(академикъ Швабе) выглядываютъ карнатъ (пейзажистъ Горавскій) и французскій curé въ плоской треугольной шляпѣ (академикъ Эрасси). На заднемъ планѣ видны еще двѣ большія груп
пы. Одна столпилась у рояля, другая у колеса съ билетами лотереи-аллегри. Что касается первой группы, то она предста
вляетъ дѣтскій оркестръ, участвующіе въ которомъ почти всѣ былп одѣты à l’enfant. Этотъ оркестръ исполнилъ по нотамъ весьма мило и стройно нѣсколько пьесъ, въ томъ, числѣ цѣлую симфонію. Мы сказали мило п стройно потому, что играв
шіе въ четыре руки на фортепьяно (ученики академіи Брюловъ и Бруни) были акомпанировапы дѣтскими игрушечными инструментами: барабаномъ, трубой, кастаньетами, трещеткой, гармоникой и особенной жужжадкой, издающей звуки, похожіе на за
церъ, Риццони, Резановъ, Дмитріевъ). Оркестромъ дирижировалъ комическій капельмейстеръ въ напудренномъ парикѣ (г. Рюль). Надъ толпой, окружавшей лотерейное колесо, возвышается фи
гура въ дѣтскомъ костюмѣ (профессоръ Лагоріо). Этотъ мндмый ребенокъ вынималъ изъ колеса билеты аллегри, въ которую разъигрывались рисунки русскихъ художниковъ. Хотя билеты стоили только по 10 копѣекъ, тѣмъ не менѣе за нихъ выручено 300 р. сер., потому-что изъ бывшихъ въ колесѣ 3,000 билетовъ, въ самое короткое время не осталось ни одного.
Танцы, продолжавшіеся съ одинаковымъ одушевленіемъ въ теченіе цѣлаго вечера, прерывались повремеиамъ импровизи
руемыми па сценѣ интермедіями. Объ этихъ представленіяхъ было объявлено двумя громадными, аршинъ въ шесть длиною афишами, покрывавшими стѣны танцовальной залы. Одна изъ нихъ, рисованная академикомъ Зауервейдомъ, гласила, что на
сценѣ будетъ разъиграна Фотографическая фантазія; другая, афиша, рисованная пенсіонеромъ Микѣіпннымъ, возвѣщала о Дѣт
ско-соблазнительномъ театрѣ или поучительномъ представленіи карликовъ по росту, но великановъ по искус
ству. Верхнія половины этихъ афишъ изображены по обѣимъ сторонамъ нашего рисунка. Фотографическая фантазія пред
ставляла насмѣшку надъ хвастуномъ-фотографомъ, восхваляю
полнилъ писатель Григоровичъ, имѣвшій двухъ помощниковъ: одного въ колоссальныхъ полисонахъ, огромныхъ очкахъ и коро
тенькихъ брюкахъ съ длиннѣйшими штрипками (академикъ Зауервейдъ), а другаго въ балетномъ костюмѣ, знакомаго уже нашимъ читателямъ ловкаго танцора Риголбоша (профессоръ Монигетти)-
На нашемъ рисункѣ изображенъ тотъ моментъ этой комической интермедіи, когда болтунъ-свѣтописецъ устанавливаетъ свой ап
паратъ, чтобы снять группу съ нѣжно-любящейся четы; эту чету составляютъ наѣздникъ въ ежовой шапкѣ (профессоръ Сверчковъ) и пышно-одѣтая дама (ученикъ ПІтакеншнейдеръ 1); за фотографомъ выставляются безпредѣльные полисоны его по
такою же быстротою сдѣланы оттиски; изъ дамы вышла венера медицейская, а изъ кавалера громадная разрумяненная физіономія (рисованная профессоромъ Соколовымъ). Въ такомъ же карикатурномъ видѣ были сняты портреты и съ другихъ участво
вавшихъ въ маскарадѣ лицъ, причемъ однако по нѣкоторымъ чертамъ всегда можно было догадаться на кого они намекали. Четыре образца этихъ фотографическихъ портретовъ изображе
ны на нашемъ рисункѣ по обѣимъ сторонамъ сцены карликовъ;
съ лѣвой стороны, верхній портретъ предполагался снятымъ съ академика Трутовскаго, а нижній—съ академика Эрасси, съ правой же стороны, верхній—съ профессора Айвазовскаго, а нижній—съ академика Бейдемаиа. При снятія фотографическаго изображенія съ растрепанной помѣщицы, она и на сценѣ не выхо
вергнуть свои портреты химическимъ операціямъ, помощникъ его Риголбошъ, для развлеченія посѣтителей, обнаруживалъ свой замѣчательный хореграфическій талантъ. Второю интермедіею была Сцена карликовъ. При поднятіи занавѣса, передъ зрителя
ми явилась на небосклонѣ полная луна, состроившая потѣшную гримасу; при ея томномъ блескѣ, карлица съ нетерпѣніемъ ожи
даетъ своего возлюбленнаго, который наконецъ выходитъ изъза розоваго куста, и между пигмеями началось нѣжное объясненіе. Передать эту комическую сцену словами невозможно, по
тому-что о на преимущественно состояла изъ уморительныхъ пантомимъ, отъ которыхъ смѣхъ въ залѣ не умолкалъ ни на ми
нуту. Остроуміе интермедіи увеличивалось еще тѣмъ, что мно
гія сцены въ ней были совершенно неожиданны даже для тѣхъ, кто участвовалъ иъ представленіи. Извѣстно какимъ образомъ, въ подобныхъ случаяхъ, большіе превращаются въ карликовъ. Взрослый становится за столъ или подмостки, на которые кла
детъ свои руки, одѣтые въ дѣтскіе панталоны; за спиною его становится другой взрослый, который изъ подъ рукъ его вы
ставляетъ свои руки. Такимъ-образомъ голова и ноги карлика принадлежатъ одному, а руки другому, и, въ случаѣ импрови
причемъ конечно неизбѣжно столкновеніе неожиданностей, такъ какъ голова и вогн карлика не знаютъ, что намѣрены сдѣлать его же руки. Если напр. руки запасутся табакеркой, то носъ, какъ бы не вертѣлся, окончательно лишенъ возможности отдѣлаться отъ табаку, хотя бы никогда его не нюхалъ. Послѣ это
го понятно, кажется, что должно происходить, когда на сценѣдва карлика, и сцеиы между ними зависятъ отъ воли четырехълицъ, изъ которыхъ ни одно не знаетъ, что намѣрены сдѣлать другія. Въ описываемый нами вечеръ голова и ноги карлика принадлежали профессору Лагоріо, а руки профессору Бо
голюбову; іюлова же и воги карлицы профессору Соколову, а. руки ея академику Трутовскому. Третьею интермедіею была Сцена королей. При поднятіи занавѣса зрителямъ представился дре
пы. Одна столпилась у рояля, другая у колеса съ билетами лотереи-аллегри. Что касается первой группы, то она предста
вляетъ дѣтскій оркестръ, участвующіе въ которомъ почти всѣ былп одѣты à l’enfant. Этотъ оркестръ исполнилъ по нотамъ весьма мило и стройно нѣсколько пьесъ, въ томъ, числѣ цѣлую симфонію. Мы сказали мило п стройно потому, что играв
шіе въ четыре руки на фортепьяно (ученики академіи Брюловъ и Бруни) были акомпанировапы дѣтскими игрушечными инструментами: барабаномъ, трубой, кастаньетами, трещеткой, гармоникой и особенной жужжадкой, издающей звуки, похожіе на за
вываніе вѣтра, и называемой нѣмцами Waldteufel (гг. Шреин
церъ, Риццони, Резановъ, Дмитріевъ). Оркестромъ дирижировалъ комическій капельмейстеръ въ напудренномъ парикѣ (г. Рюль). Надъ толпой, окружавшей лотерейное колесо, возвышается фи
гура въ дѣтскомъ костюмѣ (профессоръ Лагоріо). Этотъ мндмый ребенокъ вынималъ изъ колеса билеты аллегри, въ которую разъигрывались рисунки русскихъ художниковъ. Хотя билеты стоили только по 10 копѣекъ, тѣмъ не менѣе за нихъ выручено 300 р. сер., потому-что изъ бывшихъ въ колесѣ 3,000 билетовъ, въ самое короткое время не осталось ни одного.
Танцы, продолжавшіеся съ одинаковымъ одушевленіемъ въ теченіе цѣлаго вечера, прерывались повремеиамъ импровизи
руемыми па сценѣ интермедіями. Объ этихъ представленіяхъ было объявлено двумя громадными, аршинъ въ шесть длиною афишами, покрывавшими стѣны танцовальной залы. Одна изъ нихъ, рисованная академикомъ Зауервейдомъ, гласила, что на
сценѣ будетъ разъиграна Фотографическая фантазія; другая, афиша, рисованная пенсіонеромъ Микѣіпннымъ, возвѣщала о Дѣт
ско-соблазнительномъ театрѣ или поучительномъ представленіи карликовъ по росту, но великановъ по искус
ству. Верхнія половины этихъ афишъ изображены по обѣимъ сторонамъ нашего рисунка. Фотографическая фантазія пред
ставляла насмѣшку надъ хвастуномъ-фотографомъ, восхваляю
щимъ свои заслуги на пользу искусству и свои художественныя дарованія при помощи аппарата. Роль фотографа-шарлатана ис
полнилъ писатель Григоровичъ, имѣвшій двухъ помощниковъ: одного въ колоссальныхъ полисонахъ, огромныхъ очкахъ и коро
тенькихъ брюкахъ съ длиннѣйшими штрипками (академикъ Зауервейдъ), а другаго въ балетномъ костюмѣ, знакомаго уже нашимъ читателямъ ловкаго танцора Риголбоша (профессоръ Монигетти)-
На нашемъ рисункѣ изображенъ тотъ моментъ этой комической интермедіи, когда болтунъ-свѣтописецъ устанавливаетъ свой ап
паратъ, чтобы снять группу съ нѣжно-любящейся четы; эту чету составляютъ наѣздникъ въ ежовой шапкѣ (профессоръ Сверчковъ) и пышно-одѣтая дама (ученикъ ПІтакеншнейдеръ 1); за фотографомъ выставляются безпредѣльные полисоны его по
мощника. Портреты, конечно, были сняты въ одну минуту и съ
такою же быстротою сдѣланы оттиски; изъ дамы вышла венера медицейская, а изъ кавалера громадная разрумяненная физіономія (рисованная профессоромъ Соколовымъ). Въ такомъ же карикатурномъ видѣ были сняты портреты и съ другихъ участво
вавшихъ въ маскарадѣ лицъ, причемъ однако по нѣкоторымъ чертамъ всегда можно было догадаться на кого они намекали. Четыре образца этихъ фотографическихъ портретовъ изображе
ны на нашемъ рисункѣ по обѣимъ сторонамъ сцены карликовъ;
съ лѣвой стороны, верхній портретъ предполагался снятымъ съ академика Трутовскаго, а нижній—съ академика Эрасси, съ правой же стороны, верхній—съ профессора Айвазовскаго, а нижній—съ академика Бейдемаиа. При снятія фотографическаго изображенія съ растрепанной помѣщицы, она и на сценѣ не выхо
дила изъ своей роли и была также уморительно-жеманна. Бъ то время, когда фотографъ скрывался за кулисы, чтобы под
вергнуть свои портреты химическимъ операціямъ, помощникъ его Риголбошъ, для развлеченія посѣтителей, обнаруживалъ свой замѣчательный хореграфическій талантъ. Второю интермедіею была Сцена карликовъ. При поднятіи занавѣса, передъ зрителя
ми явилась на небосклонѣ полная луна, состроившая потѣшную гримасу; при ея томномъ блескѣ, карлица съ нетерпѣніемъ ожи
даетъ своего возлюбленнаго, который наконецъ выходитъ изъза розоваго куста, и между пигмеями началось нѣжное объясненіе. Передать эту комическую сцену словами невозможно, по
тому-что о на преимущественно состояла изъ уморительныхъ пантомимъ, отъ которыхъ смѣхъ въ залѣ не умолкалъ ни на ми
нуту. Остроуміе интермедіи увеличивалось еще тѣмъ, что мно
гія сцены въ ней были совершенно неожиданны даже для тѣхъ, кто участвовалъ иъ представленіи. Извѣстно какимъ образомъ, въ подобныхъ случаяхъ, большіе превращаются въ карликовъ. Взрослый становится за столъ или подмостки, на которые кла
детъ свои руки, одѣтые въ дѣтскіе панталоны; за спиною его становится другой взрослый, который изъ подъ рукъ его вы
ставляетъ свои руки. Такимъ-образомъ голова и ноги карлика принадлежатъ одному, а руки другому, и, въ случаѣ импрови
заціи, всѣ движенія пигмея зависятъ отъ воли двухъ лицъ,
причемъ конечно неизбѣжно столкновеніе неожиданностей, такъ какъ голова и вогн карлика не знаютъ, что намѣрены сдѣлать его же руки. Если напр. руки запасутся табакеркой, то носъ, какъ бы не вертѣлся, окончательно лишенъ возможности отдѣлаться отъ табаку, хотя бы никогда его не нюхалъ. Послѣ это
го понятно, кажется, что должно происходить, когда на сценѣдва карлика, и сцеиы между ними зависятъ отъ воли четырехълицъ, изъ которыхъ ни одно не знаетъ, что намѣрены сдѣлать другія. Въ описываемый нами вечеръ голова и ноги карлика принадлежали профессору Лагоріо, а руки профессору Бо
голюбову; іюлова же и воги карлицы профессору Соколову, а. руки ея академику Трутовскому. Третьею интермедіею была Сцена королей. При поднятіи занавѣса зрителямъ представился дре