тэПОЭЗИЯ И ФОЛЬКЛОР *

Харитон ПЛИЕВ

МАСТЕР СТИХА басни Крылова: «Ворона и лисица», «Волк и журавль», «Гуси»; из Пушкина: «Два ворона» и др. Переводом басен Крылова Коста впер- вые создал басенный жанр в осетинской литературе. Стих Коста обладает разнообразной рит- микой и мелодией. Он разделяет ритмич- ный волнообразный строй стиха и усили- вает его смысловую сторону. Иссякла мысль, тускнеют очи, Остыла кробь, изныла грудь, Душа мрачней осенней ночи… Замолкла песнь… утерян путь… Для легкости произношения стиха, для музыкальности его Коста, подобно рус- ским классикам, употреблял в середине стиха цезуры. Например: И обновленный мир отдастся вечно миру, C презреньем бросив нож, запекшийся в крови… Не упрекай меня… И я настрою лиру Тогда для равенства, свободы и любви. Для расшифровки стихотворения Коста не требуется никакого ключа. Душевные переживания поэта-лирика характеризует, например, «Мать сирот». Вот два корот- ких предложения: На кусте обледепелом Мерзнет ворон. Вихрь шумит… В них и картина горекой зимы, и на- строение поэта. Афоризмы Коста просты и понятны. Например: Детство - легкое виденье, Юность - бешеный поток… Или: В труде - наша осень, Наш рай - дни весны. Коста часто употребляет красивые ре- алистические эпитеты, которые конкрети- зируют образ и дают законченность мыс- ли. Таковы, например, «Угрюмый холм», «Немая степь», «Забытый сад», «Чарую- Боста Хетагуров является создателем осетинского литературного языка, осново- положником художественной литературы, зачинателем изящных лирических песен и подлинным народным поэтом. Сборник осетинских стихотворений Ко- ста Хетагурова «Ирон Фандыр» («Осе- тинская лира») впервые напечатан в 1899 г. В нем Коста разрешил проблему осетинского стихосложения. Он блестяще владел осетинским языком, глубоко изу- чил богатое устное народное творчество, быт и нравы трудящихся осетин. Это по- могло ему создать бессмертные песни. Коста черпал образы, эпитеты, оборо- ты из гущи народного языка. Если в России до Пушкина многие пи- сатели пренебрегали русским языком, считая, что он скуден, тяжел, неповорот- лив, и увлекались больше французским, то благодаря Пушкину они оценили род- ной язык. Так и благодаря Коста мы по- любили свой родной осетинский язык и на нем строим свою культуру. Коста горячо любил свои «родные го- ры», и «бедный свой аул», и «бедный свой народ». Как тончайший лирик вос- принимал он все явления прпроды. Он слышал заунывный вой ветра, шум бурлящих волн, пение усталых косарей и пастухов, рыдание сирот, стон бедня- ков. В его стихах и поэмах мы встреча- ем замечательные описания пейзажа: Как я любил шум водопада, Вершины гор, небесный свод И скал задумчивых молчанье!… Я понял птицы щебетанье, Невнятный шопот, шум лесов; Я чутко отвечал на зов Орла, парящего в лазури; Я понимал стенанье бури И ветра заунывный вой… («Перед судом»). Или вот волнующие строки описания горного вечера в «Фатиме»: Вершины гор в лучах заката Огнем пылают золотым… Ползет в аул лениво стадо… Из очагов клубится дым… Одела тень холмы, долины… К реке спускаются толпой Черкешенки… Коста широко использовал жемчужины

сырники. Если охотнику удалось застр лить зверя, он благодарит Авсати и обя зательно угощает встречных и бедны одноаульцев мясом сирда (дичины), да- рованной Авсати. Кто не иополнит этог обряда, тому Авсати никогда уже не даг не только застрелить, но и издали виде тура»4). Поомотрим теперь, что сделал из этог народного верованья Коста. Высоко, неприступных ледниках, сидит Авсати итрашезой и слышит внизу охоту. Онп сылает слугу поглядеть, чья она, Слуа возвращаясь, ошисывает богатую охоту: В золоте их ружья, Кони их стройны. Выслать им на ужин Что-нибудь должны, обы-Седовласый Авсати отвечает ему; (Перев, Б. Брика). Дурень! - крикнул Всати, - Веришь этой лжи? Им у бедных крадет Скот Уастырджи! И накормит всласть. Он для сытых сможет Вновь козла украсть, Араки предложит Когда же приходят бедняки-аульцы, обу- обы-арчиты(деревенские санда побритые серпом, Авсати велит прили сить их, дать им лучшего оленя и ст жить им. Соль тут не только в том Авсати отвергает богатую, алла отстало(княжеоко-помещичью) охогу и честати агибедняка-крестьянина,Суть в изумитет ных стихах об Уастырджи. Этот поче ный герой осетинского фольклора (Уаст ги - по-дигорски) есть не кто иной, искаженный Георгий-победоносец, забл ший в древний сонм осетинских бом чужото, христианского «Олимпа», В ских песнях ето часто так и упоминаю- белом коне. И вот Коста ваставля пришлого бога, церковного святого, в вать скот у бедных для сытых, как об единяя тут православные святцы с лонизаторской политикой царизма, Четы иронических стиха, но для того, кто рошо знает народный осетинский фошь лор, в них скрыта целая революция царская цензура хорошо это понимал считая «Ирон Фандыр» опасной енао В замечательной биографии Коста есть деталь, к сожалению, еще мал Ав-ная освещенная. И Коста, как в овое вреш Шевченко, был пастушонком, На родны горных оклонах он маленьким мальчик пас ягнят. Но мы знаем, какое огрома впечатление произвели в детстве намал- чика Тараса древние украинские куп ны-мотилы, какими думами и чувства наполнили его, как вылились впосле ствии в его поэзии, - и совершенно знаем еще того, что и маленький Косп будучи пастухом, мог весь день набл дать древнейший памятник родной старг ны, видеть, как живет этот памятник современности, и насытить дыханием жизни овои осетинские стихи, А ведь действительности так оно и было! Гор ный аул Нар, где родился и вырос Косп Хетагуров, - место древнейшее и во мно гих отношениях замечательное. Внн под аулом лежит площадка, обнесенны камнями; это так называемый «дзуар (святыня), место погребенья древнего бо гатыря-нарта Сослана. В июле в аул На с езжались горцы и на могиле Соств устраивали «кувд» (моленье-праздник): ре зали баранов и молили Сослана о хоро шей погоде. Пастушок Коста жил этими предани ми, он слышал от старых певцов, к они пели в сопровождении фандыра (в родной окрипки о двух струнах, похон на кяманчу) замечательные древние нар ские оказанья. Осетинокий эпос, эпос горцев Северво Кавказа, так называемый «Нартский эко не только не собран и не опубликова

Открываем знаменитый сборник стихов «Ирон Фандыр» в русском издании1) и разыскиваем поэму «На кладбище», пере- веденную одним из лучших наших по- этов и переводчиков, Николаем Тихоно- вым. В этой, налисанной с огромной си- лой и страстью, поэме говорится о путе- шествии в «загробный мир» и, подобно картинам Дантовой «Божественной коме- дии», в ней даются сцены вечного нака- зания скверных людей, вечной награды доблестных людей… Но вот на странице 67 нас останавливают такие строфы: Дальше непристойное - над дорогой хмурою Лег мужчина с женщиной - под воловьей шкурою На воловьей шкуре. Тянут шкуры в стороны - верхнюю, нижнюю, Обнажают легших, тянут их как лишгние, Чудо будет вокоре! Вижу это чудо в первый раз на свете я Спросишь, что такое? Грызли уж столетие Вот они друг друга, Громче с каждым утром, громче с каждым вечером, Крик их ссоры множился, становился вечным он. Точно шел по кругу. Вслед за этой парой видна другая пара: Шопот к нам доносится, не такой, как давеча, Под мужчиной с женщиной, видишь, шкурка заячья Больше, чем воловья… Заячья - другая с них почти что оброшена, - Чудо! - Скажешь снова: этим так положено, Почему такое? Друг друга любили так они взволнованно, Что и здесь той страстью снова околдованы, Что им до покоя… Пусть читатель попробует разобраться, в чем тут дело. Почему у одной пары шкура воловья, у друтой заячья? Почему заячья больше воловьей и в чем тут соль? В том, что с одной пары воловью стягивают, как лишнюю (кто?, по- а другая пара ваячь шкуру сама «почти что сбрасывает»c себя? Попробуйте решить этот ребус, и вы никак его не решите. Потому что в данном переводе его и нельзя решить. Старинный народный образ, использо- ванный Коста ваят им по превнейщего обряда, так называемого «посвящения ко- ня». Когда хоронили осетина, подводили к мертвецу оседланного коня (если у покой- ника овоего не было, кто-нибудь в ауле ссужал); причитания женщин умолкали, и вот из толпы выходил старец, брал коня за узду и произносил так называемое «посвящение» - своеобразное напутствие покойнику о том, как он должен ехать в царство мертвых и что он там увидит.

Мариэтта ШАГИНЯН *

что это значит, что они дерутся? И ких-либо указаний на все, чем питалось Спустя сорок лет после академика Шег- рена «посвящение» записал известный осетинолог Вс. Миллер, и в его записи это место звучит еще яснее и прекрас- нее: «…Прибудешь к мужчине и женши- не: бычья шкура под ними, бычья шку- ра на них, спиною друг к другу спят они, нехватает им (бычьей шкуры), и они тянут ее туда-сюда друг у друга… Далее ты пойдешь, придешь к мужчине и жен- щине: заячья шкура под ними, заячья проводник отвечает ему: они не любили друт друта на том свете, и здесь то- же ссорятся, и им всего мало. Потом ви- дит он: лежит человек с женою на заячьей коже, покрываются заячьей ко- жею, и не только довольно им этих кож, по еще они укутывают друт дру- га; опрашивает он у проводника, что это значит, как они помещаются на заячьей коже? А проводник ему отве- чает: они любили друг друга на том свете и здесь тоже любятся и оттого им всего довольно». шкура на них, тесно обнявшись, опят они и с избытком им хватает (шку- ры)» 3). Употребив в своей поэме народ- ный образ, Коста воспользовался тем, что с детства знакомо его землякам, что они много раз слышали и услышат в своем ауле, что превратилось в своеобразную нравственную картину-заповедь. Если чи татель захочет снова вернуться к перево. ду и перечитать его, он увидит теперь, до чего далек перевод от подлинника, до чего искажается и запутывается в нем простой омысл подлинника. Мы глубоко уверены, что замутнение кристально-чистого образа, взятого Хе- тагуровым из стариннейшего народного обряда, произошло не по вине Тихонова- переводчика и поэта замечательното, а по недостаточной ясности подстрочника и от. сутствию комментариев к нему. Ясно, что в помощь переводчику здесь необходимо было приложить к подстрочнику оправку о самом обряде и его точном содержании по фольклорной записи. Предпринимая не- ревод большого национального поэта на русский язык, вдобавок - такого поэта, как Коста, чьи корни питаются чудесным богатством совершенно еще неведомого у нас древнейшего эпоса, чьи стихи сюжет- но повествуют о многих старинных на- родных обычаях, мы не должны были оставлять наших переводчиков при голом подстрочнике, а советского читателя - при голых стихах, снабженных совершен воображение поэта. Тем более это важно, что Коста поль- вовался народным фольклором не про- сто, как таковым. Верный сын родины, он видел вокруг себя ужас, нищету темноту и, борясь против царизма, об- рекавшего горцев на малоземелье, обни- щание и невежество, он не забывал бо- роться также и с теми из старых обы- чаев, которые были вредны народу, тяну- ли его назад. При помощи глубоко-народ- ных образов, привлекая знакомые из фольклора выражения и символы, Коста воспитывал горцев, учил их, вел их к лучшему будущему, Так, старинный чай поминок (хист, стирхис), распростра- ненный среди горцев, из года в год ра- зорял и без того нищие аулы. Поминки считались «кормленьем мертвых» (нель- зя было горше обидеть осетина, как ска- зав ему, что его мертвецы голодают), и для них аул резал зараз десятки голов крупного окота, десятки тысяч овец, хо- зяйки пекли тысячу пшеничных хлебов, варили сотни и больше бочек разного питья. И все это продельвалось то од- ной семьей (с участием всего аула), то другой. Коста не раз задевал этот чай, но задевал удивительно тонко, так- тично, с неподражаемой иронией. Его сти- хотворение «Мужчина или женщина?» может служить в этом смысле идеальным образцом умной агитации против го дедовского обычая, где женщина тируется легонькой насмешкой, а мужчи- на - тем, что признан разумнее ее. Ис- пользовал Коста дидактически и так на- зываемый «животный эпос»: целое поко- ление горцев училось на его замечатель- ных баснях, скрывающих в нехитрой фа- буле глубокий нравственный смысл, Очень часто, иопользуя образы и сюжна ты фольклора, Коста Хетагуров углублял и революционизировал их, и они попада- ли гораздо дальше, разили гораздо силь- нее, чем в первоначальном их виде. Из- менял он так умело и с таким внешним совершенством формы, что не сразу и до- гадаешься, каким острым оружием снаб- жал поэт своих соотечественников в этих стихотворных сказках. Замечательно в этом отношении стихотворение «Всати». По древнему осетинскому верованию, сати считается патроном охотников, вла- стителем над дикими животными, особен- но турами, Народный фолькор рассказы- вает: «Отправляясь на охоту, осетин с вечера велит своей жене спечь три ма- леньких кругленьких сырника и берет их с собою. Дойдя до места охоты, он об- ращается с молитвой к Авсати, просит его дать ему из своего стада одного бед- ного оленя или козла и принять в жертву

щая лира» и др. Мы также встречаем в его стихах и метафоры, которыми поэт шкуру чему лишняя?), украшает, обогащает стихи. Наиример: «За сонною рекой», «Природа шьет убор», «Уснул прибрежный лес». В большинстве стихотворений имеются алкафоры, играющие огромную роль в уси- лении эмоциональности. Дадим несколько характерных примеров: Где ликующего мая Аромат, цветы весны? Где ты, юность удалая, Где мечты твои и сны?… Где друзья, их говор, шутки… Где вы, призраки свободы?… Или:

осетинского фольклора: народные поверья, но недостаточной библиографией, без ка- 3) Ученые записки имп, Московского университета. 1881 г. Выпуск 1, стр. 182 - 133. мифы, легенды, сказки, пословицы, пес- ни. Этот материал он переработал в гор- ниле своей глубокопоэтической фантазии и этим придал особый колорит и ориги- нальность своим произведениям. Народное творчество Коста использовал настолько умело, что его маленькая поэ- ма «Афсати», в основу которой легло устное народное предание, в силу своей социальной направленности прозвучала совершенно по-новому и стала популярнее всех устных сказаний. Коста познакомил нас с такими шедев- рами устного народного творчества, как «Кубады», «На кладбище», «Хетаг». «Афсати», «Пастух» и др. Его лирико- эпические поэмы, лирические стихи и песни превосходны в композиционном и смысловом отношении. Они полны глу- бокого чувства и написаны мастерски. Трудящиеся дореволюционной Осетии зна- ли их наизусть. В стихах Коста простота соединяется с глубоким лирическим пафосом. Он поль- зуется народным синтаксисом и стилем народной песни. Стихи по композиции

Куд фидцаг, Куд сар, Куд удзан йа фастаг, На зонын нырдар. Старик перечиоляет картины мук людей неправедных (скупого, вора, прелюбодей- ки, лихоимца, судьи-обманщика) и кар- тины блаженства людей достойных (щед- рого хозяина, доброй жены, праведного В поэтической речи Коста часто встре- судьи). Слушают его в глубоком безмол- вии, это как бы «memento mori», наломи- чается инверсия, усиливающая вырази- нание о омерти, урок жизни каждому одноаульцу, в нем могут быть намеки и на живых, реальных людей, и вряд ли во всем мировом фольклоре есть более зна- менательный, более торжественный и ос- мысленный обряд, нежели это древнее осетинское «посвящение коня». В науч- ных исследованиях уже давно имеются специальные записи этих посвящений еще в сороковых годах прошлого столе- тия. Приведем две валиси того места из обряда «Бахфальдесун» (посвящение ко- ня), о котором говорится в поэме Хета- очень гурова. Первую сообщил академик Шег- тельность речи, интонацию и звучность. Например: «Капля дождевая», «Аул мой дорогой», «Лес дремучий», «Детство зо- лотое», «Дитя дорогое» и т. д. В поэтике Коста часто встречается так- же и аллитерация: Сау фаникай ва ку фенин фалтау… Фезмал-ма, фезмал на фияу на фаста!… Буква «ф» придает стихотворению тре- вожный тон. Как мы видим, поэтика Коста

очень стройны, гибки и законченны. Стих Коста - чеканный. образный, лаконич- богата. взошла но тя бы краткой!) статьи в связи с юбилен    Коста. Советский читатель ждет перев дов этого замечательного эпоса, В есть масса материала для этнографов, ф лологов, лингвистов, историков культуры В нем есть отважная, мужественная, геро ическая красота, которой дышал в детст Коста. Хетагуров, верный сын осетинском народа. «… И видит он дальше - лежат на бычачьей шкуре муж и жена, покрыты они тоже бычачьею кожею и ссорятся друт с другом, и тянут один у друго- го кожу, говоря, что им нечем по- крыться. Спрашивает он у проводника, 1) Коста Хетагуров. «Осетинская лира». 2). «Маяк» 1843 г., т. VII, отдел «Мате- риалы», начиная со стр. 81 и дальше. ный. Рифмы Коста богаты и послушны его мыслям. Коста был знатоком русской и иност- ранной культуры, и русские поэты - Лермонтов, Некрасов, Пушкин, Кольцов, Крылов, Надсон и др. - оказали боль- шое влияние на его творчество (в особен- ности на его русские произведения). Коста был также талантливым перевод- чиком. Он перевел на осетинский язык  туры. У Хетагурова учатся советские осе- тинские поэты и писатели. Он показал им, как надо обрабатывать народное твор- чество и как надо использовать народный язык для поэзии. Коста очень много сде- лал для дальнейшего развития осетинской литературы. Творчество Коста Хетагурова сегодня, в Госиздат, 1939. сталинскую эпоху, имеет большую цен- ность и будет жить веками.

4). Ученые записки Московского ун верситета, Выпуск II, стр. 245.

Коста Хетагуров. Работа

скульптора-самоучки А. У. Дзантиева.

Илья СЕЛЬВИНСКИЙ

дымкой предимпрессионизма с его отвле- ченностью и отсутствием красок. Совершенно иначе звучат у Хетагурова стихи, написанные по-осетински. Здесь уже мы вступаем в целый мир подробно- стей реального осетинского быта. Сало каплет с потолка в золу… («Песня бедняка»). Можжевельник саклю Дымом обволок… («Мать сирот»).

ратит внимание на даты, Как примирить это противоречие? В чем, наконец, тайна Хетагурова? Злесь мы несомненно имеем дело с ва- коном контраста, хорошо известным каж- дому литературному новатору. Предостав- ленный самому себе, не имея в своей ра- боте решительно никаких традиций, Коста Хетагуров понимал всю грандиозность от- ветственности своей перед осетинским на- родом и его культурой. Между тем-кри- тики не было, Проверить эстетическую закономерность своего стиха - невозмож- но. Хетагуров творил и не слышал Он создавал песни, инвективы, баллады и… пугался их. Он населял осетинский мир новыми существами и не знал, пре- красны они илиуродливы: ведь все было слишком непохоже на то, что он видел в России. А между тем в Петербурге про- должал царить Надсон, За 12 лет стихи его выдержали 14 изданий. эха.Но И Хетагуров стал проверять себя на этом «царствующем» надсоповском стиле. Еще и еще раз испытывал он свою музу: не совершила ли она ошибки, отбросив всю поэтику девятидесятников с их «вад- лами» и «аккордами», их туманной грустью и красивым увяданием, от кото- рого либеральная интеллигенция стонала нежно и томно, как на смерть влюблен- ный голубь? Так возникали у Хетагурова все эти «Иссякла мысль, тускнеют очи» как раз в тот момент, когда глаза его глядели с орлиной проницательностью, а мысль па- рила над узким кругозором безвременни- ков, как беркут над лужей. до-И снова и снова убеждался Хетагуров в том, что жизнь его правильна, что творчество закономерно. И вновь с голо- вой уходит он в недра осетинской речи, ища в народных сказаниях, легендах, по- словицах и поговорках тот художествен- пый критерий, которого не могло ему датьи его время, В условиях горского быта, на материз- ле осетинского языка Хетагуров проделы- вает ту работу, которую значительно поз- же проделал в русской поэзии Маяков- ский; опираясь на опыт классической пе- эзии и отталкиваясь от надсоновской традиции, заштамповавшей язык, ритмы и образы своих предшественников, Хета- гуров возводит здание новой, революцион- ной поэзии. Эта поэзия говорит голосом эпохи, языком народа, интонациями жи- вой человеческой личности. Она не счи-

тается с тем, что до сих пор прият было считать «поэзией». Она стремитя выразить свои чувства с предельной п ностью и мощью, и если для этого неб ходимо перешагнуть через «хороші тон», «вкус» и «эстетический критериі,  но изобрести небывалое и неслыханное,- революционная поэзия должна это делать и всегда это делала. Так творили Ломон- сов, Пушкин, Некрасов, Маяковский. творил Хетагуров. 4.

УПРЯМЫЙ, КАК СЕРДЦЕ 1. Не брани мою музу больную За ее незатейливый стих, Я сложу тебе песню другую На замолкнувших струнах моих. Эта и подобные ей строфы говорят о том, что вязкая атмосфера безвременщи- ны, как сырость, как туман, стала про- низывать лирику Хетагурова до костей. В довершение всего в языке появились такие чуждые всему строю его личности красивости, как, например, «аккорд»… «ланиты», «жертвенник», «бокал»… Даже собственная его кавказская серна получи- ла эпитет: «младая»… Это были чуждые, наносные, нехетагу- ровские настроения, размеры, слова. Вся природа этих стихов была глубоко враж- дебна его духу, так же, как была враж- дебна духу великой русской поэзии уны- лая, серая, однотонная лира безвременья. Казалось, что в России никогда не су- ществовало ни Пушкина, ни Лермонтова, ни Некрасова. Авторы «аккордов» и «ваалов» говори- ли на грамматически правильном русском языке, но это уже не был язык русского народа. Прекрасное величие характера рова сказалось в том, что он сумел взгля- нуть на себя и свое творчество с высоты истинного призвания поэта. Это призвание заставило Хетагурова сделать шаг, значе- ние которого невозможно переоценить: оп возвратился в свой родной аул Нар и стал писать на осетинском языке. На первый взгляд, может показаться, будто ничего необычайного в этом поступ- ке нет: человек вырос в горах - ну и вернулся к ним же. Но в том-то и дело, что тот, кто вырос в ауле, и тот, кго возвратился к нему, были уже два раз- ных человека, Между пастухом овеп Ко- стой и студентом петербургской Академии хуложеств Константином Левановичем Хе- тагуровым легло десятилетие, в течение которого Хетагуров стал в ряды лучшей части русской интеллигенции. Философия Чернышевского и Добролюбова, поэзия Лермонтова и Некрасова, живопись Перова, Крамского и Репина, музыка Чайковско- го -- все, чем по праву гордилась и гор- Поэзия Хетагурова - явление двух культур: русской и осетинской. Как Араг- ва и Кура, они долго бегут в одном русле, слишком разные, чтобы сразу же слиться воедино. Отношение Хетагурова к классикам русской литературы нельзя назвать ина- че, как благоговейным. Об этом говорят горячие стихи, посвященные Грибоедову, Лермонтову, Островскому. Восьмидесятые годы в России, годы реакции Александра II, напуганного тер- рором народовольцев, с одной стороны, п орехово-зуевскими да иваново-вознесенски- ми стачками - с другой, годы, в кото- рые социал-демократия переживала «про- цесс утробного развития», но зато над страной, по выражению Глеба Успенского, «только и было слышно, что боже, царя храни да караул!», - эти годы свели могучую русскую поэзию к лирическим романсам Надсона, Апухтина, Фофанова и других. Великая ненависть к угнетателям пре- вратилась в воздыхающую терпимость; яростный протест - в меланхолические жалобы; бурная воля - в слезоточивую покорность. Коста Хетагуров спустился с кавказ- ских гор на великую русскую равнину, чтобы на весь мир проклясть лушителей народа и призвать все молодое, сильное, свободомыслящее к борьбе за свое осво- бождение. Но о каком призыве могла итти речь, если самое понятие паризма в поэтическом словаре того времени было заменено услов- ным и расплывчатым символом… Ваала?! Сколько ни труби горнист «зорю», по если все вокруг тебя играют похоронный марш, то и твоя побудка приобретет в конце конпов траурную тональность. Стихи Хетагурова сначала начинают заражаться общим настроением. Влияние Надсона в некоторых стихах несомненно:  Литературная газета 4 № 64 дится русская культура, вошло в плоть и кровь Хетагурова. Для блестяще одарен- ного и высокообразованного человека, ка- ким был Хетагуров, пребывание в Петер- бурге, этом не только административном, но и общественно-политическом, научном и литературно-художественном центре страны, было жизненно необходимым. Да- же Москва по сравнению с северной Пальмирой казалась большой, сонной де- ревней. Что же сказать о нищем ауле Нар, где не было не только литературно- общественной жизни, но и самой литерату- ры? Как жутко описан он у Хетагурова: Стынет мертвый ворон… Страшен бури вой… Спит на круче черной Нар, аул глухой. Нужно быть самому поэтом, чтобы по- нять все значение хетагуровского шага. Это был подвиг! Хетагуров ставил на кар- ту все и прежде всего поэзию. Сумеет ли бедный и простой язык пастухов охватить всю глубину и сложность переживаний русского революционера? Поймут ли его труд темные и неграмотные обитатели осетинских аулов? Не сведется ли сульба поэта к межеумочному существованию не- удачника, отставшего от одних и не приставшего к другим? Хетагу-етагуро стоерет траеднейи он видел это со всей свойственной ему огромной прозорливостью. Но в том-то и сила больших поэтов, что это прежде все- го - люди безграничной веры в будущее. 2.

Точный рисунок и меткая деталь вы- ступают в стихах Хетагурова как бы на- перерез бесформенным очертаниям поэзии девяностых годов. Краски и запахи окру- жают его стих; звери и птицы населяют его строфы с такой же естественностью, с какой обитают на лугах и скалах Осе- тии. Изык Хетагурова легко освобождает- ся от красивостей и поэтизмов. Вместо «аккордов» мы встречаем здесь «арчиты» и даже «кизяк» (!), вместо «Ваала» конкретных осетинских помещиков «алдаров». Интонация стиха становится живой, часто разговорной. Образная си- стема также порывает с классикообразной банальщиной эпигонов и блещет смелостью и новизной. Кругом обиды К нему летели. Жилось несладко. Из трещин в пятках Лягушки пели,

осетинская поэзия Хетагурова в только предметна и осязаема, не толь свежа и самобытна. Сила ее в том, она знала, чего хочет и к кому обращае ся. Именно отсюда изумительная ее т ность и прозорливость. Хетагуров не пр сто пел на своем «березовом фандыре этой лире пастухов. Он обращался к эти пастухам и говорил им о самой страстне самой заветной своей мечте. мечт эта была мечтой не созерцателя-идеал- ста, а реалиста-политика: Коста Аета ров томился ожиданием прихода во который бы об единил народы и указ им путь к борьбе и освобождению. о вожде - становой хребет осетинк творчества поэта. Завидую тем, кто народ Мятежною речью зажжет, Чьего ожидают совета. …Где же ты, вождь наш? Для радостной жизни Нас собери своим словом геперь, Голос его звучит почти пророчески.( уже видит этого вождя. Он призывает ет как живого, как существующего: Родина-мать и рыдает и стонет… Вождь нам - мы наш, спеши к К смерти идем. И вождь пришел! Великая Октябрьска революция, давшая свободу всем народ России, освободила и народ Хетагурова Осетия вошла в сталинскую семью ва стала республикой своболы и оча Мечта Коста Хетагурова осуществилась! Я не знаю образа, более волную более глубокого и поэтичного, чем хетагу ровское сравнение упрямства с серде Как в этом сказался человек! Если бы жизни творчества осетинского позта осталось ничего, кроме этого сравненя то и его было бы достаточно, чтобы з о Хетагурове все! «Упрямый, как сердце» - это значи! до последнего вздоха преданный сы знамени, Таким был Хетагуров. Таки останется в памяти людей.

скорбя!… - говорит он в стихотворении «Кубады», Так, конечно, не сказал бы Надсон, но так мог бы сказать Гейне. Призывая не- ведомого друга откликнуться на зов роди- ны, он восклицает: «Откликнись!» - и у товом турожающего презрения бавляет потрясающую по неожиданности фразу: Иль в женской одежде скитайся, че-И в этой фразе, как земля в глобусе, отразились все основные черты нового Хетагурова: политическая страсть, лите- ратурная самобытность и кровная связь его с поэтическими образами Востока. 3.

Творчество Хетагурова после 1884 г. (дата возвращения его в Нар) пошло по двум направлениям: осетинские стихи редовались с русскими. Но стихи эти бы- ли различны, как небо и земля. В русских стихах Хетагуров выражал преимущественно личные переживания. Тема любви перекликалась в них с темой усталости и разочарования: «Я не про- рок…», «Тяжело. Как тюрьма, жизнь по- стыла…», «Смерть близка, я это знаю…», «Устал… поблекли силы…», «Я отживаю век…» и т. д. так начинаются многие стихи Коста Хетагурова, написанные по- русски. Здесь попрежнему явственно ощу- тимо влияние Надсона: стихи альбомны, выдержаны в жанре романса, подернуты

б

C

Но если так, если голос Хетагурова приобрел совершенно новое звучание, по- чему же он продолжал возвращаться к своим русским стихам с их надсоновскими нотками? Вопрос этот стоит ребром перед каждым, кто более или менее внимательно пере- листает сборник стихов Хетагурова и об-

б

E