ЗА РУБЕЖОМ ДНЕВНИК ДАБИ Издательство Галлимар в Париже вы пустило об емистый том «Интимного днев- ника» Эжена Даби, умершего в 1936 го- ду в Севастополе, во время путешествия по СССР. Дневник был начат в 1928 г. закончен за несколько дней до смерти Рецензия «Паризер тагесцейтунг» счита ет дневник Даби психологическим доку. ментом высокой ценности. БОЙКОТ ГЕРМАНСКОЙ ПОЛИГРАФИИ В США Об единение американских издатель «Форум графических искусств» обрать лось к излателям, художникам, гипогра фам, печатникам Америки с призыво бойкотировать типографский и рисоваль ный материал германского производства Призывая заменить германский полигра фический материал американским, во звание указывает, что «всякий заказ н германский магериал означает финансь рование фашистской агрессии». Воззва ние подписано представителями круп нейших издательств: «Харкурт Брэй: и компания», «Рэндом хаус», Алфред Кнопф, Вайкинг пресс, Патнэмс Сонс др «ГИГИЕНА» ИТАЛЬЯНСКОГО ФУТУРИЗМА 30-летие итальянского футуризна было ознаменовано в Риме опубликова. ниеманифеста футуристов. Манифест заканчиваетсяследующими словаки «Мы, футуристские аэропоэты, аэроху. дожники, аэромузыканты, считаем войн явлением, способствующим благу имп рии Муссолини. Война, как мы заявили 1году, елинственная гигиена мина Мы кричим: игальянизация Средиземно- го моря. Нежнейшее чувство, Взорвисьв совершеннейшей форме: Война. Война Французская печать, приводя этот бред, отмечает, что в Риме в этот день было 34 градуса в тени. НОВАЯ КНИГА ОБ ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНЫХ БРИГАДАХ В издательстве Штауффахер в Цюрж хе вышел сборник «Швейцарны борютя в Испании». Книга выпущена «Содруже ством испанских добровольцев в Швей царии», под редакцией писателя Макса Вульшлегера. Швейцарские бойцы интер. национальных бригад рассказывают о своих переживаниях. Некоторые из торов сборника сидят в тюрьмах, куд по-засадили по возвращении на роди швейцарские власти, сочувствующие фа-H шизму О ВОЙНЕ НОВАЯ КНИГА

кларенс дэй Жил некогда англичанин один

к. зЕЛИНСКИЙ

ВОЛЬФ

ФРИДРИХ

Книга о

«ЧЕРных»

ГЕРОЯХ

ниться на ее дочери. но он не знал, за что взяться. Он забросил живопись и попробовал делать иллюстрации для

В 1776 году один мо- лодой англичанин, сын священника, отправился в Индию в погоне за богатством. Там, несмот- ря на его молодость, он был назначен бернатором одной «неспокойной» провин- ции. К двадцати семи годам он «навел порядок» в этой провинции, торговыми махинациями нажил состояние и затем вернулся в Англию, чтобы зажить здесь праздной жизнью провинциального сквай- pa. Шестеро его сыновей также уехали в Индию, чтобы повторить опыт отца. Но всех их постигла неудача. Одни погибли в сражениях с «непокорными» туземцами, другие стали жертвой климатических ус- ловий, а самый младший умер от пьян- ства. Один из этих предприимчивых молодых вояк, который уже чуть было не завое- вал себе провинцию, влюбился в молодую красивую англичанку из Калькутты и же- нился на ней. Несколько лет спустя он умер, как и его братья, оставив после себя четырехлетнего сына. Этому малышу пришлось перенести мно- го испытаний. Его мать со спокойной со- вестью, в сопровождении чернокожего слу- ги, отправила его в Англию, пде он долго мыкался, переходя от одной престарелой тетки к другой. Когда он стал посещать школу, ему и тут пришлось вытерпеть немало от своих товарищей, потому что

не до. До - вы будете только подавлены сгущенным драматизмом изображаемого. Но после - вы уже научитесь слышать эту характерную физиологическую тональность, в которой написана вся книта. Вы увиди- те- это не люди; они - тела, туловища. Они потеют. Они непроизвольно мочатся. Они перестают думать обо всем. Челове- ческое отмирает у приговоренных при жизни. Вступают в свои права железы, секреты, рефлексы. Тело наступает и на всех героев книги. Люлю (героиня рассказа «Интимность») го- ворит о том, что любить надо всем и все, именно «физиологией» своей. И вот это все телесное, поднимающееся от кожных пор, от гениталий, от мышечных судо- рог- оно постепенно вырастает со стра- ниц книги и начинает тяготить вас без- мерно. Как трихина, все это разлагает образ человека. Какая странная книга! Как все это непохоже на то, что мы встре- чаем у нас, в наших книгах, в нашем подходе к людям. Есть ли «черные» ге- рои? Да, они есть. Но какой же стран- ный раккурс взят при их изображении. Представьте себе, что, изображая челове- ка, из области истории вы переходите в физиологию. Вы превращаетесь в кровяной шарик и начинаете циркулировать по всем самым затаенным уголкам человеческого тела. Что откроется вашему взору? Такова безрадостная физиологическая правда этой книги. Книги о людях сего- дняшнего дня. В ней автор уходит из истории в мир иррациональных, не контро- лируемых разумом ощущений, в мир фрей- дистского психоанализа. Почему? думаю, потому, что в эту «физиологическую прав- ду» оп зарывает, точно страус, голову, да- бы не видеть правды исторической. Знако- мый рефлекс, знакомое движение. В нем есть что-то «мюнхенское», несмелое, убе- гающее от реализма настоящего. Сартр хочет сказать нам своей книгой: «Вот она, закулисная правда, вот она какова, ваша хваленая жизнь. Чего вы от меня хотите?» Чего? На это однажды хорошо ответил умный Ральф Фокс по поводу Джойса: «Джемс Джойс так преисполнен решимости изобразить обыденного челове- ка, что он берет самого обыденного, «низ- кого» человека, какого он только смог най- ти в Дублине, и так страстно желает его нарисовать в «обыденных» условиях, что представляет своего героя читателю сидя- щим в ватерклозете. Это по существу от- рицание гуманизма» («Роман и народ»). Мы часто не умеем ценить нашу совет- скую литературу, привыкнув к ее здо- ровью, как к воздуху, который мы не за- мечаем, потому что дышим им. А есть и такие, которые даже считают «хорошим тоном» читать только иностранную пере- водную литературу, пожимая плечами при упоминании литературы нашей. Читая Сартра, я с жалостью подумал об этих людях. Достаточен один глоток атмосферы этой книги, чтобы глубоко ощутить ра- дость того, что вот мы все живем и ви- дим мир совсем по-другому. Хорошо ска- зал Горький: «Мы в мир пришли, чтобы не соглашаться с мерзостями жизни, чтобы спорить с ними и победить их». Говорято художественных преимуше- ствах западных писателей. Да, в рядовой массе пишут технически лучше. Но что вначит «художественнее»? Говорят книга Сартра принесла во Франции литературную известность автору. Она выдержала не- сколько изданий. Но, честное же слово, этот псевдооб ективизм, эта медицински- спокойная манера повествования-это еще не настоящее искусство. Искусство - это человек. А человек -- это и романтика борьбы, и любви к человеку, и это несо- гласие с «мәрзостями» бытия. Книгу рассказов своих Сартр назвал «Стена». Образ стены проходит через всю книгу. Это символ извечной разобщенно- сти человека и счастья. Как они там мо- гут жить с таким ощущением жизни?

Недавно я прочел одну книжку расска- зов современного французского писателя. Бывают книги, которые действуют на вас полобно скрытому отравлению. Читая их, вы сначала остаетесь безучастны к строю мыслей и чувств, заключенных в этих книгах. Но уже к концу неиз яснимая ду- шевная тяжесть охватывает вас. Пригля- девшись, вы убеждаетесь, что чувство это не случайно, и что перед вами явление, над которым стоит задуматься. Такова книга Жана-Поля Сартра - «Стена». Эта книга -- о «мерзостях жиз- ни». Любопытная книга. Любопытная и по своей «натуре» и, пожалуй, еще боль- ше по художественной позиции автора в отношении своей натуры. Вот один из рассказов. Некий малень- кий служащий по имени Поль Гильбер заболевает чувством все усиливающегося беспокойства. Это французский «человек из подполья». Родной брат Бардамю из «Путешествия на край ночи» Селина, Поль Гильбер хо- дит по улицам и вдыхает вместе с пылью улиц Парижа бациллы капиталистического разложения жизни. Он заражается беспри- чинной ненавистью к людям. К тому же в половом отношении - он психопат. Он унижает покупаемых им проституток се- рыми фаптазиями униженного. И вот он решает -- стрелять. Просто стрелять в лю- дей на улице. Револьвер оттягивает ему брюки. Но раньше он пишет письмо-испо- ведь, обращенное к нескольким десяткам наиболее видных писателей Франции. Он хочет об яснить им свое состояние. Месье, - говорит он им - вы лю- бите людей. Я их ненавижу. - Что касается меня, я люблю чер- ных героев. Негров? спросил Масс. Нет, черных, как говорят чер- ная магия…» Таков герой рассказа «Герострат» Поль Гильбер. Он выполняет свою тупую угро- зу, этот маленький Горгулов или Ван-дер- Люббе, один из многих тысяч социальных сумасшедших, наполняющих буржуазные города. В книге пять рассказов. Три из них на половые темы, вернее, на темы, воз- никающие в результате «фрейдовского» подхода к человеку, Вот рассказ «Интим- ность», Женщина живет с мужем-импо- тентом. Все кругом хлопочут о том, чтобы прекратить эту противоестественную бли- зость здоровой женщины и неполноценно- го мужчины. Устраивают ей связи. Но она… любит мужа. Искусно внушаемая автором мысль рассказа состоит в том, что в мягкости, податливости, консерватиз. ме привычек есть своя тайная притяга- тельность. А все определенное - неприят- но. В третьем рассказе («Комната») жена живет с мужем-сумасшедшим. Автор ведет читателя в затхлую, пропитанную каким- то странным запахом комнату, в которой обитает этот «муж» с бессмысленной иро- нической улыбкой на губах. Этот образ начинает преследовать воображение. И, чи- тая эту книгу, хочется так же распах- нуть окно, как если бы это было в яви. Вы задаете себе вопрос: откуда у авто- ра это его пристрастие к темам половой психопатологии? Может быть, эти темы перазрывны с харантером вго чорных» героев, людей, почти всегда наделенных какими-то уродствами? Нет, дело не в выборе даже героев. «Со- бака зарыта» в художественном методе ав- тора. Если Сартр берется за изображение людей как будто бы полноценных, все рав- но он низводит их преимущественно проявлениям физиологическим и лишает идейного содержания, т. е. образа челове- ческого. В этом смысле в высшей степени вы- разителен первый рассказ книги, давший ей название, - «Стена». Он изображает тюрьму у Франко. Три республиканца жлут расстрела. Перечтите этот рассказ после прочтения всей книги. Именно после, а

3

гу-газет и журналов, но его заработок был Чарльз Диккенс, о котором до тех пор никто не слыхал, писал книгу, где изображал при- ключения некоего мистера Пикквика, и молодой художник сделал несколько иллю- страций для этой книги, но они не были приняты. Тогда он попросил своего отчима по- мочь ему найти какую-нибудь солидную службу, чтобы он мог жениться. Добро- душный майор к этому времени потерял почти все свое состояние, благодаря краху банка в Индии, но он, не долго думая, перекупил на оставшиеся средства одну газету с тем, чтобы его пасынов мог п п0- сылать в нее корреспонденции из Фран- ции. Девушка, ради которой все это необду- манно делалось, должна была стать для него прекрасной женой, - так думал мо- лодой человек. Быть может, для другого мужа она и была бы такой, но, хотя он этого не замечал, она была очень огра- ничена и получила дурное воспитание. Ее грубая, вульгарная мамаша научила ее хитрить и лгать, когда она считала это для себя выгодным. Сама мамаша могла показать себя очень благородной и умела подойти к человеку, когда находила нуж- ным. Но близорукий молодой человек не ным. По близорукий молодой чеовек разобрался ни в ее дурном характере, ни в том, что она всячески стремилась опу- тать его брачными узами. Что касается девушки, то она вообще старалась поболь- ше молчать. Молодого человека она увле- кла своим умением петь. Она пела про- стые народные песни, строила ему глазки, у нее были красивые нежные руки, и он женился на ней. В это время ему было всего двадцать пять лет, и уже через несколько месяцев он увидел, что обманут. Бедность смотрела ему в глаза. Газета, от которой зависело его существование, и раньше не пользовалась особенным успе- хом, а в неумелых руках вояки-отчима она через девять месяцев окончательно терпела крах.Когда теща узнала, что его финансовые дела пошатнулись, что семья его матери разорена, она начала так до- нимать и пилить его, что его жизнь ста- ла сплошным адом. Он лихорадочно теперь гонялся за за- работком, писал краткие отзывы о новых книгах, за которые получал гроши. Его леность и беззаботность исчезли. Он на- чал писать, дни и ночи просиживая над работой, но когда он предлагал свои про- изведения издателям, они относились к ним сдержанно. Жена родила ему двух дочерей. Одна из них вскоре умерла. Когда родился тре- тий ребенок тоже девочка, с женой произошел припадок эклампсии, от кото-В рой она так и не оправилась. Изящный, светский молодой человек теперь превратился в рабочую клячу, В писаку. Теща постоянно грызла его. мена После многих лет напряженного труда и борьбы за существование ему это уда- лосьи даже больше. 0 нем уже гово- рида вся Англия, все читали его книги. Тем не менее, когда появился его первый крупны роман, тон этого романа не по- нравился многим критикам. Это было вполне зрелое произведение большого ху- дожника, который всегда обладал горячим сердцем, по в нем была пота цинизма и моланхолии. стала неряшливой и тупой, напоминая со- бой полоумного ребенка. Он работал с утра до поздней ночи, чтобы содержать ее и двух малолетних дочерей; кроме того, он считал делом своей чести понемногу вы- плачивать долги отчима. Человека этого звали Теккерей, а его роман известен под названием «Ярмарка Перевод с английского П. ОХРИМЕНКО тщеславия».

I

Ei

38

pl B BE 19

I

Обложка книги Фридриха Вольф «Двое на границе», выпускаемой в ближай- шие дни издательством «Художествен- ная литература». 

ВЫСТАВКА СОВЕТСКОЙ КНИГИ В АНКАРЕ В течение двадцати дней в Народном доме Анкары, главном культурном очаге турецкой столицы, была открыта «Вы-



бо ка

ставка советской книги и художествен- мон он был близорук, слаб здоровьем, не умел был олизорук, слаб здоровьем, не умел ного фото играть в разные игры и не мог постоять С первого же дня эта выставка пока- зала, какой глубокий интерес проявляет турецкая общественность к своему дру- за себя. Один из школьников разбил ему нос, на всю жизнь изуродовав его лицо, но он особенно этим не огорчался,  лицеи-Спустя несколько лет его мать, вы- шедшая вторично замуж за пожилого май- ора, переехала жить в Англию. Она была очень религиозная женщина, религиозная ло жестокости, - так думал о ней сын,- он любил ее и ее мужа, своего отчима. В колледже он попал в круг светских молодых людей и вместе с ними прожигал жизнь - кутил и играл в карты. Здс- ровье его теперь окрепло, он был шести футов и четырех дюймов ростом, широко- плечий, с могучей грудью. Он стал на- стоящим светским кавалером - плотно охватывающие ноги рейтузы, фрак, высо- кий воротничок, широкий галстук, мо- нокль в глазу. этот школьный товарищ был его лучшим другом. по-Когда ему исполнился двадцать один год, он вступил во владение наследством, завещанным ему отцом, но быстро спу- стил его. Один из его приятелей, молодой священник с внешностью святого и елей- ным голосом, впутал его в какое-то со- мнительное предприятие, которое и разо- рило его. Не желая жить за счет отчима, он стал подыскивать себе какое-нибудь занятие. Сначала он попробовал было заняться юриспруденцией, но не проявил достаточ- но энергии, и у него ничего не вышло. Тогда он обратился к журналистике. Но он не выказал особен- и в этой области ного упорства и успеха не имел. Хотя у него не было почти ни гроша за душой, он все еще оставался светским молодым человеком, не любившим трудиться. На- конец у него возникла мысль, что ему следует заняться живонисьюпоскодьки всегда любил рисовать. он Здесь дело также не выгорело. Его ри- сунки были жизненно правдивы, полны свежести и юмора, но они были слиш- ком непосредственны, чтобы удовлетворить требования тех традиционных времен. Тем не менее он не бросал мысли о том, что- бы сделаться художником, и с этой пелью уехал в Париж учиться живописи. Здесь он познакомился с одной краси- вой молодой девушкой англо-ирландского происхождения, в которую сразу влюбил- ся. Мать этой девушки давно присматри- вала ей мужа. Она заявила молодому чело- веку, что он должен найти себе какую- нибудь постоянную работу, если хочет же- жественному соседу - Советскому Союзу. В числе посетителей выставки можно бы- ло наблюдать людей самых разнообраз- ных кругов и профессий. Врачи и сты, учителя и солдаты, офицеры и рабо- чие непрерывной вереницей проходили перед стэндами. Учителя внимательно рассматривали учебники и книги для детей, агрономы тщательно перелистывали труды Мичу- рина, Лысенко и Цицина. Музыканты знакомились с нотами советских опер «Тихий Дон», «Броненосец «Потемкин», и все без исключения восторгались прекрас- ным изданием Конституции СССР и пер- вым томом Большого советского атлась мира. Отдел литературы на языках народов сССР вызывал искреннее удивление по- сетителей: большинство впервые узнавало о наличии таких народностей, как гольды, эрзя-мордвины, эвенки, и еще больше ражалось, видя изданными на этих язы. ках классиков мировой литературы: Шек- спира, Гюго, Гейне, Пушкина, Толстого, Горького. Исключительное внимание посетителей привлекал специальный стэнд со щита- ми, на которых, также на турецком языке, был показан размах издательской работы в СССР: количество издаваемых книг по различным отраслям знаний, из- дание литературы на языках многочис- ленных народов, населяющих советскую страну. За двадцать дней выставку посетило 15 тысяч человек. По свидетельству пред- ставителей турецких культурных кругов, ни одна выставка в Анкаре не привле- кала такого внимания общественности. впечатлениях, вынесенных посетите- лями, красноречиво говорят их записи в книге отзывов. Вот некоторые из них: «…Мы осмотрели выставку нашего дру- га, Советской России. Эта выставка нам очень понравилась… Мы хотим прочесть много ваших книт, в особенности книг товарища Горького!… Мы гордимся вашей дружбой и соседством». «…Мы, ваши братья, считаем для себя честью видеть вас идущими впереди. «…Дружественный русский народ! Я посмотрел выставку, которую вы устрои- ли в нашей столице. Она демонстрирует дружбу между двумя большими государ- ствами. Сделайте нас счастливыми, пока- жсите в нашей стране еще много таких выставок». Выражаю вам мое уважение и лучшие пожелания».

CB

T) I

H

ес р

эт

H) ME бе

Антифашистское издательство «Прон теус» в Париже сообщает о выходе но- вой книги Альберта Шрейнера «От то тальной войны к тотальному пораженни Гитлера», опровергающей утверждени военных теоретиков германского фаш ма о преимуществах тотальной войны Вескими и убедительными аргументам в Шрейнер доказывает, что тотальная вой на таит громадные опасности для ее ини циаторов и неизбежно должна привест к полному разгрому фашистского режк ма. предисловии к книге Шрейнер сообща ет, что политические и личные причины заставили его раньше издавать свои кн Теперь он может раскрыть соавтором ги под псевдонимами. свое инкогнито Шрейнер бы нашумевшей книги Дор Вудман «Гитлер готовит войну», выш шей в 1934 году в Лондоне, и автором данной также под ее фамилией книги воздушных вооружениях Германии, 1836 году, под псевдонимом Альбеп Мюллер, им была выпушена книга о мо торизованных ударных частях герман ской армии. УЛОВКИ ГЕСТАПО Германская тайная полиция дала указа ние дирекции прусской государственной библиотеки установить строгий надзор над читателями, интересующимися прои ведениями из эпохи буржуазной Францу ской революции. Обо всех читателях, ко- торые делают выписки из книг о фран цузской революции, дирекция обязана со общать дежурящему в помещении би- блиотеки агенту гестапо. Путем таких мер гестапо пытается установить личность авторов, печатающих в нелегальных к даниях статьи о Великой французской ре волюции.

ле чо па гр ми Вb ну зн ве же ну ГЛ

В нс не

ш

ин че та Do

ст

ды, парижские театры, парикмахерекле оперу. Он идет по жизни, подобно «н воришу», меблирующему свою кварти всем, что есть наилучшего». Какая убийственная характеристика Но подождем: «Второй мистер Беннетт проще, наивае и больше заражен энтузиазмом. Он на ты- сячу верст ближе к душе литературы, у него есть качество, которое является непременным составным качеством боль- шой литературы, способность уд ляться. Правда, способность эта ограни- чена: прошлое укрыто от нее, то живе прошлое, которое вошло в ткань традици и дает нам наслаждение ароматом, яркик красками и претением столетий. Автор удивляется многому, чему большинст других писателей. его коллег, перестал удивляться. Он все еще видит романтик в обыкновенном путешествии в столиу по удешевленному праздничному билету он является в столичный отель, гав Чайльд Гарольд в волшебную башню. стер Беннетт … провинциал в литер туре…» Но есть и третий Беннетт. «Этот третий Беннетт не способен скользить по поверхности, как двое др гих: он пе облодосонометали ческим оптимизмом. Все его храбрые аш курейские жесты не могут скрыть отва того, что он изрядно смущен в душе, что он полон жалости к людям и скептицизм его не холодный скептица равнодушия, а скептицизм человека потра сенного… У этого третьего Беннетта находим подлинную жизнь, озарен страстью, проникнутую красотой, прик шенную гармонией». Редко встречаемся мы с третым п стером Беннеттом. Он редкий гость в п изведениях, подписанных его фамилва Но третий мистер Беннетт - это Пристли, когда он сменяет острое п критика на широкую кисть художиы романиста. Он любит свой народ и остро переживает его тяготы и болезни. Вот ш- чему не случайно, что, начав с отвам от каких бы то ни было обществениы обязанностей писателя, Пристли тепер сам вступает в ряды писателей прогрс сивных. Он непоследователен, но эта последовательность ценнее холодного ран- нодушия пли примиренчества декаденти вполне последовательных и ограниченны в своем эстетизме.

тера. Ибо Пристли не только традициона- лист, он и народный писатель, который умеет различить лучшие качества народ- ной души не в тех, кто в лице верхних десяти тысяч представляет официальную Англию, а в подлинной английской демо- кратии. В этом плане Пристли сознательно идет за Диккенсом, хотя как будто и чуж- дается его как социального реформатора. Как критик Пристли внимателен к сти- лю. Так, давая разбор произведений Ар- нольда Беннетта, Пристли пишет: «Даже в лучших своих вещах Беннетт традициона-р стили… Вместе со многими другими писа- телями Бениетт, повидимому, полагает, что стильэто попросту точное выражение содержания илимыслей произведения. Между тем стиль, в чисто литературном смысле слова, имеет троякую функцию: декадентывыражать путом логичоокото посттроения слов-имнолов; стиль выра- Достоев-рниеавтора напрячь чувства поансов в выражении, путем наме- ков и вссоциаций всякого рода, и, нако- нец, стиль сам по себе возбуждает на- слаждение как изящное сочетание слов, как рисупов ткани, как декорация. Боль- шинство считает себя счастливым, когда ему удается выполнить первую задачу стиля, и Беннетту, как бальсу, но не как Гарди или Конраду, большего не дано». В этой программной статье об Арноль- де Веннетте Пристли-критик отталкивается от самого себя как писателя. Он недаром избрал Арнольда Беннетта, ныне основа- тельно забытого нами плодовитого прозаи- ка начала река, в качестве об екта кри- тического рассмотрения. Ибо между При- стли и Беннеттом есть немало общего: оба они вошли в литературу как бытописате- ли английской провинции, как барды ан- глийской демократии. Но тогда как Бен- нетт сугубо поверхностен, Пристли сознает необходимость более глубокого подхода к английской жизни. «Книги Беннетта являются произведе- нием некоей троицы авторов. Первый из них, самый плодовитый и самый извест- ный, это всеведущий мистер Беннетт, зна- ток жизни, способный всем и во всем да- вать советы, мудрец из тех, что «не ухом сморкаются», а из тех, которые тон за- дают и карьеру делают… Он повсюду был и все знает: он с любопытством изучал города, книги, поезда, супы, картины, мо-

Пристли, как и английскне XX века, перечитывает Диккенса вновь после того, как познакомился с со-ским и Чеховым, двумя писателями, ока- завшими крупнейшее литературное влия- ние в послевоенной Англии. Пристли го- тов пожалеть о том, что сорременный чи- татель не находит у Диккенса чеховской гаммы настроений, нюансов чувств, слож- ности восприятия. Но Пристли понимает. что Диккенс пельный писатель, глу- бокий и значительный по-своему. дентов. И если для нас неприемлемы вы- шеприведенные ошибочные взгляды При- стли на английскую литературу, то для нас весьма интересны его позитивные критические наблюдения. Пристли все время в скоих критических статьях и ра- ботах ведет борьбу не с критиками-марк- систами, которых он не знает, и не с пи- сателями-общественниками, в последова- тельность которых (увы, для Англии ча- сто справедливо) он не верит, а с дека- дентами, которые чужды двум основным началам литературы--народности и жиз- ненности. Пристли не раз называли листом в английской литературе и сопо- ставляли его с Диккенсом. Это сопостав- ление законно, и Пристли действительно ищет в английской литературе здоровую народную традицию, представленную Дик- көнсом при всех его недостатках. «У Диккенса детское воображение, и в этом его слабость. Но у Диккенса вообра- жение ребенка, и в этом его сила. Дик- кенс не способен к тривиальности. Ему чужда всякая пошлость. У него великое любопытство к жизни, ему свойственны радость и непосредственность мальчишки, только что выргавшегося из школы. В свои книги Диккенс вкладывает столько страсти и жизни, что у него оживают даже вещи…» Этот гедонистический под- ход к жизни, умение схватывать лучшее и ценное, веселое и простое, отличает Пристли от нытиков и схематиков, которые вслед за Лоренсом и Джойсом копаются в глубинах психологии и ни на что не спо- собны, кроме разглагольствований. В этом плане следует рассматривать и ту остро- умную, незаурядную, хоть и ошибочную, характеристику Фальстафа, которую мы находим у Пристли. Его наибольшие удачи - в раскрытии литературных образов, за которыми ов умеет видеть черты национального харак-

И. ЗВАВИЧ



ПРИСТЛИ-КРИТИК Его основной недостаток как критика, с нашей точки зрения, в характерном от- казе от изучения социальной значимости литературных произведений. Так, Пристли не хочет знать Диккенса как социального реформатора. «Диккенс часто писал, имея в виду определенную «цель», - указы- вает Пристли. - «Диккенс давал сплошь и рядом сатирическое изображение тех сторон английской жизни, которые, по его мнению, надлежало изменить, будь то школы и рабочие дома Иоркшира, или судебные учреждения современной ему Англии. Но мы не читаем его романы для того, чтобы изучать его взгляды на циальные реформы; да и наши деды ин- тересовались не этим в его романах. Как социальный реформатор, Диккенс имел ус- нех потому именно, что романы его поль- зовались широкой популярностью; попу- лярность романов об яснялась совсем не тем, что Диккенс был сопиальным рефор- матором. Как социальный реформатор, Дик- кенс мертв; а жив тот Диккенс, который для нас важнее всего, Диккенс, изде- вающийся над всеми, кто холоден и без- душеп, как машина, Диккенс, столь вни- мательный к проявлениям доброты сердца, диккенс, давший жизнь целому миру фан- тастических и милых образов, Диккенс, делящий смех и слезы множества бедных и простых людей, Диккенс - творец, об- разы которого всегда будут жить в на- шем сознании рядом с феями сказок. Да, этот Диккенс не умрет в течение многих Среди критических работ Пристли выде-ность ляются три цикла статей, посвященных Диккенсу, Шекспиру и современной ли- тературе. Ни в одном из этих циклов Пристли не выступает перед нами в качестве исто- рика литературы. Он прежде всего совре- менный читатель, любящий и ценящий литературу. Но как современный читатель Пристли интересуется образами традицион- пыми, обогатившими английскую и ми- ровую литературу. и многих лет». И в согласии с этим подходом к Дик- фантастич- № 44 кенсу Пристли подчеркивает

()

Приведем характерное замечание Прист- ли по поводу современных писателей в предисловии к книге «Представители временной литературы», в которой собра- ны критические характеристики девятв писателей десятых и двадцатых годов на- шего века: «Н надеюсь, - пишет При- стли,то эти критические статьи по своей тематике будут благосклонно встре- чены читателем, которому надоела обыч- ная четверка Шоу - Уэльс Гелсу- сорси - Честертон, обычно представляю- щая писательскую галлерею современной Англии». Осуждение четверки Шоу Уэльс - Гелсуорси - Честертон харак- терно для Пристли как критика. Имен- но эти писатели старшего поколения хо- тели быть общественной совестью совре- менной Англии, как бы разны ни были их взгляды, от реакционера-католика Чес- тертона, своего рода литературного пред- шественникафашизма, от типичного ра- дикала Гелсуорси, под конец жизни скло- и сказочность созданного Диккенсом мира, заявляет, что образы Диккенса важ- нее и значительнее, чем сюжет его рома- нов (это верно, но не потому, что Дик- кенс создает фантастический мир). Пристли ставит вещи нагологу, утверж- дая, что можно отделить Диккенса-писа- теля от Диккенса-реформатора, что можно вылущить образ Диккенса из его представ- лений о благородной цели переустройства общества, к которой направлены его про- изведения. Пристли не понимает, что и в наши дни Диккенс-великий писатель остается нашим союзником в борьбе за лучшее будущее. нявшегося в лоно традиционного консер- ватизма, до фабианца Шоу и либерала Уэльса. Итак, критический подход Пристли ха- рактеризуется отрицанием общественной значимости произведений писателя и под- черкиванием их эстетической сущности, как будто бы одна может быть изолиро- вана от другой. В то же время эстетические позиции Пристли более прогрессивны, чем эстети- ческие позиции многих писателей-дека-

B современной английской литературе нет того резкого деления на критиков и писателей, которое стало у нас обычным. Многие видные английские писатели на- чинали свою деятельность в качестве кри- тиков; многие, уже достигнув известности в качестве романистов или мастеров ко- роткого рассказа, драматургор или поэтов, затем выступали с критическими работами или сборниками критических статей. Тек- керей в XIX в. Бернард Шоу на рубеже XIX и XX вв., Арнольд Беннетт перед вой- ной и Ричард Олдингтон в послевоенные годы подвизались в качестве критиков и эссеистов. Такое участие писателей в кри- тике является литературной традицией, ведущей свое начало от знаменитых ан- глийских журналов, «Критических обозре- ний литературы» XVIII и начала XIX вв. Приобретший у нас известность своими пьесами английский писатель Джон При- стли, наряду с драмами и очерками, романами и рассказами, выпустил не один сборник критических статей В начале двадцатых годов Пристли был критиком в одном из лучших литературных журна- лов - «Лондон Меркюри». И теперь Пристли работает в либеральной газете «Ньюс Кроникл» в качестве критика и литературного редактора. В нашей печа- ти не раз отмечались выступления Прист- ли по вопросам общественной жизни, ли- тературы, театра и кино. На страницах журнала «Интернациональная литература» (№ 3--4 за 1939 год) появилась крити- ческая статья Пристли под заглавием «Фальстаф и его окружение». Другие мно- гочисленные критические статьи Пристли, помещенные в сборниках: «Комические образы в английской литературе»: «Ан глийский юмор»; «Английский роман»: «Представители современной литературы» и его критические работы о Мередите и Пикоке у нас совершенно неизвестны и  не переводились.  2

I



Литературная газета