«Тихонъ Иванычъ Недошоскнпъ нс могъ гордиться своимъ происхожденіемъ. Родитель его вышелъ изъ однодворцевъ г только сороколѣтней службой добился дворянства. Г. Недопюскйнъ-отецъ принадлежалъ къ числу людей, которыхъ несчастіе преслѣдуетъ съ ожесточеніемъ, похожимъ на личную ненависть. Въ теченіе цѣлыхъ шестидесяти лѣтъ, съ самаго рож
денія и до самой кончины, бѣднякъ боролся со всѣми нуждами, недугами и бѣдствіями, свойственными маленькимъ людямъ; бился какъ рыба объ ледъ, не доѣдалъ, не досыпалъ, кланялся, хлопоталъ, унывалъ и томился, дрожалъ надъ каждой копенкой, дѣйствительно «невинно» пострадалъ по службѣ и умеръ наконецъ не то на чердакѣ, не то въ погребѣ, не успѣвъ заработать ни себѣ, ни дѣтямъ куска насущнаго хлѣба. Судьба замо
тала его, словно зайца на угонкахъ. Человѣкъ онъ былъ добрый и честный, а бралъ взятки—отъ гривенника до двухъ цѣлковыхъ включительно. Была у Недопюскина жена, худая и чахоточная;
были и дѣти—къ счастію они всѣ скоро перемерли, исключая Тихона да дочери Митродоры, по прозванію: «купецкая щего
лиха», вышедшей, послѣ многихъ печальныхъ и смѣшныхъ приключеній, за отставного стряпчаго. Г. Недопюскинъ-отецъ успѣдъ-было еще при жизни помѣстить Тихона заштатнымъ чи
новникомъ въ канцелярію; но, тотчасъ послѣ смерти родителя, Тихонъ вышелъ въ отставку. Вѣчныя тревоги, мучительная борьба съ холодомъ и голодомъ, тоскливое уныніе матери, хлопотливое отчаяніе отца, грубыя притѣсненія хозяевъ н лавочника, все это ежедневное, непрерывное горе развило въ Ти
хонѣ робость неизъяснимую; при одномъ впдѣ начальника онъ трепеталъ и замиралъ какъ пойманная птичка. Онъ бросилъ службу.—Равнодушная, а можетъ-быть и насмѣшливая природа вла
съ свойственною ей заботливостію и любовію вылѣпила она изъ Тихона, сына бѣднаго чиповнпка, существо чувствительное, лѣнивое, мягкое, воспріимчивое—существо, исключительно обращенное къ наслажденію, одаренное чрезвычайно-тонкимъ обоняніемъ и вкусомъ.....вылѣпила, тщательно отдѣлала и—предо
доставила своему произведенію выростать па кислой капустѣ п тухлой рыбѣ. И вотъ оно выросло, это произведеніе, начало, какъ говорится, «жить». Пошла потѣха. Судьба, неотступно терзавшая Недопюскина-отца, принялась н за сына: видно разлакомилась. Но съ Тихономъ она поступила иначе: она не му
чила его—она имъ забавлялась. Она ни разу не доводила его до отчаянія, не заставляла испытать постыдныхъ мукъ голода, но мыкала имъ по всей Россіи, изъ Велпкаго-Устюга въ Царево-Кокшайскъ, изъ одной унизительной и смѣшной должности въ дру
гую: то жаловала его въ «мажордомы» къ сварливой и жолч
ной барынѣ-благодѣтельницѣ, то помѣщала въ нахлѣбники къ богатому скрягѣ—купцуj то опредѣляла въ начальники домашней канцеляріи лупоглазаго барина, стриженаго на Англійскій манеръ, то производила въ полу-дворецкіе, поду-шуты къ псовому охотнику.......Словомъ, судьба заставила бѣднаго Тихона выпить по каплѣ и до капли весь горькій п ядовитый напитокъ подчинен
наго существованія. Послужилъ онъ на своемъ вѣку тяжелой прихоти, заспанной и злобной скукѣ празднаго барства! Сколько разъ, наединѣ въ своей комнаткѣ, отпущенный наконецъ «съ Богомъ» натѣшившеюся въ сласть ватагою гостей, клялся онъ, весь пылая стыдомъ, съ холодными слезами отчаянія на глазахъ,
на другой же день убѣжать тайкомъ, попытать своего счастія въ городѣ, сыскать себѣ хоть писарское мѣстечко пли ужь за одинъ разъ умереть съ голоду на улицѣ. Да, во первыхъ, силы Богъ не далъ; во вторыхъ, робость разбирала, а въ третьихъ, наконецъ, какъ себѣ мѣсто выхлопоѣать? кого просить? «Не дадутъ», шепталъ, бывало, несчастный, уныло переворачиваясь въ постели: «не дадутъ»! И на другой день снова принимался тянуть лямку. Тѣмъ мучительнѣе было его положеніе, что га
же заботливая природа не потрудилась надѣлить его, хоть малой толикой тѣхъ способностей и дарованій, безъ которыхъ реме
сло забавника почти невозможно. Онъ, напримѣръ, не умѣлъ ни плясать до упаду въ медвѣжьей шубѣ навыворотъ, ни балагурить и любезничать въ непосредственномъ сосѣдствѣ расходив
шихся арапниковъ; выставленный нагишомъ на двадцатн-градусный морозъ, онъ иногда простужался, желудокъ его не варилъ ни вина, смѣшаннаго съ чернилами н прочей дрянью, ни крошеныхъ мухоморовъ п сыроѣшекъ съ уксусомъ».
Р.
Въ № 15 Русск. Хѵдож. Листка помѣщена сцена изъ помѣщичьяго быта: «Приживалка», съ рисунка академика К. А. Трутовскаго (изъ альбома гра<ьа Н. А. Кушелева-Безбородко).
Печатать позволяется. С. Петербургъ, 19-го Мая 1861 года. Исправляющій должность Ценсора С. Загибеничъ.
Въ Типографіи Губернскаго Правленія.
денія и до самой кончины, бѣднякъ боролся со всѣми нуждами, недугами и бѣдствіями, свойственными маленькимъ людямъ; бился какъ рыба объ ледъ, не доѣдалъ, не досыпалъ, кланялся, хлопоталъ, унывалъ и томился, дрожалъ надъ каждой копенкой, дѣйствительно «невинно» пострадалъ по службѣ и умеръ наконецъ не то на чердакѣ, не то въ погребѣ, не успѣвъ заработать ни себѣ, ни дѣтямъ куска насущнаго хлѣба. Судьба замо
тала его, словно зайца на угонкахъ. Человѣкъ онъ былъ добрый и честный, а бралъ взятки—отъ гривенника до двухъ цѣлковыхъ включительно. Была у Недопюскина жена, худая и чахоточная;
были и дѣти—къ счастію они всѣ скоро перемерли, исключая Тихона да дочери Митродоры, по прозванію: «купецкая щего
лиха», вышедшей, послѣ многихъ печальныхъ и смѣшныхъ приключеній, за отставного стряпчаго. Г. Недопюскинъ-отецъ успѣдъ-было еще при жизни помѣстить Тихона заштатнымъ чи
новникомъ въ канцелярію; но, тотчасъ послѣ смерти родителя, Тихонъ вышелъ въ отставку. Вѣчныя тревоги, мучительная борьба съ холодомъ и голодомъ, тоскливое уныніе матери, хлопотливое отчаяніе отца, грубыя притѣсненія хозяевъ н лавочника, все это ежедневное, непрерывное горе развило въ Ти
хонѣ робость неизъяснимую; при одномъ впдѣ начальника онъ трепеталъ и замиралъ какъ пойманная птичка. Онъ бросилъ службу.—Равнодушная, а можетъ-быть и насмѣшливая природа вла
гаетъ въ людей разныя способности и наклонности, нисколько не соображаясь съ ихъ положеніемъ въ обществѣ и средствами;
съ свойственною ей заботливостію и любовію вылѣпила она изъ Тихона, сына бѣднаго чиповнпка, существо чувствительное, лѣнивое, мягкое, воспріимчивое—существо, исключительно обращенное къ наслажденію, одаренное чрезвычайно-тонкимъ обоняніемъ и вкусомъ.....вылѣпила, тщательно отдѣлала и—предо
доставила своему произведенію выростать па кислой капустѣ п тухлой рыбѣ. И вотъ оно выросло, это произведеніе, начало, какъ говорится, «жить». Пошла потѣха. Судьба, неотступно терзавшая Недопюскина-отца, принялась н за сына: видно разлакомилась. Но съ Тихономъ она поступила иначе: она не му
чила его—она имъ забавлялась. Она ни разу не доводила его до отчаянія, не заставляла испытать постыдныхъ мукъ голода, но мыкала имъ по всей Россіи, изъ Велпкаго-Устюга въ Царево-Кокшайскъ, изъ одной унизительной и смѣшной должности въ дру
гую: то жаловала его въ «мажордомы» къ сварливой и жолч
ной барынѣ-благодѣтельницѣ, то помѣщала въ нахлѣбники къ богатому скрягѣ—купцуj то опредѣляла въ начальники домашней канцеляріи лупоглазаго барина, стриженаго на Англійскій манеръ, то производила въ полу-дворецкіе, поду-шуты къ псовому охотнику.......Словомъ, судьба заставила бѣднаго Тихона выпить по каплѣ и до капли весь горькій п ядовитый напитокъ подчинен
наго существованія. Послужилъ онъ на своемъ вѣку тяжелой прихоти, заспанной и злобной скукѣ празднаго барства! Сколько разъ, наединѣ въ своей комнаткѣ, отпущенный наконецъ «съ Богомъ» натѣшившеюся въ сласть ватагою гостей, клялся онъ, весь пылая стыдомъ, съ холодными слезами отчаянія на глазахъ,
на другой же день убѣжать тайкомъ, попытать своего счастія въ городѣ, сыскать себѣ хоть писарское мѣстечко пли ужь за одинъ разъ умереть съ голоду на улицѣ. Да, во первыхъ, силы Богъ не далъ; во вторыхъ, робость разбирала, а въ третьихъ, наконецъ, какъ себѣ мѣсто выхлопоѣать? кого просить? «Не дадутъ», шепталъ, бывало, несчастный, уныло переворачиваясь въ постели: «не дадутъ»! И на другой день снова принимался тянуть лямку. Тѣмъ мучительнѣе было его положеніе, что га
же заботливая природа не потрудилась надѣлить его, хоть малой толикой тѣхъ способностей и дарованій, безъ которыхъ реме
сло забавника почти невозможно. Онъ, напримѣръ, не умѣлъ ни плясать до упаду въ медвѣжьей шубѣ навыворотъ, ни балагурить и любезничать въ непосредственномъ сосѣдствѣ расходив
шихся арапниковъ; выставленный нагишомъ на двадцатн-градусный морозъ, онъ иногда простужался, желудокъ его не варилъ ни вина, смѣшаннаго съ чернилами н прочей дрянью, ни крошеныхъ мухоморовъ п сыроѣшекъ съ уксусомъ».
Послѣ 19 февраля 1861 года приживалки, безъ-сомнѣнія, исчезнутъ.
Р.
Подписка на Русскій Художественный Листокъ 1861 года принимается на тѣхъ же условіяхъ и въ тѣхъ же мѣстахъ, какъ и въ 1860 году. Подписывающимся вы
даются всѣ вышедшіе нумера, начиная съ иерваго.
Въ № 15 Русск. Хѵдож. Листка помѣщена сцена изъ помѣщичьяго быта: «Приживалка», съ рисунка академика К. А. Трутовскаго (изъ альбома гра<ьа Н. А. Кушелева-Безбородко).
Печатать позволяется. С. Петербургъ, 19-го Мая 1861 года. Исправляющій должность Ценсора С. Загибеничъ.
Въ Типографіи Губернскаго Правленія.