дается как происшествие и, что одним из проявлений превращения великого события в плоское происше
ствие является то, что вместо характера конкретной личности дается сумма свойств дроби, то есть средней арифметической величины.
Хорошо, допустим уже, что ревность есть этакая общечеловеческая категория. Ну, а характер? Он изменяется? Изменяет
ся под влиянием условий и событий — как будто бы так. С этим Пятаев спорить, конечно, никак не будет.
Возьмем для иллюстрации показ Днепростроя. Я не буду спорить с автором по по
воду анализа недостатков картины Дов
женко «Иван», тем более, что о картине «Иван» нам придется побеседовать особо в связи со статьей т. Б. Крусман, помещенной в № 5—6 «Советского кино» (я не сог
ласен с аргументацией т. Крусман), но возьмем этот конкретный факт. (По «мето
дологии» т. Пятаева, показ Днепростроя должен «вытекать» из характера. Но, позвольте, ведь (сущность, великий смысл на
шего великого строительства именно в том и заключается, что характер перевоспиты
вается? Разве Днепр острой в какой то мере похож на «Железную дорогу», о которой говорит Некрасов:
Грабили нас грамотеи-десятники,
Секло начальство, давила нужда— Все претерпели мы божие ратники Мирные дети труда.
Братья! Вы наши плоды пожинаете, Нам же в земле истлевать суждено,
Все ли нас бедных добрам поми
наете,
Или забыли давно?
Разве так Иван приходит на социалистическую стройку? Разве не социалистическая стройка выкорчевывает все рабское, тем
ное, злобное, капиталистически жадное из сознания? Разве так устанавливает современный Иван свою связь с будущими поколениями. Тов. Пятаеву великолепно известно, что перестройка характера происходит на Днепрострое. Если показ Днепро
строя должен, подобно удушению Дездемоны (изумительно!) «выте
кать» из характера, то этим самым начисто смазывается активно-творческая значи
мость Днепростроя. Творческое событие творческого социалистического бытия снижается до эманации, выявления характера.
Еще раз т. Пятаев не понимает, что недостатком части нашей кинодраматургии является не только снижение характера, но и превращение события в происшествие. Тогда это мнимый показ события.
Переверзев отрывает классовый генезис от активной функции литературы. Беда не только в том, что отсутствует активная значимость литературы, а беда в том, что извращается сам классовый генезис, превра
щаясь в мертвенное «классовое» метрическое свидетельство.
Я, конечно, не считаю т. Пятаева метафизиком, выводящим события из характера, не думаю, что он действительно не понимает значимости перестройки характеров строительством. Тов. Пятаев просто запутался. Он борется за правое дело, но исхо
дит из чудовищно неверных позиций. Если т. Пятаеву кажется, что для нашей кино
драматургии событие — все, а характер — только видимость, тень, то он беззаботно и недопустимо ошибочно выворачивает все это наизнанку и заявляет: характер — все, а событие—-ничто...

2

Стоит ли писать о фильме «Жить»? Ведь критика дала уже исчерпывающий анализ этой картины. Даже с формальной точки зрения, по своей структуре, фильма до
вольно таки ординарная, обыденная. С точки зрения пресловутой занимательности она также не представляет собою ничего интересного. Фиксировать внимание читате
лей на анализе этой фильмы—не значит ли превращать происшествие в событие?
Ленин учит нас правильному распределению внимания в борьбе с классово враждебными учениями. Нельзя уде
лять чрезмерное внимание тому явлению, которое не играет значительной роли в объективном бытии.
Должен оправдаться: формализм сейчас является довольно значительной помехой на пути просвещения, мобилизации со
ветских художественных работников, а главное: мне хотелось бы подчеркнуть од
ну сторону, которая, если не ошибаюсь, ускользнула от внимания критики.
Я полагаю, что нам не только нужно правильно распределять внимание в борьбе с враждебными течениями, но правиль
но аргументировать, аргументировать так, чтобы вскрыть подлинные ошибки. Если мы