C.

ГЕХТ

М. Молов

Камерная лирика «Ни бедно, ни богато», но - мещан- си бодто, ни ботановоои одают беззаботное комнатное настроение! А сае- дующие строки своей поэтической вити-ана мостью усугубляют его. мягкость, беззаботность… Но еще нельзя высказать оценочное суждение. Затем поэт вспоминает свою мать, и тут несколько выясняется обидное равнолушие. Я улыбнусь, и жалко станет мне, Что мать моя на эту не похожа И где-то там живет на стороне. Она ушла. Куда и с кем - не знаю. «Жалко станет мне» - в этих словах даже не намечено какое-нибудь опреде- ленное отношение к матери, оставившей сына и мужа. Поэт не добивается точности в изобра- жении чувств человека. Все то, что логко и мелко лежит на поверхностижизни, подбирает он для своих стихотворений. Отец работал с фотоаппаратом, А я проснусь И к морю убегу… И жили мы ни бедно, ни богато На теплом черноморском берегу. А море там: Оно тебя качает, Опо любого может укачать… Его напрасно Черным величают, Его бы Синим надо величать. Ведь эти строки только внешне поэтич- В них нет никакой ясной мысли, ни- какого определенного чувства.Поэтическая видимость тут создается примитивнымиОпрощение рефренами, которые почему-то уже издав- на считаются барометром лиричности в поэзии. «Зажигательное стекло» продолжается следующими строчками: Что было послепомню еле-еле, Оно темно, как старый негатив. Глаза и уши поэта улавливают воен- ную суматоху, пьяных людей, подводы в домашним скарбом, «каски - что громо- отводы, на стриженых немецких голо- вах». Поэт смотрит только глазами, серл- це и ум не помогают зрению. Поэтому за всем этим шумом и сумятицей он не улав- ливает чего-то более важного и значитель- ного, не схватывает внутреннего смысла событий. К самому концу стихотворения неожи- данно появляются строфы об увеличитель- ном стекле, которым мальчишка зажигал бойцам папиросы. Если бы удалось нео- жиданно обнаружить какой-нибудь символ за этим образом, стихотворение получило бы совсем ипое звучание. Но прямолиней- пое физическое восприятие мира скрывает от поэта внутренний смысл вещей и яв- лений. Смирнов поэтизирует обычные, буднич- ные дни. Но, умея различать теплоту и приязненность человеческих отношений, он не замечает главного в человеке и его повседневной жизни. Его герои - неза- метные, пожилые люди, «без больших за- просов и затей», которым только можно пожелать «жить до смерти на реке», при- вносят в стихи робость и неуверенность голоса, превращают их в пасмурные, обы- денные строки:

Несамостоятельное Повость Б. Дальнего «Оловянные сол- иди», напечатанная в шестом номере мыманаха «Литературный Воронеж», по- сойна разбора, во-первых, потому, что это озведение дает возможность определить, то представляет собою несамостоятельное письмо, и, во-вторых, потому, что на ее чере видно, к чему приводит лубочное зоставление о прошлом нашей страны и революции, Действие повести происходит в 1916 в юпкерском училище. Автор сразу акомит нас с его обитателями. Он на- озабочен тем, чтобы немедленно вру- ть каждому из персонажей какой-нибудь панавательный знак. На двадцати стро- перед нами проходят пять человек, каждом из них говорится что-либо не- зительное, и ни одного из них не тыется читателю разглядеть, как не тся впоследствии запомпить всю мас- участников, наспех снабженных приме- пастортного, по не питературного айства. первом сказано, что оп кеголевато-подтянутый брюнет с гладко выбритым лицом, о втором, что он - в пинастерке, которая сидит мешком на тшелушном корпусе, о третьем, что - широкоплечий, о четвертом, что о маленькая голова потонула в огром-О вй фуражке, и, наконец, о пятом, что - низенький и у него бабье липо. Слелуя несложным приемам механиче- сого, то-есть несамостоятельного письма, втор все время продолжает наделять туающих в действие участников пу- нетами и сам забывает о них. Механизм знешних описаний работает у Б. Дальнего настолько упрощенно, что, представляя чтателю двух женщин, основных героинь пвести, автор называет одну брюнеткой слукавым выражением лица, а вторую - блондинкой с пепельными волосами, при- чем обеих зовут Марусями, олну Марусей В3, другую - Марусей ДЭ. Что касается внутреннего мира персо- ижей, то тут мы уже имеем дело не пко с механическим, несамостоятель- ным письмом, но и с вульгарным предста- влением об изображаемой эпохе. Что хочет рассказать Б. Дальний? Бы- зоюнкерское училище, и туда в общество топодклалочников и буржуазных молоды людей попал юнкер из бедной семьи Апрей Меткий. Так как он интеллигент, го, разумеется, он и жаждал революции 1вчем-то колебался. Но в училище он изнакомился с большевиком Согнибетой, вияние которого оказалось сильным. Вконце повести юнкер Меткий сражает- на стороне солдат против реакцион- нго офицерства. Все офицеры в повести - дикари или тпицы, вместо социального анализа ав- занимается сортировкой анкет, бы рховетовал ему прочитать роман С. Сер- гена-Ценского «Массы, машины, стихи». этом романе, написанном настоящим пложником и широко изображающем офи- вркую среду, мы видим, насколько слож- ніи драматичней обстояло дело в жизни, вак это непохоже на те лубки из воен- нобыта, которые взялся приумножать и .Дальний. Автор «Оловянных солдатиков» (кста- само названпе повести, всячески, с взйливостью комментируемое Б. Даль- говорит об ошибочности его предста- кния о старой армии) спешит зареги- срировать не только внешность, но и по- пические убеждения персонажей. Меха- нческая манера письма и неглубокое мы- пение видны в каждой строке. К Анд- подошел студент, настроенный монар- ически. Он, конечно, картавит. И, ко- вчно он произносит, впервые встретив- псь с человеком, речь о Дарданеллах, а вкер Меткий отвечает незнакомому чело- жу привычной пацифистской речью. Аюди обычно сближаются не сразу, это интересный и долгий процесс, тем более, если они находятся в грозной военной об- становке, где опасно поведать чужому о своих убеждениях. у Дальнего же дело обстоит просто. Еще не присмотревшись друг к другу, один «заговорил о том, что он ждет-не дождется революционного пе- роворота», а другой (большевик) тут же уточняет: «Как вы представляете себе ре- волюцию? Кто, по-вашему, должен взять власть?» Кто они - и юнкер Меткий и юнкер Согнибеда? Почему они так мыслят? Как развивалась их психология? Для того, что- бы это показать, надо было вникнуть в жизнь, а не обводить карандашом трафа- рет. Статичные персонажи повести ни- как не могут ожить под пером Дальнего, несмотря на множество паспортных при- мет, несмотря на их разговоры, взятые автором напрокат. Вульгарно-биологиче- ский подход заменяет Б. Дальнему изуче- ние жизни и проникновение в души ге- роев. Ему кажется, что достаточно сказать об эсере Константинове: у него «оттопы- ренные розовые уши», чтобы решить, будто его герой Андрей Меткий начисто разделался с враждебной идеологией од- ного из персонажей. событиях, происходящих за стенами юнкерского училища, автор сообщает дву- мя-тремя газетными строками. А за стена- ми училища происходят мировые истори- ческие события - сперва Февральская революция, а затем и Октябрьская. Для того, чтобы герои были носителями или ли. «Где жизнь, там и поэзия, - гово- рил Белинский, - но жизнь только там, где идея, и уловить играние жизни зна- чит уловить невидимый и благоуханный эфир идеи…» Невидимый эфир идеи! Мно- гим надо вдуматься в эти слова. Эломен- тарно представляя себе сущность художе- ственного произведения, Б. Дальний совсем не думает об игрании жизни и озабочен только тем, чтобы навязать читателю не- сложные свои идеи. Он забывает, что без жизни нет идеи, Его идея превращается в тезис, в решение задачи. Мыслить об- разами - это и значит уловить играние жизни. Играние жизни оказалось в этой пове- сти Б. Дальнему недоступным. Проследим, например, всю романическую, так сказать, линию сюжета. По замыслу в повести есть и любовь, и сомнения, и ревность, и любовная дра- ма. Какие же средства нашлись для это- го у Дальнего? Он сообщает в двух не- ряшливых и вульгарных строчках, как произошло знакомство: «Сергей толкнул друга локтем в бок и увязался за де- вушками. Андрей нехотя поднялся и по- шел следом». Потом сказано, что «Андрей помогал ей (Марусе - ДЭ) щепать лу- чину». И затем - «пили чай с печеньем и болтали всякий вздор». «Как это хоро- шо…» - вслух подумал Андрей. Автор полатает, что он преподнес читателю кар- тину зарождения любви, между тем как он заполнил страничку незначительными и ничего не выражающими словами Так же нелепо описаны кристаллизация чувства и пролог будущей драмы. Андрей играет с подругой Маруси ДЭ во «флирт». Он посылает ей карточку «смарагд», означа- ющую: «Ваша подруга очаровательна». «Агат», - получает он в ответ. «Пенки сняты… -прочитал Андрей». Еще не- сколько таких же пошлых фраз (стоит пожалеть, что автор принимает в этой пошлости активное участие), и закончен второй этап взаимоотношений. В следую- щей спене автор сближает героя с герои- ней. Их взгляды встретились, она кри- чит: «Ну…». И дальше: низкий грудной голос, комната перед ним поплыла, «кнопки ее английской блузки растегну- лись с сухим треском».

произведение С третьим этапом тоже покончено. Мож- но приступить к четвертому: Он сделал предложение. Она сказала: «Мы - муж и жена». Апофеоз семейного счастья: он беззаботно смеется, а она произносит: «Тебе смешинка в рот попала». Перо механически ползет по бумаге, автор не задумывается о художественных мотивировках. Неизвестно, почему он ее полюбил, почему она его полюбила. Пе- известно, почему они счастливы. Ничего не говорится о том, как он переживал разрыв. Уловить играние жизни значило в данном случае уловить более характер- ные для счастья и горя людей моменты.рой Теперь мы разберем образ большевика Согнибеды, оказавшего сильное влияние на основного героя. Из каких слов, поступков и мыслей составил его автор? Согнибеда появляется в повести девять раз. С са- мого же начала автор всячески стремитсНо подчеркнуть, что его герой мыслит и дей- ствует особенно по-большевисткиОб особом образе мышления мы узнаем из первого явления, которое оказалось бы убедительным, если б в важном по за- мыслу разговоре прозвучала сила слова, сила убеждения и если б этот разговор нашел дальнейшее развитие. Во втором явлении Согнибеда занимается рисованием и выясняет (диалог мы приводили выше) представления Меткого о том, какой дол- жна выглядеть будущая революция. боего мышление заключено всего в од- ной фразе. Меткий гопорит, что он чув- ствует приход революции, Согнибеда чтоможно чувствовать. Надо знать…» И снова автор считает, что с первым эталом покончено, то-есть с описанием работы большевика в подполье. В третьем явлении Согнибеда кричит: «Отворяй кар-В цер!… Царя, брат, прогнали! Чего смот- ришь? Не веришь? Небось, дух захвати- ло?». Итак, мы перешли к следующему этапу, к Февральской революции и работе большевика в воинских частях. Этому по- священы явления четвертое и пятое. «Пе- ред сном, в спальной, Согнибеда обратил- ся к юнкерам: «Юнкера, … сказал он… нам надо уточнить свое отношение к ре- волюции». Он предлагает выйти с дру- гими частями на улицу. Как и в других случаях, автор считает, что двух-трех бледных общих фраз постаточно, чтобы всет убелитьереготи ппрлению шестому. Юнкера вышли на улицу, на штыкахкрасные флажки. Капитан приказывает их снять, Согнибеда кричит: «Товарищи! Красный флаг - знамя ре- волюционного народа!». И наконец, Сог- нибеда рассказывает Меткому о своем дет- стве. Он забрался как то в чужой горох, и его избили. Это, оказывается, помогло тому, что он «лучше усвоил истину боль- шевистсвой постановки вопроса о классах и собственности» «В сущности говоря, заявляет Согнибеда (тут, по мнению авто- ра, его образ раскрыт уже полностью), большевики борются и за то, чтобы на земле немыслимым стало такое явление, когда ребенку проламывают голову желез- ной лопатой за стручок зеленого гороха…» Я ничего не утаил от читателей насто- ящей статьи. Мы видим с вами, что ав- тор совершенно не имеет конкретного пред- ставления о своем герое. Он составил его из нескольких общих фраз, и тут нельзя уловить играния жизни, а потому нельзя также уловить невидимый и благоухан- ный эфир идеи. Автор же прошел мимо всех событий и отобрал несколько самых незначительных и совсем нехарактерных фактов. Произвольно склеепные вместе, они целого не составили и не дали нам никакого представления о мире и чув- ствах героев, а только убедили нас в том, что автор мыслит несамостоятельно и по- ка что мало осведомлен о том, какие же именно элементы составляют художествен- ное произведение.

Первая книга стихов московского поэта Сергея Смирнова вызывает необходимость снова поговорить о лирике. Лирика, как общий литературный про- пос, всетда несет в себе эпичность своей цели. Из самых разнородных поэтических явлений эпохи составляется и вырастает великолепный эпос внутреннего мира че- ловека. В создании такого эпоса - выс- шая цель поэзии. Только те произведения поэтов, которые глубоко сливаются с на- родным духом, вырастают в крупное ли- тературное явление. И глубокое проник- новение поэта в народную жизнь чаще всего есть следствие многообразной и щед- общественной жизни, а не професси- ональной литературной учебы. Народ все- гда принимал и признавал того поэта, ко- торый умел правильно обнаружить и вы- разить самую вечную принадлежность че- ловека - глубокое и искреннее чувство. всегла к народной дороге поэзии разных сторон ведут тропинки, которые ее скорее чем достигнуть цели Труден путь к большой поэтической дороге. Через тысячи коварных и неожиданных преград, через хитрейшие лабиринты проходят эти тропинки. И сколько людей заблудилось на них, не дойдя до высокой цели, сколь- ко их застряло на пути. Одним нехвата- ло таланта, другимума, третьимны. волевых качеств. оКак бы ни велико было дарование по- эта, ему всегда приходится приобретать многое и с большими трудами. Поэтому опасно поспешное продвижение в литера- ка Смирнова заключается в том, что, кро- ме способности видеть и слышать, он не приобрел еще умения свособразно мыс- лить. его стихах в первую очередь замеча- ют искренность, мягкость, тихий, несколь- ко приглушенный голос. Когда читаешь эти стихи, легко обретаешь спокойствие, беззаботность. О чем бы ни говорил поэт, пустьдаже это будут стихи о самой широкой степи и самом бурном море, легкое комнатное настроение не исчезнет. Но даже самая беспокойная натура ис- пытывает порой потребности в так назы- ваемой идиллии. Есть поэзия, рассчитан- ная на эту прихоть, такова, например, поэзия Смирнова: она беззлобная, легкая, даже немножко милая. Выходит так: Приедешь к другу в гости, А там всегда его старушка мать Усадит чай пить. «Не стесняйтесь, бросьте…» И скажет: «Оставайтесь ночевать…» Ее слова мне золота дороже. Это первые строки на первой странипе книти из стихотворения «Зажигательное стокло». В них угадывается голос и поэ- тический характер Смирнова. Простота, Сергей Смирнов. «Друзьям». (1-я кни- га стихов). Москва. «Советский писатель». 1939.

Я, признаться, рос довольно вяло, Был пуглив и до обиды мал. Плакал кал задачами, бывало, Разные лекарства принимал. Несложные будни Смирнова чрезвычайно идилличны, благообразны. Стихотворение «Бабушка» начинается так: Дорогие бабушкины дети Бабушка моя живет на свете Без больших запросов и затей, Заимели собственных детей. Раньше бабушка жила с мужем-пьяни- цей и с курами, дравшимися, «потому что жили в нищете». Затем она приезжает дочери в город и здесь И всюду Моет всевозможную посуду, Остается в комнате одна, Обожает радио, С мусором воюет дотемна. Все стихотворение выдержано в стару- шечьи-благообразном юморе и заканчивает ся убогой идиллией. Бабушка будит вт работу и предлагает ему закусить И в ответ на это предложенье Я умоюсь, галстук повяжу. Подойду к столу и, в знак почтенья, «Гутен морген» - бабушке скажу. Та же идиллическая тональность харзк- терна для стихов «Старый знакомый», «На старых местах», «Василий Лукич», «Нисьмо», «Новый жилеп», «Из нашей местности лесной». и замазывание одной крас- кой наших трудовых будней - дело слиш- ком легкой поэзии. Пастоящий поэт, на- оборот, всегда украшает будни, ищет и находит в них новые краски. Весь смысл его труда, прекрасно выражепный Мюссе, состоит в том, чтобы простые слезы пре- вращать в жемчужины. Ведь поэзия сама по себе необыкновенное явление. А всякее сильное человеческое чувство разве это обыкновенно? Наша лирическая поэзия лучшими сво- ими произведениями уже созлает эпос внутренней жизни нового человека. «Сказ- ка» Оветлова, «Твоя поэма» Кирсанова, многие стихотворения Асеева. Тихонова - все это явления нашей эпической лирики. Сила и глубина чувств, своеобразная, но твердая устремленность, оригинальная, но жизненная осмысленность каждого явле- ниябез этого нельзя творить поэзию. И тем обидней наблюдать робость и со- зерцательность там, где поэтический смысл и глубина жизненных явлений сами про- сятся в стихи, У Смирнова есть способность глубже вникать в наиболее прочувствованные те- мы. В стихах об институте, очевидно, са- мых последних, есть уже серьезные, прав- дивые строки. Здесь искренняя радость не подменяется беззаботностью, а подлинная человечность - благодушием. Они наво- дят на мысль, что обыденность стихов, быть может, навеяна и подсказана, что самостоятельная жизнь вдали от литера- турных мастерских даст волю непосред- ственному голосу. Ведь природа всегда подсказывает правильно!

«Рассказы о просторе» В. Козина выходят в Гослитиздате, Книга иллюстри Ф. Константинова. и сам Голубов прекрасно это понимает, - что царская война против кавказских гор- цэв была справедливой войной? Да, исторически верен тот факт, воспро- изводимый в романе, что Англия посы- лала своих эмиссаров на Кавказ, стремясь использовать войну горцев с Россией в своих интересах. Но ведь не следует из этого - и здесь Голубов не будет с нами спорить, - что война с Россией была навязана кавказ- ским племенам Англией? ци-Но ведь не следует из этого вывод, а Голубов делает именно этот вывод, что горские народы отнюдь не были заинтере- сованы в войне, а являлись будто бы, как явственно намекает Голубов, пассивным материалом, лушечным мясом в руках ли Да, черноморское побережье Кавказа было обречено стать либо турецким, либо английским, либо русским, и то, что оно стало русским, это было исторически наи- более выгодным, - как об этом говорит, правда, со слишком большой ясностью исторического предвидения, один из персонажей романа. бо английских эмиссаров, либо местных феодалов - князей и узденей. Да, в итоге исторического развития царский Кавказ стал советским Кавказом Но ведь этот великий результат не сни- мает, не уничтожает того факта (Голубов же тщательно его прячет), что война гор- цев против царизма в 40-х, 50-х, 60-х годах XIX века была народной, справед- ливой, освободительной, героической вой- ной. Голубов тщательно прячет этот факт, о котором, однако, во весь голос, с полной силой художественной убедительности го- ворили и Лермонтов, и Толстой, о кото- ром недавно напомнила «Правда» в пере- довой, посвященной лермонтовскому юби- лею. Голубов тщательно прячет этот факт. Больше того, он создает антиисторическую, лживую концепцию, будто войну с цар- ской Россией создала горская феодальна верхушка из-за своих своекорыстных це- лей, горские же народы никак в этой вой- не заинтересованы не были. Для чего же понадобилась романисту эта странная концепция? Не думал ли он, что, скидывая со счета героический пат- риотизм горских народов, проявленный в неравной борьбе против двойного - на- ционального и социального … гнета пар- ской России, он тем самым выделяет пат- риотизм русского солдата, характеризует его героизм, увеличивает его «солдатскую славу»? Так не думал, однако, Лев Тол- стой, сумевший в своих кавказских по- вестях показать и героизм русского солда- та и «солдатскую славу» горских племен. В этоt, условно говоря, «горской» ча- сти романа Голубова есть выразительные, сильные страницы, удачные характеристи- ки некоторых горских персонажей; тем до- саднее, что, вводя в свое повествование красочный и мало знакомый нашему чи-

рована гравюрами на дереве художника

Мих.  ЛЕВИДОВ

тателю материал, автор обесценивает дан- ную часть романа своей неверной, иска- жающей историческую правду концепцией, Однако горская тема лишь эпизод в романе Голубова. И она служит, наряду с отмеченным материалом литературной традиции, только фоном. Основная же идея произведения, … тут Голубов не погрешил против исторической правды и достигИ большой силы художественной вырази- тельности, - она в трагичности «солдат- ской славы», в том, что подвиг солдата Конона Юркова был подвигом отчаяния, обреченности. Не потому, конечно, что крепость, которую он взорвал, должна бы- ла все равно погибнуть. Это сюжетный момент, но потому, что Конон Юрков сра- жался и пал за чужое по существу де- ло; потому, что «солдатская слава» и его и тысяч других безвестных Юрковых была трамплином для карьеры спекулянтов на солдатской крови и титулованных ничто- жеств, это прекрасно показано Голубовым в эпилоге его романа. Образ Конона Юркова нарисован рома- нистом энергично и увлекательно. «Несги- бучий солдат», сильный и яркий человек, стихийный бунтарь, у которого чувство ор- ганической любви к своей родине драма-Но тически сочетается с острой ненавистью к ее господам, - он нашел в героическом подвиге своеобразный выход из обступив- ших его противоречий. Он хочет взорвать крепость, чтобы хоть как-то свести счет с царской и дворянской Россией, чтобы по- казать - не генералы, не чиновники, а он, Юрков, служит родине, заботится о ее славе. «-Россию я хочу спасти, сударь, вот что… говорит Юрков Станищеву. - Как - спасти? -А просто. Не устоять ведь, сударь, крепости нашей против черкесских тысяч. Никак… Стало быть, при штурме боль- шая неустойка будет. И при неустойке этой полное право настанет - взорвать крепость… - Кто же возьмется совершить это?… Юрков ходил, не отвечая. На лице его явственно проступало выражение упря- мой гордости. Вдруг он остановился. - Ведь, вот, сударь, быстро заговорил он… Господа начальники тифлисские бросили нас судьбе под копыта. Топчет нас судь- ба, и нечем нам отбиться, кроме как сол- датским нашим духом, А крепок тот дух, коли любит солдат свое родное. Да и как не любить?… - Коли найдется человек сказал он, - который при неустойке той Россию-матушку от срама спасет, на- век будет память о нем чиста, как стек- лышко… Конон Юрков - исторический персонаж. Взрыв крепости был им действительно осуществлен. Но об яснение этого поступка - целиком в области авторского домыс- ла - смелогои убедительного, Юрков погиб не за свое дело; с увлекательной

ясностью показывает Голубов в эпилоге романа, как подвиг Конона Юркова и ги- бель безвестных Юрковых помогли карье- ре ничтожного офицерика Головина, при- везшего известие об этом в Петербург, Николаю. Жестокой и грустной иронией звучит этот эпизод, но не возражает про- тив него ни историческая, ни художест- венная правда. все же подвиг Юркова не был напра- сен. Голубов показывает - и это лучшие страницы его романа, - как воздействует на окружающих психология героизма. Не только солдаты крепости, - все, в кото- рых сохранилась живая душа, с радост- ной готовностью пошли за Юрковым; но он вывел из тупика противоречия, указав ему единственно возможный в данном по- ложении путь и бывшего декабриста Ста- нищева. И вместе со Станищевым Юрков оказал могучее воздействие на начальника крепости - майора Татаурова, образ ко- торого - наибольшая удача романа. Пьяница. Себялюбивый трус. Картежник, едва ли не шулер. Казнокрад. Равнодуш- ный чиновник, почти негодяй. Таков майор Татауров, мы не сомневаемся, что он таков, - очень красочно обрисовал его автор. вот странность. С непрестанным вни- манием, с неустанным интересом следим мы за Татауровым. Откуда взялся этот интерес? От каких-то незаметных почти штрихов его облика, будто из подтекста: тут вот и проявляется сила и талант художника. Следим - и ожидаем чего-то неожиданного, чуда. И оно приходит - неожиданно, но законо- мерно. Перед его глазами образ Юркова, трудный путь Станищева; и в майоре рождается человек, простой, честный, му- жественный русский человек, связанный с родиной, с народом, обрекающий себя на смерть во имя родины. Оно радостно - это рождение человека, тут есть нечто горьковское, атим волнуешься, этому ве- ришь, - такой своей удачей Голубов мо- жет гордиться! Роман Голубова значителен и интересен, хотя автор его еще отнюдь не сформиро- вавшийся художник. Слишком много ци- татного атериалароаемноо и- занного также образ разжалованного офи- цера Окологривова, бреттера, отшепенца, «лишнего человека», передавшегося горцам и бессмысленно погибшего); и очень до- садно, что нехватило смелости (или исто- рического чутья?) у писателя, чтоб по- казать величие патриотизма горских пле- мен. Эти недостатки существенны. Но при всем том заслуга С. Голубовав трудном деле создания советского исторического романа, пафос которого в идее народного патриотизма, - эта заслуга неоспорима. Литературная газета 59

СОЛДАТСКАЯ СЛАВА В романе С. Голубова «Солдатская сла-  - историческом романе, как явствует подзаголовка, непосредственно от исто- унне так уж много. Правда, историчен антральный эпизод романа - один из мизодов кавказских войн: маленькая рус- вая крепостца на черноморском побе- жье была осаждена значительными гор- шнмисилами; в укреплении этом не бы- достаточного количества военных при- шов, людей, продовольствия; защищаться ыло невозможно; и защитники укрепле- на предпочли почетную смерть бесслав- сдаче - укрепление было взорвано, защитники его погибли… Осуществил отвзрыв, - а по Голубову был идей- ивдохновителем героического поступка, всителем «солдатской славы», - солдат он Юрков, также историческое лицо. проходят по страницам романа, боль- частью быстрой, а иногда и суетли- походкой, то скромно представляясь ителю, то назойливо и надоедно маяча дглазами, некоторые исторические онажи: Лев Сергенч Пушкин, брат генерал Раевский. командующий оморской береговой линией, главно- андующий на Кавказе генерал Головин, альник его штаба генерал Копебу, ми- отр Чернышов, Николай I и, наконец, пвкольких строчках эпилога - поэт ермонтов. нельзя сказать, чтоб интерес и сила ро- Голубова, - а этих качеств нельая мане не заметить, … заключались в аактеристике или показе именно данных ческих персонажей. Отнюдь нет. Голубов сообщает, что у Николая а «напряженная походка марширую- солдата» или что Николай кеше в атае мечтал быть или актером или ба- анщиком», … так это, в сущности го- и прекрасно известно. И точно так же ли можно назвать образпом ярко видульноакойк меру, штрих, что Коцебу говорил по- так чисто, как могут говорить толь- ицы: помнится, это наблюдение лось уже у Льва Толстого примз- но к Бергу, но затем оно стало Мото разменной монетой… нечно, все это не так существенно. оефера, запах эпохи, неповторимые ленности, красноречивые историко- детали, - это гораздо существен- дачи Голубова в этом отношении и значительны. Быт забро- ного укрепления, брожение среди гор- к восстанию, племен, подготовка между горскими князьками за ру- тво восстанием, … все эти страни- мана Голубова интересны, увлека-  люди. Жизнь много страшнее. Что связы- вает меня с жизнью? Воспоминания… Па- мять ударяет в сердце и высекает быст- рый огонь. Вихрь мыслей подхватывает его и раздувает. Образы прошлого возвра- щаются и живут минуту-две. Я вижу се- бя стройным подростком…» и т. д. Все это очень точно. Такие люди, как Станищев, в ту эпоху так и писали. Беда только в том, что все это слишком хорошо извест- но. И в том еще беда, что уже с первых строк станищевского дневника видно: этот персонаж никак не интересен, ибо он татный персонаж: раньше, чем мы прочи- тали о нем у Голубова, Голубов прочитал о нем в многочисленных и по большей части отличных произведениях русской литературы. Традиционны - вплоть до фамилий - и некоторые другие персонажи: штабс-ка- питан Лилиенфельд - «потомок рыцарей», истерик и садист; прапорщик Атрыганьев, алкоголик и фантазер; лекарь Протуберан- цев - несчастный циник; иеромонах Иов трус и стяжатель; Алпатыч - крепо- стной Станищева, верный его дядька… Опять-таки: все они не встречают, так сказать, возражений; но ведь и цитата ни- когда не встречает возражений, если она уместна и не переврана. Однако все это не в порядке упрека говорится. Больше того: я готов согла- ситься с неосознанным, быть может, авто- ром романа, но несомненно наличествую- щим у него творческим убеждением, убеж- дением в том, что весь этот цитатный план романа, равно как и исторический его план нужны романисту лишь как фон, обстановка, окружение. Это вс фоп, обстановка, окружение. Это все под- собные элементы, и не тут нужно искать центральную идею «Солдатской славы». * тельны, богаты переживанием истории. Именно переживанием: не в воспроизвод- стве, а в переживании исторической эпо- хи значение и роль исторического рома- на, - поэтому мы забыли Георга Эберса и до сих пор читаем Вальтер Скотта. Но как уже сказано, не это важно в романе Голубова, не тут нужно искать доминирующую мелодию романа, не тут можно найти волнующую автора эмоцию… *

Власть литературной традиции очень чувствуется в этом романе. Тут за- метна литературная робость худож- ника: он не в состоянии, да по- видимому и не хочет освободиться от властного воздействия классических произ- ведений русской литературы. Нужно ого- вориться: речь здесь идет не о литера- турном влиянии Толстого, Лермонтова, Тургенева, а о литературной традиции, в плену которой находится Голубов, тради- ции, превратившейся в творческую инер- цию. «Рубка леса», «Казаки», «Севасто- польские рассказы»!. Голубов не то что сознательно подражает этим великим об- разцам - никакого греха тут, кстати ска- зать, и нет, - но он просто словно под- хвачен могучим потоком толстовского творчества и уносится им, даже и не пы- таясь плыть. Есть в романе образ казач- ки Васенки, видимо, дорогой автору об- раз. Голубов не поскупился красками в обрисовке этого образа: Васенка и муже- ственна, и прямодушна, и умна, и пре- лестна… Я отнюдь не спорю с автором, не полемизирую с его образом, я верю в Васенку, - тем более, а может быть толь- ко потому, что я слишком хорошо помню Марьяну из «Казаков» и действительно вижу, что Васенка - бледное отражение в голубовском зеркале величавой толстов- ской фигуры. Немудрено, что этого не ви- дит Голубов: литературная традиция стала для него инерцией. Показателен в этом смысле один из ос- новных персонажей «Солдатской славы», декабрист Николай Станищев. После Си- бири Станищев попал рядовым на Кавказ, где он ведет свой дневник; этот дневник, занимающий значительное место в романе, находят на теле погибшего при взрыве укрепления Станищева, и, сообразно тра- диционной сюжетной схеме, обличитель- ный дневник попадает в Петербург, к Ни- колаю. Нужно ли указывать, что дневник написан особым «стилем», в котором, ко- нечно, больше стилизаторства, то есть все той же литературной инерции, чем стиля? «Разве так жестока боятся Одна только цитата Гсмерть? Не понимаю, почему ее

А найти ее нетрудно. Это … идея на- родного натриотизма, возникающего вопре- ки всему, несмотря ни на что, даже в убогой, несчастной, замордованной нико- лаевской России - «стране рабов, стране господ…» Идея народного патриотизма, рождающего «солдатскую славу» и под- линный человеческий героизм. Несомненно, кавказские ские войны знали «солдатскую славу». Но с одной ли толь- ко стороны? Хочет того Голубов или нет, но роман его в одной по крайней ме- ре части вступает в резкий конфликт с исторической правдой и, следовательно, с правдой художественной. Да, и в кавказских - завоевательных- войнах русского царизма проявился герои- ческий, народный патриотизм русского солдата. Но ведь не следует из этого -