смотря в огонь,

До стремян зубровник на плоскогорьях: До бабки трилистник на выжженных склонах: И лопух - спутник людей, вызывающий воспоминанья. сомневаемся, Сомневаемся, не земля ли казалась свободой: И теперь, когда земля за спиной, не позади ль и свобода. Илом окрашивая ручейки: молча: Стекая желтыми струйками после дождя: Просачиваясь из борозды в борозду: Скатываясь с полей, скованных настом- И смерть не страшна такая. ЧТО СКАЗАЛА ГОРОДСКАЯ КЛЯЧА жизнь и рост советского писательства немыслимы. «падклассовым» бредом было проникн «учение» об интеллитенции и личности, апологетами которого были, с одной сторы Мы идем сейчас к вершинам комму- ы Иванов-Разумник и другие, а сд гой штирнерианцы и ницшеанцы, шедшее свое предельное выражение вч Скатываясь в реку и дальше: Унося с собой жизнь. Унося с собой хлеб: унося законную гордость Луна - это полная торба Рассыпчатого овса, Хоть бы нынче на стертый загорбок Ее кто-нибудь мне подвязал, низма. Партия Ленина-Сталина, которая ведет нас неустанно вперед, имеет пре- красную историю. «Краткий курс истории …Теперь, когда земля позади, начинаем …нас под ногой, уплывая из рук, земля Теперь, когда позади нет больше лесов мы сомневаться. подается: Континент, богаче которого нет: обильный землею:

Массачузетса,С Теперь, когда позади леса Мичигана - Позади ежевика на вырубках: кучами хворост: Позади мертвые пни в сыпучих песках: Миллионы акров пней нам на память - На память о ветре, гудящем в верхушках: На память о лесно тишине Висконсина: На память о памятных елях Великих Озер. Теперь лесистые реки у нас позади - рукояткой уходит заступ в подзол на месте лесов: До рукоятки в чернозем на месте, где были прерии: Новый континент: новый даже сейчас: Целые округа слежавшейся в камень земли: Каждый двадцатый участок высох, словно треска: Два Тем, что хорошо вспахано поле: что дети Кормятся с борозды, поднятой твоей рукой. …Нам осталась дорога, брести куда приведется, Нам осталась полоска дороги Брести в догонку земле: но земля-то ушла. Вместо жмыха - хоть бы соломки, Хоть денек бы мне отдохнуть: Надо сбросить, порвать постромки И обидчика в грудь лягнуть. Из стойла на волю и вверх по холму, Туда, где торба подвешена. Ведь уж много лет никак не пойму, Кто и как туда ее вешает. ловеконенавистнической идеологии фаш» И в этом вопросе наилучшим разясн- нием для меня была история партни. ВКП(б)» - это живой родник, неисчер- паемый источник знаний, путеводный маякма в развитии нашей мысли и творчества. Всем нам хорошо известно, как востор- женно воспевали и какими романтически- ми красками расцвечивали поэты прошло- го старый Тбилиси с его цехами ремес- ленников, его садами и живописными до- миками, непригодными, однако, для жилья. За последние годы я написал роин «Отрочество». После изучения «Кратком курса истории ВКП(б)» и драгоненных материаловтбилисского Филиала Инстит та Маркса-Энгельса-Ленина втотром предстал передо мной в совсем ином свете, и я приступил к его переработке, Правда, Георгий Эристави, Лаврентий Ардозиани, Зураб Антонов, Авксентий Ца- гарели, Габриэл Сундукянц и другие с дичью: С переливчатой рябью в лучах из-за Мотыжат Кончилась: Мы ЧТО СКАЗАЛА БАБУШКА-МЫШЬ

тучи: Горные ключи с желтоватой серной водой: полусмерти: Целинные земли по Миссисипи - «Самое обширное обиталище человека А что, если есть у людей другая мечта, Что, если они совсем по-другому Понимают свободу… Луна - всех сов царица, И под ее крылом беспощадной реалистической силой отобра- зили в своих произведениях те большие социальные сдвиги, какие наблюдаем мы Читая историю партии, я окидывая ваглядом грандиозное и победоносное шест- Совиный В кувшине голубом. в жизни Тбилиси на протяжении всего вие великой партии Ленина-Сталина,  Их берегись, кто гадок, Ведь совы поедят И озорных мышаток И наглых мышенят. И каждый вечер, детки, Себе промыслив ужин, Ей на приметной ветке Кусок повесить нужно. слышу громовой гул восставшего на вра га пролетариата, я вижу красное знам о водружении которого над миром мечтал рабочие. Теперь это знамя вольно реетв нашей страной на погибель врагов и ви тех сумасшедших, для которых у нас вд воль припасено смирительных рубах, В процессе изучения истории большч визма, замечательных материалов с езда ВКП(б) я представил себе будущее, то будущее, участниками которого яма емся и мы, ибо это будущее историческ непреложно и продиктовано всем ходомсо- бытий настоящего. Меня до глубины души волнует точув ство героической и теплой дружбы, каная связывала Ленина и Сталина еще вте времена, когда они не были знакомы лич. но, Разве эта тема - тема содружесты двух титанов не заманчива для писателя! История великой партии Ленина- Сталина написана кровью, кровью, воп- рая была пролита в великих и решающи боях во имя нашего настоящего, во нашего будущего. Но кровь эта не ие кла, она кипит и бьется в наших се цах. XIX века. Однако эта социальная острота в литературе была по милости наших те- атров и иных интерпретаторов отодвинута в дальний план, затенена романтическим вымыслом и расцвечена «колоритностью» Под влиянием этой романтической тен- денции находился и я, когда десяток лет назад писал свой роман «Тбилиси». Десять лет назад, да сравнительно еще и недавно, мне трудно было отрешниться от той романтической традиции восприятия Тбилиси, какая установилась в нашей ли- тературе, И вот я обратился к сталинской книге истории партии и прочел в ней, что:«Ключ к изучению законов истории общества нужно искать не в головах лю- дей, не во взглядах и идеях общества, а в способе производства, практикуемом об- ществом в каждый данный исторический период, -- в экономике общества» («Крат- кий курс истории ВКП(б)», стр. 116). После того как я познакомился с «Крат- ким курсом истории ВКП(б)», в моем соз- нании отчетливо обрисовались пути, по которым я должен был повести своих те- роев. Работа моя была облегчена, и я на- писал роман «Цискари» («Утренняя за- ря»). Теперь реки унас позади: в захламленных берегах В целом свете» василек, где были хлеба: Что понимают, - КАШКИН. Это люди: а не земля. Мы не знаем. Нам неясно. И мы спрашиваем, Перевел Ив,  C дохлою рыбой в илистых лужах: Пересохшие и зловонные: покрытые радужной пленкой: Печатаем с соблюдением пунктуации Акры за акрами - василек, где были хлеба. А мы им не говорим: даже с наших порогов: Даже с наших крылечек, которые сползают к канавам Завтра утром МАЛЬКОЛЬМ КАУЛИ Бродя в полях росистым завтра утром, Иль заглушая голосистой песней. Свист черного дрозда, иль замышляя Взлет новых достижений, вы тогда И труп на паперти, ему в лицо Навел я электрический фонарик. Один из наших. Я его узнал. И как исчадья тьмы в ночном кошмаре, Нас вспомните. Творцы грядущих утр, Враги охватывали нас кольцом. С могучими и чуткими руками, Нас вспомните, - наш прах давно забыт, И нет в учебниках о нас ни слова, Могилы наши без камней и плит. Нас вспомните, как спорили мы ночью В закрытой тесной комнате, шепчась, рядом не подслушали шпионы, Поднять союзы, известить скорее Центральный Комитет! Но провода Оборваны, все двери на запоре. Все улицы замкнулись навсегда. И поздно звать на помощь и цепляться За жизнь свою, и нам наперерез Чрез пустыри темнеющего плаца От бойни долетел ружейный треск. Чтоб Не выдали предатели. И в споре Мы ссорились, друг друга ненавидя, Как будто бы враги, и без конца Курили, и серели подбородки Небритые. Внезапно свет погас, И пулеметы застрочили четко. Нас вспомните, как пробирались мы В рассветных сумерках пустынных улиц, Где слушали одни ночные тени Ложь громкоговорителей, и с неба Аэропланы сеяли смятенье. Творцы грядущего и рекордсмены, Пловцы воздушные и волн морских, Наездники, нас вспомните, погибших В Бадахосе, как на арене цирка, В Кантоне, в свалках тупиков глухих. Мы пали от предательства, но нас Поток бурливый гневного столетья В сияющее наше утро нес,

И не пищите, милые, И не бегите вы в кусты, Тогда луна помилует И сов на вас не выпустит. ЧтО СКАЗАло ПУГАЛО

Темнокрылые духи ночи Страшатся меня и служат мне, Укрываясь в кустах сада, Где стою я один во тьме, Лишь махну я слугам рукою, И они, покинув кусты, Несут покрывало тумана и снов,

Они вырыли клад и назвали луной, Положили в звездный ларь, И каждый вечер любуюсь я им, Потому что я - царь, Перевел Ив. КАШКИН.

ЖЕНЕВЬЕва тЭГГАРД Вы -- вскормленные нашей кровью дети! Перевел Мих. ЗЕНКЕВИЧ С С Р Не заглушить, не замолчать, настроя Приемник на другую частоту. Просачиваясь вглубь пластов народных, Она растет, И ложью самой злой Ни от рабочих ни от безработных Не скроют смысла истины простой. Взгляни - на глобусе одна шестая, И цвета красного цветам всех стран Не вытравить, -- хотя, вооружая, В союзы сплачивает их обман. Сейчас, когда средь грохота и гула

По Амазонке, Гангу - всюду вести Плывут под всеми флагами судов. Кули и грузчики, собравшись вместе, Тайком расспрашивают моряков. От очевидцев в гавань, в города Идет молва о том, что есть на свете Страна, покинувшая навсегда Тень смерти на страдающей планете. Об этом говорят ее герои И сообщенья все, и правду ту

Стихи поэта В. Линдзи взяты из вскоре выходящей антологии «Поэты Америки». Стихи М. Каули, Ж. Тэгтард и А. Мак-Лиша - из материалов № 5--6 «Интернацио- Снаряды рвутся в городах, сейчас Весть эта светлым серебром сверкнула, Как сети рек, об единяя нас. нальной литературы». Перевел  МИХ. ЗЕНКЕВИЧ. Всемирная выставка в Нью-Йорне. На снимке: панорама выставки.  ИВАН КАШКИН показывает, как лучшие писатели Амери- ки не переставали любить свою родину и уходя от нее. Но они любили именно Для среднего американца понятие роди- ны долгое время формировалось школой, учебником, популярной песней, патриоти- ческим фильмом. Родина для него -- это некая историческая абстракция и олице- творение ее в некоторых исторических именах. Символ достоинства родины для демократа американца - это Вениамин Франклин, Джордж Вашингтон, Джон Браун, Абраам Линкольн, герои войны за Независимость и Гражданской войны, о которых сложены и написаны десятки поэм и баллад. В это недиференцированное понятие долгое время намеренно включали одина- ково и родину сытых и родину голодных, страну господ и страну рабов, страну чер- ных полурабов Южных Штатов и город- ских рабов белого воротничка. «Славься, Колумбия», «Страна моя, лишь о тебе пою, прекрасная страна свободы», «Стра- на свободных и родина храбрых» - все эти строки из популярных песен были вы- чеканены на одной стороне медали, а на оборотной стороне стояли тягчайшие об- винения против олигархии богачей. В начале XX века американская плуто- кратия направляла пробуждающееся на- циональное самосознание на пути колони- альной экспансии американского империа- лизма, и у ряда американских интелли- гентов и писателей наметилось стремление либо вовсе отойти от родины, либо пони- мать ее крайне сужено, как географиче- ское понятие. Литературная газета 2 № 28 лжи и обмана о стране, которой не страш- но никакое расточение: На Запад, на Запад, в страну свободных, Сквозь леса, к берегам рек полноводных Там снова родится в труде человек. Земли там хватит людям навек. Туда, где забудем туман и ненастье, На Запад, где все мы найдем наше счастье. (Популярная американская песня). Но и для тех и для других вчера - это тоскующая безотчетная любовь к родине, сродная той, которую мог питать Лермонтов к России своего времени. Люблю отчизну я но странною любовью, Не победит ее рассудок мой! Ни слава, купленная кровью, Ни полный гордого доверия покой, Ни темной старины заветные преданья Не шевелят во мне отрадного мечтанья. Но я люблю - за что, не знаю сам- Ее полей холодное молчанье, Ее лесов дремучих колыханьә. Разливы рек ее, подобные морям… Правда, и в последней поэме А. Мал- «Страна свободных», написанной в г., поставлен ряд недоуменных во- просов, но говорит поэт так, как может говорить человек, уже разрешивший их лично для себя. В своей поэме Мак-Лиш заставляет заговорить отсталые слои аме- риканского фермерства, тех, которые долгое время жили ощупью, не раздумывая, не оглядываясь, и даже в крайности только упорно мычали сквозь зубы: «А мы им не товорим». И вот у Мак-Лиша заговори- ли отсталые, молчавшие, недоумевающие. От их лица поэт задает вопрос: Может быть потому, что земле не было краю, свободе: И простор нам казался свободой… Мы не знаем. Это раздумье старого демократа, мысли но честные: была про-  Я вижу мою страпу, встающую из пепла. Я вижу мир для 120 миллионов. Я вижу солнцемолот днем, Месяц-серп ночью, Сияющее нал новой Америкой, Америкой рабочих и фермеров. (Майкл Голд «120 миллионов», перевод М. А. Зенкевича). Но большинство американских поэтов В ПОИСКАХ РОДИНЫ   Многие писатели, отходя от народа и даже вообще от людей, переносили свою любовь на самую землю Америки, Таков крупный и вдумчивый поэт-от- шельник Робинсон Джефферс. Он любит родину через ощущение природы и мира: родина - «это земля моя». «Голос моря умиротворял, и я думал: Неважно,чтоб ни случилось с людь- ми… мир все же прекрасен». Это отношение не приносит успокоен- ности, не снимает трагизма. Мир прекра- сен, но что сделали с ним люди. В то время как Америка стынет в изложнице пошлости, тяжко сгущаясь в империю… …Я вспоминаю с грустной улыбкой, что цвет вянет в плод, плод сгнивает в землю… …Торопливая, торопись к гибели; сияй, гибнущая республика. (Перевод М. А. Зенкевича). «Пусть города у мог чудовища, -- то- ворит Джефферс, - горы еще свобод- ны». Так происходил один вид бегства во внутреннее изгнание «от капиталистиче- ской городской цивилизации современной Америки к стихиям первобытной приро- ды», в уединение своими руками построен- ного дома близ Кармели. Другие поэты бежали от родины в ин- тернациональную богему, в пораженчество и пацифизм, в бунтарство ради бунтар- ства, в отрицание. Размер газетной за- метки не позволяет здесь проследить эту линию в историческом разрезе. h этому стоит вернуться в несколько иной связи, a тепорь, опуская ряд промежуточных звеньев, остановимся на примере, который

сторная страна, была свобода, или то, ч казалось им свободой, свобода необжито земли. Теперь страна пройдена насявовы поделена, выжата, как лимон. Она изну- рена дурным, хищническим хозяйством Она ожирела и одновременно истощена, как больной, страдающий неправильных обменом веществ. Простор оказался обман- чив и пуст. И вот они спрашивают- что, если свобода не в земле, а в людях Вот как обезобразили, вот во что пре- вратили прекрасную страну. Трагедия зе ли, трагедия страны, трагедия народа, тра гедия родины, которая уже не тольо земля, но земля и народ -- нация, И по- эма Мак-Лиша - это поэма о расточении и расхищении, о дурном хозяйствовани калиталистов. Она полна тревоги к созна- ния обреченности. Вот к чему привел родину в условиях капштализма, Первый шаг оделан фермерами Мак- Лиша, откуда-то очень издалека, но сделан по верному пути, к правильному понима- нию понятия родины и к сознанию не- ооходимости бороться за нее, К такомуже пониманию гражданского долга перед ро- диной приходят и Каули и Тэггард, и для них история страны уже не только устанный шорох ветра в траве». Родина для них - это не только зем отцов, это земля потомства, родина в ст новлении, и ее нужно еще завоевать в тех тяжелых боях, о необходимости и не- избежности которых говорит стихотворь ние М. Каули «Завтра утром», обращой ное к «Вам, вскормленным нашей кровы детям». Это сознательная любовь, способ- ная на сознательную жертву и подвиг. И, повидимому, все ширится круг амо- риканцев, которые вслед за своими поэта- ми проникаются сознанием, что их завта это сегодня Союза ССР, о котором с та- кой надеждой и таким под емом говорят две заключительные строфы стихотворения Тэггард.

свою «воображаемую родину» мучительной поняло это только в наши дни. Им надо и горькой любовью. Они сознавали огром- было переболеть бесстрастным эстетизмом, ное несоответствие между мечтой о роди- не, какой они хотели бы ее видеть, и тем, какой ее сделала буржуазная плуто- кратия, сделали те, кому она доверилась, кому вверила свою судьбу, кто обманом вернуться из добровольного европейского изгнания, надо было пережить кризис, ощутить угрозу фашизма, понять потен- циальную мощь народного фронта, познать новую гордость за батальон имени Лин-

E

и насилием во зло использовал это дове- рие. Такие поэты, и уходя в доброволь- кольна в Испании, им надо сейчас преодо- левать себялюбивый изоляционизм, что- ное изгнание, помнили, как помнит М. Ка- ули, что «Детство мое - это ферма в Висконсине, это Биг Ривер в северном Мичигане, это голубая река Джуниата». И уходя, они уносили с собою «Горсть зем- ли». В послевоенные годы (1920--21) они бы осознать себя одновременно американ- цем и гражданином мира, несущим свою долю ответственности за то, что в нем со- вершается. То, что стало ясным Майклу Голду к концу 20-х годов, то становится ясным в наши дни вчерашним эстетам, талант-

уходили из «жирпой Америки» в Европу искать родину в изгнании, но и в Европе ливым писателям и хорошим американцам: Арчибальду Мак-Лишу, Малькольму Каули, Лиша 1937 они встречали только блистательную культуру прошлого и мелкую торгаше- скую цивилизацию сегодняшнего дня. Они устами Каули клеймили тех, кто забывал родину в погоне за длинным, дорогим дол- ларом: Женевьеве Тэгтард. Их вчера - это их вчерашний кумир Элиот и его «Иссохшая земля» - как символ предельного скепти- цизма, опустошенности и бессильного от- чаяния. Еще только вчера Женевьева Тэтгард сама оторвалась от того «погибшего, боль- ного поколения», ккоторому она советует в своих стихах: Испытайте тропики, Испытайте шторм, A после шторма покой… Ничто не поможет вам, Ничто не повредит… Ничто не вылечит, Ничто не убьет. («Больному поколению», 1928). Или их вчера- это иллюзия внедряемой  иногда наивные,

«Следуя за долларом, да, следуя за долларом, я научился трем способам есть при помощи ножа и заказывал пи- во на четырех языках официанту вен- герцу, следуя за долларом на восток по 48-й параллели северной широты, где курс доллара выше, там и родина». Некоторые из поэтов уже давно, в годы «просперити», обрели для себя новое по- нимание родины, образ новой грядущей Америки, через соприкосновение с новым миром: