Иван ГУДОВ 

A. ГУРВИЧ

КОНЕЦ МАРТЫНОВА ЦК Гудо ВЛКСМ готовится Ивана выпустить ва представителей

Заметки о фестивале колхозных театров своютественностью, она реальное, земное суще- ство, а не абстрактный романтический символ угнетенности. Но привязанность ее к земной жизни недостаточно чувственна. Драматизм, чувственность свойственны зрелости. В глазах Харитины - Семенюк детский испуг никогда не сменяется жен- ской тревогой. Она вся открыта, ничего тайного, непонятного, Ее любовь к Панасу прозрачна, бесплотна, она лишена чувст- венной силы, томления, дурмана. Она проходит в спектакле призрачно, и поэто- му даже трагический ее конец больше трогает, чем пстрясает. Слабо выраженное в образе Харитины женское начало в известной мере ослаб- ляет силу всей драмы. Мы увидели убогую жизнь и гибель печальной, без- ропотной, запуганной девушки, Еще тра- гичнее была бы такая же судьба девуш- ки, таящей в себе огромную жажду жиз- ни, способной сильно любить и гибнущей на пороге счастья. * Чтобы написать о спектакле, надо вос- становить его в памяти, как бы снова увидеть его, «Егор Булычев» Пугачевского колхозного театра, как целостная картина жизни определенного времени, в нашем воображении не возникает. В память вре- зались отдельные сцены и две фигуры. Резко и талантливо очерчены характеры Булычева и Шуры, живо запоминаются эпизоды, в которых выражена экзотика суеверия и мракобесия (трубач, знахарка, блажены). В этих спенах и лицах со- средоточена вся энергия и экспрессия спектакля, в остальноовялого и невыра- вительного. Вулычев и Шура (артисты Н. А. Ма- люгин и А. В. Кочеткова) в этом спектак- ле действительно родственные натуры, Шуре течет горячая кровь Булычева. Она - дочь своего отца и телом и душой. Оба они некрасивы, причудливы, как-то не- привычны для глаза, но вскоре чем-то на- чинает привлекать к себе и их внешность. Значит, зритель уже душевно расположен к ним. Шура дика. Недовольство жизнью вы- ражается у нее в резких, агрессивных вспышках. Она беспрерывно находится в состоянии оппозиции ко всем и ко всему. Внутренне напряженная, она сдерживает готовность в любую минуту броситься на любого. И чем более она беспомощна, тем более вызывающа и непримирима. Такой образ Шуры дополнительно, так сказать, наследственно, во втором поколе- нии, раскрывает трактовку образа Булы- на законченно, но в этой законченности не только сильная, но и слабая сторона итры Малюгина. В ней заключены оравнительно узкие границы замысла. Малюгинский Бу- лычев крепок умом, язвителен, но в нем нет той глубокой мудрости и сложности увсть, которые вложил в своего Булыче- ва Горький. В образе Булычева передана социальная обреченность классарусских капиталистов, конец целой эпохи, и Булы- чев, вырвавшийся мыслью из замкнутого круга представлений своего общества не только ощущает эту гибель больным, уми- рающим сердцем, но и трезво осознает ее, как бы видит ее со стороны. Широкая, жизнелюбивая и жизнеспособная натура Булычева надломлена. Умный Булычев Ведь именно для того, чтобы показать одиночествоБулычева, его нужно окружить людьми. Одиночество это- в его отношении к окружающим, а не в отсутствии их, в отчужденности, а не в изолированности. В спектакле же Пугачев- ского театра одиноким был не столько Бу- лычев, сколько актер. Не было партнеров. обогащен и в то же время ограблен опы- том своей уродливо прожитой жизни. Это накладывает отпечаток на его мысли и чувства, на его манеру говорить, двигать- ся, слушать. Философское раздумье, скеп- тицизм, ирония, презрение к мелким, до дна видимым людишкам и, наконец, не- которая расслабленность, разбитость, выз- ванная не только физическими страдания- ми, но и глубоким душевным социальным кризисом, - все это образует сложность состояния Булычева. без-Неудовлетворенность жизнью не приту- пила у Булычева мучительного страха пе- ред смертью, и он одинок. Одинок перед лицом почти вплотную подошедшей смер- ти, одинок в своей семье, среди этих «других», которые оказались для него дей- ствительно другими, чужими. Здоровый, темпераментный Булычев у темпераментного Малюгина не отягощен своим прошлым, не измучен надвигаю- щимся страшным концом. Впрочем, запросы наши к исполнителям роли Булычева могут быть бесконечны, так как образ этот неисчерпаем. Да и ес-кроме того с достаточной полнотой его мо- жет передать даже талантливый артист лишь в ансамблевом спектакле. Не было ансамбля. С трудом и без пытливости вспоми- наешь образы жены Булычева Ксении, Павлина, Меланьи Мы не видели Дости- гаевых, Звонцовых, хотя они и двигались по сцене и, вероятно, добросовестно вы- полняли все режиссерские поручения. Бесследно исчезли Яков Лаптев, Тятин и играющая значительную роль для понима- ния Булычева горничная Глафира. твор-Все эти люди вместе образуют ту кон- кретную историческую среду, тот мир, от которого мучительно и безнадежно оттал- кивается Булычев. Нет этой среды и нет широких исторических обобщений, остают- ся характеры - сильные, озорные, строп- тивые характеры Булычева и Шуры. Малюгин и Кочеткова играли свои роли вне живой атмосферы, как бы в безвоз- душном пространстве, и все же огонь, который они зажгли в этом спектакле, не потухает. Несомненно, Карпенко-Карый писал «Наймичку», очарованный «Грозой» Остров- ского. Другая среда, другие люди и ихвза- судьба Харитины и в особенности трагический конец ее недолгой и непосильной жизни вызывают в памяти Катерину. Сюжет «Наймички» не оригинален, он типичен. Судьба Харитины противоестест- венна и в то же время закономерна, немы- слима и неизбежна. и в этом противоре- чии заключена драматическая сила «Най- мички». Вызывает удивление неожиданный мелодраматический финал, которым автор нарушает цельность социально-бытовой драмы. После самоубийства Харитины Цо- куль к ужасу своему узнает, что поруган- ная им девушка была его незаконной дочерью, Таким образом, социально обуо- ловленные, а это значит весомые, содер- жательные, ответственные отношения пе- рекрываются случайным, произвольным обстоятельством, которое в сознании героев пьесы не могло иметь места и, следова- тельно, ничто и никого не характеризует. Второй одесский колхозный театр не осво- бодил пьесу от чужеродного и ненужного ей финала, но поспешно вычеркнул мо- нолог Цокуля, в котором тот, узнав, что Харитина - его дочь, приходит в ужас от содеянного. Цокуль - зверь, и вдруг раскаяние! Усомнившийся, кающийся зверь! Нет ли здесь примирения с Цоку- лем? Нет ли здесь «очеловечивания» зве- ря?-насторожились одесские товарищи, И нет, раз ты кулак, мироед, так будь же еще и кровосмесителем! Харитина - нищенка и сирота. Она ра- ботает наймичкой у корчмаря. Жизнь Ха- ритины нельзя и назвать жизнью, но ей хочется жить, потому что она любит моло. дого, хорошего парня, батрака Панаса. Об- манутая и обесчещенная деревенским бо- гатеем Цокулем, Харитина теряет един- ственное свое достояние - любовь Пана- са. Искалеченная, не зная, как дальше жить, она бросается в реку и гибнет. Монолог выкинули. В результате ошиб- ка автора не снята, а усиленЗритель уходит, и в мыслях его патологические яв- ления отодвигают социальные. Эта неудачная купюра тем более уди- вительна, что в целом «Наймичка», одив из лучших спектаклей фестиваля, постав- лена с большим тактом и целомудренной строгостью. Здесь нет самого вкрадчивого и опасного врага искусства сантиментализ- ма, на который так легко было сбиться в пьесе о нищенке и сироте. Харитина в исполнении артистки Е. Се- менюк не взывает к жалости зрителя и рисопоблст роли мом обыденном и нормальном. Ей и в го- лову не приходит мысль, что жизнь ее могла бы быть иной. И это непонимание несправедливости такой доли вызывает особое беспокойство за судьбу Харитины, особое сочувствие к ней зрителя. Самая сильная сцена … последние ми- нуты Харитины. Панас в горестном раз- думье. В первый раз наймичка, сирота чувствует себя действительно обездоленной. Она одна на берегу реки со своим одолимым горем. Артистка одна на сцене со своим длительным монологом. Это трудно играть: нет партнеров, нет смены положений, события уже позади, зритель уже что Харитина пришла к своей гибели. Пьеса кончена, но остает- ся самое главное, от чего многие драма- турги увильнули бы: остается выразить состояние души человека, находящегося между жизнью и смертью. поE. Семенюк сумела передать, и передать по-своему, предсмертную тоску Хари- тины. Харитина томится, ропщет, но едва слышно, как бы завороженная смертью, подвластная слабости своей, когда нет уже сил, чтобы ужаснуться, чтобы выразить страх. На сцене пели соловьи, играли блики на воде. Это было сделано искусно, примитивно, технически далеко не совершенно, но и в звуках и в бликах, казалось, мерцала уходящая от Харитины жизнь, уходило тихое, спокойпое утро, ко- торое будет вечно повторяться. В этой сцене была найдена гармония, которая дает искусству жизнь. Прощанье с жизнью, обреченность сильно давали себя чувствовать, думалось о судьбе чело. века. В даровании Семенюк лирическое нача- ло живет и развивается за счет драмати- ческого. Харитина подку одкупает простотой,

Дегиздат

книгу депутата Верховного Со- минуты» («Моя жизнь в эта является автобиографиче- социалистического

орденоносца

ва СССР «Годы и «уде») под редакцией Льва Кассиля. Книга повестью одного из замечатель нейших й

руда.

Булучи комсомольцем, Иван Ива нович колонии для беспризорников и малолетних ь». Колония эта находилась близ дее принадлежавшем убийце Лер монтова Пмещаемый ниже отрывок «Конец книги Гудова. * колонии парень по прозванию зай «коренной». Прежде он был во- Это был рослый и сильный юноша. рчнил себе всех ребят и считался ным» атаманом всей колонии. Ему подвластны «подкоренные», стояв- главе семерок. было устроено тайное, подпольное правление ребят в колонии. был признанным главой воспитал- Овел себя безукоризненно, выпол- поручения, слушался воспитате- bя знал, что это по его прика- ийные семерки воруют и режут ралут одеяла, сапоги, взламывают ы I, несмотря на то, что ребята товаи по указанию своего корен- п, его никто никогда не выдавал. Каж- боину на себя. Николая боялись, няунего был тяжелый. Он раздобы- gи-то водку и самогон и редко бы- пезным. Он не скрывал от воспи- р, что у него имеются наган и Но отнять у него оружие днем, ывая бунта всей колонии, было не- жо, а ночью он умел так прятать ные вещи, что обнаружить их не адось. нтельно следил за Николаем и к-10 застал его, когда он собирался сам мшитьодин очень мерзкий проступок. Коля дорожил своей репутацией, ранколько смутился. ты, сыщик, упрекнул он -не думай, - ответил я ему, - ибыл когда-то беспризорником и весь бат знаю лучше некуда. -Ну, тогда давай по-блатному сту- разтоворились с ним по-блатному. вьпо Кубани в голодные годы, я выучился этой «музыке». Саого дня Коля стал считаться со мне удалось установить через первые и простейшие основы поряд- и. По нам пришлоев поре- а происшествия то и дело потряса- зашуи без того неспокойную жизнь. нады произошла такая история. жаркий день, Уже убирали клевер. нщий находился в Москве. Коло- командовал в эти дни я. имне подбежали ребята и с таин- аным видом сообщили, что к коло- пподехала машина. Из нее вышли - мужчина и женщина. Они огля- дьи прошли за церковь на кладби- дце похоронены все Мартыновы. спрятались в кустах и поползли приезжими. 0 . Оля сльшали, как рассказывал женщине: вот здесь такой-то, здесь этот. Каждого нзнал он по имени и отчеству. перкви выпла, заковылялакубийцы бабка-ключница. Вдруг стару- клановилась, ахнула, всплеснула ру- чуть не упала Мужчина подбе- из ней и показал жестом, чтобы она шмела. Старуха кинулась целовать у ируку. кллбищу шли другие наши ребята, иныше. Мужчина подошел к ним. -У вас, как будто, корова есть, ли молочка достать? Ілыши, ничего не подозревая, рас- шаи, что заведующего нет, и обеща- лжить политруку, - мне. Но баб- закахала руками: - Уходите, уходите!… не говорите g.Он всегда ко мне придирается. Ска- еще - навела кого-нибудь. нав об этом, я, не теряя ни минуты, к ключнице.

Гудов работал в качестве политрука правонарушителей «Трудовой Москвы, у станции Сходня, в имении, - Мартынову. Мартынова» входит в одиннадцатую ** - Ну, - говорю, - Панихида Ива- новна, сознавайся, кто у тебя сейчас был? C перепугу она мне все рассказала. Оказалось, что это приезжал один из Мартыновых, бывший земский начальник. С ним была его сестра. A где они живут? Не знаю. рассказал им о Лермонтове. Я на- шел в нашей библиотеке томик стихов поэта, и самые отчаянные «подкоренные» вместе со своим атаманом Колей пелый час без единой драки, в небывалой ти- шине слушали лермонтовские: «Бороди- но», «Мцыри» и «Узника». Читал стихи я детям нескладно, спотыкаясь, но с чув- ством, с выражением, как учили меня в нашем сельском драмкружке, в Дебрях. Я сообщил об этом происшествии куда надо. Через песколько дней приезжали че- кисты и обнаружили большую дыру в стене. Вероятно, ночью Мартынов вынул… спрятанные деньги. Происшествие это очень заинтересовало ребят. Они все расспрашивали меня: - Кто это был? кто это такие Мар- тыновы? Потом я рассказал ребятам все, что я слышал от нашего преподавателя о смерти Лермонтова. Я сам имел тогда смутное представление об этом, знал только, что царь сослал на Кавказ великого поэта за его вольные стихи, а там дворянин Мар- тынов убил Лермонтова на подстроенной дуэли. -А ему статью дали какую-нибудь? спросил кто-то из ребят. -Кому? Ну, Мартынову. Этому, который за- стрелил… Ничего ему за это не было? Я как мог об яснил, что царь был до- волен гибелью мятежного поэта, убийпа остался безнаказанным, жил себе преспо- койно, умер в довольстве и похоронен в имении, где сейчас наша колония. Ребята молчали. Я не привык к та- кой тишице у нас в колони и с она- нравилась мне эта тишина. Коля взял у меня из рук томик Лермонтова. Он задум- чиво перелистывал страницы. «А вы, надменные потомки», - про- читал он и вдруг вскочил: «Ах, зара- зы, гады!… это они и приезжали стенкуго нам ковырять, «надменные потомки»!…» Ребята,- закричал Коля,- ка- кого чорта тут у нас Мартынов разлежи- вается себе!… Не место ему тут лежать, раз он Лермонтова кончил, холера!… Айда за мной. Я пытался остановить разгоряченных ребят. По опи, продводительствуежые Ко- лей, бросились к фамильному склепу Мар- тынова. Через несколько минут выволоченные из склепа кости Мартынова, бесславного поэта, были вздернуты на пихту. Галки летали нал еревом Воля стоял внизу и читал по книжке: Висит скелет полуистлевший, Из глаз посыпался песок… Он пригрозил кулаком скелету: Ах, паразит, Лермонтова бить!? - Эх, живым ты нам не попался. Мы бы из тебя щепок накололи, - погля- дывая наверх, ругались ребята. Со- бака! У. демон, Лермонтова застрелил!… - Топить его в пруду! - скомандо- вал Коля. Останки Мартынова сбросили н на землю, поволокли и утопили в пруду. В пустом склепе поселился сам Коля, и с этого дия там всегда спал. Он брал с собой фонарь и читал на ночь Лермон- това…

В ближайшее время Госпитиздат выпустит сборник избранных рассказов и повестей крупнейшего азербайджанского писателя и журналиста Джалила Мамед Кули-Заде (литературный псевдоним - Молла…Насреддин). Книга иплюстрирова- на концовками, выполненными художниками Н. Мухиным и Ф. Константиновым Б. ЕМЕЛЬЯНОВ КНИГА всего лучшего на земле, полюбили и Мишка и маленькие читатели книги, Но тогда еще топтали родную, белорус- скую землю паны, еще истязали шляхти- чи наших братьев, Как же кончить книгу? Что оделать с героем? РОДНАЯ Маленькая Нина говорит мне «по боль-друга шому, большому секрету»: Очень обрадовался старый наш мед- ведь. - Какой медведь? -- удивленно пере- спрашиваю я. - Какой? Тот, что был в Красной Ар- мии, - говорит Нина. - Тебе надо сей- час же написать всем нашим летчикам и командирам, чтобы его как-нибудь не трогали, а сажали в само самолет и везли в Москву. - Какой медведь? Ничего не понимаю. - Он уже старый, и лысый, и седой не слушая меня, продолжает Нина, - и он уже навоевался, и его надо пожалеть… - Пожалей раньше меня, - говорю я Нине, - я ничегошенько не понимаю. Я тоже старый, и седой, и глупый. - Медведь не глупый, … говорит Ни- на стровооряекуда забыл смелого вояку Мишку. И я сразу вспомнил хорошую скую детскую книгу, которую как-то чи- тал Нине. Ее написал Михась Лыньков, а называется она так: «Про смелага воя- ку Мишку и яго слауных товарышоу». В который раз я дивлюсь ребячьему уму и зоркой детской памяти. Семилетняя Нина раньше меня вспомнила очень нуж- ную сейчас, кажется, единственную в дет- ской литературе книжку о советско-поль- ской войне 1920 года, о Красной Армии в Полесье, о прекрасной белорусской земле. Несложен сюжет этой книги. Где-то в Западной Белоруссии, в густом малинни- ке живет с матерью маленький неловкий медвежонок. Рядом - в лесу и в боло- тах- дерется с польскими панами красно- рмелскаи поли ри батальона в полку, роды» - Жук, а в третий попадает Миш- ка. Они дружат с красноармейцами и вместе с ними ведут боевую походную жизнь, Славный вояка Мишка большой сзорник, но весь полк, а вместе с полком и юный читатель любят Мишку, велико- артиста и бойца. Лыньков любовно показывает ребятам добрых и хороших мишкиных друзей, лю- дей Красной Армии. Да, их узнаешь сра- зу - наших героев, любящих родину и жизнь, одинаково чудесных в бою, в ве- селье и радости.

Лыньков избегает стандартной концов- ки. Он не сажает Мишку на цепь, не отправляет в зоосад. Книга кончается таж: «Говорят, что еще живет он, хотя и по- старел, и облысел, и поседел, Ходит мед- ведь и поныне в польских лесах. Ходит понурый, задумчивый и злой. Говорят по- старому ненавидит он всякие уланские мундиры и не только уланские. Не любит он всех, кто ходит, оверкая позументами и медалями, по родной земле, и боятся встречаться с ним пановья». Вот откуда взялась у девочки Нины уверенность в мишкиной радости. Вот от- ее боязнь - как бы не обидели славного вояку, нечаянно, по ошибке при- няв его за «чужого медведя». белорус-решили: лать дальше славный вояка.Пожалуй, осталась еще сила в когтистых лапах, должен как будто встретить Мишка ста- рых своих боевых друзей, и придется М. Лынькову дописывать книгу. Но не только потому, что книга М. Лынькова оказалась такой современной и нужной, надо говорить о ней. Очень хорош в ней пейзаж На любви к родной приро- де писатель раскрывает и любовь к род- ной стране. Лыньков всегда ведет своего маленького читателя по густо населенным местам. Сколько таинственных лесных уголков от- крыл и показал ребятам писатель в од- нов только вотупительной клале и ли ных птиц. Все это растет, живет, дви- жется. А в скольких наших детских книгах потеряно ощущение природы, столь необ- ходимое детям. В скольких наших кни- гах земля ушла из-под ног героев, и хо- дят они, словно по воздуху, не видя, не трогая цветов и трав, покрывающих землю! Очень хорошо, что в книгах Лынь- кова люди крепко ступают по родной, от- данной им навечно земле. В Советской Белоруссии детские книж- ки Михася Лынькова давно стали люби- детворы. вот сейчас очи- Западной всля Балорусоии падной Украины от остатков шляхетских войск, открываются школы, и на родном языке начинают учиться ребята… *

Это книта о счастливом, свободном народе, патриотов, слово боец по-горьковски авучит гордо. Белинский когда-то говорил: «Давайте детям больше и больше созер. цания общего, человеческого, мирового; но преимущественно старайтесь знакомить их с этим через родные и национальные яв- ления. …общее является только в част- ном: кто не принадлежит своему отечест- ву, тот не принадлежит и человечеству». Достоинство детской книги Лынькова именно в том, что большую свою идею - любовь к родине и ненависть к врагам - она раскрывает на мягких, полных юмо- ра и теплоты, родных и близких ребятам явлениях.

Дверь снова открылась будто сама себе, девочка Нина протянула мне зна- комую книжку, уже разрисованную раз- ными и хорошими цветными карандаша- ми. Славному вояке Мишке Нина приде- лала красные отромные усы, польским па- нам перечеркнула морды, козла Бородато- го выкрасила в зеленую краску, a всем красноармейцам и командирам нарисовала на груди по большому красному флагу. * время серьезно подумать над планами белорусского и украинского из- дательств, Какую художественную литера… туру в первую очередь, теперь же, не- медленно, надо дать освобожденному на- роду Западной Белоруссии и Западной Украины? - Возьми, мне не жалко, - сказала Нина. - Пошли туда, где Мишка. 

Двадцатый год. Идет война, Советский народ защищает родину и революцию. На фронте «вояка Мишка» находит свое место, своих друзей и своих врагов. место, своих друзен и сноих Фабула книжки сложна. Но это не ме- шает ребятам свободно воспринимать про- читанное. Наоборот, чем больше событий, тем интереснее. врагов.Пришло Прекрасная армия у нас в стране, ве- селая, смелая, славная армия, и ее, как 

сать надо больше о недостатках, чем о хо- рошем, - за хорошее народ ругать не будет». Многое из того, что рассказывает C. Трегуб об Островском, известно более или менее широко. Но ценность его рабо- ты не определяется числом новых фактов. Собственно говоря, это книжка о новом типе писателя, мысли о советской литера- туре и ее исторической миссии, блестяще подтвержденные историей жизни и чества H. Островского. Десятки книт, изученных Островским перед тем, как он начал диктовать «Рож- денных б хбурей», его конспекты и заметки дают представление о великой преданности писателя своему долгу. жиз-Таким образом Николай Островский продолжает жить не только как Павел Корчагин, но и как писатель, являя собой пример нового отношения художника к действительности, нового понимания роли искусства. В книжке приведены строки из воспо- миналий человека, бывшего близким к Островскому, видевшего его в часы ра- боты: «- Чего вы хмуритесь, товарищ Кор- чагин? Ведь написано жо хорошо! спрашивала милая Галя, его первый «сө- кретарь». Нет, Галя, плохо. …В безграничной ярости на жизнь, от- нявшую у него глаза, ломал карандаши, а на прикушенных губах выступали ка- пельки крови». тре-Подвит писателя Островского, его герои- ческий труд и прекрасные книги - это то, чем советская литература должна гор- диться. Когда наше искусство изобразит в книгах духовный мир людей, которые, подобно Корчагину-Островскому, способны на подвит именно потому, что необычайно крепко связаны с жизнью, когда наша ли- тература напишет о людях, которые гото- вы бросить вызов смерти, ибо в душе дер- жат сознание вечности своего дела и на- рода, -- тогда будут говорить, что писа- тель Островский был одним из тех, кто начал эту великую работу. Его глаза были закрыты много лет. Но свет не погас для Николая Островского. Он никогда не померкнет, этот свет моло- 

нии стояли они перед литературным явле- нием, опрокинувшим их шаткие построе- ния. «Как закалялась сталь» не вмеща- лась в их мертвое представление об ис- кусстве. И когда жизнь подхватила то, что они отвергли, они пытались найти утешение в об яснениях, выдавших с голо- вой порочность их позиций. Литературные снобы и чисто-писатели, для которых ис- кусство - лишь полированная поверх- ность, увидели в «Как закалялась сталь» только увлекательную биографическую ан- кету. Успех книги они пытались об яс- нить интересом читателя к необычайной личной судьбе автора. братии»,Привыкшие ценить художественную ли- тературу лишь по внешнему блеску, они в кните Островского хронику ни ее автора, а не волнующее, правдивое повествование о жизни целого пок поколения. Они были убеждены в том, что интерес к ней быстро угаснет и что в истории со- ветской литературы книга не оставит ни- какого следа. Люди, мнящие себя хранителями куль- туры, полатали, что общенародное при- знание Николая Островского талантливым писателем оскорбительно для их эстетиче- ского вкуса. Готовые похвалить занима- тельный сюжет романа, они высокомерно и презрительно отзывались о его художе- ственных достоинствах». кС этими мыслями нельзя не согласиться. Важным дополнением к ним являются те страницы книжки, которые посвящены описанию литературной работы Островско- го. Ни физические страдания, ни радость громкого успехане ослабили суровой бовательности Островского к каждой своей строке. Вот его письмо к Шолохову: «Я хочу прислать тебе рукопись первого тома «Рожденных бурей», но только с одним условием: чтобы ты прочел и сказал то, что думаешь о сем сочинении. Только по- честности, если не правится, так и крой!… Знаешь, Миша, ищу честного то- варища, который бы покрыл прямо влицо. Наша братия, писатели, разучились гово- рить по душам, а друзья боятся «оби- деть». И это нехорошо. Хвалить - это только портить человека. Даже крепкую натуру можно сбить с пути истинного, за- хваливая до бесчувствия. непонят-Настоящие друзья должны говорить правду, как бы она ни была остра, и пи- дого мира!

C. НАГОРНЫЙ

СВЕТ НЕ МЕРКНЕТ ходят радость и исцеление своих душев- ных ран? Такие люди всегда были. Их одинокие жизни предвещали будущий день челове- чества. К счастью, таким людям принад- лежит настоящий и завтрашний день. Мы чтим память писателя Николая Ост- ровского, в частности за то, что он в своей книге изобразил главпого героя современности - человека необычайной жизненной стойкости, могучих связей е жизнью, человека, которому нельзя уме- реть, - ему уготована вечность, он - народ. Книга Островского «Как закалялась сталь» имеет огромный успех, она расхо- дится в миллионах экземпляров и пере- ведена на десятки языков. Успех писате- в быть должен об яснен

щиеся в веках произведения. Но сама идея сострадания, подхваченная присяжными ад- вокатами и утешителями человечества, ста- ла источником мерзкой и гнусной лжи. Из слез, исторгнутых падением и гибелью героев, эти люди поспешно, как жадные подрядчики, строили мосты к примирению с действительностью. Слова о сострадании к «малым сим», к «меньшой гнусная поповско-философская проповедь любви к «ближнему»и «дальнему»увидели все красноречие либерально-реакционного гуманизма было призвано для такого при- мирительного и утешительного сочувствия к страданиям человечества. Лживым са- моутешением общество мстило уже повер- женным героям. Трагедии сопутствовал фарс, пока он не был разоблачен новой общественной силой, выросшей в жгучей, неистощимой ненависти к несчастью и го- рю людей. Не платонически или ханжески сочувствовать, а искоренять страдание, засыпать и сравнять с землей его отрав- ленные источниюи, проложить дорогу в счастью человечества - таково было от- ношение этих людей «особого склада» злу мира. Во главе этого нового человече- ства вслед за Марксом и Энгельсом стал B. И. Ленин… Все поколения ленинских борцов несут в себе эту отличительную черту пролетар- ского гуманизма. Отсюда рождается и но- вое, небывалое отношение к собственному страданию. Такое необычное для человека прошлого отношение к поститшему его несчастью сумел показать Н. Островский в «Как закалялась сталь». Публицистическая работа C. Трегуба написана с горячим и искренним волне- нием, страстно, а местами и с естествен- ной злостью по адресу иных «любителей изящной словосности», «литературных чи- новников и окололитературных гувернан- ток». «Для многих профеосиональных цени- телей, - пишет Трегуб, - успех книги Островского оказался загадочным, человечеству остаю-  ным, необ яснимым. В угрюмом недоуме-

  умне Киплинга молодой художник, мвший эрение, переживает безмерную аменно в те часы, когда в его ком- носятся голоса друзей, обсуждаю- лытия текущей жизни, планы но- путешествий и походов. етя, что если бы жизнь остано- если бы она не дразнила обречен- неподвижность героя романа, - о бы легче. Он любит деятельную военного лагеря, опасные походы, 7под пулями, суровые приключения зальной войны… Но он лишен всего Самое жестокое в его судьбе то, кя эта жизнь продолжает существо- Без него. И ему остается обдумать во способ самоубийства. Как пригово- к казни тянет последнюю папиро- Дик Хельдар смакует последнее ение, которое он изобрел для себя скертью. погас» - печальная книта. Тра- набдара, человека, утратившего изнью, правдива и жестока. Это в подлинном смысле, потому что уХельдара нет и не может быть. е, что связывало его с жизнью, случаем, катастрофой оконча- и бесповоротно. может назвать десяток героев, нее трагических, чем Хельдар, опи- вкнигах, талантливых и даже ге- ных. лю- себе представить

ля Островского первую очередь современностью темы его произведения. Жгучая актуальность этой книги возникла не в таком-то квартале та- кото-то года. Это актуальность эпохи. По этой и по многим другим причинам жизненная и собственно-писательская судьба Николая Островского может очень многому научить писателя. С. Трегуб в только что вышедшей книжке «Николай Островский» совершенно правильно рас- сматривает творчество Н. Островского в связи с проблемами развития советской Победа книти Островского помогает нам опенить истинный смысл понятия «со- временная тема». Это понятие требует от писателя проникновения в смысл време- ни, умения найти в течении жизни такую струю, которой не суждено иссякнуть. в книги Островского литературы.

таких,Определяя ли мы ашных с жизнью нитями, неизме- крепкими, несравнимо более нленными, чем те, которые соеди- жизнью Дика Хельдара? Людей не- ешной стойкости, людей судьба в силу могучих социально- чгических условий срослась с судь- а, народа, общества и никогда не одинокой, не знает поэтому и шости? Знаем ли мы этих людей, в шуме вечно текущей жизни на- прегуб, Николай Островский. Гос- чат, 1939.

место литературе, С. Трегуб говорит: «Выражая самые чистые и светлые ча- яния людей, литература все же была огра- жизни. ничена почальной правдой Изображение трагической судьбы чело- века в литературе было правдивым, худо- жественным сострадание вдохновляло отражением к угнетенному великие, на действительности,

Народное творчество Западной Украи- фаянсовое блюдо ны. Орнаментированное

Литературная газета № 55

писателей