сослуживца его А. И. Арнольда. Снимокъ съ первой изъ этихъ двухъ картинъ помѣщается въ нынѣшнемъ нумерѣ Русскаго Художественнаго Листка. Гдѣ находятся въ настоящее время дру
гія картины, писанныя М. Ю. Лермонтовымъ,—неизвѣстно; но,
послѣ его смерти, они достались г. Шан-Гирею, двоюродному брату Арк. Столыпина, товарища и сослуживца покойнаго поэта. По словамъ А. И. Арнольда, М. Ю. Лермонтовъ писалъ кар
тины гораздо быстрѣе, чѣмъ стихи; нерѣдко онъ брался за па
литру, самъ еще не зная, что явится на полотнѣ, и потомъ, пустивъ густой клубъ табачнаго дыма, принимался за кисть, и иногда въ какой-нибудь часъ времени картина была готова.
Въ началѣ 1840 года, М. Ю. Лермонтовъ былъ уже въ Петербургѣ, но опять не надолго. 16-го февраля 1840 года былъ балъ у графини Лаваль, у которой собирался весь цвѣтъ тогдашняго петербургскаго общества. На этомъ балѣ нашъ поэтъ крупно поговорилъ съ барономъ де-Барантомъ, сыномъ извѣстнаго писателя, бывшаго тогда французскимъ посломъ при русскомъ дворѣ, и въ заключеніе этого разговора молодой Баравтъ вызвалъ М. Ю. Лермонтова на дуэль. 18-го числа, въ воскресенье, въ 12 часовъ утра, они съѣхались за Черною
рѣчкою, близь парголовской деревни. Секундантомъ Баранта былъ графъ д’Англесъ, а М. Ю. Лермонтова—г. С—ъ. Дуэль нача
лась, по желанію барона, на шпагахъ, но едва только враги скрестили свое оружіе, какъ у М. Ю. Лермонтова переломился конецъ шпаги и слегка оцарапалъ ему грудь. Тогда они взялись за пистолеты и, по условію, должны были стрѣлять вмѣстѣ, но М. 10, Лермонтовъ опоздалъ. Баронъ далъ промахъ, а поэтъ выстрѣлилъ въ сторону. Это послѣднее обстоятельство оскорбило Баранта и было поводомъ къ вторичному между ними сви
данію (уже на арсенальной гауптвахтѣ, куда былъ посаженъ М. Ю. Лермонтовъ) и къ вторичному вызову со стороны поэ
та, не принятому, впрочемъ, Барантомъ. Хотя дуэль кончилась, такимъ образомъ, довольно благополучно, но молодой Барантъ долженъ былъ уѣхать изъ Россіи, а М. Ю. Лермонтова вторич
но сослали на Кавказъ, гдѣ онъ поступилъ въ Нижегородскій драгунскій полкъ.
Въ то время, когда поэтъ сидѣлъ подъ арестомъ за дуэль, т.-е. въ 1840 году, онъ познакомился съ Бѣлинскимъ, который навѣстилъ его, и съ тѣхъ поръ дружескія отношенія ихъ не прерывались.
Черезъ годъ М. Ю. Лермонтову было разрѣшено пріѣхать въ Петербургъ для свиданія съ бабушкой. Въ это время онъ испыталъ не мало огорченій и былъ почти постоянно въ мрачномъ расположеніи духа. Въ апрѣлѣ 1841 года онъ отправил
ся обратно на Кавказъ, а 15-го іюля его не было уже на свѣтѣ. Онъ умеръ смертью Пушкина—на дуэли, въ то время, когда совершался въ душевномъ его настроеніи и
литературной дѣятельности переворотъ. Вотъ что говоритъ объ этомъ Бѣлинскій, который часто видалъ его въ послѣдній пріѣздъ въ Петербургъ:
«Лермонтовъ не много написалъ—безконечно меньше того, сколько позволялъ ему его громадный талантъ. Безпечный ха
рактеръ, пылкая молодость, жадная впечатлѣній бытія, самый родъ жизни отвлекали его отъ мирныхъ кабинетныхъ занятій, отъ уединенной думы, столь любезной музамъ; во уже кипучая натура его начала устаиваться, въ душѣ пробуждалась жажда труда и дѣятельности, а орлиный взоръ спокойнѣе сталъ вглядываться въ глубь жизни. Уже затѣвалъ оаъ въ умѣ, утомлен
номъ суетою жизни, созданія зрѣлыя; онъ самъ говорилъ намъ, что замыслилъ написать романическую трилогію, три романа изъ трехъ эпохъ жизни русскаго общества (вѣка Екатерины Ц,
Александра I и настоящаго времени), имѣющіе между собою связь и нѣкоторое единство, по примѣру куперовской тетралогіи, начинающейся «Послѣднимъ изъ Могикановъ», продолжающейся «Путеводителемъ въ пустынѣ и и «Піонерами» и оканчивающейся «Степями», какъ вдругъ...»онъ умеръ.
Страшно подумать, замѣчаетъ А. И. Арнольди, что поводомъ къ дуэли, а слѣдовательно и причиною смерти вашего незабвеннаго поэта было одно пустое, мимоходомъ сказанное имъ слово сослуживцу своему—М. Изъ-за этого слова завязал
ся крупный разговоръ, кончившійся вызовомъ со стороны М. 10. Лермонтова. Оружіемъ выбраны были пистолеты, а секундантами: В. (Лермонтова) и Г. (его противника). Вся эта исторія происходила въ г. Пятигорскѣ, въ домѣ Верзилина, находившемся рядомъ съ изображеннымъ на нашемъ рисункѣ до
момъ Умана, гдѣ жилъ поэтъ. Друзья М. Ю. Лермонтова надѣялись однако какъ-нибудь уладить дѣло, и потому упросили поэта отправиться на нѣсколько дней въ Желѣзноводскъ (въ 17 верстахъ отъ Пятигорска). Но противникъ не соглашался на миро
вую, и М. Ю, Лермонтовъ возвратился въ Пятигорскъ. Въ са
мый день дуэли, поэтъ танцовалъ еще на пикникѣ въ колоніи
Шотландка, находящейся между Пятигорскомъ и Желѣзновод* скомъ, Около 5 часовъ вечера, между горами Машукомъ и Бештау, разразилась ужасная буря съ громомъ и молніею; въ это самое время, въ іу2 верстѣ отъ Пятигорска, сошлись про
тивники у подошвы Машука. М. 10. Лермонтовъ былъ раненъ подъ самое сердце, упалъ и, вздохнувъ два раза, скончался. Секунданты, не предвидя такого конца, насилу нашли экипажъ. Нельзя было хладнокровно смотрѣть на покойнаго; его канаусо
вая рубашка вся была смочена кровью. На другой день смерти М. Ю. Лермонтова, художникъ Р. А. Шведе снялъ съ него портретъ, который, въ настоящее время, составляетъ собствен
ность княгини С. 0. Ухтомской, а снимокъ съ него помѣщается въ нынѣшнемъ нумерѣ Художественнаго Листка. Другой, такоиже портретъ Р. А. Шведе написалъ для сослуживца покойнаго поэта и товарища его по школѣ—Арк. Столыпина. М. Ю. Лер
монтовъ былъ похороненъ 18 іюля на пятигорскомъ кладбищѣ, въ У* верстѣ отъ города. По странному случаю, на похоронахъ поэта находились представители всѣхъ тѣхъ волковъ, въ кото
рыхъ онъ служилъ, именно: отъ лейбъ-гусарскаго—штабсъротмистръ Тиранъ, Тенгияскаго—прапорщикъ Лореръ, Гродненскаго гусарскаго—А. 0, Арнольди и Нижегородскаго драгун
скаго—командиръ полка С. Д. Безобразовъ. Помѣщаемый нами въ Листкѣ видъ пятигорскаго кладбища съ свѣжею могилою М. Ю. Лермонтова былъ снятъ А. И. Арнольди на другой день похоронъ поэта—17 іюля. Спустя полгода, именно въ мартѣ 1842 года, тѣло М. Ю. Лермонтова было перевезено въ дерев
ню, въ село Тарханы, недалеко отъ Чембара, въ пензенской губерніи, и скромная надпись на деревенскомъ памятникѣ поэта гласитъ, что онъ жилъ 26 лѣтъ и 10 мѣсяцевъ.
Прежде думали, что писать стихи М. Ю. Лермонтову ничего не стоило, что онъ не дорожилъ стихамй, писалъ ихъ на лету, и потому въ его сочиненіяхъ нельзя искать той отчетливости, которую мы привыкли находить въ дѣятельности писа
теля, посвятившаго всю жизнь литературѣ. Но изъ разсмотрѣнія черновыхъ бумагъ поэта и его первыхъ опытовъ оказывается,
что М. Ю. Лермонтовъ работалъ много и упорно, прежде чѣмъ рѣшался что-нибудь напечатать, что онъ одну и ту же вещь
передѣлывалъ по нѣскольку разъ и, слѣдовательно, былъ очень
строгъ къ себѣ. Увлеченіе его Пушкинымъ и Байрономъ сначала было до того сильно, что онъ почти уничтожалъ въ себѣ всякую самостоятельность и въ выборѣ сюжетовъ, и въ симпатіи къ идеаламъ, и въ колоритѣ ихъ отдѣлки. Мало-по
гія картины, писанныя М. Ю. Лермонтовымъ,—неизвѣстно; но,
послѣ его смерти, они достались г. Шан-Гирею, двоюродному брату Арк. Столыпина, товарища и сослуживца покойнаго поэта. По словамъ А. И. Арнольда, М. Ю. Лермонтовъ писалъ кар
тины гораздо быстрѣе, чѣмъ стихи; нерѣдко онъ брался за па
литру, самъ еще не зная, что явится на полотнѣ, и потомъ, пустивъ густой клубъ табачнаго дыма, принимался за кисть, и иногда въ какой-нибудь часъ времени картина была готова.
Въ началѣ 1840 года, М. Ю. Лермонтовъ былъ уже въ Петербургѣ, но опять не надолго. 16-го февраля 1840 года былъ балъ у графини Лаваль, у которой собирался весь цвѣтъ тогдашняго петербургскаго общества. На этомъ балѣ нашъ поэтъ крупно поговорилъ съ барономъ де-Барантомъ, сыномъ извѣстнаго писателя, бывшаго тогда французскимъ посломъ при русскомъ дворѣ, и въ заключеніе этого разговора молодой Баравтъ вызвалъ М. Ю. Лермонтова на дуэль. 18-го числа, въ воскресенье, въ 12 часовъ утра, они съѣхались за Черною
рѣчкою, близь парголовской деревни. Секундантомъ Баранта былъ графъ д’Англесъ, а М. Ю. Лермонтова—г. С—ъ. Дуэль нача
лась, по желанію барона, на шпагахъ, но едва только враги скрестили свое оружіе, какъ у М. Ю. Лермонтова переломился конецъ шпаги и слегка оцарапалъ ему грудь. Тогда они взялись за пистолеты и, по условію, должны были стрѣлять вмѣстѣ, но М. 10, Лермонтовъ опоздалъ. Баронъ далъ промахъ, а поэтъ выстрѣлилъ въ сторону. Это послѣднее обстоятельство оскорбило Баранта и было поводомъ къ вторичному между ними сви
данію (уже на арсенальной гауптвахтѣ, куда былъ посаженъ М. Ю. Лермонтовъ) и къ вторичному вызову со стороны поэ
та, не принятому, впрочемъ, Барантомъ. Хотя дуэль кончилась, такимъ образомъ, довольно благополучно, но молодой Барантъ долженъ былъ уѣхать изъ Россіи, а М. Ю. Лермонтова вторич
но сослали на Кавказъ, гдѣ онъ поступилъ въ Нижегородскій драгунскій полкъ.
Въ то время, когда поэтъ сидѣлъ подъ арестомъ за дуэль, т.-е. въ 1840 году, онъ познакомился съ Бѣлинскимъ, который навѣстилъ его, и съ тѣхъ поръ дружескія отношенія ихъ не прерывались.
Черезъ годъ М. Ю. Лермонтову было разрѣшено пріѣхать въ Петербургъ для свиданія съ бабушкой. Въ это время онъ испыталъ не мало огорченій и былъ почти постоянно въ мрачномъ расположеніи духа. Въ апрѣлѣ 1841 года онъ отправил
ся обратно на Кавказъ, а 15-го іюля его не было уже на свѣтѣ. Онъ умеръ смертью Пушкина—на дуэли, въ то время, когда совершался въ душевномъ его настроеніи и
литературной дѣятельности переворотъ. Вотъ что говоритъ объ этомъ Бѣлинскій, который часто видалъ его въ послѣдній пріѣздъ въ Петербургъ:
«Лермонтовъ не много написалъ—безконечно меньше того, сколько позволялъ ему его громадный талантъ. Безпечный ха
рактеръ, пылкая молодость, жадная впечатлѣній бытія, самый родъ жизни отвлекали его отъ мирныхъ кабинетныхъ занятій, отъ уединенной думы, столь любезной музамъ; во уже кипучая натура его начала устаиваться, въ душѣ пробуждалась жажда труда и дѣятельности, а орлиный взоръ спокойнѣе сталъ вглядываться въ глубь жизни. Уже затѣвалъ оаъ въ умѣ, утомлен
номъ суетою жизни, созданія зрѣлыя; онъ самъ говорилъ намъ, что замыслилъ написать романическую трилогію, три романа изъ трехъ эпохъ жизни русскаго общества (вѣка Екатерины Ц,
Александра I и настоящаго времени), имѣющіе между собою связь и нѣкоторое единство, по примѣру куперовской тетралогіи, начинающейся «Послѣднимъ изъ Могикановъ», продолжающейся «Путеводителемъ въ пустынѣ и и «Піонерами» и оканчивающейся «Степями», какъ вдругъ...»онъ умеръ.
Страшно подумать, замѣчаетъ А. И. Арнольди, что поводомъ къ дуэли, а слѣдовательно и причиною смерти вашего незабвеннаго поэта было одно пустое, мимоходомъ сказанное имъ слово сослуживцу своему—М. Изъ-за этого слова завязал
ся крупный разговоръ, кончившійся вызовомъ со стороны М. 10. Лермонтова. Оружіемъ выбраны были пистолеты, а секундантами: В. (Лермонтова) и Г. (его противника). Вся эта исторія происходила въ г. Пятигорскѣ, въ домѣ Верзилина, находившемся рядомъ съ изображеннымъ на нашемъ рисункѣ до
момъ Умана, гдѣ жилъ поэтъ. Друзья М. Ю. Лермонтова надѣялись однако какъ-нибудь уладить дѣло, и потому упросили поэта отправиться на нѣсколько дней въ Желѣзноводскъ (въ 17 верстахъ отъ Пятигорска). Но противникъ не соглашался на миро
вую, и М. Ю, Лермонтовъ возвратился въ Пятигорскъ. Въ са
мый день дуэли, поэтъ танцовалъ еще на пикникѣ въ колоніи
Шотландка, находящейся между Пятигорскомъ и Желѣзновод* скомъ, Около 5 часовъ вечера, между горами Машукомъ и Бештау, разразилась ужасная буря съ громомъ и молніею; въ это самое время, въ іу2 верстѣ отъ Пятигорска, сошлись про
тивники у подошвы Машука. М. 10. Лермонтовъ былъ раненъ подъ самое сердце, упалъ и, вздохнувъ два раза, скончался. Секунданты, не предвидя такого конца, насилу нашли экипажъ. Нельзя было хладнокровно смотрѣть на покойнаго; его канаусо
вая рубашка вся была смочена кровью. На другой день смерти М. Ю. Лермонтова, художникъ Р. А. Шведе снялъ съ него портретъ, который, въ настоящее время, составляетъ собствен
ность княгини С. 0. Ухтомской, а снимокъ съ него помѣщается въ нынѣшнемъ нумерѣ Художественнаго Листка. Другой, такоиже портретъ Р. А. Шведе написалъ для сослуживца покойнаго поэта и товарища его по школѣ—Арк. Столыпина. М. Ю. Лер
монтовъ былъ похороненъ 18 іюля на пятигорскомъ кладбищѣ, въ У* верстѣ отъ города. По странному случаю, на похоронахъ поэта находились представители всѣхъ тѣхъ волковъ, въ кото
рыхъ онъ служилъ, именно: отъ лейбъ-гусарскаго—штабсъротмистръ Тиранъ, Тенгияскаго—прапорщикъ Лореръ, Гродненскаго гусарскаго—А. 0, Арнольди и Нижегородскаго драгун
скаго—командиръ полка С. Д. Безобразовъ. Помѣщаемый нами въ Листкѣ видъ пятигорскаго кладбища съ свѣжею могилою М. Ю. Лермонтова былъ снятъ А. И. Арнольди на другой день похоронъ поэта—17 іюля. Спустя полгода, именно въ мартѣ 1842 года, тѣло М. Ю. Лермонтова было перевезено въ дерев
ню, въ село Тарханы, недалеко отъ Чембара, въ пензенской губерніи, и скромная надпись на деревенскомъ памятникѣ поэта гласитъ, что онъ жилъ 26 лѣтъ и 10 мѣсяцевъ.
Прежде думали, что писать стихи М. Ю. Лермонтову ничего не стоило, что онъ не дорожилъ стихамй, писалъ ихъ на лету, и потому въ его сочиненіяхъ нельзя искать той отчетливости, которую мы привыкли находить въ дѣятельности писа
теля, посвятившаго всю жизнь литературѣ. Но изъ разсмотрѣнія черновыхъ бумагъ поэта и его первыхъ опытовъ оказывается,
что М. Ю. Лермонтовъ работалъ много и упорно, прежде чѣмъ рѣшался что-нибудь напечатать, что онъ одну и ту же вещь
передѣлывалъ по нѣскольку разъ и, слѣдовательно, былъ очень
строгъ къ себѣ. Увлеченіе его Пушкинымъ и Байрономъ сначала было до того сильно, что онъ почти уничтожалъ въ себѣ всякую самостоятельность и въ выборѣ сюжетовъ, и въ симпатіи къ идеаламъ, и въ колоритѣ ихъ отдѣлки. Мало-по