ИСТОРИЯ ОДНОГО Дж. ДЖЕРМАНЕТТО - Да рассказывай же!… - Я былвне себя от нетерпения. Только он открыл рот, появилась ста- руха: - Кило дынь… Вслед за ней пришел мальчуган: На два сольди винограду… Потом ко мне пришел клиент побрить- ся. Чорт возьми, уж не сговорились ли они? Наконец, появился мой друг с книгой, завернутой в газету, и начал рассказы- вать мне о своем путешествии. Не о Генуе с ее замечательным портом и памятниками, не о Пизе с падающей баш- ней, не о Флоренции, Риме, Неаполе, а о Сорренто и только о Сорренто. - Какой человек! - повторял он все время. Но что же он тебе сказал? - Ме- ня начинало бесить, что он затвердил од- но и то же. - Он мне сказал «Буон джорно» 1 пожал мне руку и сделал надпись вот на этой его книге, которую я с собой во- зил. ＿ -Значит он тебе ничего не сказал, кроме «Здравствуйте»? Как не сказал! -Но что же именно? - Видишь ли… я не понял, Он го- ворил по-русски… Я боялся, что он меня не примет. Когда мы подходили к его дому, меня трясло от волнения и страха. Увижу ли я его? Что я ему скажу? Но его не оказалось дома. Мне сказали, что Я его сразу узнал. Он сидел с рыбаками и дет- ворой… Несколько раз я приближался к нему и отходил в сторону. Наконец я взял себя в руки, собрался с духом сказал: -Буон джорно, синьор Горький. - Зачем ты ему сказал «синьор»? - прервал я его, - ведь он наш товарищ! - Он повернулся ко мне, удивлен- ный, и так посмотрел, что я опять чуть было не перепугался… Но, должно быть, он это заметил и с улыбкой отвечал: «Буон джорно». И улыбка. была такая добрая, приветливая. Тогда я ему сказал… Да разве можно запомнить слова… А он все улыбался. - Ты ему передал привет? сам не знал, что говорю,он все смотрел на меня и слушал, Конечно он и так понимал, что я чувствую… После небольшой паузы он продолжал: . - Потом я ему протянул книгу и он надписал ее. Вот, смотри.

АВТОГРАФА вещенной керосиновой лампой, было люд- но и накурено. Человек десять сидело на столе, на полу, на завалившейся крова- ти. Они громко спорили. Нас встретили не особенно любезно, но когда Иван ска- зал, что я их товарищ-социалист, они чуть было не раздавили мне руку, не знали, куда нас посадить, угостили нас вином и папиросами… и опять принялись кричать. Само собой разумеется, нам пришлось сидеть и хлопать ушами; мы не понима- ли ни звука. Дискуссия продолжалась до полуночи. От табачного дыма и копоти керосиновой ламны было трудно дышать, даже несмо- тря на раскрытое окно, выходившее пря- мо на крышу.Наконец охрипшие от крика участники спора умолкли, и Иван спросил, не вызван ли наш приход спе- циальной целью. Я об яснил ему наше де- ло. Он взял книгу и перевел: «Пусть вам всегда улыбается жизнь, как улыбается прекрасное небо Италии. М. Горький». Мой приятель записал эти слова. По- том Иван рассказал нам, о чем они спо- рили. В эти дни в газетах появилось со- общение о предстоящем прибытии в Ита- лию палача русских рабочих. Итальян- ская социалистическая партия обратилась к рабочим с призывом «Освистать царя». Многие из гостей Ивана были согласны с этим лозунгом, но некоторые стояли за более… энергичные меры. Поэтому и раз- горелся этот шумный и ожесточенныйВ спор. Но лозунг произвел свое действие: он заставил итальянские власти совер- шенно изменить намеченную программу торжеств. Вместо посещения Рима, Неа- поля, Флоренции, Венеции, Николай П- вернее, Николай Последний - ограничил- ся встречей с итальянским королем в Раккониджи - маленьком городке, нахо- дящемся в часе езды по роге от французской границы и имеющем две достопримечательности: королевский замок и дом умалишенных. В то время как мы прощались с рус- скими товарищами, на лестнице послы- шался топот, кто-то, не постучавшись, с силой распахнул дверь и из темноты вы- нырнули люди с направленными на нас револьверами. «Руки вверх!» - скомандовал один из них, тот, чей довольно об емистый жи- вот был обвязан трехцветным - бело- крано-зеленым шарфом комиссара по- литической полиции. Мы подняли руки под дулами револь-О веров, громко протестуя, - мы с прия- Нам связали руки цепями, которые больно врезывались в тело. Моя левая телем - на пьемонтском наречии, остальные - по-русски. Молчать! рука была прикована к правой руке Ива- на. У моего друга грубо вырвали из рук книгу Горького и сковали его. Потом сое- динили нас всех длинной общей цепью и приступили к обыску помещения. Они пе- рерыли весь чердак, вытаскивая отовсю- ду книги и газеты на всех языках. По- сле обыска каморка стала похожа на по- ле сражения. На следующий день газеты сообщи- ли - мы узнали об этом лишь после освобождения - о раскрытии, благодаря бдительности туринской политической по- лиции, «опаснейшей итальяно-русской шайки нигилистов». Нас продержали трое суток в тюрьме… вполне достаточно, что- бы выйти, набравшись вшей… Моему дру- гу не вернули книгу. Мы смекнули, что еще хорошо отде- лались, и отправились во-свояси. Дома мы еще получили внушение от местной поли- ции, куда нас сопровождали туринские полицейские. * 

Раздался протяжный сиплый свисток, поезд тронулся. Из окна вагона третьего класса молодожены - еще совсем юные закивали выстроившимся в ряд на плат- форме родным и знакомым. Свадебное путешествие! Несколько ме- сев они ждали этого «паломничества» Рим чтобы пожениться. Они ворковали нугс другом много лет и откладывали шры на обзаведение хозяйством. Обстанов- Об этом нечего было и думать. Но- ная мабель? К ней не подступишься. Но ные жениха и невесты наскребли для рухляди. …Почему же они ждали уже несколь- ю месяцев «паломничества» в Рим? Паломничество в Рим означало: 75-про- раную скидку на железной дороге, уде- тавленный тариф в ресторанах, в гости- это означало: побывать в соборе св. Петра, в Ватикане, увидеть папу… Разве молодые были набожны? Не ечень… Пожалуй, самую малость. Же- - только для того, чтобы не отва- иь покупателей - местных попов (он был сыном торговца фруктами); невеста- тобы не вызвать недовольства у набож- ных заказчиц, которые приносили ей в переделку старые шляпки; она была мо- - По правде сказать, - признался ине жених, когда мы как-то стояли C ни у дверей лавки, выходившей на глав- кую улицу, и грелись на солнце; он пислонившись к ящикам с дынями, a - заложив руки в карманы тради- шонной белой куртки парикмахера; вправде сказать, я жду этого паломни- нства только из-за скидки. На папу мне вчать. Если б для того, чтобы его уви- ить надо было платить полностью за блет для меня и для нее, я бы отка- зался от этого удовольствия. Но видишь и, я задумал одно дело… Он заглянул в глубь лавки, проверил, вслышат ли его отец или мать, и про- длжал: - Я хочу с ездить в Сорренто, к Горькому… Это признание меня не уливило. Мой приятель страстно любил читать. Он по- алкнигу за книгой и вечно жаловал- ичтов нашем городке, насчитывавшем 1тысяч жителей, не было библиотеки, Сн пужил со всеми, у кого были кни- - романы, повести, рассказы, что одо. Он читал все, что ему удавалось разобыть. Но его любимым писателем был Горький. Это меня радовало вдвойне, втогу что книги Горького давал ему я. Еш разговор происходил за несколько итдо мировой войны, незадолго до того, вк посетил Италию Николай Кровавый. «Я хочу с ездить в Сорренто»… С ка- вй радостью поехал бы и я, но… на жа- иванье парикмахера не очень-то разжи- решься. Удастся ли когда-нибудь сколо- иить деньжат на такую поездку? горячо поддержал моего друга и дал сово соблюдать тайну. По железнодорож- вмусправочнику мы вместе отыскали вепсание поездов из Рима в Неаполь и стоихость проезда третьим классом… Накануне свадьбы я побрил его осо- бено тщательно, причесал по последней ход и наказал передать привет нашему валикому другу. Да, Горький действитель- ибл и нашим великим товарищем и Своими замечательными произве- имон не только знакомил нас с русского народа под игом па- к, но и помогал пам в борьбе против ныьянской буржуазии. Достаточно вспом- шьегочудесные «Сказки об Италии»… сколько раз я видел имя Горького рештех, кто своими пожертвованиями вюгал безработным или спасал от кра- каши социалистические газеты! Я получал от моего приятеля-фруктов- тезотирытки из Рима, Неаполя и, на- внед из Сорренто. Через несколько дней водожены вернулись домой. Впервый день после возвращения его затормошили родственники, что мне аудалесь перекинуться с ним несколь- словами. - Ты его видел? - спросил я впопы- - Еще бы… и говорил! - Ты говорил с ним? - I не только говорил… тутего грубо окликнул отец. Ста- не одобрял нашей дружбы. Наследующий день я сгорал от нетер- яузнать, что он хотел сказать эти- апвами: «И не только говорил». Мы реплись, как только его родители шаи соснуть за пустыми ящиками фруктов. - Ну, рассказывай! - Какой человек! Какой человек! 

M. Горький в Сорренто.

ИСПЫТАНИЕ ЖИЗНИ   А. РОСКИН 

«Процесс осваивания художником дей- ствительности- тяжелый процесс. Жизнь, оплодотворяя его опытом, не церемонит- ся, не щадит его души, по ведь только ее одном письме Горький заметил: безжалостное своекорыстие и насыщает художника волей к творчеству». В этих немногих словах, в сущно- железнойо-сти,история жизни молодого Горького. Первый биографический «труд» о Горь- ком - выпущенную нижегородским из- дателем Бреевым брошюру «Знаменитый босяк», очень безграмотную, ныне рассмат- риваешь с таким чувством, как будто этот «труд» был напечатан вскоре после Гутен- берга. Однако и во многих других работах о Горьком внешняя биография молодого Алексея Пешкова часто заслоняет биогра- фию внутреннюю. Мемуаристы и биографы слишком охот- но об ясняли судьбы Алексея Пешкова одним только «безжалостным своекоры- стием жизни». воле к творчеству они писали толь- ко тогда, когда речь шла уже не об Алексее Пешкове, а о Максиме Горьком. Между тем этой волей к творчеству Алексей Пешков был насыщен задолго до того, как стал Горьким. Упрашивая Горького написать «авто- историю», Бреев ссылался не только на «необыкновенную интересность» горьков- ской жизни, но также и на ее «новое на- чало». Для российского обывателя Горький, став писателем, начал новую жизнь. Но в том-то и дело, что никакого но- вого начала не было. Начинающему писателю Горькому было под тридцать лет. В двадцать лет он был талати же, конечно, не столь уверенным в своем признании изображать жизнь, но столь же твердо уверенным в своем долге искать жизнь. Это искание жизни было одинаково да- пеко и от пассивного подчинения пре- вратностям трудной судьбы и от тяги к «приключениям». Одному литератору Горький как-то за- метил, что полотер у него описан плохо: - У полотера походка должна быть особенная. За годы своей молодости Горький успел узнать около тридцати профессий и изу- чить множество ремесл. Напрасно было бы мотивировать это все тем же «своекорыстием жизни», бес- толково бросавшей Горького из стороны в сторону. Да, жизнь бросала Горького в разные стороны, но удавалось это ей в полной мере только потому, что ведь самого Горь- кого влекло познать человеческий любопытные секреты ремесл, выразитель- ный язык различных профессий, харак- теры людей разного призвания. Горьковские профессии по своему внут- реннему смыслу были очень похожи нз горьковские странствия. A о своих скитаниях Горький сказал очень твердо: - Я ходил по Руси, чтобы узнать свой народ. История мировой литературы знает пи- 

жением, какое в самом деле напоминают нам биографии великихнатуралистов людей научного подвига, прививавших се- бе смертельные болезни или умиравших от жажды в неисследованной пустыне. Но о том, как Горький сам подвергал жизнь испытаниям, об этом он рассказал не все. Дело не в скромности, хотя в расска- зе о своих жизненных судьбах Горький проявил ее, - не ложную скромность вполне довольного собой человека, а истин- ную скромность великого художника. Дело, мне кажется, в другом: ведь ис- пытание жизни было для Горького уже его писательским трудом, его «лаборато- рией». рассказывать об этом - не значи- ло ли для Горького в известной мере рас- крывать перед читателем самые сокро- венные тайны своего писательского труда? Он не шел в этом отношении на уступ- ки даже тогда, когда его педоброжелате- ли или открытые враги об явили всю историю горьковской жизни «творимой легендой», или попросту фальшивкой. На это Горький ответил только раз одной краткой и насмешливой фразой: «Я лицо действительно существовав- шее, а не выдуманное М. Горьким, как воле».утверждае И. A. Бунин». Встретясь однажды с Горьким, пионеры попросили его: - Расскажите нам что-нибудь о сво- ей жизни! Горький ответил: Все, что я пережил, написано уже в моих книгах. Но автобиографические произведения Горького, столь заполненные фактами, паблюдениями, портретами, пейзажами, затронули только часть того материала, что хранил в своей душе Горький. Новые отрывки Горького, его забытые рассказы и неопубликованные письма - все говорит о том, что богатства, накоп- ленные Горьким в университетах россий- ской жизни, были неисчерпаемы. Свидетельства о писательской работо- способности Горького поражают. Но могло ли быть иначе? В душе Горького кипел огромный мир, которым он овладел дорогой ценой всей своей жизни. Когда по просьбе актеров Горький на- чинал рассказывать о персонажах своих новых пьес, он рассказывал о них, как о людях, про которых он знает многое, знает все. Слушая его, люди театра думали о 

сателей, чьи жизненные судьбы напоми- нают биографию Горького. Был Джек Лондон - продавец газет, мальчик в ке- гельбане, рабочий на консервном заводе и паровой прачечной, матрос на промыс- ловой шхуне, золотоискатель. Был 0. Генри - подручный в апте- ке, ковбой на ферме, конторщик, актер, кассир. В жизни Джека Лондона и 0. Генри есть страницы, словно заимствованные из Горького. О работе на консервном заводе ДжекИ C полным правом мог Горький напи- сать эту фразу о себе, заменив амери- канский Окленд российской Казанью: че- тырнадцатичасовая работа в булочной Семенова была столь тяжела, что Горь- кому казалось, будто три этажа заведения построены прямо на его плечах. Лондон писал: «Я не знаю ни одной ло- шади в Окленде, которая работала бы в день столько часов». А 0. Генри из тюрьмы писал: «Чахот- ка и самоубийства здесь так же часты, как насморк и пикник у вас на И эту фразу Горький мог бы поместить в своей автобиографии, ибо, если даже отброситюрьмыМайкопа, Нижнегэ, Тифлиса и Петербурга, в которых сидел Горький, многие трущобы, куда загоняла местами, где или жизнь быстро приканчивала с людьми, или же они сами торопились к «ускореп- пому выходу из жизни». И все же сходство биографии Горького с биографиями таких писателей, как Лондон или 0. Генри, более внешнее. Искание жизни сделало Лондона и 0. Генри писателями. Что же касается Горького, то самое искание им жизни бы- ло уже свидетельством того, что Горь- кий - писатель. Как-то в беседе с одним литератором Горький, упомянув Куприна, назвал его «естествоиспытателем». Горький имел в виду купринскую жаж- ду жизни, непрестанное стремление «ис- пытывать» ее: ведь это был писатель, который надолго отрывался от письменно- труд,То, что жизнь подвергала Горького мно- гим испытаниям, - это только одна, увлекательная и поражающая, но все же внешняя сторона биографических сообще- ний об Алексее Максимовиче. А вот то, что сам Горький испытывал жизнь, - эта сторона биографии молодого Горького го стола и странствовал вместе с бродя чими актерами, уплывал в море на ры- бацких шаландах, пробирался по болотам с охотниками, пропадал за кулисами цирка. Но, конечно, в неизмеримо большей степени это слово «естествоиспытатель» было применимо к самому Горькому. становится нам в полной мере понятной только теперь, уже после смерти Горького. Жизнь испытывала Горького жестоко, а Горький подвергал жизнь испытаниям ге- роически, с тем спокойным самоотвер-

Я посмотрел, но не разобрал ничего, кроме даты.

А ты знаешь, что он написал? … помо- мой спросил я.

надеялся, что ты мне разочарованно заметил жешь, - друг.

- Почему же ты не обратился в ка- трудно. Мы принялись разыскивать всюду линг- вистов. Раздобыть переводчика с француз- ского не представляло труда. Мы даже нашли такого, который знал немецкий. Но русский! Не оставалось другого вы- хода, как ехать в Турин. Через два-три дня мой приятель уже сделался знаменитостью. Даже когда в окне красовался плакат: «Цены сниже- ны», лавка фруктовщика не привлекала столько посетителей. Всем хотелось видеть книгу с автографом… которого никто не понимал. Нашего Горького знали все. Через некоторое время мне предстояла поездка в Турин, и я предложил своему другу дать мне книгу с автографом Горь- кого, я попрошу одного из русских то- варищей-эмигрантов перевести его. Но он и слышать не хотел о том, чтобы доверить мне книгу, и сам поехал вместе со мной на поиски в Турин. Мы тотчас отправились

Мой друг был в отчаянии. Он уплатил немало денег адвокату, чтобы получить обратно свою книгу. Мы опубликовали про- тест против незаконной конфискации в нашей газете. Но это ни к чему не при- вело. Нам посоветовали угомониться. Фруктовщик рассорился со своими ро- дителями. Он сделался сочувствующим на- шей партии. Подписался на нашу газету. B дни фашистского похода на Рим он был арестован. Его лавку разгромили. Недавно я получил о нем известие. Его приговорили к трем годам тюрьмы. Он был застигнут на месте преступления: он слу- шал подпольную радиопередачу итальян- ской коммунистической партии. Перевел с итальянского Я. РЕЦКЕР.

том, как ограничены рамки драматургии и как малы размеры сценической пло- щадки. Четырехтомная эпопея Клима Самгина, в которой поток жизненного знания слов- но затопил мостики в виде разделения повествования на главы, - книга, охва- тившая сорок лет, десятки человеческих судеб и сотни человеческих фигур, в кон- це концов казалась Горькому тесной. Очень трудно было бы создать такие формы, которые вместили бы весь тот драгоценный груз, что припес в литера- туру Горький из своих героических странствий по жизни.

русских товарищей, но как на грех не могли никого найти. У меня был записан адрес одного русского, который когда-то работал на металлургическом заводе. Его звали Иваном. Не помню, сколько раз в этот день мы поднимались под самую крышу старого дома в старинной части Турина, на улице Беллециа,- в одном из самых подозрительных кварталов пье- монтской столицы. Наконец, в половине одиннадцатого ночи мы застали Ивана на его чердаке. В тесной каморке, слабо ос- 1 Добрый день.

полья» о необходимости для человека XIX столетия быть «бесхарактерным», - свое убеждение: Человек, твердо знающий свои да и нет, «духом смелый и прямой», ясный и опре- еленный, влюбленный в борьбу, в жизнь, «Дрянным следует называть такого че- ловека или такое положение, которого свойства ясно представить себе невозмож- но, на которых нельзя ни в коем случае рассчитывать». Необходимо требовать, и особенно в наше время борьбы, ясности от людей, - это убеждение было одною из коренных идей всего горьковского твор- чества. Горький во всем продолжал и раз- вивал лучшие традиции русской лите- ратуры. в ее движение, сильный, - знающий од- ну страсть - любовь к трудящемуся че- ловечеству, - таков был человек Горь- кого, ему он слагал песни, его приход в кжиань он подготовлл своим творчеством. В ранних произведениях герой Горького представал в романтических, легендарных образах. Вместе с ростом рабочего класса, с ростом и укреплением большевистской партии и углублением ее влияния на творчество Горького, горьковский герой представал во все более углублявшихся реалистических образах машиниста Нила из пьесы «Мещане», Синцова из пьесы «Враги», Павла Власова и других боль- шевиков из романа «Мать», Кутузова из «Жизни Клима Самгина», Рябинина из пьесы «Василий Достигаев» и т. д. Все эти образы были овеяны романтикой Со- кола и Буревестника, во всех них жил романтический Данко, с его прямотой и бесстрашием, хорошо знающий свои да и нет. О герое горьковского творчества мож- но сказать словами самого Горького: «Он человек нового человечества, боль- шой, дерзкий, сильный, - поэтому он так яростно ненавистен людям старого мира». Этот человек стал хозяином жизни в большой, дерзкой и сильной стране - в стране Чкаловых, Паланиных, Стахановых, людей ленинско-сталинской породы. Великий воспитатель этих людей опре- делил ясными и точными словами качест- ва человека, достойного уважения народа,

человека сталинской эпохи нового Возрож- дения. Трудовой народ и передовой его отряд - рабочий класс - был главным и дей- ствительным героем горьковского творче- ства. Горький вспоминал о своих моло- дых годах: «я был человеком «толпы», и «герои» Лаврова-Михайловского и Кар- лейля не увлекали меня, так же как не увлекала и «мораль господ», которую весь- ма красиво проповедывал Ницше». «Рабочие и крестьяне, без шума и трес- ка строящие заводы и фабрики, шахты и железные дороги, колхозы и совхозы, соз- дающие все блага жизни, кормящие и одевающие весь мир, вот кто настоя- щие герои и творцы новой жизни»… «Руководители приходят и уходят, а народ остается. Только народ бессмертен. Все остальное - преходяще». Величественные сталинские формулы выражают философию и мораль нового че- ловечества. Горький был в числе лучших людей, боровшихся за победу этой философии и морали. Горьковскому герою чуждо буржуззное представление о взаимоотношениях лич- ности и общества, выраженное в словах героя одного из рассказов Горького («Ка- рамора») о том, что «в каждом человеке живут двое: один хочет знать только бя, а другого тянет к людям». Именно так чувствовали себя Карамазовы и Расколь- никовы, которым Достоевский мог проти- вопоставить только Алешу, Зосиму, Мыш- кина, отказывавшихся от своей личности во имя «сораспятия» с миром в общечело- веческом страдании. В социалистическом обществе счастье отдельной личности связано со счастьем всего народа, - народное счастье являет- ся и личным счастьем. Эта истина опре- деляет тему лучших произведений совет- ской литературы. Человек Горького чужд желанию «знать только себя», чужд пре- зрительному и высокомерному отношению к людям, поэтому ему не приходится «ле- чить» и «карать» себя страданием. как приходилось героям Достоевского. Извест- но, какую силу страсти вкладывал Горь-№

кий в свою постоянную, упорную, непри- миримую войну с идеализацией долготер- пения у Толстого, с культом страдания у Достоевского. Клима Самгина привлекало к Достоев- скомуто, что Достоевский, как формули- рует Самгин, «наиболее осведомленно уни- жает людей». Щедрин в своих «Стрижах» так определил сущность «убеждений» ге- роя «Записок из подполья». «Всякий человек … дрянь, и до тех пор не сделается хорошим человеком, покуда не убедится, что он - дрянь». Щедринская формула относится не только к герою «Записок из подполья», она характеризует буржуазное отношение к человеку, а также отношение к нему религии. «Человек! Точно солнце рождается в груди моей… Я вижу его гордое чело и смелые, глубокие глаза, а в них - лучи бесстрашной, мощной мысли, что постиг- ла чудесную гармонию вселенной…» Горький всегда видел перед собою этого Человека, каждая горьковская строка по- священа ему. Человек Горького знал: «Настанет день - в груди моей сольются в одно великое и творческое пламя мир чувства моего с моей бессмерт- се-ной Мыслью, и этим пламенем я выжгу из души все темное, жестокое и злое»… Наша эпоха уничтожает раздроблен- ность человека и выжигает из людей все темное, жестокое, собственническое. Достоевский выразил ужас распада че- ловечности в буржуазном обществе, боль прощания с гуманизмом, бессилие перед ненавистными Достоевскому звериными законами собственнического мира. Горький выразил радость обретения человечности, веру в ее торжество во всем мире, ра- дость нового, подлинного гуманизма, соз- нание неисчерпаемой, непобедимой силы нового человечества.  Литературная газета 33

B. ЕРМИЛОВ

СПОР О ЧЕЛОВЕКЕ щему «одну, но пламенную страсть», о ко- и Лермонтов, и Пушкин, и и Чернышевский, и Достоевский тоже чувствовал буржуазной «раздробленности»; проклятие но он не видел возможности ее преодоле- ния: «странно бы требовать в такое вре- мя, как наше, от людей ясности», писал характеризуя Алешу Карамазова. он, Цельность человека, наличие воли и «ха- все это Достоевский связы- рактера», - вал со своим представлением о буржуаз- ных «деятелях», о всякого рода хищни- ках. Он не мог противопоставить им сво- бодного, выпрямленного, гордого челове- ка, потому что не видел никакой другой «свободы» и «гордости», кроме карамазов- ских. Обидчикам он противопоставлял обиженных, идеализировавших свою уни- женность. За Горьким же стояла мощь человечества, которую он выра он опирался на силу рабочего клас- на цельных героичесжих людей, выра- за социализм. что могло в процессе борьбы Достоевский не знал ничего, противостоять паучьей созданных его Зосимы, Алеши и других, нии «сложность»

Петр (мягко). У тебя да и нет живут удивительно дружно: они всегда вместе! Это - удобно? «Петр. Мама, ведь бесполезно мучить людей, не правда ли? Софья (быстро). Да! О, да! (Подумав и тише). А, может быть, нет… Софья (тихо). Мучительно и страшно, Петя! Петр. Мне тоже кажется, что мучитель- но…» «Вы оторвали человека от жизни и раз- рушили его; социализм соединяет разру- шенный вами мир во единое великое пе- лое, и это - будет», - обращаясь «хозяевам», говорит рабочий Павел Власов в речи на суде. Только у рабочего класса и трудового человечества, идущего за ним, есть в наше время основа для роста целостных, крупных характеров, формирующихся в борьбе за социалистическое общество, в котором цельный, героический характер становится все более преобладающим, все более массовым. кромеЦельность социалистического человека является итогом не самоограничения, а как раз наоборот - колоссального расши- рения сознания, освоения массами людей всего богатства науки, искусства, духовной и материальной культуры, природы, всего мира, - не в его уродливой раско- лотости на противоречивые элементы, а во всей его многокрасочной целостности, в органической связи всех элементов. «Третья мораль» - «восстающего под- держи!», которую Горький противопостав- лял «морали господ» и «морали рабов», требует сипьного, твердого и цельного че- ловека, хорошо знающего, чего он хочет. Это прекрасно понимал такой гениальный выразитель «третьей морали», каким был Щедрин, выдвигавший вместо «выношен- ного» убеждения героя «Записок из под-

человек девятнадцатого столетия  зенинравственно обязан быть суще- преимуществу бесхарактерным; кже с характером, деятель - су- по преимуществу ограниченным», выказывает свое выношенное «соро- ае убеждение герой «Записок из олья». ложность, - писал Горький, - пе- и уродливый результат крайней добленности «души» бытовыми усло- имещанского общества, непрерывной, ной борьбой за выгодное и спокой- овжизни. Именно «сложностью» я тот факт, что среди сотен ов мы видим так мало людей шых, характеров резко определенных, ержимых одной страстью, … ве- людей». оденность души» является слел- ых противоречийтрудового Маркс говорилчожал; аждая вещь какбса, вположностью, Мставших ла обладающая чудесной силой со- делать плодотворнее человече- приводит к голоду и истоще- Новоизобретенные источники богат- каким-то роковым чарам а источником лишений куплены, повидимому, ценой орального качества. В той же са- вкакой человечество становится тетином природы, человек попадает в нок другому человеку или становит- Побелисущности рабом своей собственной подлости». в самых ранних горьковских про- было выражено стремление к шогероическому, ясному и опре- карактеру, к человеку, анаю- очительной главы работы отоевский», печатающейся в и 5-6 «Красной нови»,

Щедрин.

«сложности», воображением Мышкина, в чьем смире-ка не преодолевалась, а в

ханжески запрятывалась внутрь. немало «раздроблен- «Когда я говорю - да или по убеждению… а отвечаю, - и скажешь- нет, и себя - разве? признается татья- «Мещане». ее Петре Горький показы- предательской самгинской

ней и в брате вал зародыш

«Горь-Между Софьей из пьесы «Последние» и сыном ее, гимназистом Петром, происхо- «души». дит следующий диалог;