~ gaa Н. НЕЗЛОБИН КИРОВ Отрывок из поэмы «Костриков Сергей» Столбовые дружинники гвардии пятого года, потомственные охтенские бунтари, сталевары с Путиловского завода, мастера-оружейники я пушкари, Литейщики с Выборгской в кожаных латах, токаря из-за Нарвской в железных очках, моряки из Кронштадта в соленых бушлатах окружали трибуну, как будто держа ее на руках. Он стоял в перехваченной узким ремнем гимнастерке, упираясь локтями в бархатный красный барьер; ззгляд бежал по рядам чуть лукавый и пристально-зоркий-— до конца, до дверей, в тяжких складках старинных портьер. Седина, как мороз, серебрилась в его шевелюре, непослушной и пышной и как.бы волнистой слегка. В плотно сжатых губах и во всей коренастой фигуре проступала х суровость большевика. Вдруг лицо засветилось прекрасной улыбкой, крутоскулою, русской, пронизанной нежным теплом, — будто солнечный зайчик сверкая полоскою зыбкой, озарил его сразу каким-то чудесным огнем. Ни этапные версты, ни годы глухого подполья, ни острожные стены, ни лязг арестантских цепей не сломили его большевистски воспитанной и незыблемой веры в грядущее счастье людей, воли. «...Дорогие тозарищи! В древности точку опоры, чтобы мир повернуть — безуспешню искал Архимед. Мы же, большевики, овладели той силой, с которой перестроим всю землю под знаменем наших побед. Мы старушку планету направим по новому следу, мы заставим природу работать на нас и служить. Откровенно сказать — как посмотришь на наши победы, так чертовски вот хочется жить бы, и жить бы, и жить!..» А. АДАЛИС ТО, ЧЕГО Исполнилось пять лет ¢ того вечера, Юма мы испытали великое горе. & рана ие еще свежа, боль не утихла, негодо- звание не остыло, Каждый из нас говорил © своей любви Е народному трибуну и ненависти к вра- lav, как мог, — в песне, в стихах, в про- ой речи. Но одна минута была общей р одинаковой для всех, кто приходил от- дать Сертею Мироновичу последний долг, — WanyTa молНаливой ЕЛЯТВЫ. Мне трудно рассказать, как я писала 0ю поэму © Сергее Мирбновиче. Бывают и, когда поэт теряет чувство своего от- JOILHOTO, индивидуального существования. № рюдное горе и народная воля вторга- УХя в ето жизнь. сломав границы лично- № н оставляя месть ни для каких по- ‘тронних чувств и мыслей. Это еще не Значит, что произведение будет хорошим, № поэт еще не думает © том, хорошо ли, плохо ли он пишет: он говорит и затисы- мет свои слова, — вот и все. Отделка на- иная потом. (озхать в своей поэме образ товарища — такой мыслью я и не задава- Mb; B MOCM сознании не умещалось ниче- №, кромо личного чувства, которое было щим, и народного чувства, которое стало mmm, моим. Ни на какое эпичесвое loseernonanne Molt поэтичесхий язык не быт способен. Моя поэма очень и очень несовершенна 1 вроятно, именно потому, что я не стз- ила перед собой необходимой цели «изо- азить», «показать», Ona сумбурна в Умтозиционном смысле, потому что чело- № выражает свое горе, любовь, гнев (бурно: сумбурно причитают над умер- их родственники, которые его любили. ти невольно мне приходили на память тизы народных песен, и, я их заполняла хи словами, поэтому в поэме так мно- № (аных простых, хореических песенных KoraBo, lim ono твердое, спокойное ядрышко (ы в этой поэме, Та ее часть, где. автор илодовательно рассказывал ^ детстве бед- 100 и полудикого ребенка, живущего еще lalexo от революционных событий, в то мя, когда герой поэмы — Киров их Тв творил, твердое ядро и была та клятва, ко- ую давали про себя многие из нас, Прожая товарища Кирова в его послед- ЫЙ путь, Писать поэму было больно. Mme we тли помочь’ ни биографические матери“ МЫ, пи статьи, ни воспоминания других ‘teh, потому что я писала © чувст1, 3 о герое, НЕЛЬЗЯ ЗАБЫТЬ Одна моя знакомая — литературный ра- ботник сказал» просто и наивно: «Ты только пиши, ни © чем не заботься: Я буду играть с твоим ребенком и топить печь; в комнате будет тихо, и ты будешь знать, что я сочувствую, потому что это народное дело». 06 этих теплых человеческих словах нельзя нео помнить как © примере той общности, того единства, которыми так богат наш народ и в радости и в горе. Если до сих пор в поэзии не создан во всей полноте образ великого трибуна революции Сергея Мироновича Кирова, то- му виной не только пресловутое «отстава- ние» напюй поэзии, и не отсутствие поэтических талантов, эрудиции, умения исторически мыслить. Есть и таланты и эрудиция. Но широ- кое, наполненное жизнью эпическое полот- но, рассказывающее © жизни Сергея Ми- роновича, трудно дается потому, что еще так остро и горько воспоминание о 1 де- кабря 1934 года, еще свежа рана. В поэме Миколы Бажана есть прекрас- ные, сильные отрывки. Но и Миколу Ба- жана захлестнула огромность темы; желая выразить огромное, он оперировал образа- ми символическими, писал гиперболиче- ским языком. Из других поэтов каждый брал отдель- ные эпизоды из жизни Сергея Мироновича, разрешали тему — одни романтически, другие —е ученичееким натурализмом. Подлинного реализма нет в этих эпичес- ких отрывках. Нет того, что так трогает нас в фильме «Великий гражданин». Огромное трудовое самоотвержение, тру- довой подвиг нужны для создания резлти- стической. нозмы © Сергее Мироновиче. Но на этот творческий, трудовой под- виг мы должны решиться. До сих пор в плане лирическом нами не создано еще на тему © великом трибуне революции ни- чего лучшего, чем потрясающий былинный плач сказительницы Кривошеевой. Из всех стихотворений © смерти Сергея Миронови- ча — лучшее, по-моему. яринадлежит ей. Но Киров жив. Рассказать надо © его жизни. 0 ней есть У нас отдельные прек- расные отрывки в различных поэмах, есть очень хорошие, трогательные небольшие стихи. Разрешение темы — все еще впереди. Наш долг народу не отдан, Живой Киров — великий гражданин, бесстрашный большевик, человек радост- ный и сильный, победитель, организатор, трибун, любимец народа и верный друг ве- ликого Сталина — и все это в едином, цольном 96разе: такова тема. Тема — жизнь и Победа над смертью, зледейского убийства Сергея Мироновича Кирова ПЕОПУБЛИКОВАННЫЕ И МАЛОИЗВЕСТНЫЕ СТАТЬИ И MVCHIIA C (7. КИРОВА. МЫСЛИ © ЛИТЕРАТУРЕ ВЕЛИКИЙ ИСКАТЕЛЬ (К 100-летию со дня рождения В. Г. Белинского) Чем ночь темней, Тем звезды ярче, Непрогляхно мрачным пятном на стра- ницах нашей истории лежит трагическая эпоха 30-—40-х годов прошлого столетия. Он» являет 000% кульминащионный пункт развития дореформенного периода шестидесятых годов. Здесь вотлотилея во в0ей полноте дворянско-крепостнический режим, уснащаемый высшей формой бю- рократизма. Господство последнего прони- Kalo буквально всюду, не только во ‘все формы внешней жизни тогдашнего обще- ства, но и «в сердце, и тайные людские помыслы». На всем лежал» тяжелая пе- чать бюрократизма, признававшегося зль- фой и омегой государственной мудрости. Бюрократическая система была возведе- на на такой пьедестал, подходить к ко- торому считалось преступлением против самото неба. Можно было только с раб- ской молчзливостью взирать на, нео и беспрекословно исполнять все. что отту- да исходило... «Должно повиноваться, рас- суждения свои держать про себя» — го- ворится в одной резолюции Николая 1. Ни о какой так называемой общественноети в ту эпоху не могло быть и речи. Обще- ственная, литературная, художественная ий научная деятельноеть подчинялась строгой бюрократической онеке и вое, что «не со- тласвю ни с достоинством правительства, ни © порялком, к счастью. существую- щим», беспощадно изгонялось. Вся наука, ках чистая, тех и прикладная, находи- лась в строгом подчинении господотвую- щей правительственной системе» Профессор физики «обязан во все иро- должение курса своего указывать на пре- мудрость божию и ограниченность наших чувств и орудий для познания чепрестан- но окружающих вас чудес». Профессора истории должны были доказывать, что Рос- сия «в истинном просвещении упредила многие современные государства». В таких тисках находилась и литерату- ра—жертвенница свободнюй иысли. Ilo действующему в то время цепзурному ус- таву. как выразился один чензор, можно было даже и «Отче надш» истолковать яко- бинским наречием». Таким образом. названпая эпоха тормо- зила развитие не только обществени»-го- сударственных форм жизни, пражтическое разрешение которых прещетавляла Тогда Затадная Европа, но и движение научной мысли, покрывая все беспроеветным .ира- ком ночи и заглушая малейший проблеск знания и живой деятельности, ищущей новой ЖИЗНИ. В такую эпоху жил Виссаркон Григорь- евич Белинский. Судорожно сжималась общественная мысль от окружающего холола и бессиль- но металась в потемках мрачной ‘энохи, представлявшей рубикон, отделяющий Kpe- постнический уклад от новых обществен- ных форм. Белинский в, детстве еще по- знал весь трализм окружающей его жиз- ни который до болезненности глубоко запал в впечатлительную и чуткую душу его. что нашло впоследствии ©вое яркое выражение в юношеской трагедии. повлек- шей за собой для Белинского «лишение звания студента». Здесь сразу сказался «неистовый », которому не бы- ло места в казенной науке. С этого момента и началась история поучительно-страстных исканий В. Г. Бе- линокого. Он воплотил в себе весь протест против окружающей «гнусной действитель- ности» и все величие своего гения уст- ремил к отысканию истины. «Истину назови мне!» — B3bIBAI 08 к проникновенному разуму. Жадно, неуто- мимо и страстно бросился он в поиски 3& ней, и мощный голос его, как . трубный звук. стал оглазшать мрачную эпоху. <зы- вая все живое и лучшее, способное вос- принять правду —= истину и правду — справедливость. От юношеской трагедии «Дмитрий Калинин» до предемертных пи- сем его все проникнуто этим пылеим ио- канием. Как ни отгораживала бюрократия руе- скую общественную мысль от заладноев- ропейского влияния, как ни старалась за- глушить гром пушек «эпохи революций», отголоски его были ясно слышны на рус- ских нивах, и мыслящая часть общест- ва с жадностью ловила их. Белинский сре- ди свой взор на Запад занял одно из первых мест и всю силу своего гения налтравил на немецкую философию, в то время как другая часть искателей обратилась в французеким утопистам. Роль Белинского в истории этих исканий неиз- мерима, именно ему обязано тогдаптнее русское общество своим посвящением в немецкую метафизическую житницу. Ho не немецкой философии, конечно. сужде- но было успокоить «неистового Виссарио- на». как величественна и стройна ни бы- ла она с первого взгляда. И если Фихте подсказал Белинскому отбросить окружаю- щую его действительность, как призрахк, противоречащий идеалу, & Гетель mpeno- дал свою сутубую абстракцию — «все действительное разумно, и все разумное действительно» и заставил TO примириться. с безотрадной русской реаль- ностью, — то в Том и другом случае ye- покоение было только временным. служи- 10 переходной ступенью от одного миро- созерцания в другому. Белинский вскоре почувствовал, что признать волед за Гете- лем Пруссию «совершенным государет- вом» — значит отрицать процесс всякого развития. оказаться философским банкро- том. Ив 1840 г. Белинский пишет Ботеину: «Я теперь в новой крайности — это идея социализма, ‘которая стала для меня иде- ей идей... альфой и омегой веры и знз- ния. Она однь для меня поглотила и ис- торию, и религию, и философию...» Действительноеть — вот лозунг и пос- леднее слово современного мир! — вос- влицает Белинский в своей «Речи о ври- тике». И, конечно, это ве «пошлая дей- ствительность» фихтеавства и не гегелев- ская «разумная действительность». — действительность Белинского покоится Ha лее социальности: «действительность воз- никают на почве, & почва всякой дейст- вительности — общество», — пишет он Боткину, Отсюда именно и началась алюстоль- ская деятельность Белинского в литерату- ре. В середине 40-х годов, когда вполне сформироватиеь основные течения русской мысли — западническое и славянофиль- ское, Белинский развернулея BO всю ширь своего необ’ятного таланта, об’явив беслощадную войну славянофилам. «Оте- чественные записки» стали настольной книтой русской интеллигенции. Белинский приобрел огромное воспитательное значе- ние и стал предтечей современного науч- ного миросозерцания. Начав © поисков аб- страклной. потусторонней истины, он кон- чил почти позитивизмом, от чистой мета- физики он перешел к чисто научному мировоззрению. от идеализма — к мате- pHa * Тургенев назвал Белинского «централь- ной фигурой», вернее было бы назвать его Молсеем русекой общественной мыели, хоторый вывел ее из темных лабиринтов голой аботракиии на торную дорогу реа- лизма. В течение своей короткой жизни он прошел вс тернии, от бесплодной ме- тафизики к научному миросозерцанию. Он поднял тот яркий светильник научного миросозерцания, который освещает путь нашему поколению. Нз могиле ето, стра стотерица русской общественной мысли. и растет то дерево. под которым собираются ‘жаждущие красоты и страведли- вости. И память © нем будет жива еще многие и многие годы; и не одно еще по- коление будет с жадностью припадать ® «Мечтаниям» «великого искателя», ища ответа нь мучающие социальные вопросы. С. МИРОНОВ «Терек» № 4032, 1911 г. И 1 I И ИСКУССТВЕ В переписке С. М. Кирова встречаются исключительно интересные высказыва- ния Сергея Мироновича ‚о литературе и искусстве. Письма к М. Л. Маркус Кировой, отдельные выдержки из которых мы публикуем, относятся к 1911— 1912 годам—периоду, когда С. М. Киров находился в томской тюрьме, Письм эти ‘хранятся в личном архиве С. М. Кирова. «...Видели ли новую вещь 1. Андреева— «Сашка Жегулев» или что-то в этом ро- де? И на этот раз Андреев взял исключи- тельность. Говорят, что эту вещь пролик- товат Андрееву знаменитый Савицкий. Воображаю, как ero изобразил Андреев. Опять наверное «пугает»? Полюбил чело- век сверх’естественность и не может с ней расстаться. Вы писали, что не могли понять его «Маски», но Вы попробуйте прочесть «Океан». Действительно, голова ззкружится!» 3 января 1911 г. * «...Вы товорите, у других всё ясно, ре- ально, & у Андреева туман. Надо внима- тельно вглядеться в этот пункт, и перед Вами встанет нечто очень большое... У «других» действительно проще. Рудин, ‚ Раскольников, Карамазовы, Ка- ренина, Вронский, Обломов, Вера и Воло- хов, Дядя Ваня, Фома Гордеев —- все они гораздо понятнее и ближе, чем Давид Лей- зер, Герцог Лоренцо. Почему? Да просто потому, что первые — реальные образы, & герои Андреева — символы. Художни- ки-реалисты рисовали типовых, взятых прямо из жизни, живых людей, и говорят и действуют их герои, как люди. Фома Гордеев — типичный предотавитель ©во- его круга; таких людей много. Часто Вы встречаете и Бессеменовых и прочих. Есть несомненно и Сатины. Словом, в ли- терзтуре художников-реалистов, как В калейдоскопе, видите бесконечную Bepe- ницу людей самых разнообразных поло- жений и состояний, с0 всевозможными характерами и привычками, представите- лей всех классов и групп общества, всех профессий и занятий, различных умствен. и нравственных уровней и т. д. Bee они по-своему живут и мыслят, страда- ют и радуются, стремятся и борются, лю- бят и ненавидят. Каждый являет собой отдельный образ. Для Андреева же не су- ществует ни Татьян, ни Онегиных, ни Ивановых, ни Олесовых, — 0б’ектом его творчества является Человечество. По его — страдают не Анны, Петры, Иваны, & страдает все человечество в целом. Ш- этому ето герои аботрактны, часто дей- ствуют неизвестно где (Аналема, Океан); можно только оказать: на Земле... ...Андреев метафизик. Он глубоко верит, что «Есть выешая сила за гранью ииров; в ней истина, в ней — непреложность»... „.Как художник, по-чоему, он стоит очень высоко». : 5 wapr 1912 г. a «..Вы спросите, ках провожу время?.. ..Весь день читаю, читалю все, что по- падет под руки: старые журналы, романы без начала и конца, неизвестно чьему пе- ру принадлежащие. Есть и рус. классики и даже кое-что из иностранных...» «...Помышлял занятьея немецкой грзаю- той, но нет необходимых пособий...» «..Случайно взял Лермонтова и почему- то он совершенно иным стал в моих гла- зах — его поэзия, конечно. Удивительно своеобразно! Много помогло в его усвоении, очевидно, мое знажометво, хотя и слабое, с Кавказом. Какова должнь была быть cura воображения, наблюдательность и проникновенность у человека, так высоко, художественно и образно описавшего Кав- Каз». «Что если бы перед его взорами рахки- нулась подавляющая своим величием, бо- жественно-спокойная, необ’ятнзя панора- ма, которую приходилось видеть немногим счастливцам, достигавшим вершины ‘цал- ствующего над горами гитантз! Какие звуки услышал бы художиик-ге- ний среди этой мертвой тишины? Бажие 1 очень хорошая труппа? тайны природы открыл бы его проникно- венный взор?» «...Говорят, что Гете мог «видеть», ках распускаются почки деревьев, настолько сильно было воображение гения». аа 1911—1912 *. «..особенно тхиятно получать письма сзмого «прозаического» (так говорят, И говорят неверно) содержания, когда автор рассказывает © свощх житейских пустя- ках, & не о высоких отвлеченностях, до которых ему обычно никакого нет дела (a мно и тем более, конечно!). Именно эти-то житейские пустяки и заниматель- ны, их читаешь © наслаждением, так 35 В этот момент чувствуешь связь © «поту- сторонним» ** миром, т.е. с жизнью. А где жизнь, там и поэзия, — поэтому 8TH, Kak я называл, «прозаические» письма стано- BATCH высокопоэтичными. Думаете, что умышленно преувеличиваю? 0, если бы эти маленькие истины помнили, напри- мер, напи Гиплиусы, Черные, Белые, С4- ши, Анлреи и проч., имена которых ты, тосподи, ‘веси, — то, может быть, в рус- ской «литературе» до сих пор была бы поэзия и она являлась бы литературой, а не умственной (ла и Умственвой ^ ли?) гимнастикой господ беллетристов, ведь, говорят, Москва от одной соломинки сго- рела. Так иногдь едва заметные. пустяки порождают. необ’ятные. последствия! ...Вот скоро начнется здесь весна, 00- жественная сибирская весна!, © которой южане не имеют ровно никакого представ- ления (бедные, они ничем не могут воз- натрадить себя, т. в. прелести весны (нА- стоящей) ни © чем несоизмеримы). Когдз настанет это время, тогда... буду писать стихами!» ° От 22 или 23 февраля 1912 года ~ (неразборчиво). * «...Сегодня читал рассказ Успенского— «Выправила», тде он пишет о впечалле- нии, полученном OT созерцания другого создания человеческого гения — oT Be- неры Милосской. По обыкновению, очень простое изложение чувств и мыслей авто- ра находишь в этом рассказе, но какое неотразимое впечатление оставляет рас- сказ... Пергамент кончился. Всего Вам лучшего...» 14 февраля 1912 г. к «..Чем занимаетесь? Как Bama иузы- ка? Надеюсь, что «Смерть Азы» Вы знаете в совершенстве. Давно не слышал музы- ви, и чем дальше она от меня, тем боль- шую приверженность чувствую кв ней. Впрочем, это всегда вель так бывает. При настоящих условиях, вероятно, ия ‹©1о- собен был бы заняться музыкой. Берегите свое богалство музыкальное! Бываете ли в тезлре? Говорят, нынче .» Томск, 8 ноября. 3+ ‹..Вы наверное все чаще и чаще по- глядываете нь горы? Чувствуете всесилие дыхания Дарьяла? Скоро изд Вами поле- тят с юга птицы. Как это красиво! При- слупивайтесь по ночам. Я особенно любил слушать, когда летят журавли — ночь. темная, не видно ни зги, город спит мерт- вым сном; & неутомимые птицы тяжел машут крыльями и как-то таинственно разговаривают друг с другом... Кода я впервые заметил перелет птиц, был 093ро- ван...» 28 февраля. * Дать недостаточно разборчива. ** „Здесь «потусторонний» сказано ¥ смыкле — по ту сторону тюремных стен, (Примеч. Тед.). _ТАКИМ Это было первого мая. Вместе со сту- дентами, проходившими военный ‹ строй при университете, я стоял в колонне на берегу Зимней Канавки. Маленький наряд-, ный автомобиль появилея на площади и помчался вдоль неподвижных рядов. Коман- дующий парадом! Он ехал стоя, поднеся руку к фуражке. Войска стояли сплошной стеной, но малтина командующего разде- лила их, и несколько минут над рядами видны были только его фуражка и рука, Я поднесенная к козырьку. Как по горной дороге, машина петлями проехала вдоль колонн и промчалась по улице Халтурина мимо нас. . Все стихло. Потом раздалась команда, ео повторили командиры отдельных ч3- стей, и парад начался. Мы долго ждали выхода ни» площадь — так долго, что солнце успело передви- нуться, и наша колонна оказалась в те- ни. ‘Лень был очень хорош — в Ленин- граде всегда прекрасное первое мая. Мы качали нашего инструктора, который, взле- тая на воздух, отдавал самые строгие при- казания. Мы стояли в очереди з& пирож- ками и конфетами у фургона, появивше- тося на той стороне Ванавки, и ели тои другое, хотя никому не хотелось есть. Мы болтали с девушками, смотревитими н& п4- рад с балкона соседнего дома, и они рас- сказывали нам, что делается на площади, — нам не было видно. Но вот инотруктор закричал: «Отрой- ся!» И через несколько минут, стараясь держать равнение, отбивая ‘шаг, мы выхо- дили нз шумную торжественную площадь. Нас встретила команда по радио, кото- рая разошлась с командой инструктора. и вся колонна чуть не сбилась с шага. и снова громко повторил счет, и вот радио осталось узо где-то далеко позади. С каж- дым шагом к нам приближалась нарядная, В. КАВЕРИН > разноцветизя, говорящая и смеющзяся трибуна. Плотный прямой человек стоял на цент- ральном выступе этой трибуны и смотрел Ha нас, — мне показалось, что он издале- ка следит именно за нашей колонной. Это был Киров. Равномерный гром “оркестра, который был где-то слева от нае, с каждым шагом становился все громче: наконец, он стал почти отлушительным, и в эту минуту мы поровнялись с Кировым, Он поднял руку, приветствуя нас, и я впервые увидел это открытое, прямое лицо, полное энергии и внимания, & в эту минуту, когдь народ проходил перед ним, — полное восторга. Это был восторг перед народом, перед мо- лодостью, это было глубокое движение сердца, которое мигом передалось и нам. Мы шли, отбивая шат, бледные от гор- дости и волнения. Киров поднял руку и засмеялся, — таким он запомнился мне в этот день. Таким его знает весь Halll Ha- род — смеющимся, вхохновенным, © под- нятой для приветствия рукою. Прошло несколько лет... Шла «Интервенция» Славина в район- ном Доме культуры. Я чуть не опоздал, — уже погасили свет, и гонг раздался за сценой. Занавес поднялся. Я сидел во втором ряду, & в первом, прямо передо мной, сидел Киров. Иногда он говорил что-то соседу, и я видел в тем- ноте его лицо. Он был коротко острижен, и 910 изменило его, придало более суровый военный вид. Так я и смотрел — сразу и на Кирова и на сщену. Без сомнения, он очень живо чувотво- вал все, что происходило’ на сцене, потому что один раз даже забылся и громким шо- потом сказал что-то соседу, кажется, 06 этом «анархисте», который в первом акте торгует динамитом. Начался антракт, и в Бирову cram подходить ЛЮДИ. В «Великом гражданине» есть превос- ходная сцена: человек, который нужен ре- шительно всем, идет через зал Дома куль- туры и никак не может дойти до трибу- ны — ето останавливают одни, он Cait останавливает других, И простой переход через комнату дает отчетливое понимание того, как двигался этот человек в самой жизни и каков был смыел этого высокого движения, у В тот вечер, в антракте между первым и вторым актами «Интервенции», я видел эти кадры своими глазами. Виров был центром тысяч отношений, тыеяч привязанностей, тысяч личных и общественных дел. Ё нему шли люди, он говорил с ‘ними и все никак не мог дойти до фойе по проходу между рядами. Он еще недоговорил с одним и еще держал его за руку, чтобы тот не ушел, & уже дру- гой подходил, и он говорил. е другим. Спросите У тех, кто встречался с Киро- вым: в чем главная сила его обаяния? Й вы услышите: «он умел становиться вровень © каждым человеком. знал дорогу к каждому сердцу». Киров тах и не дошел до фойе. Антракт кончился, и он вернулся. Я слышал, как он с удовольствием сказал соседу: — Ну-ка, посмотрим, куда теперь бро- ситея этот Kal Он наслаждался отдыхом в театре. Через несколько дней после этой вотре- чи я ехал в Москву, и в одном купе со иной оказалея® журналист — 06- ‘ETO ПОМНИТ НАРОД ластной печати. Мы разговорились, и он поспешил рассказать мне то, чем ок был полон и что до глубины сердца ето пора- Он позвонил .Вирову, чтобы выяснить ЕАКОЙ-То вопрос, и Киров стал расспраши- вать его об условиях газетной работы в области. x mA) — Ничего, Сергей Мироныч, — cra< зал журналист, — только времени мало: Я вот уже третий год собираюсь своей основной специальностью заняться. — А какая у вас специальность? — Я охотовед, орнитолог. - — Орнитолог? 0х, это очень интересно; — сказал Виров. — Я вот тоже все вре- мя собираюсь птицами заняться. И тоже все некогда. Но все-таки я кое-что сде- лал. Я составил расчет полета утки и поч zeta дроби. Вы когда теперь будете в Ле нинтраде? — Еще но знаю, Сергей Мироныч. — Ну, заходите, я вам покажу... — Полет утки и полет дроби, — го- ворил мне потрясенный журналист. — У него хватает времени, чтобы составлять расчет полет» утки и полета дроби?! У него! У а Прошло немного лет, и выстрел, кото- рый мы не перестаем проклинать, 0бор- вал его жизнь. Но биография этого чело- век» продолжается и после ето смерти. Под знаком его имени были успешно 33- кончены начатые им большие дела. Даже детские игры полны этим именем и не одна замечательная биография начнется мыслью: «Я хочу Таким, Kak Киров». Литературная газета № 66 3