вершенію въ Тѣни. Вообще же, всѣ его morceaux d’ensemble, хотя и по лишены большихъ достоинствъ, но часто пе свобод
ны отъ нѣкотораго формализма и, если можно такъ выразиться,
италіянпзма. Каждому лирику болѣе по душѣ форма монолога, аріи, хора; и, дѣйствительно, въ партіяхъ этого рода Глиика,неподражаемъ; въ нихъ вполнѣ отразилась вся его геніальная натура Какъ лирикъ, Глинка въ своихъ операхъ выставлялъ впередъ только срод
ныя ему по душѣ личности, остальныя же блѣдны и лишены всякаго характера Такъ въ Русланѣ и Людмилѣ, главное лицеРусланъ— безцвѣтенъ и совершенно затертъ Ратмиромъ, страстный характеръ, юношескій пылъ котораго приходились ему очень по серд
цу; Людмила безжизненна и лишена всякаго характера, тогда
какъ Горкслава (pendant къ Ратмиру), личность второстепенная, очерчена у него великолѣпными красками.
Такимъ-образомъ, большая часть сочиненій Глинки родилась не столько изъ потребности художественной, сколько изъ потребности его индивидуальности; каждое изъ нихъ есть страни
ца изъ его жизни; они краснорѣчивѣе, чѣмъ слово, говорятъ о его радостяхъ и печаляхъ. Глинка—лирикъ, и поэтому не слѣдуетъ обвинять его въ недостаткѣ объектпввости, иначе пришлось бы нападать на всѣхъ вообще музыкантовъ-лириковъ, на Шумана, Бетговена, Мендельсона; всѣ они субъективны до-нельзя. Моцартъ же—художникъ вполнѣ объективный; въ своихъ произведеніяхъ онъ какъ бы отвлекалъ свое творчество отъ самого себя; въ нихъ нельзя замѣтить присутствія его собствен
ной личности. Лиризмъ и объективность не совмѣстимы въ одной я той же личности.
Михаилъ Ивановичъ Глинка родился въ смоленской губерніи, въ селѣ Новоспасскомъ, 20 мая 1804 года, и первые года свои провелъ въ деревнѣ. Вотъ что онъ говоритъ о нихъ въ своихъ запаскахъ(*): «Я былъ ребенкомъ слабаго сложенія, весьма золотушнаго и вервпаго расположенія; бабка моя, женщина пре
клонныхъ лѣтъ, почти всегда хворала, а потому въ комнатѣ ея (гдѣ обиталъ я) было, по-крайней-мѣрѣ, не менѣе 20 градусовъ по Реомюру. Несмотря на это, я не выходилъ изъ шуб
ки; на свѣжій воздухъ меня выпускали очень рѣдко и только въ теплое, время. Нѣтъ сомнѣнія, что это первоначальвоо вос
питаніе имѣло сильное вліяніе на развитіе моего организма и объясняетъ мое непреодолимое стремленіе къ теплымъ климатамъ» (гдѣ онъ дѣйствительно провелъ большую часть своей жизни).
«Бабушка баювала меня до невѣроятной степени; мнѣ ни въ чемъ не было отказа. Но смотря на это, я былъ ребенкомъ кроткимъ и добронравнымъ, и только, когда тревожили меия во время занятій, стаповнлся недотрогою (мимозою). Я былъ
(*) Глинка оставилъ оо себѣ автобіографію, которая, къ сожалѣнію, ехце не издана. Вообще сочиненій о Глинкѣ очень тало, да и изъ нихъ большая часть появилась за границей. У насъ нельзя нс указать на статью В. Стасова: Михаилъ Ива
новичъ Глинка, помѣщенную въ 20, 21, 22 и 24 книжкахъ Русскаго Вѣстника 1857 года. Во Франціи Берліозъ написало,
о Глинкѣ довольно обширную статью, подъ заглавіемъ: Michel de (llinka (Journal des Débats. 16 апрѣля, 18ï5 r.).
весьма набоженъ, и обряды богослуженія, въ особенности въ дни торжественныхъ праздниковъ, наполняли душу мою живѣй
шимъ поэтическимъ восторгомъ. Выучась читать чрезвычайно рано, я не рѣдко приводилъ въ умиленіе мою бабку и ея сверст
ницъ чтеніемъ священныхъ книгъ. Музыкальная способность выражалась въ это время страстью къ колокольному звону (трезвону); я жадно вслушивался въ эти рѣзкіе звуки и умѣлъ на двухъ мѣдныхъ тазахъ ловко подражать звонарямъ; въ слу
Всегда окруженный жевщшшш, онъ скорѣе походилъ на дѣвочку, чѣмъ на мальчика, и не любилъ играть съ другими дѣтьми ого возраста, а вое свое время посвящалъ чтенію, въ особенности описаній путешествій и естественной исторіи. Ко
лумбъ и Васко-де-Гама были его любимѣйшими книгами. Но
страсть къ музыкѣ у него не обнаруживалась довольно долго п проявилась только на 11-мъ году его жизни. Главный толчокъ тому былъ данъ деревенскимъ доморощеннымъ оркестромъ, принадлежавшимъ его дядѣ Разъ музыканты исполнили квартетъ Крузеля, п эта музыка произвела такое сильное впечат
лѣніе на ребенка, что онъ сталъ заниматься разсѣянно своими обычными занятіями, и когда одинъ учитель однажды замѣтилъ ему, что онъ все только думаетъ о музыкѣ, то Глинка отвѣтилъ: «что жъ дѣлать? музыка—душа моя». Съ этого времени онъ весь предался музыкѣ; оркестръ его дяди сдѣлался для него источникомъ самыхъ живыхъ восторговъ, и о въ цѣлые часы проводилъ, изучая партитуры и характеръ инструментовъ.
Первые года Глинки оставили въ немъ глубокіе слѣды. Все свое дѣтство провелъ онъ въ деревнѣ, гдѣ близко познакомился и съ русской природой, и съ русскимъ народомъ; она наложила на его музыку тотъ національный оттѣнокъ, который всегда оставался ея главнымъ характеромъ. Деревня познакомила его съ оркестромъ; онъ на практикѣ научился владѣть имъ, и это счастливое обстоятельство было причиной тому, что онъ впо
слѣдствіи довелъ пнетрумевтовку до такого совершенства. Но, съ другой стороны, тепличное воспитаніе подѣйствовало разру
шительно на его здоровье: всю жизнь свою онъ оставался болѣзненнымъ, что часто мѣшало ему заниматься музыкой и преждевременно свело въ могилу.
На 13-мъ году Глинка переѣхалъ въ Петербургъ, гдѣ поступилъ въ благородный пансіонъ. Родители его, привезя сына въ столицу, хотѣли, конечно, дать ему только хорошее воспи
таніе; они и не подозрѣвали въ пемъ будущаго таланта. Они пригласили для него лучшихъ музыкальныхъ учителей (сперва Фйльда, а потомъ Карла Мейера); во единственно лишь потому, что того требовала программа русскаго дворянскаго воспитанія. Но вскорѣ онъ сдѣлалъ такіе громадные успѣхи въ фортепіан
ной игрѣ, что Мейеръ, его послѣдній учитель, сказалъ ему однажды: «Vous avez trop de talent, pour que je vous Jonne des leçons, venez en ami tous les jours et nous ferons de la musique ensemble». За-то скрипка ему не дзва
ны отъ нѣкотораго формализма и, если можно такъ выразиться,
италіянпзма. Каждому лирику болѣе по душѣ форма монолога, аріи, хора; и, дѣйствительно, въ партіяхъ этого рода Глиика,неподражаемъ; въ нихъ вполнѣ отразилась вся его геніальная натура Какъ лирикъ, Глинка въ своихъ операхъ выставлялъ впередъ только срод
ныя ему по душѣ личности, остальныя же блѣдны и лишены всякаго характера Такъ въ Русланѣ и Людмилѣ, главное лицеРусланъ— безцвѣтенъ и совершенно затертъ Ратмиромъ, страстный характеръ, юношескій пылъ котораго приходились ему очень по серд
цу; Людмила безжизненна и лишена всякаго характера, тогда
какъ Горкслава (pendant къ Ратмиру), личность второстепенная, очерчена у него великолѣпными красками.
Такимъ-образомъ, большая часть сочиненій Глинки родилась не столько изъ потребности художественной, сколько изъ потребности его индивидуальности; каждое изъ нихъ есть страни
ца изъ его жизни; они краснорѣчивѣе, чѣмъ слово, говорятъ о его радостяхъ и печаляхъ. Глинка—лирикъ, и поэтому не слѣдуетъ обвинять его въ недостаткѣ объектпввости, иначе пришлось бы нападать на всѣхъ вообще музыкантовъ-лириковъ, на Шумана, Бетговена, Мендельсона; всѣ они субъективны до-нельзя. Моцартъ же—художникъ вполнѣ объективный; въ своихъ произведеніяхъ онъ какъ бы отвлекалъ свое творчество отъ самого себя; въ нихъ нельзя замѣтить присутствія его собствен
ной личности. Лиризмъ и объективность не совмѣстимы въ одной я той же личности.
Михаилъ Ивановичъ Глинка родился въ смоленской губерніи, въ селѣ Новоспасскомъ, 20 мая 1804 года, и первые года свои провелъ въ деревнѣ. Вотъ что онъ говоритъ о нихъ въ своихъ запаскахъ(*): «Я былъ ребенкомъ слабаго сложенія, весьма золотушнаго и вервпаго расположенія; бабка моя, женщина пре
клонныхъ лѣтъ, почти всегда хворала, а потому въ комнатѣ ея (гдѣ обиталъ я) было, по-крайней-мѣрѣ, не менѣе 20 градусовъ по Реомюру. Несмотря на это, я не выходилъ изъ шуб
ки; на свѣжій воздухъ меня выпускали очень рѣдко и только въ теплое, время. Нѣтъ сомнѣнія, что это первоначальвоо вос
питаніе имѣло сильное вліяніе на развитіе моего организма и объясняетъ мое непреодолимое стремленіе къ теплымъ климатамъ» (гдѣ онъ дѣйствительно провелъ большую часть своей жизни).
«Бабушка баювала меня до невѣроятной степени; мнѣ ни въ чемъ не было отказа. Но смотря на это, я былъ ребенкомъ кроткимъ и добронравнымъ, и только, когда тревожили меия во время занятій, стаповнлся недотрогою (мимозою). Я былъ
(*) Глинка оставилъ оо себѣ автобіографію, которая, къ сожалѣнію, ехце не издана. Вообще сочиненій о Глинкѣ очень тало, да и изъ нихъ большая часть появилась за границей. У насъ нельзя нс указать на статью В. Стасова: Михаилъ Ива
новичъ Глинка, помѣщенную въ 20, 21, 22 и 24 книжкахъ Русскаго Вѣстника 1857 года. Во Франціи Берліозъ написало,
о Глинкѣ довольно обширную статью, подъ заглавіемъ: Michel de (llinka (Journal des Débats. 16 апрѣля, 18ï5 r.).
весьма набоженъ, и обряды богослуженія, въ особенности въ дни торжественныхъ праздниковъ, наполняли душу мою живѣй
шимъ поэтическимъ восторгомъ. Выучась читать чрезвычайно рано, я не рѣдко приводилъ въ умиленіе мою бабку и ея сверст
ницъ чтеніемъ священныхъ книгъ. Музыкальная способность выражалась въ это время страстью къ колокольному звону (трезвону); я жадно вслушивался въ эти рѣзкіе звуки и умѣлъ на двухъ мѣдныхъ тазахъ ловко подражать звонарямъ; въ слу
чаѣ болѣзни приносили малые колокола въ комнаты, для моей забавы».
Всегда окруженный жевщшшш, онъ скорѣе походилъ на дѣвочку, чѣмъ на мальчика, и не любилъ играть съ другими дѣтьми ого возраста, а вое свое время посвящалъ чтенію, въ особенности описаній путешествій и естественной исторіи. Ко
лумбъ и Васко-де-Гама были его любимѣйшими книгами. Но
страсть къ музыкѣ у него не обнаруживалась довольно долго п проявилась только на 11-мъ году его жизни. Главный толчокъ тому былъ данъ деревенскимъ доморощеннымъ оркестромъ, принадлежавшимъ его дядѣ Разъ музыканты исполнили квартетъ Крузеля, п эта музыка произвела такое сильное впечат
лѣніе на ребенка, что онъ сталъ заниматься разсѣянно своими обычными занятіями, и когда одинъ учитель однажды замѣтилъ ему, что онъ все только думаетъ о музыкѣ, то Глинка отвѣтилъ: «что жъ дѣлать? музыка—душа моя». Съ этого времени онъ весь предался музыкѣ; оркестръ его дяди сдѣлался для него источникомъ самыхъ живыхъ восторговъ, и о въ цѣлые часы проводилъ, изучая партитуры и характеръ инструментовъ.
Первые года Глинки оставили въ немъ глубокіе слѣды. Все свое дѣтство провелъ онъ въ деревнѣ, гдѣ близко познакомился и съ русской природой, и съ русскимъ народомъ; она наложила на его музыку тотъ національный оттѣнокъ, который всегда оставался ея главнымъ характеромъ. Деревня познакомила его съ оркестромъ; онъ на практикѣ научился владѣть имъ, и это счастливое обстоятельство было причиной тому, что онъ впо
слѣдствіи довелъ пнетрумевтовку до такого совершенства. Но, съ другой стороны, тепличное воспитаніе подѣйствовало разру
шительно на его здоровье: всю жизнь свою онъ оставался болѣзненнымъ, что часто мѣшало ему заниматься музыкой и преждевременно свело въ могилу.
На 13-мъ году Глинка переѣхалъ въ Петербургъ, гдѣ поступилъ въ благородный пансіонъ. Родители его, привезя сына въ столицу, хотѣли, конечно, дать ему только хорошее воспи
таніе; они и не подозрѣвали въ пемъ будущаго таланта. Они пригласили для него лучшихъ музыкальныхъ учителей (сперва Фйльда, а потомъ Карла Мейера); во единственно лишь потому, что того требовала программа русскаго дворянскаго воспитанія. Но вскорѣ онъ сдѣлалъ такіе громадные успѣхи въ фортепіан
ной игрѣ, что Мейеръ, его послѣдній учитель, сказалъ ему однажды: «Vous avez trop de talent, pour que je vous Jonne des leçons, venez en ami tous les jours et nous ferons de la musique ensemble». За-то скрипка ему не дзва