чего ве требовалось, потому что и самъ онъ, какъ членъ общества, любилъ тотъ же перецъ, котораго жаждали а другіе, увлекал
ся, за неимѣніемъ ничего внутренняго, внѣшностью, блескомъ, которымъ увлекались и другіе, и расточилъ на то и на другое, можетъ быть, огромную силу, ту силу, которая при другой обстановкѣ произвела бы что-нибудь вполнѣ велйкое.
Безъ сомнѣнія и настоящее положеніе нашего общества должно оказать свое вліяніе на искусство. Эго вліяніе выра
зилось очень ясно въ литературѣ. Теперь мы живемъ больше будущимъ, чѣмъ настоящимъ, въ ожиданіи всякихъ благъ, въ надеждѣ на многое, что однако еще не близко. Всѣ этя надежды основаны наиболѣе на крестьянахъ, мѣщанахъ, да на купцахъ, не по особенной нѣжной къ нимъ привязанности, а по
тому, что именно ихъ бытъ подвергается кореннымъ реформамъ. Этотъ характеръ времени отразился на изящной литературѣ на
правленіемъ такого рода, что большинство повѣстей, романовъ и т. п. пишутся по прежде-прописанному себѣ писателемъ рецепту. Въ головѣ его не образъ, а вопросъ, напримѣръ, та
кой: какова будетъ наша крестьянка черезъ пятьдесятъ лѣтъ? Й вотъ, работая надъ этимъ вопросомъ, онъ складываетъ свою крестьянку по частямъ, какъ анатомической аппаратъ изъ папье-маше, и выходитъ идеалъ по рецепту, который и дѣй
ствуетъ по рецепту, какъ нпбудь цивилизаціонио, па другіе слои общества, и ходитъ по рецепту, и говоритъ по рецепту. Такъ создаются идеалы, и выходятъ они всякихъ сортовъ, отъ художпиковъ-философовъ, въ родѣ древняго Демократа, какъ въ повѣсти «Молотовъ», до идеальныхъ то же своего рода философовъ-женщинъ, какъ въ очень хорошенькомъ, впрочемъ, разсказѣ «Пансіонерка», до какихъ-нибудь «Еленъ», которыхъ ни
кто не видѣлъ и вѣроятно не увидитъ. Это же направленіе, опирающееся и ожидающее многаго отъ народа, естественно заставило понизить идеалы и перевести ихъ изъ сферы гостин
ныхъ и будуаровъ въ избу, въ квартирку, на барку, плывущую по Волгѣ. Рядомъ съ этимъ идетъ фотографическое направленіе, часто тоже одностороннее, незахватызающее всю жизнь сосло
вія, а разработывающее необыкновенно точно и подробно одну ея сторону, зло или добро; это—псевдо-реализмъ. Разработывается опять чаще тотъ бытъ, который подвергается наибольшимъ преобразованіямъ, то-есть крестьяне, купцы, мѣщане.
Въ живописи и скульптурѣ, выражающихъ только одинъ вюментъ жизни, это направленіе не можетъ быть такъ замѣт
но, какъ въ поэзіи, не можетъ быть такъ и вредно, хотя и здѣсь, если направленіе дойдетъ до крайностей, оно необходимо придастъ искусству односторонность, стѣснитъ фантазію усло
віями прежде заготовленной теоріи; изящный образъ, форма, отъ которой идетъ художникъ, изчезиетъ и сухая рецептурность въ содержаніи станетъ на ея мѣсто, конечно не замѣнивъ ее. Надо правду сказать, ваше искусство, со стороны содержанія, двигалось и двигается позади литературы. Такъ сатира въ искус
ствѣ началась только недавно, съ Ѳедотовымъ, тогда какъ въ литературѣ она идетъ отъ Кантемира и Фонъ-Визипа. Мы го
воримъ о содержаніи; со стороны-же техники, пожалуй, что и одолѣютъ художники литераторовъ, хоть бы въ настоящее время. Такимъ-образомъ, идя позади, художество не могло принять настолько новаго направленія, насколько его приняла литература; да, можетъ-быгь, и не приметъ, потому что и въ самой литературѣ, въ послѣднее время, выказалось начало оппо
зиціи, хоть бы повѣстями «Артиллерійская конюшня» и «Вода», помѣщенными въ Библіотекѣ для Чтенія. Это направленіе, на
противъ того, оказало не мало пользы художеству тѣмъ, что низвело его съ итальянской, гермаиской, древне-греческой почвы на нашу родную, намъ понятную, доступную, знакомую, т.-е. на ту, которую мы можемъ любить иля ненавидѣть. Такъ что теперь только, можно сказать, художество становится у насъ
цивилизаціонною силою для насъ же. Идеалъ понизился а въ художествѣ, какъ въ литературѣ. Только въ однѣхъ почти программахъ появляются теперь Алкивіады, Гекторы, Прометеи, Юноны, очень полезные для учениковъ, какъ изученіе тѣла и анотомическаго его строенія. Въ другихъ картинахъ появляют
ся, напротивъ, крестьянскія дѣвушки, парни, то три, то два мужика, чиновникъ съ первымъ вицъ-мундиромъ, идеальный
жѳиихъ съ матеріальнымъ кредиторомъ и съ достаточной дозой сладости, духовное завѣщаніе, обнаруживающее, если не вполнѣ остывшее, то охладѣвающее уже въ литературѣ безотноситель
ное къ окружающей средѣ облаченіе, пьяный отецъ семейства, опять очень недурное произведеніе съ тѣмъ же обличительнымъ оттѣнкомъ; и такъ все дальше, да дальше. Взгляните на пей
зажъ: вѣдь и тутъ то же паденіе идеала. Гдѣ вы гиганты Швейцаріи, Тироля, Кавказа? гдѣ вы итальянскіе трельяжи и
виноградники? Вмѣсто ихь теперь, то какое нпбудь болото въ псковской губерніи, то гнилой ручей между лѣсомъ, то плоское
сѣрое взморье Финскаго залива, то тросганки при устьѣ Невы съ рыбачьей лодкой. Не стараются теперь поражать насъ грандіоз
ными красотами природы, мы пе хотамъ все только удивляться,
мы хотимъ любить, а любить можно но одно грандіозное; легче даже любнгь то, что проще, то, что доступнѣе. Лишь бы ху
дожникъ только съумѣлъ смотрѣть на природу, лишь бы съуаѣлъ онъ самъ прочувствовать ту, не случайную, а присущую постоянно въ ней красоту, зависящую из отъ необыкновеннаго,
рѣдкаго освѣщенія блескомъ молніи или заревомъ пожара; лишь
бы съумѣлъ онъ въ душѣ своей отдѣлить отъ природы все случайное, побочное, все то, что разсѣеваетъ наше взиманіе, раздробляетъ общзе впечатлѣніе обыкновеннаго зрителя,—однимъ словомъ, былъ бы у иего тадаитъ и его* какая пнбудь плоская долина «Фоягенебло», какая-яябудь «Хата полѣсовщика »(*), какіе нибудь плоскіе «Виды окрестностей Петербурга »(**), все это, несмотря на необыкновенную простоту содержанія, получитъ свою прелесть и понравится многимъ. Подобные простые сюжеты пейзажей господствовали и на послѣдней, и на предпослѣдней выставкѣ.
На послѣднейже выставкѣ была и та картина, снимокъ съ которой прилагается къ настоящему нумеру Листка. Въ ‘пей все такъ просто, такъ обыкновенно, такъ знакомо всякому. Это перное самостоятельное пронзведеніе молодаго художника барона Клодта. Если въ прежнихъ его работахъ была просто прочувствованная копія дѣйствительности, то здѣсь уже созданіе, здѣсь его мысль,
его чувство, а природа дала только сцену и обстановку для представленія того и другаго въ образахъ. Здѣсь нѣтъ увлече
нія обличительнымъ направленіемъ, нѣтъ желанія карать зло посредствомъ искусства, нѣтъ театральности, и ие художникъ копировалъ со сцены, а сцена можетъ копировать съ иего. Но
не одними отрицательными качествами богата картина г. Клодта. Грустный тонъ сцены прекрасно гармонируетъ съ этой неболь
шой комнатой, съ этою поношенною старою мебелью; яркая весна, что привѣтливо свѣтитъ въ окно, составляетъ, съ своей
стороны, противоположность блѣдному, исхудалому лицу молодой дѣзушкй. Все это сильно возбуждаетъ чувство зрятеля. Конечно,
съ другой стороны, все это не ново, всѣ эти пружины уже не разъ бывали въ ходу; но до сихъ поръ ояѣ не составляютъ
еще для насъ общаго мѣста, въ томъ случаѣ, если приведены оии въ движеніе искусною рукою. Кромѣ того, все это такъ близко, такъ знакомо намъ петербургскимъ жителямъ; чуть ве каждый, благодаря нашему милому климату, видалъ подобныя сцеаы на дѣлѣ. Эго элегія, очзнь милая, очень прявлекатзльвая.
(‘) Работы г. д’Альгейяа, бывшія на иослБдчеіі выставкѣ. (“) Работы г, Суходольскаго, бызшія на послѣдней выставкѣ.
ся, за неимѣніемъ ничего внутренняго, внѣшностью, блескомъ, которымъ увлекались и другіе, и расточилъ на то и на другое, можетъ быть, огромную силу, ту силу, которая при другой обстановкѣ произвела бы что-нибудь вполнѣ велйкое.
Безъ сомнѣнія и настоящее положеніе нашего общества должно оказать свое вліяніе на искусство. Эго вліяніе выра
зилось очень ясно въ литературѣ. Теперь мы живемъ больше будущимъ, чѣмъ настоящимъ, въ ожиданіи всякихъ благъ, въ надеждѣ на многое, что однако еще не близко. Всѣ этя надежды основаны наиболѣе на крестьянахъ, мѣщанахъ, да на купцахъ, не по особенной нѣжной къ нимъ привязанности, а по
тому, что именно ихъ бытъ подвергается кореннымъ реформамъ. Этотъ характеръ времени отразился на изящной литературѣ на
правленіемъ такого рода, что большинство повѣстей, романовъ и т. п. пишутся по прежде-прописанному себѣ писателемъ рецепту. Въ головѣ его не образъ, а вопросъ, напримѣръ, та
кой: какова будетъ наша крестьянка черезъ пятьдесятъ лѣтъ? Й вотъ, работая надъ этимъ вопросомъ, онъ складываетъ свою крестьянку по частямъ, какъ анатомической аппаратъ изъ папье-маше, и выходитъ идеалъ по рецепту, который и дѣй
ствуетъ по рецепту, какъ нпбудь цивилизаціонио, па другіе слои общества, и ходитъ по рецепту, и говоритъ по рецепту. Такъ создаются идеалы, и выходятъ они всякихъ сортовъ, отъ художпиковъ-философовъ, въ родѣ древняго Демократа, какъ въ повѣсти «Молотовъ», до идеальныхъ то же своего рода философовъ-женщинъ, какъ въ очень хорошенькомъ, впрочемъ, разсказѣ «Пансіонерка», до какихъ-нибудь «Еленъ», которыхъ ни
кто не видѣлъ и вѣроятно не увидитъ. Это же направленіе, опирающееся и ожидающее многаго отъ народа, естественно заставило понизить идеалы и перевести ихъ изъ сферы гостин
ныхъ и будуаровъ въ избу, въ квартирку, на барку, плывущую по Волгѣ. Рядомъ съ этимъ идетъ фотографическое направленіе, часто тоже одностороннее, незахватызающее всю жизнь сосло
вія, а разработывающее необыкновенно точно и подробно одну ея сторону, зло или добро; это—псевдо-реализмъ. Разработывается опять чаще тотъ бытъ, который подвергается наибольшимъ преобразованіямъ, то-есть крестьяне, купцы, мѣщане.
Въ живописи и скульптурѣ, выражающихъ только одинъ вюментъ жизни, это направленіе не можетъ быть такъ замѣт
но, какъ въ поэзіи, не можетъ быть такъ и вредно, хотя и здѣсь, если направленіе дойдетъ до крайностей, оно необходимо придастъ искусству односторонность, стѣснитъ фантазію усло
віями прежде заготовленной теоріи; изящный образъ, форма, отъ которой идетъ художникъ, изчезиетъ и сухая рецептурность въ содержаніи станетъ на ея мѣсто, конечно не замѣнивъ ее. Надо правду сказать, ваше искусство, со стороны содержанія, двигалось и двигается позади литературы. Такъ сатира въ искус
ствѣ началась только недавно, съ Ѳедотовымъ, тогда какъ въ литературѣ она идетъ отъ Кантемира и Фонъ-Визипа. Мы го
воримъ о содержаніи; со стороны-же техники, пожалуй, что и одолѣютъ художники литераторовъ, хоть бы въ настоящее время. Такимъ-образомъ, идя позади, художество не могло принять настолько новаго направленія, насколько его приняла литература; да, можетъ-быгь, и не приметъ, потому что и въ самой литературѣ, въ послѣднее время, выказалось начало оппо
зиціи, хоть бы повѣстями «Артиллерійская конюшня» и «Вода», помѣщенными въ Библіотекѣ для Чтенія. Это направленіе, на
противъ того, оказало не мало пользы художеству тѣмъ, что низвело его съ итальянской, гермаиской, древне-греческой почвы на нашу родную, намъ понятную, доступную, знакомую, т.-е. на ту, которую мы можемъ любить иля ненавидѣть. Такъ что теперь только, можно сказать, художество становится у насъ
цивилизаціонною силою для насъ же. Идеалъ понизился а въ художествѣ, какъ въ литературѣ. Только въ однѣхъ почти программахъ появляются теперь Алкивіады, Гекторы, Прометеи, Юноны, очень полезные для учениковъ, какъ изученіе тѣла и анотомическаго его строенія. Въ другихъ картинахъ появляют
ся, напротивъ, крестьянскія дѣвушки, парни, то три, то два мужика, чиновникъ съ первымъ вицъ-мундиромъ, идеальный
жѳиихъ съ матеріальнымъ кредиторомъ и съ достаточной дозой сладости, духовное завѣщаніе, обнаруживающее, если не вполнѣ остывшее, то охладѣвающее уже въ литературѣ безотноситель
ное къ окружающей средѣ облаченіе, пьяный отецъ семейства, опять очень недурное произведеніе съ тѣмъ же обличительнымъ оттѣнкомъ; и такъ все дальше, да дальше. Взгляните на пей
зажъ: вѣдь и тутъ то же паденіе идеала. Гдѣ вы гиганты Швейцаріи, Тироля, Кавказа? гдѣ вы итальянскіе трельяжи и
виноградники? Вмѣсто ихь теперь, то какое нпбудь болото въ псковской губерніи, то гнилой ручей между лѣсомъ, то плоское
сѣрое взморье Финскаго залива, то тросганки при устьѣ Невы съ рыбачьей лодкой. Не стараются теперь поражать насъ грандіоз
ными красотами природы, мы пе хотамъ все только удивляться,
мы хотимъ любить, а любить можно но одно грандіозное; легче даже любнгь то, что проще, то, что доступнѣе. Лишь бы ху
дожникъ только съумѣлъ смотрѣть на природу, лишь бы съуаѣлъ онъ самъ прочувствовать ту, не случайную, а присущую постоянно въ ней красоту, зависящую из отъ необыкновеннаго,
рѣдкаго освѣщенія блескомъ молніи или заревомъ пожара; лишь
бы съумѣлъ онъ въ душѣ своей отдѣлить отъ природы все случайное, побочное, все то, что разсѣеваетъ наше взиманіе, раздробляетъ общзе впечатлѣніе обыкновеннаго зрителя,—однимъ словомъ, былъ бы у иего тадаитъ и его* какая пнбудь плоская долина «Фоягенебло», какая-яябудь «Хата полѣсовщика »(*), какіе нибудь плоскіе «Виды окрестностей Петербурга »(**), все это, несмотря на необыкновенную простоту содержанія, получитъ свою прелесть и понравится многимъ. Подобные простые сюжеты пейзажей господствовали и на послѣдней, и на предпослѣдней выставкѣ.
На послѣднейже выставкѣ была и та картина, снимокъ съ которой прилагается къ настоящему нумеру Листка. Въ ‘пей все такъ просто, такъ обыкновенно, такъ знакомо всякому. Это перное самостоятельное пронзведеніе молодаго художника барона Клодта. Если въ прежнихъ его работахъ была просто прочувствованная копія дѣйствительности, то здѣсь уже созданіе, здѣсь его мысль,
его чувство, а природа дала только сцену и обстановку для представленія того и другаго въ образахъ. Здѣсь нѣтъ увлече
нія обличительнымъ направленіемъ, нѣтъ желанія карать зло посредствомъ искусства, нѣтъ театральности, и ие художникъ копировалъ со сцены, а сцена можетъ копировать съ иего. Но
не одними отрицательными качествами богата картина г. Клодта. Грустный тонъ сцены прекрасно гармонируетъ съ этой неболь
шой комнатой, съ этою поношенною старою мебелью; яркая весна, что привѣтливо свѣтитъ въ окно, составляетъ, съ своей
стороны, противоположность блѣдному, исхудалому лицу молодой дѣзушкй. Все это сильно возбуждаетъ чувство зрятеля. Конечно,
съ другой стороны, все это не ново, всѣ эти пружины уже не разъ бывали въ ходу; но до сихъ поръ ояѣ не составляютъ
еще для насъ общаго мѣста, въ томъ случаѣ, если приведены оии въ движеніе искусною рукою. Кромѣ того, все это такъ близко, такъ знакомо намъ петербургскимъ жителямъ; чуть ве каждый, благодаря нашему милому климату, видалъ подобныя сцеаы на дѣлѣ. Эго элегія, очзнь милая, очень прявлекатзльвая.
(‘) Работы г. д’Альгейяа, бывшія на иослБдчеіі выставкѣ. (“) Работы г, Суходольскаго, бызшія на послѣдней выставкѣ.