БРОНИ!  и Виктор Ломакин!

КРЕПЧЕ НЕМЕЦКОЙ Андрей Бережной, Александр Суслов

СЕРДЦЕ

РУССКОЕ   так, Сражайтесь

как сражаются сталинградцы Максим  ПОДВИГ ЧЕТЫРЕХ - Не отходить!-приказал майор Николаев. - Будем драться до последнего снаряда!-ответил лейтенант-комсомолец Максим Сергеев. Его экипаж вступил в бой с 19 немецкими машинами и разгромил их. ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, 6 октября. Первый выстрел прогремел, когда не- 1. Пора уйти. честно, до Он рощицы. в - Перелет! - крикнул механик. Но уже второй снаряд угодил прямо башню с белым крестом, - А ну, Суслов, еще один бронебой- ный, … скомандовал лейтенант. Снова прогремел выстрел, загорелся еще один немецкий танк. Немецкие танки остановились, насторо- жившись. Тем временем отважный экипаж продолжал в предельном темпе расстрали- вать их, пользуясь удобным расположе- нием мишеней. Меткими попаданиями было сожжено еще два танка. Но у нем- цев все еще оставалось 15 машин. Пят- надцать против одной! Заряжающий Суслов доложил: - Осталось тринадцать снарядов. Меньше, чем по одному снаряду на танк! И все-таки люди сохраняли боевой дух. -До последнего, за родной город! сназал лейтенант. Тринадцатью снарядами танкисты раз- били еще две вражеских машины. Немцы были деморализованы таким ожесточен- ным сопротивлением единственного совет- ского танка. Уцелевшие немецкие маши- ны уже не проявляли былой прыти. В эту минуту на помощь четырем героям подо- спели гвардейцы-минометчики. Они обру- шили на остатки вражеской танковой колонны шквал огня. Ни один из девят- надцати немецких танков не ушел. Уже темнело. Над степью стояло огром- ноо зарево - это горели немецние машины, К славному экипажу бежали из (От корреспондентов «Комсомольской правды»). Этот беспримерный бой произо- шел 2 октября на одном из участков обороны Сталинграда. Четыре русских богатыря - Максим Сергеев, Андрей Бережной, Александр Суслов и Виктор Ломакин вписали свои имена в летопись обороны волжской твердыни. Они совер- шили подвиг, выходящий из рамок обыч- ных представлений о человеческих воз- можностях: вступили на одной и притом наисправной машине в бой с 19 немец- кими танками и победили их. Весть об этом подвиге облетела весь Сталинград. Сейчас стали известны подробности небы- валого сражения. Замаскировавшись в единственной не- большой рощице, которая затерялась в широкой приволжской степи, четыре тан- киста ремонтировали свою машину. Коман- дир экипажа сталинградский комсомолец Максич Сергеев сидел у оптического прибора и внимательно наблюдал за вы- сотой, находившейся впереди: оттуда можно было ждать появления немцев. И точно,- на высоте вдруг появились не- мецкие танки. - В машину! - крикнул лейтенант. Буквально мгновенно заряжающий Александр Суслов очутился на своем ме- сте. Сталинградский юноша Виктор Лома- кин сел за пулемет. У рычагоз управле- ния занял свое место украинец Андрей Бережной. Вражеские машины, шедшие на большой скорости, уже перевалили высоту и развернулись фронтом на ро- щицу. Их было девятнадцать. К танку Сергеева подскочил на мото- цикле связной. - Товарищ лейтенант, майор Николаев приназал ни в коем случаа не отходить, пока не подоспеет помощь. Передайте, что будем драться до последнего снаряда, - ответил лейтенант и быстро захлопнул люк. Связной умчал- ся к майору.

Сергеев,

   измора, Безглазы Белеют, то к забору, А. БЕЗЫМЕНСКИЙ как За той булыжной плотной кучей. Но ярким светом все углы Широкой площали залиты И ослепительно белы Вот эти клинкерные плиты… Что за гудение? Кто там летит? Может быть, наше звено боевое? Горе, Ивашка! Летит «Мессершмитт» Прямо к тебе. на тебя, за тобою. Этот фашистский герой-паладин Мчался сегодня бепущим вдогонку, Храбро сражаясь один-на-один С женщиной, с хатой, со старцем, с ребенком. Ствол пулемета совсем недалек. Фары сверкнули. Колеса мелькнули. К плитам прильнувши, Ивашка залег. Рядом залокали звонкие пули. Вамыл в небеса просчитавиийся гад. Медленно встал невредимый мальчонка.  Круг. Разворот. И опять наутад Пули о пелиты залцелкали звонко. Вновь просчитался летающий враг. Зыблется смех, невеселый и тяжкий. Рядышком камни. Булыжник в Вот подарок Ивалки! камнем в небо летит. Не потому ли. поднявшись до тучи, Вниз. на Ивашку, летит «Мөссершмитт» Камнем свистящим, эвездою падучей. Струйкою брызнула кровь из плеча. Он ли упал? Или площадь упала? Кровь горяча. И земля горяча. Дыма не стало. И поба но стало. Щеки пылают, а каменъ, как лед. Бей по фашистам! Не жли ни минутки! Мама смеется. И кто-то идет В серых ботиночках братца Васютки. 6. Глядите. Вот булыжоник. Пламя. А там, Лежит, от них невдалеке,  весь мир обняв руками, Ивашка с камнем в кулаке. 

слепа.

Улица

окна. на

погосте,

взорванном

Домишек сорванные черепа И мостовых раздробленные кости. Никто не знает, как себя спасать. Толпа людой бежит куда попало. Забыв дитя, растерянная мать Хватает стулья, тряпки, олеяло. В толкучке растерявши всю семью. Седой старик уселся на газоне, От вражьей бомбы голову свою Спасая вверх повернутой ладонью. Среди людских мятущихся колонн, В дыму и гари улицы горящей Один несет разбитый патефоп, Другой подушку порванную тащит. По вот пошла, толпе наперерез. Красноармейцев сплоченная рота; Очнулись все, и лютый страх исчез, Хотя все так же выли самолеты. К спасенью путь был ясеп до конца. Всем сердцем верь указанной дороге! Ведь силой веяло от каждого бойца, Литым спокойствием в суровый час тревоги. Тогда какой-то парень молодой, Отбросив прочь клубок тряпичной швали, Стальной кулак. огромный, налитой, Простер туда, тде «Юнкерсы» летали. И все забыла боль своей беды. Толпа к жилицам бросилась с баграми, С фонтаном шлангов, с ведрами воды, Чтоб затушить бушующее пламя. Ивашка тоже бросился вперод. Забыв про все. смешной, мокроволосый. Он тащит вещи, ведра подает. Он держит шланг шипящего насоса. Как хорошо облить себя водой И в дымный дом врываться без опаски! Как хорошо, что он такой большой, Хоть нет на нем стальной пожарной каски… 4.

Весь день сновал, Васютку веселя, То между клумб, то к дому, То в лабиринте мокрого белья. Хоть он силач, но руки так устали! На пять минут Васютку спустишь с них, А он ревет, спеша к «братишке-ляле» В смешных-смешных ботиночках своих. Тяжелый труд- часами няньчить братца! Туда не суйся… этого нельзя… А в день такой не вредно бы смотаться родной реке, куда ушли друзья. К Но ничего. И завтра над горою Взойдет заря. У мамы выходной, И сможет он купаться дольше втрое, Чем Ванька Ткач, ныряльщик записной. Пора уйти. Отыскан штык сосновый, Приклад ружья, заржавленный путач, И он бежит, смошной, белоголовый, Перед собой гоня тоягичный мяч. Идут войска. Их в городе немного, Но то, что там, где жителей не счесть. Он отдал честь, пошел с бойцами в ногу, Но, запыхавшись, должен был присесть. В мильонный раз он видит пред собою Простую жиэнь родного городка. Ох, эта жизнь! Для грозного героя И в восемь лет она уже мелка. Зениток нет. И самолетов тоже. Знать, городок - у мира в стороне… Тут жизнь прожить оно себе дороже!

Взвод минеров под командованием младшего лейтенанта В. Иванова под отнем противника обезвредил до 200 мини умело расставил эти же мины на пути врага. При выполнении операции особенно отличились сержанты А. Ко- няшкин и Е. Хохлов и красноармеец H. Кудряшов, Брянский фронт. Фото Г. САнько.

ТРАГЕДИЯ НА ХУТОРЕ ЗИМОВЕНЬКИ ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, 6 октября. (От специального корреспондента «Комсомоль- ской правды»). Эти трагические события разыгрались на подступах к Сталинграду. Немцам удалось прорваться на одном из участков, и к вечеру они подошли к ху- тору Зимовеньки. Наш батальон занял ру- беж за околицей и принял неравный бой. На командном пункте батальона с радио- станцией и телефонным аппаратом оста- лась комсомолка-радистка Елепа Стемпков- ская. -Я не покину хутора, пока не добь- юсь связи со штабом, - сказала она ком- бату.- успею передать, чтобы нам прислали помощь. Над хутором уже выли мины и снаря- ды, в воздухе появились немецкие бом- бардировщики, а радистка все еще сидета за аппаратом, упрямая и спокойная. В хуторе в это время сложилась тяже- лая обстановка: туда прорвались немцы. Стемпковская взорвала радиостанцию, ког- да услышала стук немецких прикладов в дверь и крики: «Русс, сдавайсь». Схватив карабин, она выскочила на улицу - ей хотелось пробиться к своим и доложить комбату, что приказ выполнен, что штаб обещал помощь и просил держаться стойко. На улице уже были немцы. Трое из заметив кевушьх, бросились в ней навстроту. Елепа Стемпковская расстрели- отстреливаясь. Немцы догнали ее, сшибли с ног и, схватив за волосы, скрутили руки. Жители села, которым удалось перебежать на нашу сторону, рассказывают о том, как героически вела себя Елена, Стемпков- ская в последние минуты своей жизни. На рассветә фашисты вели ее по улице с от- рубленными руками. Не в силах превоз- мочь боль, она страшно кричала. Несколь- ко раз она падала на пыльную дорогу, истекая кровью. Пинками и ударами при- кладов немцы поднимали се. Колхозники слышали ее выкрик: Все равно ничего пе скажу, убийцы. Ваша смерть близка… Жизнью своей Елена Стемпковская спа- сла жизнь батальону: вызванная ею по- мощь подоспела, и батальон завершил бой. Тысячами трупов расплатились гитле- ровцы за смерть героини-радистки, Ее имя сегодня на устах у всех бойцов, отстаи- вающих Сталинград. - Это наша Зоя Космодемьянская, - с гордостью говорят в окопах о члене бю- ро комсомольского комитета Н-ской части героине-радистке Елене Стемпковской. Снова грохочут пушки под хутором Зи- мовеньки. Приближается час расплаты. A. ГУТОРОВиЧ. 

окопов пехотинцы. Они приветствовали и поздравляли с победой четырех молодых героев, которые счестью продолжили А можно стать героем на войне. По ничего. Где смелость, там победа. Довольно жить в мамашином плону! Он убежит во вторник или в среду Туда, в Москву… а может, на войну. Что это? Гле это? 2. традиции героев Царицына и еще раз доказали, что русское сердце крепче немецной брони. Младший политрук А. ФРИДЛЯНСКИЙ. Старший политрук И. ШМУЛЕВИЧ,

РАЗГОВОР В ВОРОНКЕ Разговор происходил в воронке от авиа- бомбы, Бойщы устроились здесь томовито. Яп Ящики от снарядов изображали стол, луш- ки по срезу ворошки служили стульями. Над жестяным чайником еще дрожал пар. Осторожно прихлебывая крутой кипяток, Василий Еремин товорил: На войне наук много: чай тить незамотно для немца - и на это своя наука. Но самую важную науку мне вой- на очкрыла,- наука называется само- стоятельностью. Фронт так же ошеломил Василия Времи- на, как ошеломляет всех. Как и другим, во время первого артиллерийского обстрела трудно ему было подняться с земли, хотя снаряды рвались не очень близко. Человек расторопный, он получил не- сколько замечаний за медлительность, он не догадывался быстро укрыться от само- летов, не сразу начинал окапываться. Его многомгу научили на пункте всево- буча в Новосибирске, но там все делалось по команде: «В укрытие!» «Окопаться!» «По противнику - огонь!» А здесь не бы- до и не могло быть ежеминутных команд. После ночи с артиллерийской канонадой утро пришло ласковое и спокойное. На осенней, легкой траве долго сверкала роса в лучах нежаркого солнца. Росой были по- крыты и колосья снопов на поле. - Кто тут жнет? - спросил Еремин бойца из чужой части и очень удивился, услышав ответ: -А разве по работе не видно? Гвар- дейцы-артиллеристы. Налетели немецкие самолеты: опять вой- на, заглянула молодому бойшу в глаза. Взгляд ее был тяжел. Еремин выдержал его и убедился, что он но струсит перед ли- пом самой смерти. Самостоятельность! Вот отово, вот мысль, которая авладевала Ере- В своей военной подготовке он нашел и другие пробелы, но главное было в этом. Еще раньше, в школе, чувствовался этот пробел. Еремин окончил десятилетку. В лес они ходили не иначе, как всем классом, и даже декламировали все больше хором. А война требовала - умей действовать само- стоятельно. Еремин понял это, старался другим об яснить, и теперь у него уже бы- ли последователи. Один боец в воронке усомнился в право- то Еремина. Он сказал: - Пожалуй, против нынешней техники ты не очень свою самостоятельность дока- жешь. Еремин даже рассердился: а разведка? А действия автоматчиков в тылу врага? А парашютисты? Именно теперь самостоятель- особенно необходима. Даже личная маокировка требует от каждого не малой изобретательности: в атаку на талик не пойдешь батальоном, танк всех перемелет, а в то жо время один боец умесо бросит бутылку с горючей смесью, и танк со всем эго мощным вооружением уничтожен. Ошибаются те, кто возлагает все падеж- ды на бомбы, пушки и пулеметы, а сам идет в атаюу, не стреляя метко. С полным убеждением Еремин сказал: - Пусть танки идут впереди, шусть са- молеты бомбят немцев, пыль столбом, пусть вместе с тобой идет в аталу тысяча чело- век, все равно ты не забывай свою трехлинейную. Ты из-за своей кочки увидел немца, а пучеметчик, может быть, его не вилит.- Воюешь в обороне - камнем врастай в свой отончи, не ошибешься, в наступление шдешь - вперед уопевай: и Кто Город пуля, и штык, и граната идут в дело.- * ** векипя-Ночью они лежали на переднем крае у ошушики леса. Наш бронепоезд открым огонь через лес частыми снарядами. Выворачива- лись наизнанку немецкие траншеи и блин- дажи. Немцы открыли ответную пальбу из орудий. Все кругом стонало. Кажется, именно при такой канонаде мог бы почув- ствовать себя человек песчинкой перед ли- От специального корреспондента «Комсомольской правды»

Дрогнуло Грохот. Взрыв. грузное сердие земное. Небо и солние от всех заслонив. Дым поднимается плотной стеною. и не зачем? Никому об ят понять. кошмаром.

небывалым Молчание. Грохот

Грохот.

Вот он, знакомый крутой поворот К маме, к Васютке и к дому родному. Кем он растерзан? Куда он велет? Нет ни забора, ни клумбы, ни дома. Пепел. Зола. Пол золой огоньки. Здесь ли он вырос? На этом ли месте? Клочья. Обрывки. Обломки. Куски. Крошево дерева, камня и жести. • Отоит Ивашка. Дышит тяжело. Он слышит сам свое сердцебиенье. Но горе горькое до сердпа не дошло, И страха нет. Одно недоуменье. Крутом светло. Коварный ручеек Ползущего огня вдруг вырвался из плена, И вспыхнул, как костер, сухой огромный стог На собственном лужке накошенного сена. Взметнувшийся огонь, как солнцем, Воронки грузных бомб, осветил дымящиеся ветки, Обутленные пни разбросанных строшил И ущелевший стол в разрушенной беседке. Тогда-то пролетел по всей большой земле Жестокий детский крик, растерянный и жуткий. На маленьком, смешном нетронутом столо Ивашка увидал ботиночки Васютки! Они стояли так, как булто бы сейчас Васютка в них спешил к нему, Такой нелепый сон к «братишке-ляле». он видит в первый раз! Они, пустые, піли! Стоящиебежали! Ботиночки страшней, чем выторевший дом… Легко с ума сойти от ужаса такого… Ивашка постоял-

опять.

Бомба за бомбой. Удар за ударом. Вздыбленный воздух свистит и гудит. Грохот все гуше. Пламя все ширә. «Юнкерсы».

цом уратана. Но Еремин знал, что он не песчинка, что ураган - дело его рук. Он бил из овоей винтовки, и лесное эхо по- вторяло не только тяжелые удары орудий, но и винтовочные выстрелы, похожие на стук дятла. Немцы выползали из щелей и пли на наши позиции; в отблеске пожаров были видны их силуэты-пли подрывать бро- непоезд; это была не первая попытка. В окопчике Еремина лежали две самозаряд- ных винтовки. Он стал стрелять поперемен- но - то из одной, то из другой, пока пе накалится ствол. На опушке стали рваться мины, Скоро из восьми наших бойцов в строю остались пятеро, но немцы не добрались до леса. Они ушолзали, многие из них громко стонали. И вот тут-то обнаружилось, что Еремип был хозяином поля битвы. Он видел все. Он приметил, что солдаты, вылезшие из ближнего ДЗОТ а, не вернулись туда, и он пополз вперед, без выстрела занял укрепле… ние, применив, может быть, лишь штык, и «Хейнкели». «Мессершмитт». Восемь… Двенадцать… Двадцать четырә… гыцари смерти уютную цель Храбро тромили отнем и металном. Госпиталь. Ясли. Хатенки. Отель. Дом за домом. Квартал за кварталом. серым камням безоружной эемли Город прижал беззащитное тело. Может быть, кончилось? Может, ушли? Может быть. наглая смерть улетела?  Нет. Не пустеет небесная высь. тотчас открыл огонь по немцам, Вот что значит самостоятельная воля, предприимчи- вость бойца.

Малый! Незнаемый! Родной! Не плачь. Не бойся. Будь спокоен. Ты жив. Ты дышишь. Ты со мной. Мой друг. Мой сын. Мой храбрый воин. Сильней прильни к моей грули И алый бинт рукой не трогай. Одну минуту положди. И мы пойдем своей доротой. Вот мы стоим в кольпе огня, И небо в зареве нат нами. Но это не страшит меня. Бушуй, огонь! Свирепствуй, пламя! Хочу.

B РАЙОНЕ М ОЗ ДОКА ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, 6 октября. (От специальных корреспондентов «Ком- сомольсной правды»). В районе Моздока в последнее время бои разгорелись с но- вой силой. Подтягивая крупные резервы, немцы стремятся любой ценой прорвать- ся вперед. Бои идут не только в предгорьях, но и на широких степных просторах. Нали ча- сти стойко удерживают свои рубежи. Нем- цам не удается их сбить ни ударами с воздуха, ни налетами диверсионных групп, ни действиями парашютных десантов. И только там, где гитлеровцы вводят в бой превосходящие силы, они имеют некоторый успех. Продолжается упорная борьба в воз- духе. На-днях отличились два наших истребителя -- молодые летчики Фатин и Белоус. Они приняли бой с двеналцатью немецкими бомбардировшиками «Ю-88» Фатин атаковал машину ведущегоaность Белоусчетверку бомбардировщиков, шед- ших во втором эшелоне. Фатину удалось сбить немецкий ведущий бомбардировщик, Через несколько минут он сбил второй самолет; Белоус также сбил вемецкий бомбардировщик. Остальные самолеты по- спешили скрыться. «КОМСОМОЛЬСКАЯ ПРАВДА» 2 стр. 7 октября 1942 г.

Весь день этот ДЗОТ был в центре огне- вого боя. К нему не могли подойти ни на- пи бойцы, ни немцы, и сейчас бой про- должается. Вот он какой Еремин! Теперь уважени- ем к нему прониклись и те, кто вовсе его Сорок минут- пустяки в этом мире! Спова к добыче своей принеслись Восемъ… двенадцать… В школу, двадцать четыре… не знал. Укладываясь в воронко спать. каждый говорил, что утром обязательно на- до разузнать все о Еремине. На узналось

чтоб люди всей земли Вот этот город увидали, Который бомбами сожгли, Который пулями распяли. Хочу, чтоб каждый видеть мот Своей душою потрясенной Счастливый солнечный мирок, В пустыню горя превращенный; Хочу, чтоб мир понять сумел, Чем пахнут черные руины, Куски голов и клочья тел, крови лымные стремнины. Чтоб клятва делу моему Над миром пела и гремела, Я. словно знамя, подниму Вот это маленькое тело. Кричи, о, ненависть! Кричи, Да так, чтоб горы задрожали! По миру бродят палачи, Которых фрицами прозвали. Я проклинать их не хочу. Пустое, праздное занятье! Смешны проклятья палачу. Есть кое-что сильней проклятий. I я хочу о нем сказать Спокойно, просто и сурово, Всего лишь три коротких слова: ИХ НаДО УБИВАТЬ. 1

все еще ночью. Нас поднял негромкий разговор: у края воронки стояла собачья упряжка, на низ- в больнишу, в лавчонку, Бомба за бомбою. в амбар его забинтованная лун- ном свете. Это и был Еремин. Градом. Павалом. Грохот. Кто-то из бойцов присел на корточки, дал приятелю закурить и сказал осторож- но: Удар. Дом за домом. Завыванье. Удар. - Осколком задело? Все-таки нашел ты свою мину. Осколком,- ответил Еремин.- ведь ранило меня не там, не впереди, а в лесу, когда я ухоцил. Немцы, которых я нашел, ужо никото не тронут. Вот елу в карете и думаю: если бы каждый воевал самостоятельней, может быть, и этого нем- ца уже «нашел бы» кто-нибудь. Ну, да ладно, найдут. Да и сам я скоро вернусь, спуску не дам. Санитар понукнул собак, Лайки, лежав- шие и сидевшие на траве, влепти в уд- ржку и бесшумно побежали по пропинкразбиты Слышалось только их частое дыхание. C. КРУШИНСКИЙ. Пействующая армия.

и бросился бегом Туда, где выл пожар

и били бомбы снова. И

5. …Скользнув сквозь пламень неуемный, Махнув стрелой через плетень, Влетела крохотная тень плиты площади огромной. То был Ивашка. Впереди. С боков и сзади нет дороги. А сердце рвется из груди, Дрожат израненные ноги! Куда зарыться? Как сыскать Себе спасенье? Где? Откуда? Со всех сторон его видать, Как мячик, брошенный на блюдо. Тут не спастися никому От черной гадины летучей! Легко укрыться одному

Квартал за кварталом… 3.



…Когда столбом рванулись дым и пламяНа И рухнул дом в четыре этажа, Ивашка побежал, от ужаса дрожа, себе домой, к жилью, к Васютке, к маме. но бешенство огня Прямым путем его не пропустило. Повеюду плач. Смятенье. Беготня. И что ни шаг, то новая могила. зданий каменные лбы. Звенит стекло. Скрежещет черепица. Как пьяные, шатаются столбы, Не ведая, за что им ухватиться. Он побежал. 

A