И ат В:
С. ГЕХТ i
ЕЕ
\
\
[ироко размахнулся Александр Дроздов!
jy публиковал только первую часть сво-
рмана «Утро», и эта первая часть
Дроздова: «Ето, по
мана — Наталья Брокова или рабочие
Качуров
у и Нил?» —
и т.
и. Пичитано мвожество страниц, а чему же Наталья Брокова, эта’ припзлоч.
оды героев еще только начинаются, — ная мещанка, красивая и темпераментная
хз еще в пути. С ри думается хезщина, дана. так живописно, подробно и
инт © литераторе, работающем нах эпо- резко запоминается, хотя е ней ничего 0о-
ей. Зюсь же перед мы начало эпо- бенного не случилось, а рабочие Качуров и
ри, ПОПеИ 06 утре нашей революции. ил так и не укрепились в памяти, и как
$ . ,
(изжлы один литератор принес Ильфу ae напрягайся, нельзя вспомнить ни го-
в рмзн в рукописи. Роман еще не а ie ни жестов, ‘ни слов. Ведь На-
би окончен. Автор случайно положил в seat рокова только и сделала, что по-
puts листок © пометками плана. Вы- eas к отроку лечиться“и два pasa при-
шила автору 806 мнение, Ильф гово- Sia —, Князя ›6 тем, чтобы завоевать
д» чо в предложенном его вниманию юбовь, а рабочие говорили о Ленине,
pane ewy больше всего понравился имен- oe сражались за революцию и от-
р ит случайно забытый листок, кото- a а 3a к жизнь. Каждый незначитель-
рый свхетельствовал 0 широте замысла п, eo атальи Броковой’ выписан” уме-
mop. B листке были указаны, десятки уе’. ore например: «Она опять ус-
филлй и географических пунктов, гово- iret са в. Вресто и расправила
7 иль еще ® множестве разнообразных поди hs ы ровно лежала: на коленях.
1 порееяй и социальных слоев. Ильф, ко- а пошилась: поправила рукав, потом
рый сам мечтал © таком вот обширном рвет ene гребень: в тугих . волосах,
pina, призналея мне’ тогда, что очень roe Satan: по крыльям ‘носа: движе-
пуи тусто населенные книги. Мы бесе- 1асъ так пы которая пудрится. Прибира-
два тогда © нашем общем пристрастии had att fe tents nas Ha Ass Каж-
хблым романам — ветвистым, много- туд ве т rey роковой естественна
цуижным, где автор чувствует себя богом ааа ИЕ д ен & вот когда
(увофом или Бальзаком, породившим ог- eno Sobek еб ые герои романа, те,
prams мир людей и пгироко распоряжаю- апр НА и и дело чувствуешь
ция силетением и расплетением СОТен ратьльно вклаты втора, каз “Ou. CTa-
атеных судеб, дывает им в уста нужные
ми ему. но но вытекающие естественно из
Рошзн Александра Дроздова «Утро» на-
создавшейся ситуации слова.
muted TAR, STO сразу же предчувству- Действие происхохит накануне событий
шь топею. «Вто это скребется там под
года. Разумеется, уже и в ту пору
дишками? Это веселый псаломщик, пья- а nt gpa какая pares
: ‚ между тактикой Ленина
wl, Rak isp bert по м oi и вредной для революции террористиче-
нию новость: после одедни +ЪВУ 101- ской деятельностью эсеров. Но Дроздов, ко-
ит, графу, возмутителю и еретику, бу- торый тут же говорит о паровышниковских
mr moors анафему». И действительно, pian что «иной... верил в то, что a
th cei He’ otia- ъь так, как заведено дедами; ино
у аа в et пами в САМ №6 Знал, как сделать так, чтобы
pBaet ‚ жизнь была лучше, но хотел, чтобы она
чим доле густо населенный роман. стала лучше; иной уже знал единственную
1 мопользуюсь цитатой из статьи Дорогу рабочего’ люда, становился на нее
› вотенском литераторе Аристове. «Ка- ТО робко, то отчаянно-храбро, то в бее-
ше силы, — спрашивает Дроздов, — ко-
таль в народных недрах на. протяжении
умв, если он мог родить Ленина? родить
памятотве — от отчаяния, — то созна-
тельно.» — тот же Дроздов заставляет Tex
(злива? родить Октябрь? Где он черпал
тик выращивал эти могучие силы? В
же рабочих, то есть машиниста, Микешу
и Тихона, произносить общие’ слова. Как
и в других местах романа, мы здесь на-
ини исторических бурях крепла эго во- блюдаем. слишком ясное для той, среды и
31 are eee ee теории и тактики
A не главных героев
№ эт родник и интересует наб В дов все нь Mere ea
ним романе Дроздова. Правда, автор 16 „п ‘положенные им, действительно рису-
атается к далекому прошлому, его ВНИ- тр а приближаясь к главным ге-
ше привлекает начало. века, Утро Нам м Дроздов путает утро. революции с
mei рволюции. И для того, чтобы пока- днем,
зать вам картину утра, он собрал на сво- *
WX мраницах множество разных людей: Наталья царствует в книге, а Микеша,
PALER Брокова из Елатьмы, его силь- и Тихон произносят по две фразы. Труд-
т т нь но за неясными и случайными репликами
4 варву, К у и
ны анабему Льву Толстому, профес- УВИДЕТЬ людей и время, и потому Дроз-
смональною революционера-подпольщика Дов Заставляет своих героев цитировать
Tammoza Редутова, сочувствующего иде- Ленина. Делает он это, увы, очень прос-
MM резолюции т Не Сергея то. Нил; оказывается; заглянул искоса в
a aligns ha EIU Mea i бумагу, на’ которой Ленин при нем писал,
HAREROD, оранииков, блаженных отроков, И приводит точную цитату из Ленина о
‚ бмающих в охранке, мастеровых, вроде членстве, о тверлости и чистоте партии. В
Дита, и рабочих — Качуровых, Нила Бездонных Ямах зашел разговор о терро-
Ото ть ще изм Каши Pexyton сразу ae Tor
be + = у
а люди, фабриканты, офицеры, _меша- ВУЛ подкладку фуражки, вынул сложенную
в — словом, взгляд брошен Дроздовым на В ВоСьмую долю газету.
(тану пирокий, и если бы в этом инте- &— Давнишний номер «Искры», ребя-
рено романе все было бы убедительно, та, — сказал он, — еще ленинской...»
перед нами действительно развернулась Затем Редутов читает, что писала по
бы партии , в которой мы увидели бы, этому вопросу в давнишнем номере «Иск-
5 вились в народных недрах силы, ра».
tik pounced Октябрь, Не ясно ти, что и в словах Нила и в
№ в первой части своей эпопеи (воз- поступке Редутова не чувствуется Дроз-
ино; чю в дальнейшем Дроздов оправда- дов-художник. В ряде мест художест-
и ке надежды читателя) не все. обстоит венный подбор фактов вдруг подменяется
(агололучно. В то время как образы но- публицистической ‘подборкой. Это жалко,
WH cyMepek написаны сильной рукой ТАк как у Дроздова’ чуткое ухо, он хо-
— =
-вашему, важнее для ро- но, богато.
Туожиика, главные для идеи и замысла
автора фигуры, то есть образы утра, сде-
рошо слышит речь людей из народа и в
других случаях — в том же романе —
UI неуверенно, бледно. Если спросить умеет передавать ее музыкально, жизнен-
Я. РЫКАЧЕВ
—=ЭДП=ПЮПь
ee AT
Роман А. Дрооз MOBa «Утро»
Например, мастеровой Мишаил
© его отвращением к казенным людям и
ЕО всему, что попахивает казной, пред-
ставлен читателю так, что веришь каж-
дому его поступку и слову. Много прав-
ды в поведении и словах Лизаветы, хоро-
шо разговаривают люди в толпе, странни-
ки, монашествующие и прочие,
‚‚ Одиз из центральных фигур в романе—
князь Апзрков. 0 нем трудно еще выне-
сти суждение. С первого взгляда может
поуазаться: фигура обычная, почти ба-
нальная. Интёллигент из аристократичес-
кой среды, настроенный революционно, но
колеблющийся. Это неверно. Апарков
не просто либерал, играющий в pe-
волюцию и готовый изменить, как только
грянет революционная буря. Апарков уже
в те далекие годы сочувствует идеям
Ленина. Правда, «непримиримость Ленина
(его) пугает», Апарков присоединяется Е
рабочей демонстрации, он отдает свой та-
лант революции и пишет такие картины,
какие, по его мнению, нужны для про-
паганды идеи восстания. Но в то же вре-
мя царское правительство предлагает ему
министерский портфель, и он готов его
‘принять, надеясь, что это даст ему воз-
можность ‘служить таким образом благу
народа.
Характерна ли эта фигура для утра
нашей революции? Затрудняемся — до
ознакомления © продолжением романа —
ответить на этот вопрос.
Творчество и думы о творчестве Апарко-
ва — все это написано автором крайне
неубедительно. Читаешь эти страницы, 3a-
полненные отвлеченными, дидактическими
рассуждениями © ‘картинах, и никак не
веришь, что Апарков — живописец, да
еще вылающийся. Говорится, что его кар-
тины «охотно покупались как в отечестве,
так и за границей», но все, что мы узна-
ем 0б артистической, профессиональной
жизни художника, это несколько общих
слов, похожих на некролог, что был он
«питомцем Академии художеств и в полной
мере оправдал ее надежды», что талант
его «развертывался с годами все шире» и
что он’ «в творчестве ‘своем воплощал
чаяния либеральной и радикальной интел-
лигенции». Да, для незначительного некро-
лога, может быть, и достаточно, но для
того, чтобы представить нам жизнь худож-
ника, артиста, сказано обще, мало и во-
обще не то.
Роман А. Дроздова. не закончен, и по-
тому суждение о нем может быть только
предварительным. Полным голосом можно
говорить 0б отдельных . достоинствах и не-
достатках первой книги. Хочется сказать
о манере письма. Дроздов любит и пони-
MacT слово. Фраза его крепкая, живопис-
ная. У него хорошая наблюдательность, и
в книге можно без труда обнаружить мно-
жество ценных деталей. Однако роман чи-
тается трудновато. Kosch, Kak бы не выш-
10 жидко, автор стремится к излишней
густоте. А Бунин не побоялся сказать 0
рассказах Чехова, что они нравились ему
потому, что были написаны бегло, жидко.
Й сказано это, разумеется, не в упрек,
& в похвалу. Из произведения надо выжи-
мать воду, но не следует, выкачивать из
него воздух, & между тем некоторые вещи
в нашей литературе написаны «сжатым
воздухом». Многие до сих пор. считают
хорошим тоном писать затрудненно,. груз-
но. Пользуясь техническим теруином, мож-
но говорить о «непроводимости литератур-
ных металлов». В этом грехе отчасти по- .
винен, на наш взгляд, и Дроздов. Но хо-
чется повторить, что роман не закончен,
з широта замысла автора и то, что в пер-
вой книге много интересных характеров
и положений, а также и то, что Дроздов
знает цену слову и детали, заставляют с
надеждой ждать продолжения и вызыва-
ют желание гадать о судьбе героев.
Путешествия Лржонатана Свифта
нередко идут из ловоду у буржуазных
истолкователей.
108 о Джонатане Свифте как «скры-
11 монтаж о комментариями». Этим я хо-
Y одновременно противопоставить‘ ее ‘и
№малу и исследованию. Перед нами ху-
Хдественно-публицистический тибрид ©
Мдавляющим преобладанием публицисти-
\(кнх признаков. Книга пестрит цитата-
подлинными, в кавычках и в автор-
@0м пересказе. Это и есть, в основном,
все про-
доказать правильность своей ‘концепции?.
При помощи нового истолкования несколь-
ких фактов биографии Свифта—тех имен-
но фактов, на которых буржуазные авто-
ры основывали свой куцый тезис.
Если бы Левидов в ААВ
атье’ изложил свою концепцию,
area с ним было бы не о чем: напро-
тив, он заслужил
`Левидов написал целую книгу, и мы
имеем дело с его собственным литератур-
ным, произведением об одном из величай-
ших людей человечества, более того, ©
попыткой создать на основе. своей. концеп-
ции новый образ Джонатана Свифта.
Есть способ мышления, самой .вырази-
дожественная ткань книги;
публицистика, авторский коммента-
111, Но если за явные цитаты-в кавыч-
ИГ-автор не несет никакой ответствен-
НТН, T0 за цитаты «скрытые» — 8a
№ есказ—автор несет всю полноту лите-
Итурной ответственности: в сущности, это
из из форм использования и истолкова-
я материала, .
Ва протяжении восемнадцати печатных
итоз своей книги Мих. Левидов оспари-
м тваис буржуазных комментаторов
фа, сводящийся к тому, что «челове-
Менавистнячество» Свифта целиком и
, Mtoe об’ясняется его дурным хафак-
[ним Левидов противопоставляет этому
у свою концепцию: вся писательская
1 жизненная деятельность Свифта была
Мтравлена на «усовершенствование чело-
кого рода» и «человеконенавистни-
ть» Свифта находит полное об’ясне-
16 в том, что он был единственным
‘Чбруальным человеком, брошенным в мир
Мумия и нелепостей» эпохи первона-
Мльноо накопления.
Удалось ли Левидову опровергнуть своих
Триизииков и доказать справедливость
3й концепции? Несомненно; удалось.
МВД, восторженное отношение к Свиф-
1, мк к писателю, чье «человеконена-
Истничество» питалось огромной любовью
1
, яется неточность, а внешней — вы-
оао Этот способ мышления
имеет. своих классиков: Мишле, Поль
Сен-Виктор, Тэн, ‚отчасти Сент-Бев. Есте-
ственно, что классики, всецело оставаясь в
пределах жанра,
большей точноетью и меньшей высокопар-
ностью; за исключением разве Мишле, вы-
копарность которого
Peas ener, разумеется, лишь о фразеоло-
тической точности, а никак не о соответ-
ствии действительности: последняя остает-
ся далеко в стороне, и классики, в луч-
шем случае, задевают ее только по, ка-
ельной.
`ривалем цитаты, иллюстрирующие эту
мысль. Вот как пишет о Свифте один из
классиков жанра Ипполит Тэн:
«Натура и обстановка вынудили его
бороться, не сочувствуя ‚защищаемому
имо принципу, писать, не увлекаясь ис-
кусством, ‘думать и не додумываться ни
до какого догмата: он был кондотьером
“по отношению к политическим партиям,
мизантропом по отношению к чело-
веку, ‹ скептиком. по ›сотношению к
истине и красоте»,
А вот как пишет, о
ов:
Ae «И если современники насмешливо
спросят... кто ты такой, с твоей бешеной
. злобой’ жуткой излевкой, мрачным сар-
казмом, высокомерной уверенностью?»
«И был конфликт для Свифта богатой
школой, могучим университетом; в этом
конфликте обрел он дар презрения,
ярость сарказма, мощь иронии, тений
ненависти».
«Эта поэма... переросла первоначаль-
4
Я определил бы жанр книги Мих. Ле-
a
человеку, можно найти также у целого
Ма буржуазных авторов и даже у иных
№ современников. Если они привлекали
М! обяенения писательских и житейских
шест» Свифта его личную. биогра-
№, то ведь такова черта времени. И все
% Левидову — в порядке критического
Мумотра культурного наследства —
му принадлежит честь столь катего-
ческой ‘Постановки вопроса. Это немалая
/*cyra и немалая. честь, тем более, ITO
Une советские литературоведы, запутав-
11 з противоречиях биографии Свифта,
tee
Мих, Левидов. «Путешествия Джонатана
wna «Красная Hosp» NeNe 1, 2, %
Свифте Мих. Ле-
Каким же образом удалось ‘Левидову .
бы только похвалу, Но
тельной внутренней особенностью . которо-
отличаются от эпигонов х
не знает предела.
ное задание безжалостным своим pea-
лизмом, могучим лаконизмом саркасти-
ческого’ стиха. спокойной, но убийствен-
ной иронией». р ь
«Мысли? Это. не мысли, ‘это твоздь В
; мозгу». $7
° Теперь — в связи со Свифтом:
’ «Семнадцатый век догорал. Бурный и
буйный век исчерпал себя. Век, зияв-
ший чудовищными противоречиями, век,
насыщенный чудовищными сочетаниями,
век, пронизанный странными контраста-
ми...
‹ Но разве те же самые слова’ не ‘приме-
нимы к веку шестнадцатому, восемнадца-
тому, девятнадцатому, двадцатому? Они
’применимы ко всем без исключения векам
‘существования. предысторического челове-
чества.
«Вот стоят они бок о бок — велика-
ны духа: благородный мыслитель Пас-
каль, элегантный скептик Ларошфуко,
отец новой науки Галилей и художник
нового. класса—Мольер; `Декарт—рыцарь
разума и Спиноза — поэт. бесстрашной
мысли; тут же могучая английская. по-
росль: Джон Локк — мастер анализа,
° прозванный «апостолом ереси», великий
механик-систематик и пессимист Томас
Гоббс, ослепший силач, почти ‘пророк...—
Джон Мильтон’ и величайший из’ всех,
спокойный и мудрый Исаак Ньютон...»
Разве нельзя назвать Спинозу спокой-
ным и мудрым; Декарта — мастером ана-
лиза: Ньютона — отцом новой науки; то-
то же Спинозу. — благородным мыслите-
лем и, если угодно, рыцарем разума; от-
сутствующего в Перечне Даниэля Дефо—
художником нового класса?
Приведенные из.книги Левидова цита-
ты свидетельствуют 06 отсутствии’ кон-
кретности, а стало быть, и точности
мышления. Это приблизительное видение,
это «обкладывание» конкретного, живого
явления случайными, отработанными ело-
вами, неумение прикоснуться & явлению
рукой, вложить в него персты характери-
‚зуют стиль всей книги Левидова о Джона-
тане Свифте.
За последние тоды мы много говорим и
спорим о языке. :
Hata литература дозрела до четкого. по-
нимания того, что есть слова, приближаю-
щие нас к действительности, открывающие
нам действительность, и есть слова, отда-
ляющие нас от нее. Я привел всего шесть
цитат из книги Левидова, — я могу при-
вести шестьдесят и даже шестьсот, Рас-
КОРОТКИЕ РЕЦЕНЗИИ
КНИГА
В чем неотразимое обаяние этой книги?
Ведь факты, изложенные в ней, отнюдь
не новость. Кто же не знает всех деталей
тероической эпопеи, связанной с именами
папанинцев? Кому не известны все подроб-
ности их подготовлений к полету на по-
люс, их быта на дрейфующей льдине, сня-
тия их с обломка льдины у берегов Грен-
ландии.
Прелесть книги — в Молодой и неис-
черпаемой жизкерадостноети, которой про-
низано каждое ‘ее слово. Это—жизнерадо-
стность, идущая от глубокого осознания
своей нужности и полезности, от закон-
ного удовлетворения человека, имеющего
возможность ‘ осязать результаты своих
трудов.
«Великий летчик Чкалов задумал очень
трудное дело — лететь через полюс в
Америку. Но товарищ Сталин сказал, что
сначала надо изучить полюс. Надо по-
слать туда самых лучших полярников.
Пусть поживут там, пусть разузнают все
как следует, пусть сообщат, какая там
погода; Тогда и можно будет лететь».
Так, почти эпически просто, начинается
рассказ И. Папанина. Й с первых же слов
становится очевидным:
Во главу ‘угла пзпанинской экспедиции
поставлены были чисто научные задачи.
Невольно вспоминаются слова Амундсе-
на, рассказавшего о том, каким образом он
попал на Южный полюс, когда готовился
ехать на Северный:
«Мне нужно было как можно скорее
одержать ту или иную сенсационную побе-
Ду>, — пишет он в своей книге «Южный
полюс». «Науке предоставлялось самой
пристраиваться к этому небольшому от-
клонению от пути!».
Тот же Амундсен должен был, по его
словам, при экспедиции на Южный полюс
«выворачиваться наизнанку» из-за отсут-
ствия средств: рассчитывать приходилось,
главным образом, на пожертвования ‘тор-
товых и промышленных фирм, — даже
кухонной и столовой посудой, даже почто-
вой бумагой удалось запастись лишь бла-
тодаря «любезности» некоторых купцов,
понявших выгоду такого жеста.
Советские исследователи были обеспече-
ны государством всем необхолимым.
«Для нас все сделали, — пишет Папз-
вин. — ‘Приготовили на два тодз еды в
виде плиток и кубиков. Выжали пятьсот
лимонов и получилось десять кило лимон-
ного соку. Придумали замечательную па-
латку. Изготовили точнейшие ‘приборы.
Снарядили лучшие самолеты».
EA AGH \ aie
‘ a’ 3
ALN
А
хх
~
1
a
fy
7
(
&
ГЕРОЯ
Енига Папанина дает прекрасное ощу-
щение единства’ советского народа, той ве-
ликой моральной силы, которая и на дЗ-
лекой льдине спасает советских людей от
одиночества, не позволяет им ни на ми-
нуту почувствовать себя оторванными от
«Большой земли».
0 глубокой любви в родине, о тесной
связи © нею говорит превосходная сцеч-
ка, изображающая празднование на дрей-
фующей льдине 20-летия Великой социа-
листической революции.
«...Тускло. горит лампа, в палатке тем-
пература ниже нуля, а мы сидим заку-
танные, слушаем передачу из Москвы, и
нам кажется, будто мы вместе со всеми из
Врасной площади,
Потом мы ‘устроили свою демонстрацию.
Впереди шел я, с флагом СССР. За мной,
с винтовками, двигались Ширшов, Ёрен-
кель и Федоров.
Мы прошагали под знаменем с портре-
том товарища Сталина.
Я сказал короткую речь:
— Мы далеко. Но мы не оторваны от
родины. Нас любят и нас помнят. Здесь,
на дрейфующей льдине, вместе со всем
нашим великим народом мы празднуем ра-
достную годовщину. ,
Вепыхцула ракета, загрохотали выстре-
лы. Это был наш салют в честь празд-
ника».
Секрет незабываемого впечатления,
производимого рассказом Папанина не толь-
ко на детей, для которых он предназначен,
HO H на взрослых. — в удивительной
непосредственности его интонаций, в чрез-
вычайной лаконичности описаний. Там, где
иной писатель обязательно встал бы Ha
котурны, Папанин сохраняет свою обыч-
ную веселую непринужденность собесед-
ника, там, где другому потребовались бы
целые главы для «раскраски» факта, Па-
панину достаточно одного-двух сочных,
правдивых штрихов.
Очень жаль, что Детиздат ЦК ВЛЕСМ
крайне редко радует ‘своего читателя тз-
Ruma книгами. Не часто также прояв-
ляет Детиздат и такую заботу о художе-
ственном оформлении своей продукции, как
на сей раз. Рисунки В. Щеглова красоч-
ны, динамичны, выразительны и отлично
передают суровую поэзию ледяных просто-
ров. Хорошо схвачены художником инди-
видуальные черты обитателей дрейфующей
станции.
Я. ЭЙДЕЛЬМАН
Qiralat
eee
Вг Алма-Ата состоялся с’езд казахских писателей. Газета «Социалистик Ка-
захстан» напечатала дружеский шарж художника Шекапина «Джамбул делает
смотр казахской литературы». Мы приводим этот рисунок.
“
кройте любую страницу: «скупые мазки
могучей и суровой кисти», «человек мо-
гучего критического разума», «последняя
могучая: вспышка его гениального сарказ-
ма», «веселый и блестящий юмор», «осле-
пительный фейерверк `мистификаций»,
«бурной лавиной неслись события», «по-
‘литические страсти в стране бурлили»,
«торькая ирония и бешеный гнев», «горь-
кий сарказм Мандевиля», «умел он нена-
видеть, как бы забазляясь, или забавлять-
ся, как бы ненавидя», «чудесная его твор-
ческая энергия, воинствующая ° мысль»
Я, ИТТ:
Можно ли при помощи таких слов, та-
ких изношенных эпитетов сложить живой
образ Свифта, одного из самых, живых
и самых крупных людей мировой культу-
ры? Свифт воплотил в своей личности
весь накопленный до него опыт ненависти.
Он ненавидел даже за тех. — и даже тех,
— кто не умел или не хотел ненавидеть.
Свифт ненавидел все без исключения сла-
бости, мерзости и уродства предысториче-
ского ‘человека, изломанного на Прокру-
отовом’ ложе частнособственнической эко-
номики. Он не уставал ненавидеть, это
была его миссия, доверенная ему челове-
чеством, и он выполнял свой тяжкий долг
до последнего мгновения жизни. Какая же
богатая внутренняя жизнь была у этого
человека, какой мощный внутренний ме-
ханизм, какие силы ворочались в нем!
На протяжении восемнадцати печатных
листов своей шумной и темпераментной
книги Левидов тщетно. мечется вокруг
этого «беспомощного слона» — как назвал
себя Свифт — не в силах охватить его
в его сложности и единстве, раскрыть ду-
шевный механизм (Свифта, добраться до
тех глубин, когда художнику вдруг и ра-
зом открываются все связи и закономер-
ности. Тогда становится легко писать, .пол-
ноценные, живые слова сами ложатся под
перо, тогда все проявления личности сра-
зу находят об’яснение, как бы ни были
они неожиданны и противоречивы-—прек-
расны или отвратительны. :
В книгу Левидова вмонтирован чудес-
ный отрывок: письмо юной миссис Пил-
кингтон к подруге, в котором она описы-
вает свою встречу со старым Свифтом.
Эта изящная и наивная болтовня гораздо
больше дает для понимания живого Свиф-
та, чем десятки страниц комментариев и
размышлений Лёвидова. Между тем. в
письме юной миссис не упоминается ни
о «могучем и гениальном сарказме», ни о
«горькой иронии и бешеном гневе», ни о
«скупых мазках могучей и суровой‘ кис-
ти», ни даже о «веселом и блестящем
юморе». Подобные эпитеты, верно, даже
и не имелись в словаре бедной миссис
Пилкингтон. И все же то, что не откры-
лось многоопытному знатоку Свифта, от-
крылось младенцу. Не является ли это
лишним доказательством непререкаемой
истины, что искусство — кратчайший
путь к познанию зеленого древа жизни?
А письмо миссис Пилкинттон должно
быть, без всякого сомнения, отнесено к
области искусства. На двух страничках с
исчерпывающей полнотой дан ее собствен-
ный характер, характер ее мужа, а глав-
ное — характер самого Джонатана Свиф-
та! Надо же было так отобрать детали и
так ‘расставить их на крохотном поле
письма, чтобы через двести лет вы соб-
ственными глазами видели и соботвенны-
ми ушами слышали этих трех людей, дав-
но похороненных под. гигантским ‚, напла-
стованием годов и событий. „
Дело, конечно, не в том, что книга Ле-
видова представляет собой гибрид с по-
давляющим преобладанием публицистиче-
ских признаков. Публицистика публици-
стике! рознь. Ведь «18 Брюмера» также
‚публицистическая книга, а какой страш-
ный, какой живой — и какой точный —
образ Луи-Бонапарта. и политических дея-
телей эпохи создал Маркс! А образы лю-
дей и ситуаций, созданные средствами
«художественной публицистики» Герценом
или Гиббоном, Тьерри, Маколеем, Токви-
лем, Сорелем и даже Вандалем!
Грустно, что в своем/ справедливом и
благородном ‘споре с буржуазными истол-
кователями Свифта Левидов пользуется их
же стилистическим оружием. Вот почему
в книге Левидова много патетики, но от-
сутствуют точность мышления, экономный
отбор признаков, живое и точное слово,
сочетание достаточного и необходимого,
наконец, в ней весьма ограниченное коли-
чество идей. $
Грустно иото, что, отбившись от’ бур-
жуазных истолкователей Свифта, Левидов
сам впадает в другой грех: он крайне
упрощает личность великого писателя,
Он низводит личность Свифта до степе-
ни обыкновенного «гуманиста» и «просве-
тителя», стыдливо прикрывающего свою
любовь к людям личиной «могучего сар-
‚казма». ‚Нет, Свифт обладал, конечно, ха-
рактером необычайно сложным, противо-
речивым, трагическим и даже страшным.
Об этом достаточно красноречиво говорят
воспоминания современников.
Конечно же, Свифт был гуманистом. в-
самом глубоком смысле этого слова, и да
же бесконечно. больше, чем в меру своей
ненависти к человеческим уродствам. Но
как он перерабатывал в себе свой огром-
ный душевный материал, какие тигант-
ские глыбы ворочал в потёмках своей
личности, этого Левидову показать не уда-
лось.
Теперь 06 «исторических пейзажах» и о
Eopaxrape второстепенных лиц в книге
«Путешествия Джонатана Свифта». Здесь
мы вплотную сталкиваемся с вопросом о
методе «скрытого. монтажа». Исторический
фон книги — эпоха первоначального на-
копления в Англии. Об этой эпохе имеет-
*
«СЛОВО О МАМАЕВОМ
- ПОБОИЩЕ,
В. Саянов выбрал для своей поэмы
«Слово о Мамаевом побоище» — замеча-
тельный период истории, когда русский
народ, руководимый московскими князьями,
нанес сокрушительный удар азиатеким
варварам в битве на Куликовом поле.’
Стареющий татарский хан Мамай меч“
тает о лаврах Чингис-хана и Батыя. Он
решает покорить Русь, опустошить ее села
п города.
Рядом в Мамаем — литовский князв
Ягайло, хитрый и трусливый вельможа.
Е ним присоединяется изменник князв
Олег Рязанский, который хочет:
..Москву отдать Титве, Ягайле,
На разор великий и полон,
И с Мамаем, стоворившиеь втайне;
Повести дружинников за `Дон.
Этим трем врагам русского нарола Cas
нов противопоставляет работника Никиту,
бежавшеге из татарского плена. Татары
перебили у него семью, на его глазах
опустошили цветущую русскую землю.
Откликаясь на зов князя Дмитрия, Никита
спешит в Москву, чтобы отомстить за
поруганье родной земли.
В поэме В. Саянова показана oppo
русского народа с татарами. отраженная
в судьбе крупных исторических деятелей
того времени. Саянову удалось четко ин-
дивидуализировать характеры своих ге-
роев, раскрыть их ярко и выразительно.
Центром поэмы‘ является описание бита
вы на Куликовом поле. С большим худо-
жественным мастерством Саянов показыва=
ет сцену бегства Мамая с остатками сво-
их войск, когда’ хан, умирая от голода, в
порыве отчаяния наносит смертельную
рану своему коню и напивается его теп-
лой кровью.
Поэма заканчивается песней, воспева-
ющей славу и непобедимость русского
народа.
В новом произведении В. Саянова раду-
ют образный поэтический язык, прекрас-
ные описания природы.
Спорным, по нашему мнению, являет-
ся ряд картин, ‘данных в ‘поэме в. виде
откровенно стилизованных народных. ска-
заний. Эта стилизация кажется излишней,
потому что средства современной русской
поэзии достаточно богаты и разнообразны.
Неверно, что лучшим способом приближе-
ния к описываемому времени является
лишь использование очень ценных исто-
рически, но уже давно пережитых форм
старинного устного народного творчества.
Эта стилизация не обогащает поэта, &
снижает уровень художественной правди-
вости, ибо те поэтические формы, кото-
рые применялись пятьсот лет назад, сов-
сем не соответствуют современному рус-
скому языку и затрудняют понимание
произведения. a
Слишком много в поэме архаизмов, не-
понятных современному читателю. Недаром
В. Саянов дает в конце книги примеча-
ния, об’ясняющие эти архаизмы. Но ху-
дожественное произведение — не исто-
рический труд и должно быть Написано
современным языком, понятным без при-
мечаний.
В цем же поэма «Слово э Мамаевом
побоище» — сильное поэтическое произ-
ведение, ‘по’ которому читатель почувству-
ет ту героическую эпоху, когда русский
народ складывался в могучую силу. Поз-
ма помогает понять и осознать великое
прошлое народа-богатыря.
>. Л. ЦВИЛЛИНГ
Виссарион Саянов. «Слово о Мамае-
BoM побоище». Гос. издательство «Худо-
южественная литература», Ленинград, 1939.
ся богатейшая зитература: тут и доку-
менты, и мемуары, и обильная историче“
ская и художественная литература: Уме-
лым монтажем имеющегося материала —
при строгом его отборе — можно создать
картину исключительной силы и убеди-
тельности. Левидов с этой задачей не
справился, несмотря на стихийное обилие
слов, или, точнее, именно по этой при-
чине. Достаточно сказать, что подлинники
— будь то Маколей, Дефо, Пепис или про-
сто протоколы суда присяжных — значи-
тельно ярче. Тому свидетельство — пись-
‘мо миссис Пилкингтон HM, несомненно
известный Левидову, протокол заседаний
суда присяжных по делу Вильяма Ilona.
Что помешало ему вмонтировать этот. по-
разительный документ вто место Ениги, -
где он повествует о суде над типограф-
щиком, напечатавшим «Письма суконщи-
ка»? Ведь судебные правы в Ирландии
были не менее жестки! }
Методом «скрытого монтажа» сделаны
также современники Свифта’ — Роберт
Херли, Болингброк, Темпл, Уолпол, Поп,
Джон Гэй и другие. Несмотря на’ четкость
характеристик, эти исторические лица, не-
сомненно, «обеднены» Левидовым: подлин-
вики были сложнее и живописнее. И все
же характеры Херли, Болингброка, Темп-
ла и Уолпола — наибольшая удача Леви-
дова.
Теперь 0б идеях. В сущности, на’ раз-
ные лады в книге повторяется на всех
страницах ‚одна и та же мысль: Свифт
стремился к «усовершенствованию челове-
ческого рода» и был «нормальным среди
безумцев». Это в высшей степени утоми-
тельно — читатель давно согласился с ав-
тором, но автор продолжает декламиро-
вать все на ту же тему, хотя простор для
мышления в подобной книге необ’ятный.
Такова эта книга о великом Свифте, В
ней множество недостатков, но все же
это прогрессивная книга, ибо она `0свобо-
ждает образ Свифта от лживых литера-
турных наслоений, привнесенных ‘много-
численными ‚буржуазными комментаторами.
Начало всегда трудно, но Левидов не по-
боялся взяться за этот огромный труд, он
не побоится и ответственности за него.
‚ Свифт — острейшее оружие, ничуть
не заржавевшее, ничуть не притупившее-
ся: оружие против всех уродств предысто-
рического человечества, против глупости,
против жестокости, против ханжества, про-
тив религии, против частнособственниче-
ского строя. И, конечно же, это — наше
оружие: недаром сотни буржуазных ком-
ментаторов в течение двух столетий пы-
‚тались и пытаются «обезвредить» Джона-
тана Свифта.
Литературная газета
№ 37 3