Г. МУНБЛИТ.

K 15-летию Туркменской ССР 

Г. КОЛЕСНИКОВА



Заметки о рассказах в журнале «30 дней» В двух книжках журнала … седьмой и кединенной в одну восьмой и девя- - напечатано двадцать с лишним рассказов. Читаешь их один за другим, просто диву даешься. Какие неинтерес- тые мысли, какие незамысловатые сюже- какие ограниченные замыслы! И не о, чтобы уж так удручающе беспомощ- ты были все эти рассказы, Совсем нет. Есть среди них вещи, сделанные не без узстерства. Но даже среди лучших рас- тазов нет ни одного, который бы за- ставил задуматься, который бы вахоте- дось перечитать. Возьмем, к примеру, рассказ Мих. Ло- скутова «Тени корсаров». Единоборство ма- ленького скрипача в очках с хулиганом, тодчинившим себе все мальчишеское па- зьение улицы, победа маленького скри- пача и последовавший за ней переворот умонастроении ватаги мальчуганов, - все это описано довольно складно и не без трогательности. Но читая рассказ, не можешь отделать- вот мысли, что где-то уже читал и о кулигане, и о мальчике в очках, и о валеарливой его матери, и о пьяном бондаре онГрывловской улицы. И вместо того,что- бы взволнованно следить за тем, что в рассказе происходит, холодно отмечаешь, ак у Лоскутова лошади кивают… «голо- вами и широкими дугами», что, пожалуй, невозможно, ибо дуги обычно наглухо прикреплены к оглоблям, как он, описы- вая кинокартину, в которой «…сыщики ванли одного таинственного горбуна», за- мечает, что горбун этот был «неуловим, какпиявка», хотя нет ничего проще, чем поймать пиявку, и нет на свете ничего более несходного, чем пиявка и горбун, даже неуловимый. И вот приходишь к мысли, что после многих превосходных рассказов об окра- чяных улицах и о населяющей их дет- воре Лоскутову не стоило браться за этот мериал, если его не побуждал к тому сколько-нибудь серьезный замысел. Не менее грустные мысли вызывает рассказ С. Бондарина «Пароход в Херсон». Рассказ начинается так: «Антонов, че- ловек в тридцать пять лет, москвич, по- алв город, в котором учился и вырос». Представим себе на минуту, что нам удалось не ваметить трех «в», сообщаю- щих излишнюю фонетическую язвитель- ность этой короткой фразе, допустим так- же, что мы не установили с совершенной очевидностью грамматическую спорность первого из них. Мы прочли рассказ до конца. Мы бродили с Антоновым по ули. цам, наблюдали ва тем, как он звонит в квартиру, где жила когда-то гимназист- кав которую он был влюблен, прочли о встрече его со старым приятелем, узна- ли, что этот приятель женится на млад- шей сестре той самой гимназистки, и на- конец подивились тому, что Антонов, ре- шивший накануне с ездить на пароходе вХерсон (он об этом мечтал еще в дет- стве), внезапно решил в Херсон не ез- дить, узнав, что туда же отправляются встреченный им приятель и его возлюб- ленная. Проделав все это, мы не можем не признаться себе- нам было очень скучно с Антоновым. Все, что мы знаем о нем, ограничено сведениями, сообщенными в первой фразе. Как же могут нам быть интересны похождения этого человека в родном городе, если мы не знаем, при каких обстоятельствах он этот город по- кинул, чем занимается, чего в жизни до- гим. И вот в его рассказе «…длинные зад- ние ноги зайчихи поспевают впереди ко- ротких передних». А несколько дальше, повествуя о том, как эта прихотливо бе- гающая зайчиха, спасаясь от волка и «…задев лапой за какой-то корень, упала в сугроб», автор грустно замечает: «ска- зывалась старость и бродячая жизнь, пол- ная вечных опасностей и лишений», ви- димо, давая читателю понять, что жизнь его героини коренным образом отличалась от оседлой комфортабельной жизпи дру- гих зайчих. В рассказе Евг. Габриловича «Лирика» описано, как в санатории сожители по комнате подшутили над застенчивым и доверчивым влюбленным, прислав ему со… чиненное ими письмо, якобы написанное девушкой, которую он любил. Суть рас- сказа в том, что влюбленный так и не отважился на об яснение, но надолго со- хранил память о происшедшем, и воспо- минание это осветило всю дальнейшую его жизнь. Об этом рассказе ничего худого не она жешь, төм более, что сюжет его, как дит читатель, не плох. Вероятно, нужны и такие рассказы. Но ведь они и есть в достаточном количестве. И, пожалуй, Габ- риловичу не стоило тратить труда на то, чтобы этот запас увеличивать. Написан- ное им до сих пор свидетельствует о том, ви-Мы что он мог бы употребить свой труд с большим успехом. Рассказы В. Немировой, Г. Адлер, A. Алтаева, A. Платонова, B. Пастернака, Зорьяна, К. Гамсахурдия, Н. Москвина, В. Василевского и Н. Кауричева мы не будем характеризовать каждый в отдель-Мы ности. Все они написаны достаточно ров- но, от кокетливо кратких зарисовок Н. Ка- уричева до растянутого сверх меры пове- ствования В. Немировой. все они ужасающе далеки от всего того, что пас окружает, интересует, волнует. Речь идет не о внешней связи с време- нем.действие рассказов н. Москвина, В. Василевского, B. Габриловича, С. Бон- дарина и некоторых других происходит ведь в наши дни, Речь идет также и не об отсутствии во всех этих рассказах зло. бодневности, - наличие ее можно счи- тать достоинством, отсутствие не следует рассматривать как недостаток. Мы имеем в виду другое. В этих рас- сказах нет людей пашего времени, стра- стей нашего времени, конфликтов наше- го времени, радостей и горестей нашего времени, т. е. всего того, что составляет нашу жизнь и определяет наши ожидания и требования в искусстве. От весьма посредственных рассказов E. Немировой или В. Тоболякова, до ма- стерски сделанных вещей Андрея Плато- нова и Б. Пастернака, - вся проза, па- печаталная в двух книжках «30 дней», уводит читателя в сторону от того, чем он думал перед тем, как сел читать. Прочтя эти двадцать с лишним расска- зов, он ничего не найдет в них о том, что он видит, о том, что он читает в га- зетах, о том, что он передумал и пере- чувствовал за последние годы. Он не най- дет в этих рассказах ответов на вопро- сы, которые его занимают, не найдет че- ловека, на которого он бы хотел походить; прочтенное не поможет ему разобраться в людях, во внешних событиях, в собствен- ной жизни, Право же, «Анна Каренина», написан-  ная в 1874 году, или «Скучная история»,

ПРОЗА характеров лишает эти рассказы черт по- длинной художественности. *

Возвращенная родина Многие ребята не любят печальных книг. Есть малыши, которые отказывают- ся слушать книжку, узнав, что у нее грустный конец. Известно, что по требо- ванию маленьких читателей волку, с ев- шему козлят, распарывают живот, а Красную Шапочку спасает случайно про- ходивший мимо охотник. Но, конечно, было бы нелепо настаи- вать, чтобы советских детей воспитывали только на подсахарепной литературе с благополучным концом. Детская книжка прежде всего должна быть правдива. Это- му требованию вполне удовлетворял рас- сказН. Вирта «Иностранка». И вместе с тем эта книжка доставила детям очень много огорчений. Маленькая девочка, пе- решедшая советскую границу, с первого момента появления ее в рассказе вызы- вает симпатию малышей. Они очепь обес- покоепы тем, что Асю задержали погра- ничники, они от души радуются, когда ее приводят в детский сад, одевают ее в но- вое красивое платье, дарят нарядную куклу. Любой советский ребенок с такой же готовностью поделился бы с босой, одетой в лохмотья девочкой из Западной Белоруссии всем, что у него есть. Но особенно волновал детей момент, когла девочка вынуждена была вернуться в Польшу. Жизнь совсем изменила судьбу малень- кой инострапки. День 17 сентября, когда Красная Ар- мия перешла границу, вернул родину бе- лоруссам и украинцам и подарил их де- тям счастливую жизнь. Нельзя не приветствовать писателя, который пошел вслед за жизнью и про- должил свою книгу. Этим он доставил большую радость своим читателям. Автор рассказал, как «все переменилось в жиз- ни Аси, и сеотда, и всех, ито жил ними рядом» Через ручей, который все- гда охраняли часовые, перешел советский тапк, Им управлял тот самый Антошка, который вел трактор в тот день, когда Ася перешла границу. Крестьяне ликуют, встречая Красную Армию. Ася, которая плакала, оборачиваясь назад, когда ее вели из детского сада, теперь сама по- могает устраивать детский сад в доме бо- татого соседа. «Утром Ася побежала к ручью. Про- заграждение было снято. На мо- сту уже не стоял польский солдат. За ручьем лежала своя, советская земля». Так сейчас кончается книга. ребенок закроет продолжен- ную H. Виртой книжку с удовлетворен- ным чувством, он будет рад за девочку, перестала быть «иностранкой». Хорошо, что Вирта, продолжив книжку, устранил некоторые промахи первого из- дания. Правда, эту работу можно было бы проделать еще тщательнео. Например, Фразу: «Ася, покинув мальчика, погрузи- лась в игру», лучше было бы выразить более паглядными и близкими детскому пониманию словами. Автор при перера- ботке рассказа заметил, что в первом из- дании у него в одном случае сказано, что девочка была одета в рубаху, в другом- в платье, и правильно заменил рубаху платьем, но неудачно употребил выраже- ние «вычиненное платье». Когда автор говорит, как Ася помогала устрапвать детский сад, чувствуется, что она стала значительно старше, и между первой и второй главой прошло несколь- ко лет. Но, когда она не может ответить, почему отец продал корову, она кажется еще той маленькой девочкой, которая, за- интересовавшись трактором, перешла гра- ницу. Подобные незначительные промахи нуж- но устранить при последующем издании. Несмотря на то, что книга вышла 200- тысячным тиражом, издание ее стоиг повторить, потому что книжка дает пре- красный материал для беседы с детьми о великом историческом событии - присо- единении к Советскому Союзу Западной Украины и Западной Белоруссии. Отрадно, что дополненный рассказ уже переведен на украинский язык и вышел из печати. H. Вирта. «Иностранка». Детиздат. 1939 г., 3-е издание, исправленное и до- полненное.

ТУРКМЕНСКАЯ Принято считать, что до революции туркменской прозы не существовало, Это утверждение мы найдем во всех без исключения работах, посвященных турк- менской литературе. Говоря о классиках- Махтум-Кули, Молла Непесе, Зелили или Кеминэ, литературоведы неизменно под- черкивали, что это - поэты, что прозы Туркмения не имела и что, следовательно, Агахан Дурдыеву, Сейтакову, Ишанову и другим советким прозаикам приходится ее создавать наново. Вредное заблуждение. ность в построении сюжета и в показе ными темпами. Старейший из советских  На снимке: роспись Парипова.  В Москве открылась выставка работ палехских мастеров. «Федра» художника-палешанина П.  

TE Дляой е видет ва



ПЕТР СКОСЫРЕВ поэтов- Дурды-Клыч является автором многих устных прозаических новелл. Эти новеллы никем не записываются. Не запи- сываются и устные рассказы Ата Салиха. Предвзягое отношение к народной устной прозе пустило настолько глубокие корни, что когда газета пред явила требование на очерк и маленький рассказ, туркменские писатели стали учиться мастерству про- зы не у своих туркменских предшествен- ников, народных сказителей -- подлинных мастеров короткой прозаической новеллы, а у писателей-прозаиков Татарии и Узбе- кистана, чьи книги имели широкое хожде- за-ние в Туркмении. Работа над прозой оказалась для моло- дых туркменских писателей той школой реализма, недостаток которой явственно сказывался на большинстве их ранних стихотворных произведений. В своих рас- сказах они повествовали о том, что ок- ружало их, что они испытали сами или о чем хорошо узнали. Например, проведшие

Рассказы Сарыханова «Последняя ки- битка» и «Желание» (19383 гг.), новеллы Чары Аширова, нашисанныеим совместно с русским писателем Зотовым, и большая фольклорная повесть «Кеймир Кер» Меред Клычева знаменуют сдвиг в развитии туркменской советской прози Нурмурад Сарыханов по преимуще- ству прозаик. Произведения узбекских беллетристов произвели на него большое впечатление. Вступив в 30-м году в ряды Красной Армии, он начинает писать рас- сказы и повести о красноармейской жиз- ни. знакомство с русскими классиками рас- ширило кругозор молодого писателя. «Палата № 6» и «Человек в футляре» Чехова открыли H. Сарыханову глаза на многие стороны творческой работы писателя, о каких он прежде не задумы- вался. Он понял значение реалисти- ческой художественной детали и психо- логического обоснования поступков персо- нажей. Его рассказы «Желание» и «По- следд кибитка» несут на себе следы благотворного влияния Чехова. В первом рассказе выведены дайхане, чей сын слу- жит в Красной Армии. Старик со стару- хой мечтают о том, как сын их вернет- ся домой, молодой, бравый красавеи, возьмет себе в жены хорошую девушку: У стариков будет кого пяньчить па ста- рости лет. Они уже присмотрели и под- ходящую невесту. Но вот старики едут в гости к сыну, и в общежитии им откры- вает дверь молодая русская женщина. Оказывается - это жена сына, который приготовил родителям сюрприз. Старики растеряны и испуганы. Русская невест- ка! Да как они расскажут об этом в ауле? Да что скажут соседи? Но женщина так мила и приветлива, что старики ми- рятся со случившимся. Ничего не поде- лаешь, все в жизни изменилось, изменил- ся и сын. Надо привыкать жить по-но- вому. Рассказ реалистичен, согрет настоящей оКрасюВрассказ«Последияяоволочное В рассказе «Последняя кибитка» кол- хозник Комек-ага получает в виде премии новый дом, Они с женой мечтали об этом целый год, но когда пришло время пере- езжать, старики загрустили. ПрокоптелаяСоветский кибитка была свидетелем всей их жизни. Может быть, взять ее с собой и поста- Сейтако-Скоторая баку и ту не выгоняют со двора, когда она ослепнет, а в кибитке они жили, страдали, любили и мечтали не один деся- ток лет. Но после долгих колебаний ста- рик решается навсегда покончить прошлым и сжигает кибитку. правдой жизни. Эти рассказы уже непохожи на при- митивные дидактические рассказы-басни туркменской прозы. В последних своих новеллах («Улыбка арчина» и др.) Аширов рассказывает прошлом, но в них нет общих мест. Но- веллы отличаются конкретностью образов, остротой сюжета и живостью диалога. На фольклоре в туркменской литературе долгое время лежало своеобразное табу. Кому-то выгодно было проповедывать идейки о том, что советскому писателю нечему учиться у народа. Своим романом «Кеймир Кер» Меред Клычев это табу сломал, Роман Клычева, собственно, не яв- ранней ляется романом. Это скорей вольная за- пись одного из вариантов народного ска- зания о национальном герое - смелом предводителе Кеймир Кере. Композиция этого романа рыхла, язык неровен, порой чувствуешь язык писателя XX века, по- рой кажется, что это народный говор ста- рины. Сюжет то и дело ломается многи- ми вставными эпизодами. И все же, не- смотря на все эти недостатки, заслуга Ме- ред Клыча значительна. Своим романом он указал один из тех путей, по каким мо- жет развиваться дальше молодая туркмен- ская проза.

веду- (овольн алистам, ебо. описа- ельето- ь связь прика- Гали- похожие ли раз.

Туркмения знала прозу. Только проза эта не была записана. Она сушествовала в устной передаче, в фольклоре. Но ведь и песни Кеминэ тоже никогда не были писаны и в течение 80 лет существова- ли лишь в устной передаче. Добрая по- ловина классического наследия прошлого дошла до нас благодаря памяти бахши. приняли этот факт и считаемся с мы не должны считать- ся с тем, что память бахши наряду с по- этическими строфами хранила в неизмен- ном виде целые печатные листы прозаи- ческих сказок, легенд, новелл, анекдотов? Это фольклор, -- скажут нам. Но тогдз и Кеминэ -- фольклор, и Даван Шахор и Мятаджи - тоже фольклор, и незачем их причислять к классикам, спорим не о литературоведческих терминах, а о культуре художественной прозы. Отрицать существование туркмен- ской дореволюционной прозы может толь- ко тот, кто никогда не слышал мастер- ских новелл про Кеминэ и муллу Пира, или про Кеминэ и Халли. Всякий, кто знаком с новеллами-анекдотами про Кесэ или с большим циклом рассказов про Кей- мир Кера, или кто просто слышал любой из народных романов, в котором стихо- творные куски перемежаются большими прозаическими вставками, никогда не со- гласится тем, что туркменской прозы не существовало, Проза была. И культу- ра ее была не ниже культуры стихотвор- ной поэмы или лирической песни. Игнорирование классической и народ ной прозы началосьне так давно. Начала его надо искать в бухарских медресе на- чала XX в. Это там студент-туркмен, сын богатых родителей, гордый узнава- нием великой поэзии Ирана и Бухары научался пренебрежительно относиться культуре своего народа и к его ру. Рядом с блестящими строфами Саади народные рассказы аульных бахши ему пачинали казаться «мужицкими сказ- ками», не имеющими ценности. Национа- листыджаддиды, оторвавшиеся от сво- его народа и его культуры, пустили «тео- рийку» об отсутствии туркменской про- зы, а мы, вопреки очевидности, твердили вслед за ними: «туркменская литература никогда не знала прозы», и думали, что советским писателям приходится создавать ее на пустом месте. Туркменская советская проза зародилась *

д

сомнен- опность, ументов, бросали застав- весь



лет работавший в районе, в своих пер- вых рассказах «Коммунар» и «Борьба» рассказывает о жизни аула. Дидактизм и схематичность, свойствен- ные ранним стихам молодых туркменских поэтов, сказались на первых порах и на прозе, Многие из туркменских рассказов являются кал бы расширенной басней с обязательной моралью в конце. Вот жил мальчик-грязнуха, - рассказывает Ага- хан Дурдыев в рассказе «Сигнал», - он был так грязен, что даже заболел от не- чистоплотности, Его лечил знахарь -- та- биб, и мальчик чуть не умер от знахар- ского лечения, Мальчик попалает в боль- ницу, и доктор спасает его.

ольвера- лекця- и новых

Оружно знать, н эпать, заин-

забеллум Но гно дер- эт это на-

зч эго

стихах ору-

Мораль ясна: не будьте грязнулями, не лечитесь у знахарей, а если заболеете - идите к доктору. Жил-был в ауле парень, недотепа и трус. Все над ним смеялись, и ни одна девушка не соглашалась стать его же- ной. Но недотепа попал в Красную Ар- мию и возвратился оттуда настоящим джигитом. Вот содержание повести Ага- кхан Дурдыева «Счастливый юноша». фолькло-Мораль первого рассказа Кемаш Иша- нова: краспоармеец должен быть дисцип- линированным и никогда не нарушаь распорядка казарменной жизни. В расскаве «Акча-Гуль» Беки ва враги колхоза Дурды и Оре убивают передовых колхозниц, комсомолок Акча- Гюль и Биби-Гюзель, и пролетарский суд карает преступников. В повести «Меред» Дурдыева баи гото- вят покушение на председателя сельсове- та Нур-Гельды. Передовой дайханин Меред спасает председателя. Баи арестованы. Острота борьбы сообщает рассказам внешнюю занимательность, но схематич-

арийские ду. и были

отаниче- й.

тредстав- я ета M.

маши- дорогу зу кото- й арми ику так, обжила

дали на

могут нам быть понятны его поступки, іну. Мы 1и ела поступки, или золот ыуви- в похо- ты шен, нам неизвестен его характер, как могут нас взволновать его переживания, всли мы не испытываем к нему симпа- тин? О чем написан этот рассказ? Зачем он написан? Поистине грустные мысли! Они несколько рассеиваются при чтении рассказов Владимира Козина. (Один из них напечатан в седьмой книжке, другой в восьмой-девятой). Это, в сущности, ско- рее загримированные рассказами отрывки из повести о директоре совхоза Метелипе, повести, которую Козин пишет давно и часть которой уже вышла отдельной кни. гой, О напечатанных в «30 днях» отрыв- ках судить трудно - кое-что в них удив- ляет, кое-что непонятно, но ведь так и должно быть в отрывках. Рассказы Я. Тайца «Por изобилия», «Нос» и «Летнее утро» напоминают рас- сказ М. Лоскутова, о котором говорилось выше, История бедного еврейского маль- чика, который жаждет учиться живописи, и здесь рассказана так, как это уже мно- го раз делалось предшественниками Я. Тайца. Рассказы забавны, написаны гладко, но, как говорится, внимания не останавливают. Рассказы о животных В. Тоболякова - еще более яркий пример этого рода. Пос- те множества рассказов о животных, сде- ланных замечательнейшими мастерами, браться за этот материал следует с ос- торожностью и имея на то веские осно- вания. Тоболяков пренебрег и тем и дру-

одновременно с поэзией, но развитие ее, в написанная в 1889, дадут читателю для понимания людей и силу указанных причин, шло замедлен- вовсе не только в том, что Толстой и Че- хов были гениальны и писали лучше, чем явторы «30 дней». Дело еще и в том, что Толстой и Чехов писали всегда о самом для них главном, о самом близком, о са- мом радостном и о самом больном, а мно- гие наши писатели пишут о пустяках, ко- торые не только читателя, но даже и их самих вероятно не слишком интересуют. *



Пусть не посетуют на нас авторы «30 дней», рассказы которых в этом обзоре рассмотрены столь бегло или даже попро- сту упомянуты. Разумеется, при других обстоятельствах следовало бы поговорить о каждом из них подробнее, найти в них достоинства, черты различия, удачные фразы, слова, Но это бы значило не за- метить в них самого важного, общего для всех для них свойства, которым все эти рассказы отмечены. Эти рассказы написа. ны не о нашей жизни, написаны равно- душно, в них отстутствует активное от- ношение к миру, необходимое писателю, чтобы жить интересами своего времени. И никакие удачные фразы не могут спасти их от печальной судьбы, постигающей ли- тературу этого рода. Как бы искусно она ни была сделана, она оставит читателя равнодушным и будет скоро забыта.

что

вндишь ты его

олством от- вы гебе все

рендуете іско Батае- со-

Я. РЫКАЧЕВ

свет, чем видели Тургенев и Чехов, Поле- нов и Суриков. Под каждым впечатлени- ем от нашей, советской действительности кроется для писателя целый мир сложней- ших эмоций, и в каждой точке пересека- ются все лучи. Это зрелище московского, советского рассвета позволило мне с ис- ключительной остротой ощутить, что ро- стовские авторы, сочинившие пятьсотстра- нип литературного текста, с достойной со- ожаления уверенностью скользят мимо дей- ствительности, лишь иной раз случайно задевая ее по касательной. Река жизни протекает у их пог, звезды нового мира горят над их головами, пони каким- Своеобразие произведений, помещенных в сборниках, состоит в том, что каждое из них плохо по-своему. Насквозь фаль- шивы рассказы Бударя, задуманные как лаконические новеллы о советских лю- то пепостижимым образом ухитряются гля- деть в сторону, хотя река безбрежна, ине- бо бескрайно. Это значит, что ростовские литераторы повинны в тягчайшем в питературщине. Поэтому здесь прихо- дится говорить не о лицах, а о масках, не о стиле, а о стилизации, не о жизни, об игре. дях, в тяжелые минуты своей жизни на- ходящих опору и спасение в коллективе. Но автор исходит не из живого наблю- дения - нет, он сочиняет ситуацию для доказательства этого бесспорного тезиса. и вот, у человека умирает малолетний сын: «мой летчик , мой инженер, мой маленький большевик, шепчу я, береж по держа его на руках, и отчаянно ры- даю»! Жалкий фарс, почему-то названный «комедией в двух картинах», сочинил на колхозную тему Неверов-Чинарин; это не что иное, как идиотизация колхозной темы. Повесть Семенова не представляет никакой ценности, ни исторической, ни литературной, и возникла, видимо, из твердого решения во что бы то ни стало написать «исторический роман». Право, для этого мало одного усердия или даже рас-знакомства с историческими материалами;И

ведь, исторический материал не в боль-  шей степени обладает способностью произвольно складываться в художествен- ное произведение, чем материал современ- ный. Неприятной развязностью и плохой гра- мотностью отличаются рассказы Незна- мова, более близкие к анекдоту. В первом рассказе «Радио» автор не сумел свести концы с концами, и бесстрашие советскихЯ моряков обернулось у него совсем иначе, чем он задумал. Большой рассказ Васи- ленко «Самое обыкновенное» при извест- ной увлекательности фабулы внутренне пуст и поверхностен до неприличия. «Мур- тазали» Тарасова - чистейшая стилиза- ция, и в ином плане не воспринимается. «Поединок» Максимова и«Ребятишки» грехеДрноглазова-Донского имеют благопо- лучно традиционный сюжет - и не бо- лее того. Добросовестную, но скучную по- весть о дореволюционном учителе написал Василенко; в ней так мало красок, что когда автор упоминает о старике «в длин- ной бледно-розовой рубахе», то читатель испытывает чувство радости. Наличие литературных способностей видишь, B сущности, лишь в повести Павла Кофало- ва «Ковер-самолет», но написана она крайне растрепанно, местами безвкусно, с недопустимым небрежением к слову, фразе, суетливо и наспех. Ужасающи статьи Сретенского «Смех Пушкина» и «Комедия Шекспира «Укро- щение строптивой». Первая статья откры- вается следующей фразой: «Художествен-где ное слово Пушкина среди других своих драгоценных качеств обладает свойством излучать обильные волны смеха». В таком стиле полностью написаны обе статьи. Притом первая статья представляет собой не более и не менее, как «отрывки из подготовляемой кииги». Как могло слу- читься, что в таком большом и культур- ном советском городе, сборник, несомнен- но, получивший санкцию местного отделе- пия союза советских писателей, поместил в своем «теоретическом» разделе такие четко выраженные «прутковские» статьи? как могло случиться, что в таком же 

«прутковском» стиле написаны статьи само-современной ростовской поэзии? Вот, примеру, цитата из статьи Мих, Никули- на «За высокую лирику»: «Предельной ясности в мировоззрении и предельной лирической силы Кац дости- гает в строках… хочу, чтоб моя строка Разрушала висок врага, К солнцу полной любви не скрывая». У меня нет никаких данных, чтобы су- дить о поэзии Каца вообще, но дабу- дет стыдно критику, позволившему себе профанировать столь высокие эпитеты! Две статьи Никулина, помещенные всбор- никах, трудно читать без улыбки, Но ког- да подумаешь, что на таких критических статьях воспитывается поэтическая моло- дежь Ростова, улыбка невольно перехо- дит в гримасу.

Мимо действительности заблуждение относительно истинных за- дач литературы. Хорошие, честные. не- глупые и даровитые люди словно сгово- рились не писать о самом главном … своих ежедневных и непосредственных встречах с живой жизнью, Вместо вни- мательного наблюдения, вместо проникно- вения в самую глубь реальной советской действительности, где писателю открыва- ются все связи и закономерности, авторы мучительно трудятся над развитием в се- бе искусственной писательской индивиду- альности. Они как бы отказываются от самих себя, от своего собственного еди- ного и неповторимого - способа любить и ненавидеть, грустить и радоваться, раз- мышлять и ощущать; они переселяются в какую-то вторую, литературную действи- тельность, где оригинальность достигается не своеобразным сочетанием частного и общего - писателя и среды, а выбором той или иной литературной «маски». Вот почему, к примеру,стихи, напечатанные в сборниках, лишены какого бы то ни бы- ло лиризма, хотя и претендуют на ли- ризм; вот почему вся проза сборников, за малым исключением, лишена жизненной достоверности, хотя своей интонацией и претендует на нее. Когда я перевернул последнюю страни- цу - за окном был первый московский рассвет, одинокое, черное дерево, начи- сто обобранное непогодой, в доме напро- тив зажигались первые огни люди встава- ли ото сна, живые теплые люди, взвол- нованные новым днем. Этот привычный пейзаж, если его додумать и дочувст- вовать, исполнен удивительного смысла и глубокой значительности. Всякий пей- заж, будь то город или «вечная, неиз- менная природа», представляет собой в сущности категорию историческую, и мы   совсем по-иному видим московский Я отдаю себе полный отчет в том, что люди, сознающие свое доброе намерение, свои трудовые усилия и свою искрен- ность, почувствуют себя незаслуженно оби- женными; что делать - литературное про- изведение имеет свое собственное бытие, и даже такое прекрасное душевное каче- ство, как искренность, приобретает лите- ратурную ценность лишь в том случае, если оно отражено в слове, т.e. становит- ся категорией таланта. Самый искренний человек, преисполненный благороднейших намерений, не сможет открыть читате- лям свой душевный мир, если в его рас- поряжении нет соответственных изобрази- тельных средств. Более того, при отсутст- вии таланта или ложном его направлении он может произвести на читателя впечат- ление человека манерного или даже фаль- шивого. Вот почему я ни в какой степе- ни не намерен заподозрить личную ис- кренность или добрые намерения авторов сборника и то, и друзое остается цели- ком за пределами рецензируемых произве- дений. Наиболее резкое впечатление от сбор- ников - низкий уровень художественного и «умозрительного» мышления, Впечатле- ние создается такое, что люди пишут не для того, чтобы выразить в слове свое жизнеощущение, все богатство отпущен- ных живому человеку чувств и мыслей, а с «заранее обдуманным намерением» из- готовить литературное произведение. Да и как бы иначе могло случиться, что пять- сот страниц текста не вызывают в читате- ле ни грусти, ни радости, ни восторга, ни гнева, ни умиления, ни смеха, не дают ему никакого представления о том, что за люди ростовские литераторы, что за край, в котором они живут и работают? Тут какая-то хитрая ошибка художествен- ного мышления, какое-то высокопарное

мали!…» купече- не- рую

нано- желез- гатства. во- от- сын бу- в том, произво- Пятьсот страниц текста - стихи, рас- сказы, повести, статьи, - созданного об- щими усилиями молодых и зрелых моих современников, отражают, думал я, целый мир чувств и размышлений, тем более значительных и глубоких, что по- рождены они самой удивительной эпохой в истории человечества. Я исходил из то- го, что советской провинции - в дурном смысле этого слова - вообще не суще- ствует, и менее всего это высокомерное определение может быть отнесено к Ро- стову, столице обширного и многонаселен- ного края, обладающего замечательной ин- дустрией и высокоразвитым колхозным земледелием. Вот почему я вступил в этот мир размышлений и чувств ростов- ских всякого предубежде- нля - напротив, с радостной готовностью и сердцем к его приобщиться разумом своеобразию. упорно и долго сохранял … точнее, готовность, хотя она под-

как тся уз, народом он пуат страня

ведено обшир- b. вол уп

Я кончаю статью в убеждении, что сре- ди ростовских писателей, представленных в рецензируемых сборниках, имеются спо- собные люди и не один только Павел Кофанов, которому также надлежит еще много и много работать; но они не зна- ют ни пути, ни расстояния, которое от- деляет живое чувство от живого слова; они не знают, какие чувства надо культи- вировать в себе, какие угашать; не знают, проходит грань между литературой и литературщиной. Лишенные внимания и руководства, они ухитрились в стране, упразднившей понятие провинции, соз- дать провинциальную литературу.Надо думать, что отличное начинание союза; писателей - конференции молодых пи- сателей - принесет свою долю пользы и ростовским товарищам, поможет им об- рести самих себя. 

акпе-то б уз ачалась ім быт

угадкой: косноязычным талантом, еще не обретшим четкую форму выражения. Но от слова до

гор-

ло Hаказа!

Литературная газета № 65

тремени

претендую на общее суждение о представ- ростовских писате- ленных в сборниках