14 ИЮЛЯ-150 ЛЕТ ФРАНЦУЗСКОЙ БУРЖУАЗНОЙ РЕВОЛЮЦИИ революция в борьбе с интервентами Академик Е. ТАРЛЕ с интервентами могла не сегодня - зав- тра водворитьея. Положение было таково, что становилась необходимой диктатура, самая беспощадная, немедленная диктату- четырехугольник, или вернее парал- лелограм, движется французам навстречу. Гремит французская артиллерия. Начи- нается смятение в рядах параллелограма. Французы под прикрытием артиллерии на- чинают напирать. Параллелограм шарах- нулся назад - не побежал; нельзя ска- зать, что это был разгром, это было от- ступление. После этого столкновения, ког- да французы отбросили армию герцога Брауншвейгского, они ее не преследовали. Дюмурье боялся этого и вовсе не считал врага разгромленным. Но дальше случи- лось следующее: герцог Брауншвейгский уже не нападал вторично. Затем, после нсвого поражения, которое было значитель- нее, чем при Вальми, поражения при mе- маппе, он ушел. Когда герцог Брауншвейгский увидел, что французы не побежали, а, напротив, ра. Якобинская диктатура выросла на поч- ве ожесточенного нашествия, новой, не на жизнь, а на смерть войны с интервента- ми 1793 года. Начинается 1794 год. И здесь при са- ной суровой диктатуре армия и респуб- лика выгоняют вон интервентов. На этот раз окончательно выгоняют. В июне 1794 года происходит битва при Флерюсе. Она, собственно говоря, произошла не 26 июня, происходила восемь дней подряд. Это Битва при Флерюсе закончилась 26 июня, А ровно через месяц и один день 4 июля по григорианскому календарю, а был целый ряд последовательных толчков, которые окончательно отбросили австрий- цев. И на старые места австрийцы уже не возвращались. Дело было кончено. на- шествию был напесен страшный, оконча- тельный удар. И сейчас же это отрази- лось на внутренней политике.





Французская Когда революция началась, в течение всего 1789 г., в Европе довольно смутно понимали, что происходит. Общее мнение дипломатических канцелярий сводилось к тому, что происходит смута, нечто вроде увеличенной фронды--как говорил Герп- берг в Пруссии и думал Вильям Питт в Англии - нечто вроде расширенной фронды XVII столетия, и что учесть это обстоятельство возможно таким образом, что дипломатическая- и военная сила Франции на время выходит из строя. В 1791 г. начались деятельные тайные переговоры между Пруссией и Австрией с одной стороны, между Австрией и Рос- сией -- с другой, между коалицией конти- нентальных феодально-абсолютистских дер- жав и Англией с третьей стороны. Во время этих переговоров ставился вопрос о компенсациях. Монархические державы готовы были «спасти цивилизацию от крушения», вторгнувшись во Францию, но за эту услугу они должны были по- лучить определенные территориальные приобретения. Видные военные люди тогдашней Евро- - австрийские, прусские генералы, прусский штаб, находившийся на доволь- но большой высоте, - все они были убеждены, что дело копчится военной про- гулкой (promenade militaire) до стен Hа- рижа, причем встречать их будут более. или менее как освободителей. Многие тысячи эмигрантов (которые составляли уже определенный отряд, стоявший отчасти в Кобленце, отчасти в Майнце, отчасти в Трире, отчасти в Шпейере) или как их называли - ар- мия из офицеров и генералов, но без сол- дат - они тем не менее играли большую и беспокойную роль. Они были главными знатоками того, что во Франции делается. Другими словами, они об ясняли Европе, что, в сущности, несколько разбойников, революционных сорванцов, захвативших случайно власть в Париже, терроризируют остальную Францию, что Франция будет встречать как освободителей ту армию, которая придет освобождать короля из плена, и т. д. и т. д. Штурм Тюильри 10 августа 1792 г. осада и сдача замка, низвержение короля с престола, - все эти события открыли новую эру и во внутренней и во внеш- ней истории Франции. И тут, таким обра- зом, могущественное влияние интервенции непосредственно отразилось на Француз- ской революции. Монархия пала, устано- вилась Французская республика. 19 августа, через 9 дней после низвер- жения королевской власти и гибели фран- пузской монархии, интервенты перешли через французскую границу. Армия с ре- зервами, непосредственно близкими, равня- лась приблизительно 80 тыс. человек. Под рукой у герцога Брауншвейтского, только в качестве авангарда, в качестве передо- вой армии, «l armée du choc», как называ- ли ее позднейшие французские военные теоретики, армии первого столкновения, было 34 тыс. человек. Это было отбор- ное войско, бесспорно высокодисциплини- рованное. Против него стояло французское опол- чение. Та «французская горячка», о ко- торой говорят иностранцы, наблюдавшие эти события, была горячкой патриотиче- ского возбуждения, ярым пылом людей, которые увидели из манифеста герцога Брауншвейгского то, чего многие не по- нимали раньше, увидели, что грозит на- шествие такого врага, который не поща- дит не только революцию, но который во- обще физически не пощадит тех, кого за- хочет уничтожить, потому что угроза всем революционерам касалась всей Франции: ведь девять десятых населения перешло уже в 1789 г. на сторону революции. Революционное воодушевление 1792 го- да было таким, что оно никогда уже боль- ше в истории Франции не повторялось. Во главе войск в 1792 году стоял Дю- мурье- один из лучших военных людей того времени. Конечно, Дюмурье не мог Из доклада, прочитанного в Академии наук СССР. 

сравниться с тем великим талантом, кото- ный рый гремел тогда в Европе, то-есть с Су- воровым. Но он превосходил герцога Бра- уншвейгского своим военным талантом, и в тот момент Дюмурье был еще генералом революционного правительства, не думав- шим о дальнейшем, об измене, о том чер- нсм поступке, который навеки запятнал его имя в 1793 году и вместе с тем кон- чил его политическую карьеру. Тогда в 1792 году он был совершенно искренним главнокомандующим, стремившимся толь- ко к военным целям - к победе над вра- гом. И вот Дюмурье, у которого под ру- ками было 19 тыс. человек, начал от- ступление. Он отошел к Сен-Менеу, он привлек некоторые части, которые стояли в нескольких переходах от него, несколько дней пришлось на это потерять. в сен- тябре положение было такое, что армия Дюмурье оказалась почти равносильной, а потом и на 2 тысячи превосходящей войска герцога Брауншвейгского. «Larmeе du choc» - армия первого столкновения, которую привел герцог Брауншвейгский, насчитывала 34 тысячи, а армия Дюмурье - 36 тысяч. Тем не менее колебаний в армии интервентов не было никаких. Почти все надежды у герцога Браун- швейгского возлагались на то, что армия революционеров - это армия забияк головорезов, которые только что свергли короля, не умеет подчиняться, а так как она не может подчиняться, то это не мия и с ней незачем считаться. Между тем, появилась та новая дисциплина, ко- торая тогда еще была совершенно в За- падной Европе неизвестна. Как это ни странно, но в армии из крепостных кре- стьян - в армии Суворова эта повая дисциплина была более понятной. Гени- альность Суворова, между многим прочим, заключается в том, что он, ничего общего не имевший идеологически с Французской революцией, организовал уже издавна свою армию в значительной мере так, что она была похожа более на армию революцион- ной Франции, чем на армию старого по- рядка, в том числе и в отношении циплины. В чем состояла сущность революцион- пой дисциплины? Сущность се заключа- лась в том, что долгом чести, долгом пат- риотизма в 1792 году было полное беспре- кословное повиновение. Войска революции инстинктом поняли то, что нужно им бы- ло делать. Уже тогда завелись те страшные това- рищеские суды, которые потом в папо- леоновской армии, в первой армии в ми- ре, не были выведены Наполеоном, - он их молчаливо дозволял. Что это такое - товарищеские суды? Дело началось с 1792 года. Вот пример. Происходит стычка, сражение. Во время сражения на месте нет тех или иных сол- дат. Их, разумеется, к концу дня призы- вают к ответу: где были? Они указывают, что были там-то и там-то, что их задер- жали такие-то обстоятельства, что они провалились в ров, не нашли дороги, по- шли по другой дороге и т. д. Их не пре- дают суду, они об яснились. Но рота знает, что это ложь. Тогда рота выбирает без малейшего официального права на это трех судей из своей солдатской среды и кое-кто из роты удаляется в ближайший лесок и здесь спова допрашивает не быв- ших в сражении, отсутствовавших това- рищей. И затем, если их об яснения со- вершенно не удовлетворяют судей, их тут же расстреливают, закапывают и сооб- щают, что погибли в сражении. И вот настает заря 20 сентября 1792 года; около мельницы в Вальми стоят друг против друга обе армии. Начинается битва. Герцог Брауншвейг- ский строит в каре свои полки. Это от- борне прусские полки, офицерство кото- рых гордится, что они всецело сохрани- ли традиции Фридриха II. И этот строй-

Взятие Бастилии. Старинная литография. ГЕНРИХ МАНН 1789-1939   истина и справедливость. Наполеоновске войны тоже были еще победой свободы,… правда, весьма относительной свободы- но народы верили в нее до самого конца, В 1793 году, в период террора, иысли- тели Германии, даже самые нежные ли рики, были на стороне революции, хоть она и проливала кровь. Должно быть, понимали всю глубину человеческой тра гедии, когда боги жаждут: они хотят пь мочь людям, но вынуждены кой-кого них убивать; они - за жизнь, но имед, но потому - и за смерть. с бе ск на ви бы ва ст er B Люди были подготовлены к великим ременам и не боялись великих потряс- ний. Вся немецкая литература уже был подготовлена к революции. Не могло прой ти бесследно влияние просвещения, куль эф та разума, жизнь среди гуманистически идей и традиций Европы, которая, в п теллектуальном отношении, была тогв ве Французской… «Человек - первое суше ство, ебросившее с себя оковы природы: он стоит, выпрямив спину» - эти слов Тердера звучат вызовом тогдашней офи- га циальной Германии и напоминают первун фразу «Общественного договора». И чель еч век связывает свою судьбу с революций че она идет своим путем, он следует за ней поколение немецких классиков пштоза революцией. TO и н CH Германия теперь уже больше не мо B жет ограничиться тем, чтобы восприни- мать и воспевать смелые идеи, являю- щиеся достоянием передового человече- ства, как это делали немцы 150 летназад Немцы 1939 года обязаны претворит эти идеи в жизнь. В наши дни кажды пе из немцев рвется к свободе с такой об-бокой и мучительной силой, как никодаjoy Не в XVIII, а в XX веке нам привелм ме изведать доведенное до предела угнетени то Мы убедились на деле в том, что однасс политическая свобода не может устоять перед экономической силой, которая боится и ненавидит. Из трех великих ло ле зунгов Французской революции долже быть осуществлен не только первый - юля свобода, но и второй - равенство, чтобы во мог стать действительным третий - брат- но ство. 18 Эти истипы стали знакомы немцан тед 1939 года трагическим путем; именно по- тому многие из них должны быть призна- тельны франпузской конституции 1793 гто года, гласящей: «Французский народ пре- доставляет убежище иностранцам, изгнан- пым из своей страны за участие в осво- бодительной борьбе, но не дает права убе ты жища тиранам». ия Ня h  Предтечи Французской революции и все те, на чью долю выпало ее осуществить, хорошо знали, кто был их духовными предками в далеком прошлом. Они твердо верили в свободу - вечно живое, вечно созидающее начало, и не они первые уве- ровали в нее. Свобода личности занимала главное место в мировоззрении гумани- стов, которое уже тогда насчитывало 400 лет. Эпоха Возрождения, торжество чело- веческой личности, длительные бои за свободу совести, век просвещения, смяг- чение нравов - все это предшествовало Французской революции. Чтобы пожинать успехи на международ- ной арене, нация и все те, кто осознал Мы считаем себя поколением, взращен- ным и вскормленным философией Кандила этим единственным в своем роде и непостижимо-совершенным гимном разуму. Ибоиохоропоер- зости неразумия, сквозь все безрассудные низости этого мира, который мог бы стать очастливым, если бы только пожелал обра- захватниче-аЦелое представление о средствах ее улучшить воодушевляли французов 1789 годаНо и не со вчерашнего дня. Интеллектуаль- ное господство принадлежало Франции уже в течение двух столетий, поэтому она добилась и политического господства. XVIII век протягивает руку предше- ствующим векам. Вольтер протягивает ру- ку Монтаню Вооруженуком про- грессахVШ в возродил с небывалой силой идею освобождения личности. свой долг, должны упорно работать над собой, много думать и стремиться к об- щему благу. Стремиться же делать людям зло - ни к чему не приведет. Тех, кто, строя свое господство на угнетении, не только лишает народ веры в жизнеутверж- дающие идеи, помогающие ему стать луч- ше и счастливей, но и внушает ему отвра- щение к мышлению, тех везде и во всем ждет полная неудача. Французская революция, как и всякая другая революция, является результатом социальных условий, достигших степени явного разложения. Но тем, что револю- ция 1789 года одержала полную победу, она обязана своей идейной предыстории, она обязана тем идеям, благодаря кото- рым она осталась жить в веках. Революция хотела быть мирной. И раз- ве могли хотеть другого те, кто нес исти- ну, кто осуществлял справедливость? Но ничто не способно вызвать столько стра- ха, ненависти, сопротивления, ничто не покупается столь кровавой ценой, как

по революционному календарю 9 Термидо- что его отбросили, перед ним, повидимо- ра была обезглавлена якобинская дик- татура. Пал Робеспьер, казненный вместе с его товарищами на другой день - 10 Термидора. неЛкобинская диктатура обезглавлена. В паследство термидорианцам, а затем Ди- ректории осталась война. К 1795 году становится ясным для интервентов,что сни ошиблись, что быть может и можно будет как-нибудь до времени продолжать войну, по сейчас ничего не получишь. Битва при Флерюсе - это не то.что битва при Вальми. Вальми сыграло вели- кую роль, Это было первое столкновение, которое открыло поред Европой, что такое революционная Франция. Но Флерюс был пастоящей решающей битвой, большим по- ражением интервенции. И вот начинается 1796 год. У всех. конечно, на уме те обозначения, та тер- минология, которая сейчас принята в на- шей публицистике и в нашей историо- графии. Это деление войн на справедли- вые и несправедливые. Мы подошли имен- но к тому момепту, о котором несколько раз говорил Ленин, о котором говорил и Маркс и Энгелье, о котором говорил и Сталин, в том или ином виде, в той или иной связи, употребляя разные термины, к тому моменту, когда революционная вой- на, войыа самозащиты, война защиты ре- волюционной родины начинается превра- щаться в захватническую. и была война 1796 года. Война 1796 года и была таким «стыком», та- ким переломным моментом. Она началась как война революционная, война оборон- ная, кончилась как война ская. Она и была первой войной Бонапар- та, это пе первое его военное выступле- пие- первым выступлением было от- воевание Тулона у роялистов и у англи- чан, - но это была первая большая вой- на, где он был главнокомандующим. На этом я и кончу свой обзор. Мы живем в грозные времена, мы по- стоянно чувствуем себя в преддверии то придвигающейся к нам, то несколько ото- И пусть не забывают враги, что даже в первые, трудные годы существования советской власти Красная Армия сумела дать интервентам грозный урок. Нынеш- няя могучая армия страны социализма су- меет полностью уничтожить врагов. двигающейся от нас возможности новой кровопролитной войны; и несомненно на- ша мысль поворачивается от этого вели- кого прецедента - Французской револю- ции - к современному положению. Но у нас положение такое, что нашими врагами момент для повторения интервенции давно пропущен. У наших врагов нет никакой надежды сколько-нибудь повлиять на движение ве- личайшей революции, которую до сих пор пережило человечество, - той величай- шей социалистической революции, которая у нас произошла и которая, утвердившись у нас, ничуть не подвергается влиянию со стороны, а напротив влияет на других. му, сразу осветилось то, чего он не пони- мал раньше. Он растерялся, увидел, что перед ним оказалась какая-то новая си- ла, которую он понять во всей полноте пе мог. Он отстунил из Франции. Он желал продолжать войны после этих двух коражений. Это самое интересное, - си- лы еще были, а он ушел. Все эти ком- венсации, все эти разговоры о том, что можно заполучить от Франции, - все это оказалось делом второстепенным, нуж- но было уходить, уходить и уходить… В ар-эмигрантах он совершенно разочаровался. В 1793 году вспыхнули бунты: коптр- страшные. Вандея в огне. геволюционные, Аноп в огне, Лноп отчасти прогнал, от- части уничтожил революционное началь- ство, контрреволюционное восстание в Ту- лоне - в лучшем французском порту на Средиземном море. Роялисты прогнали и истребили революционные власти и по- дарили город англичанам. Английский флот подошел к Тулону, англичане там водво- рились. Нанте и Бордо - деятельные сошения с англичанами с целью передать им эти города.

дис-дето интервентов как-будто блестяще. Почему они не прошли в Па- риж? На это у них сил нехватило. Им продставлиносв, то кода ранция вся в огне, когда разом со всех сторон вспыхи- вали восстания и когда, как казалось Ро- беспьеру, страшная бойня была внутри,Это когда с востока шли армии пруссии п Австрии, шли с особенным унорством, же- ла отомстить за скандалы года, то быши моменты, когда казалось, что все погибло. 13 июля под кинжалом Шарлотты Корде пал Марат. Это не представлялось в тот момент индивидуальным террористи- ческим актом. Представлялось, что контр- революция уже настолько могуча, на- столько уже овладела Францией, настоль- ко не сегодня завтра она уже во- царртся, что эти передовые отряды, вы- сылаемые в виде диверсантов или в виде индивидуальных террористов, это только авангард грядущего окончательного наше- ствия. Как раз за несколько дней до убийства Марата и несмотря на ужасы, которые об- ступили Францию со всех сторон, была закончена наиболее демократическая из всех до той поры существовавших кон- ституций- конституция 1793 года. Эта конституция 1793 года была знаменем как бы всех дальнейших наиболее демо- кратических революционных движений всего мира. Это была наиболее демокра- тическая из всех конституций, которые до той поры знало человечество. И эта конституция ни одного дня не была вве- дена в действие. Она осталась только на бумаге. Почему? Потому что она выра- ботана была (до конца) в июне 1793 года, в июле пал Марат, в июле - августе определенно пошло дело на то, что, по мнению всей Европы, королевская власть

Н. БОГОСЛОВСКИЙ

Салтыков сам характеризовал свои со- циально-политические убеждения 40-х гг. как «сонное мечтание», а не «сознательное служение идеалу». Он был в плену уто- пических и либеральных иллюзий, а Чер- нышевский уже и в эти годы сознатель- но готовил себя к революционной дея- тельности, к руководству радикальным ос- вободительным движением. B словак «Франция» и «Париж» - в этих двух словах для Щедрина и его сверстников «заключалось нечто лучезар- ное, светоносное», что согревало их жизнь «и в известном смысле даже определяло ее содержание». «…мы не могли, вспоминает Шедрин, без слалестного трепета помыслить окве- ликих принципах 1789 года» и обо всем, что оттуда проистекало. А так как ме- стожительством этих «принципов» предпо- лагался город Париж, то естественно, что симпатии, ощущаемые к принципам, пе- реносились и на него». Безотчетное увлечение «принципами», слепое поклонение им, юношеское увле- чение идеями утопистов, отсутствие воли к революционному действию - все это скрыло от взгляда молодого Щедрина и истинную сущность революции 1848 года. Много лет спустя он сам с иронией вспоминал о молодых, подернутых флером мечтах и о своем наивном восприятиисо- временности. «Громадность события дывала фальшь отдельных подробностей и на все набрасывала покров волшебства. Франция казалась страною чудес». Она долго оставалась такою в глазах Щедрина и потом. Лишь севастопольская драма, время глубокой тревоги, нараста- ние революционного кризиса в России впервые пробудили у Щедрина, как и у многих других, острый интерес к «свое- му» и вспугнули «не только инстинкты, ото последствий революции 1848 года. бона». Впрочем, понимание этой сущности еще более углубилось, когда писатель воочию увидел в 1875 1876 гг. былую «страну чудес», a теперь «Макмагонию», то- есть «страну капралов, стоящих на стра- же престол-отечества в ожидании Бур- Возвратимся к дневнику молодого Чер- нышевского. Многие записи показывают, с какою жадностью он глотает француз- ские газеты, как пристально следит за расстановкой сил на исторической арене г., всем сердцем желая победы вос- ставшему народу. Анализируя французские события, он 

тут же определяет свои убеждения, наме- чает свои цели. «Кажется, я принадлежу к партии крайних ультра…», «я террорист и последователь красной республики…»; «я стал по убеждениям в конечной цели человечества решительно партизаном со- циалистов и коммунистов и крайних рес- публиканцев, монтаньяр решительно…ров (Подчеркнуто мною. - Н. Б.). Записи эти проливают отчасти свет на то, с первого взгляда странное, обстоя-Но тельство, что у Чернышевского в дальней- шем даже в специальных работах по ис- Казалось бы, ясно- цензура. Цензура не позволит ему со всей прямотой и ясностью оценить этапы революции. «Яко- бинцу», «монтаньяру решительно» было бы очень трудно, коснувшись этой темы, написать что-нибудь цензурно приемле- мое. Но почему же в зашифрованном дневнике, где столько места отдано фран- пузским делам, Чернышевский молчит о первой революции? Нам кажет- ся, что он настолько был захвачен совре- менностью и предстоящей борьбой, что все подчинял революционному действию, Переворот в. уже отступал в его сознании в глубокую историческую даль. тории Франции мы встречаем очень мало высказываний о первой французской бур- жуазной революции скра-Однако это не означает, что у него от- сутствовал интерес к временам слишкомОн дальним, Чернышевский, как автор цикла исторических работ - «Борьба партий во Франции при Людовике XVIII, Карле X», «Июльская монархия», «Кавеньяк», - до- сконально изучил и прошлое и настоящее Франции. В них дан глубокий анализ революции 1830 и 1848 гг. и вскрыт клас- совый характер трех революций. первой революции Чернышевский остав лль суждения общео характе- рии Франции от реставрации до сoup d état 1852 г., которую показал Чернышев- ский в перечисленных работах, мы можем судить и о том, насколько ясны для него были содержание первой революции, роль в ней буржуазии и «четвертой си- лы», т. е. народа. Прибегая ко всяческим ухищрениям для того, чтобы отвлечь вни- мание цензуры, Чернышевский намекает, что только народ должен являться закон- ною высшей инстанцией в «государствен- ном процессе». Чернышевский показывает предательское лицо буржуазных либералов всех мастей и оттенков, которые в 1789 г. и позднее не раз обманывали народ, при- бегая вместе с тем в нужные минуты к

«Пр его помощи. «В 1789 году ученики Монте скье подавали руку ученикам Руссо аплодировали парижским простолюдинам, штурмовавшим Бастилию. Через несколько лет они уже составляли заговоры для воо становления Бурбонов. Во время рестав- рации они опять соединились на некото- время с народом, для низвержения воскресавшегося феодализма, но с 1830 разрыв стал окончательным». е зыч своб ций на Зами тава вый 1зуз кто такие, в глазах Чернышевског, ученики Монтескье и ученики Русо! Несомненно, вдесь речь шла о «либера лах»-жирондистах и революционерах- якобинцах. Яснее Чернышевскому сказать это было невозможно, «Меня упрекают,- писал он в 1858 г.,-за любовь к упог- реблению парабол. Я не спорю, прямая речь, действительно, лучше всяких притот- ных сказаний; но против собственной на туры, и, что еще важнее, против натуры обстоятельств итти нельзя, и потому я ос танусь верен своему любимому спосму об яснений». ив ну такжеПользуясь этим любимым способом сори и в прошлом. ромным, просто непревзойденным искусс вом, «русский великий социалист до-марк сова периода» срывал этикетки и ярлы ки не только с современных ему русскихс и западноевропейских деятелей буржуз ного либерализма, но указывал на их роль 0 б был, по словам Ленина, «…вамеча тельно глубоким критиком капитализи несмотря на свой утопический социа лизм». Вот почему Маркс считал пот тическую смерть Чернышевского-роч ссылку) потерей для ученого мира только России, но и целой Европы, Радищев, декабристы, Пушкин могли превозносить революцию 1789 г. как очк- стительную грозу, которая смела с лицз земли твердыни феодалізма. Прелнен волюцию XVIII в. уже в ином свете. Сви детели событии 1830 и 1848 гг., они осознали, что победившая буржуазия лагает новые цепи на человечество. Вс их работах они оставили блестящую тику капиталистического общества и о жуазной культуры. В этом направаен вождь революционной демократии 60-х г. Чернышевский пошел дальше других. стоял уже у преддверия научного соди лизма, и лишь «отсталость русской жи ни» не позволила ему «…подняться диалектического материализма Маркса Энгельса» (Ленин), в учении которых до конца раскрыт смысл буржуазной ре волюции XVIII в. во Франции. чент

Французская революция И РУССКИЕ ПИСАТЕЛИ я мечтал с дет- ства…» Не о рассказах ли Бушо вспоминал Герцен, когда писал эти строки? «Дайте же взглянуть на Hôtel de Ville, на cafe de Foy в Пале-Рояле, где Камилл Демулен сорвал зеленый лист и прикре- пил его к шляпе, вместо кокарды, с кри- кom: «á la Bastille!» Он слишком многого ждал от Франции, где назревала новая революция. Но чем сильнее надежда, тем страшней ее кру- шение. С первых же дней приезда его подстерегало разочарование. Париж вста- вал всегда в воображении Герцена в ды- му легенд о «великих делах, великих мас- сах и великих людях» 1789 и 1793 гт. Но вместо легендарного Парижа народ- ных восстаний его ожидал Париж, описан- ный в романах Сю, Париж торжествую- щих капиталистов, мещан, лавочников и шпионов. Он в ехал в Париж со священ- ным трепетом, чтобы через полгода оста- вить его и в мрачном отчаянии удалиться в Италию. Правда, при первых же раскатах фев- ральской революции 1848 г., Герцен снова с восторгом устремляется во Фран- цию. Но Франция была «назначена вся- кой раз излечивать» Герцена «от надежд и заблуждений». Последовавшее поражение революции 1848 г. нанесло еще более глубокие раны Герцену. Иллюзии утопического социализ- кавнце о были опомчательно ность которой классически раскрыта Пениным в статье «Памяти Герцена». В «Письмах из Франции и Италии» и того берега» Герцен ярко описал свои настроения тех лет, В этих письмах, на- современностью, уделено очень щенные Фрранции эпохи Конвента. Он то и дело сопоставляет в своих письмах обе революции, и это помогает ему отчетли- вее видеть характер текущих событий. Особенно замечательно в этом смысле письмо одиннадцатое, где Герцен писал, что «благородные воспоминания о прошлых боях» не сделают революционером того, кто не понял новых задач в новых усло- виях («Быть теперь революционером, в смысле Конвента, было бы почти то же, что явиться в Конвент гугенотом», тово- рит Герцен). Вот почему «бледные, поло- винчатые, осторожные личности Ламар- тина и К°» кажутся Герцену смешными рядом с гигантами первой революции. Его понимание уроков 1848 г. было неизмери- мо глубже представлений тогдашних за- падноевропейских буржуазных демократов, которым этот опыт не принес никакого отрезвления. Но Герцен не понял того, что было ясно Марксу,исторической неизбежности и закономерности будущих побед пролетариата, хотя смутно чув- ствовал, что революция не остановилась. После полосы кризиса и разочарования в западноевропейской революции, после ложных надежд в русоком вопросе, со- провождавшихся даже отступлениями от демократизма к либерализму, Герцен по- степенно стал снова занимать все более последовательные демократические пози- ции и приближался к пониманию исто- рической роли пролетариата. редомертных «Пиомах старому цию. Эта оценка говорит о большой глу- бине его диалектического подхода к исто- рии, о четком понимании им пройденных и будущих путей развития общества. Для следующего поколения, для Черны- шевского и Щедрина, революция 1848 г. тоже была своеобразной школой, но в ином роде. Дневник двадцатилетнего Чернышевского и позднейшие воспомина- ния Щедрина ясно говорят о значении этой даты в развитии их мировоззрения. В эту пору оба они были духовно свя- заны с Францией как носительницей тра- диций 1789 года. Но подход и к прош-1848 лому Франции, и к текущим французским событиям был у них различен. Позднее

Еще 14-летним мальчиком Герцен слу- у-сква», Об этой минуте чайно прочитал историю Франции девяно- стых годов, написанную роялистом. Он не поверил пристрастному рассказу и об- ратился с расспросами к своему учите- лю, старику Бушо. Французский эмигрант, citoyen Bouchot, когда-то был якобинцем, он сам участвовал и во взятии Бастилии и в восстании 10 августа 1792 г. Бушо раз яснил ему, что казнь Людо- вика XVI была справедливым возмездием за измену отчизне. С этого дня между ними установилась близость, и мальчик часто слушал рассказы Бушо о 93-м годе. Они глубоко запали в душу Герцена. Позднее, студентом, Герцен, усиленно занимавшийся историческими науками, детально изучал этапы развития Француз- ской революции. В 30-х гг. в кружке его с необычайным рвением пропагандировали революцию 1789-1793 гг. Обостренному интересу к ней несомненно способствовала революция 1830 г., за каждым шагом которой тре- петно следили в кружке. Интерес Герцена к Франции не ослабе- вает и в следующем десятилетии. Многие страницы его дневника 1842-1845 гг. отданы размышлениям об энциклопеди- стах, о революции и ее руководителях. Когда читаешь записи Герцена в днев- нике 1844 г. о книге «Писем» немецкого писателя Форстера, горячего сторонника Франнузской революции, ставшего членом Комента, то чувстнуетов о Генцен вну «Меня манили даль и ширь, открытая борьба и вольная речь, я искал незави- симой арены, мне хотелось попробовать свои силы на воле…» Наконец наступает 1847 г. Герцен по- кидает Россию. Герцен во Франции. «В

Париже… Едва ли в этом слове звучало много внимания и XVIII веку Франции. для меня меньше, чем в слове «Мо- Попностью статья печатается в жур- но нале «Интернациональная питература». 2 Литературная газета ＿ № Сама по себе революция 1789 г. вставала перед Герценом уже в исторической дали, уроки 1848 г. с новой силой воскре- шали в его сознании воспоминанияо колоссальной борьбе за мысль, за права, за человеческое достоинство. Живыми, не- остывшими еще впечатлениями от разгро- ма февральской революции 1848 г. окра- шены многие страницы Герцена, посвя-