РУССКІЙ ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ листокъ.
№ 4. 1-го ФЕВРАЛЯ. 1861 года.
СВЯТКИ
ПЕТЕРБУРГСКИХЪ ХУДОЖНИКОВЪ
въ 1860 г.
Говоря о Прощаніи Косаря И. И. Соколова, мы замѣтили (*), что этотъ рисунокъ былъ сдѣланъ въ одинъ изъ тѣхъ вечеровъ, въ которые петербургскіе художники положили собираться, чтобы, вооружась карандашемъ, набрасывать на бума
гу что придетъ въ голову и потомъ плоды этихъ вечернихъ фантазій посвящать на пользу своихъ бѣдныхъ собратій.
Въ концѣ прошедшаго года, въ одинъ изъ такихъ же вечеровъ, принимающіе въ нихъ участіе художники, съ тою же цѣлью, задумали устроить между собою, безъ дамъ, маскарадъ, на которьш каждый долженъ былъ явиться непремѣнно въ костюмѣ.
Съ такимъ же воодушевленіемъ, съ какнмъ было принято предложеніе о вечерѣ, начались и приготовленія къ нему. Такъ
какъ праздникъ долженъ былъ быть семейный, домашній, то
художники сами взялись быть своими костюмерами и быстро пошли лѣпиться нбсы п шиться наряды. Въ назначенный для ма
скарада день, 9-го декабря, съ утра въ залахъ рисовальной
школы кипѣла работа : кто писалъ декораціи для небольшой, наскоро-устроепной сцены, кто занимался ея драпировкой, кто разрисовывалъ афиши. Къ вечеру все уже было готово, залы освѣтились и мало-по-малу начали собираться гости-хозяева въ самыхъ разнообразныхъ, фантастическихъ и оригинальныхъ костю
махъ,изъ которыхъ многіе были вывезены самими художниками изъ посѣщенныхъ нмщ странъ. Впрочемъ въ этомъ праздникѣ приняли также участіе нѣкоторые изъ писателей, артистовъ и членовъ Общества поощренія художниковъ. Вице-президентъ ака
деміи князь Гагаринъ былъ также тутъ. Около семи часовъ скромный оркестръ изъ четырехъ музыкантовъ, также костю
мированныхъ, заигралъ вальсъ, и все завертѣлось, закружилось и понеслось. Вообще нужно замѣтить, что маскарадъ былъ не
обыкновенно оя;ивленъ и едва ли можно встрѣтить въ другомъ, такомъ же многочисленномъ собраніи столько единодушія, не
принужденности и веселья. Въ танцахъ, за вгсьма-немногими исключеніями, припнмали участіе рѣшительно всѣ, несмотря ни
на званіе, ни на лѣта; здѣсь заслуженный профессоръ вертѣлся съ молодымъ ученикомъ; тамъ только что принимающійся за карандашъ несся, обнявшись съ европейскою знаменитостью. Раз
нообразіе костюмовъ представляло эффектъ необыкновенный и пестрыя толпы, передвигаясь съ мѣста на мѣсто, перемѣ
шиваясь и опять раздѣляясь, дѣлали изъ залы безпрерывно-вращающійся калейдоскопъ. Взгляните наприм. на этого ловкаго испанца въ его изящномъ національномъ костюмѣ (г-нъ Мюсаръ, бывшій секретарь герцога Лейхтенбергскаго), увлекающаго даму, но не съ огненными глазками, а съ вороньей голо
вой (извѣстный профессоръ скульптуры баронъ Клодтъ). За нимъ толстый степнякъ, въ очкахъ и съ развѣвающимися сѣдыми волосами (профессоръ Соколовъ), несется съ молоденькою дѣ
вочкою въ коротенькомъ платьецѣ (ученикъ академіи Брюловъ). Между этими двумя парами другой толстякъ въ фантастиче
скомъ костюмѣ театральныхъ королей (ученикъ академіи баронъ Клодтъ 2-й) отплясываетъ съ дамою въ усахъ и декольте (ученикъ академіи Штакеяшнейдеръ 2-й). А вотъ на первомъ пла
нѣ оригинальный господинъ въ чулкахъ я башмакахъ, въ длннно-фалд^номъ фракѣ, въ большихъ очкахъ и въ измятой шляпѣ (актеръ Самойловъ) выдѣлываетъ уморительное па передъ растрепанной помѣщицей въ шляпкѣ, шали и французскихъ баш
макахъ (академикъ Трутовскій). Замѣтимъ здѣсь кстати, что впродолженіе цѣлаго вечера почтенная агрономка не выходила изъ своей роли и не произнесла ни одного слова безъ же
манства и разныхъ прибаутокъ; такимъ образомъ, благодаря маскараду, мы познакомились еще съ однимъ талантомъ даровитаго художника. Вправо видны еще двѣ танцующія пары: нор
мандскій рыбакъ (ученикъ академіи Поповъ 2-й) съ дамой въ бородѣ и усахъ (ученикъ академіи Штакеншпейдеръ 5-й), а за
нимй полишинель съ золоченымъ носомъ (ученикъ академіи Эйснеръ) и полная амазонка въ шляпкѣ съ перьями и съ не
избѣжными усами (академикъ Швабе). Не менѣе разнообразныя группы собрались и вокругъ танцующихъ. Прежде всего, ко
нечно, обращаетъ на себя вниманіе господинъ, поднявшій ноги къ верху и опустившій главу къ долу (ученикъ академія Дмитріевъ); но такое эксцентрическое положеніе было не такъ неудобно, какъ казалось съ перваго взгляда, потому-что у костю
мированнаго голова была на своемъ мѣстѣ; дѣло въ томъ, что обезьяна, умѣстившаяся, въ треугольной шляпѣ и въ ботфортахъ, между ногами, была ничто иное какъ замаскированная голова, ноги—разставленныя руки въ сапогахъ, а quasi-руки, въ свою очередь, были ноги въ расписанныхъ тѣльною краскою сапогахъ, къ которымъ прикрѣплено было по большому пальцу; обращен
(*) См. Рус. Худож. Листокъ 1860 г. № 7, стр. 15.