ствовала бы такъ называемая библіотечная система, т.-е., если бы конторы не обязывали бы брать цѣлыя программы, а давали бы право брать отдѣльныя картины.
Но пока этого нѣтъ, пока, для того, чтобы имѣть извѣстную картину, которая могла бы дать сборъ, надо вмѣстѣ съ ней взять и нѣсколько другихъ, которыя на сборъ не вліяютъ, а иногда и вовсе на экранѣ въ этомъ театрѣ не ставятся, до тѣхъ поръ такая система веденія дѣла ведетъ театровладѣльца къ разоренію.
Вѣдь никакіе сборы не оправдаютъ тройной или двойной программы.
Намъ могутъ возразить—пусть театровладѣлецъ ограничивается только одной программой и не дѣлаетъ лишнихъ расходовъ на одновременный абонементъ въ двухътрехъ.
Есть и такіе театровладѣльцы. Но спросите у нихъ довольны ли они, или вѣрнѣе, довольна ли ихъ публика ихъ программой, и, въ девяти случаяхъ, изъ десяти вы услышите отрицательный отвѣтъ, вы услышите жалобы на нѣкоторое однообразіе въ программѣ.
И эти жалобы вполнѣ естественны. Каждая фабрика, особенно тѣ изъ нихъ, которыя работаютъ съ постоян
ными артистами, такъ иди иначе повторяются, а если и не повторяются, то даютъ матеріалъ не всегда одинаково
ровный. Мы видѣли примѣры, когда одна изъ лучшихъ актрисъ кинематографа, блиставшая яркой звѣздой на эк
ранѣ, въ концѣ-концовъ, стала совершенно неинтересной. Правда, это явленіе временное. И оно пройдетъ, можетъ
быть очень скоро, но публика, вынужденная смотрѣть картины этого временнаго періода творчества актрисы, не можетъ быть довольной, такъ какъ, въ сущности, ей нѣтъ дѣла до того, что актриса утомилась, или находится подъ вліяніемъ тѣхъ иди иныхъ причинъ, мѣшающихъ ея творчеству.
Публика платитъ деньги и за свои деньги хочетъ, и имѣетъ на это право, смотрѣть только то, что интересно и разнообразно. Это послѣднее—разнообразіе—является однимъ изъ самыхъ важныхъ стимуловъ успѣха синематографа.
А достигнуть полнаго разнообразія театровладѣлецъ теперь можетъ только, платя одновременно въ 2—3 конторы за прокатъ и получая такимъ образомъ право ста
вить по своему выбору то, что, по его мнѣнію, даетъ сборъ его театру.
Раньше, до монополіи, это достигалось проще: каждый театровладѣлецъ выбиралъ свою программу изъ матеріала, который предлагалъ ему рынокъ, и его прокатная контора обязана была давать ему все, что онъ выбиралъ.
При теперешней системѣ театровладѣлецъ можетъ выбрать только изъ того, чѣмъ владѣетъ его прокатная кон
тора, и, слѣдовательно, для того, чтобы имѣть постоянно свободный выборъ, онъ долженъ одновременно брать прокатъ въ 2—3 конторахъ.
Такимъ образомъ расходъ на программу у театровладѣльца, желающаго не терять публики, очень великъ.
Но вотъ появилась на рынкѣ, какая-ниб. выдающаяся (въ истинномъ значеніи этого слова, а чаще всего и въ рекламномъ, т.-е. преувеличенномъ) картина. И тотчасъ же начинаетъ замыкаться заколдованный кругъ вокругъ театровладѣльца.
Въ виду ограниченности продажи, сбытъ лентъ уменьшился до нельзя. Фабриканты, не имѣющіе счастья имѣть своими представителями крупныя прокатныя конторы, продаютъ картинъ очень мало. Поэтому неудивительно, что, если у кого-ниб. изъ нихъ появится хорошая картина, то онъ взвинчиваетъ ея цѣну. Прокатныя конторы волей - неволей должны купить ее по этой повышенной цѣнѣ, театро
владѣлецъ, желающій ставить въ своемъ театрѣ, долженъ платить сверхъ обычной цѣны особую доплату.
Если же такая выдающаяся картина появляется и у тѣхъ фабрикантовъ, которые имѣютъ своими представи
телями указанныя выше прокатныя конторы, то и они вовсе не желаютъ положить охулки на руку и тотчасъ же или исключаютъ эту картину изъ цикла обычныхъ и продаютъ ее прокатной конторѣ съ приличной надбавкой, или пускаютъ въ якобы вольную продажу, но уже съ прямо-таки неприличной надбавкой. Прокатныя конторы покупаютъ, а театровладѣлецъ опять - таки платитъ “доплату .
Итакъ, съ какой бы стороны круга ни появилась такая картина, театровладѣлецъ долженъ за нее платить сверхъ того, что онъ обычно платитъ.
Между тѣмъ, какъ этого легко избѣжать.
Такъ какъ о появленіи такихъ картинъ извѣстно заранѣе, а, если онѣ появляются внезапно, то день выпуска ихъ всегда можно отложить, то прокатная контора къ этому
дню должна уменьшить свою покупку на длину метража этой боевой картины и ставить ее въ программу съ небольшой доплатой.
Намъ скажутъ, что прокатныя конторы, обязанныя большимъ метражемъ передъ своими фабрикантами, не могутъ уменьшать свои покупки.
Но, не надо забывать и того, что театровладѣлецъ, съ одной стороны, не обязанъ отвѣчать своимъ карманомъ за чужой метражъ, и, съ другой стороны, не надо забы
вать, что только театровладѣльцемъ и живетъ прокатная контора и фабрикантъ и разорять театровладѣльца во
все не въ интересахъ ни того, ни другого. Существующая же система, если въ ней не будутъ сдѣланы тѣ или иныя измѣненія, неуклонно ведетъ театровладѣльца къ разоренію.
Такимъ образомъ, вопросъ о доплатныхъ картинахъ и попутно съ нимъ тѣсно связанный вопросъ о всей системѣ проката долженъ быть въ интересахъ всѣхъ пересмотрѣнъ и сдѣлать это надо немедленно.
Ибо отъ разрѣшенія этихъ вопросовъ въ ту или иную сторону зависитъ, повторяемъ, общее благополучіе.
О длинныхъ картинахъ намъ уже приходилось говорить. Время увлеченія длинными картинами проходитъ и театро
владѣльцы и публика начали уже трезво смотрѣть на это увлеченіе.
И тѣмъ и другимъ длинныя картины перестали нравиться.
Театровладѣльцамъ за то, что они удлинняютъ сеансъ, публикѣ за то, что, благодаря длиннымъ картинамъ, ки
нематографъ для нея потерялъ ту прелесть, которую она раньше видѣла въ томъ, что, прійдя въ кинематографъ, она могла использовать имѣвшійся въ ея распоряженіи часъ-полтора: посмотрѣла программу и ушла. Теперь же ей часто приходится сидѣть въ душномъ фойе часъ-пол
тора, если она опоздала къ началу, и ждать пока пройдетъ длинная картина.
Раньше ей, публикѣ, было безразлично, смотрѣть ли программу съ начала, или начать ее съ 3-го и кончить вторымъ отдѣленіемъ.
Драму же въ трехъ-четырехъ частяхъ смотрѣть съ третьяго акта и кончить вторымъ неудобно.
Въ погонѣ за длиннымъ метражемъ многіе фабриканты увлеклись до того, что начали, какъ мы на это уже указывали не разъ, дѣлать метражъ для метража, безъ всякаго отношенія къ художественной сторонѣ ленты.
И такимъ образомъ, драму, которая легко могла бы уложиться въ 300—400 метрахъ, многіе фабриканты нарочито растягиваютъ до 900—1000 метровъ.
Кому нуженъ этотъ излишній балластъ въ пару сотъ
метровъ. Казалось бы, только фабриканту.
Но пока этого нѣтъ, пока, для того, чтобы имѣть извѣстную картину, которая могла бы дать сборъ, надо вмѣстѣ съ ней взять и нѣсколько другихъ, которыя на сборъ не вліяютъ, а иногда и вовсе на экранѣ въ этомъ театрѣ не ставятся, до тѣхъ поръ такая система веденія дѣла ведетъ театровладѣльца къ разоренію.
Вѣдь никакіе сборы не оправдаютъ тройной или двойной программы.
Намъ могутъ возразить—пусть театровладѣлецъ ограничивается только одной программой и не дѣлаетъ лишнихъ расходовъ на одновременный абонементъ въ двухътрехъ.
Есть и такіе театровладѣльцы. Но спросите у нихъ довольны ли они, или вѣрнѣе, довольна ли ихъ публика ихъ программой, и, въ девяти случаяхъ, изъ десяти вы услышите отрицательный отвѣтъ, вы услышите жалобы на нѣкоторое однообразіе въ программѣ.
И эти жалобы вполнѣ естественны. Каждая фабрика, особенно тѣ изъ нихъ, которыя работаютъ съ постоян
ными артистами, такъ иди иначе повторяются, а если и не повторяются, то даютъ матеріалъ не всегда одинаково
ровный. Мы видѣли примѣры, когда одна изъ лучшихъ актрисъ кинематографа, блиставшая яркой звѣздой на эк
ранѣ, въ концѣ-концовъ, стала совершенно неинтересной. Правда, это явленіе временное. И оно пройдетъ, можетъ
быть очень скоро, но публика, вынужденная смотрѣть картины этого временнаго періода творчества актрисы, не можетъ быть довольной, такъ какъ, въ сущности, ей нѣтъ дѣла до того, что актриса утомилась, или находится подъ вліяніемъ тѣхъ иди иныхъ причинъ, мѣшающихъ ея творчеству.
Публика платитъ деньги и за свои деньги хочетъ, и имѣетъ на это право, смотрѣть только то, что интересно и разнообразно. Это послѣднее—разнообразіе—является однимъ изъ самыхъ важныхъ стимуловъ успѣха синематографа.
А достигнуть полнаго разнообразія театровладѣлецъ теперь можетъ только, платя одновременно въ 2—3 конторы за прокатъ и получая такимъ образомъ право ста
вить по своему выбору то, что, по его мнѣнію, даетъ сборъ его театру.
Раньше, до монополіи, это достигалось проще: каждый театровладѣлецъ выбиралъ свою программу изъ матеріала, который предлагалъ ему рынокъ, и его прокатная контора обязана была давать ему все, что онъ выбиралъ.
При теперешней системѣ театровладѣлецъ можетъ выбрать только изъ того, чѣмъ владѣетъ его прокатная кон
тора, и, слѣдовательно, для того, чтобы имѣть постоянно свободный выборъ, онъ долженъ одновременно брать прокатъ въ 2—3 конторахъ.
Такимъ образомъ расходъ на программу у театровладѣльца, желающаго не терять публики, очень великъ.
Но вотъ появилась на рынкѣ, какая-ниб. выдающаяся (въ истинномъ значеніи этого слова, а чаще всего и въ рекламномъ, т.-е. преувеличенномъ) картина. И тотчасъ же начинаетъ замыкаться заколдованный кругъ вокругъ театровладѣльца.
Въ виду ограниченности продажи, сбытъ лентъ уменьшился до нельзя. Фабриканты, не имѣющіе счастья имѣть своими представителями крупныя прокатныя конторы, продаютъ картинъ очень мало. Поэтому неудивительно, что, если у кого-ниб. изъ нихъ появится хорошая картина, то онъ взвинчиваетъ ея цѣну. Прокатныя конторы волей - неволей должны купить ее по этой повышенной цѣнѣ, театро
владѣлецъ, желающій ставить въ своемъ театрѣ, долженъ платить сверхъ обычной цѣны особую доплату.
Если же такая выдающаяся картина появляется и у тѣхъ фабрикантовъ, которые имѣютъ своими представи
телями указанныя выше прокатныя конторы, то и они вовсе не желаютъ положить охулки на руку и тотчасъ же или исключаютъ эту картину изъ цикла обычныхъ и продаютъ ее прокатной конторѣ съ приличной надбавкой, или пускаютъ въ якобы вольную продажу, но уже съ прямо-таки неприличной надбавкой. Прокатныя конторы покупаютъ, а театровладѣлецъ опять - таки платитъ “доплату .
Итакъ, съ какой бы стороны круга ни появилась такая картина, театровладѣлецъ долженъ за нее платить сверхъ того, что онъ обычно платитъ.
Между тѣмъ, какъ этого легко избѣжать.
Такъ какъ о появленіи такихъ картинъ извѣстно заранѣе, а, если онѣ появляются внезапно, то день выпуска ихъ всегда можно отложить, то прокатная контора къ этому
дню должна уменьшить свою покупку на длину метража этой боевой картины и ставить ее въ программу съ небольшой доплатой.
Намъ скажутъ, что прокатныя конторы, обязанныя большимъ метражемъ передъ своими фабрикантами, не могутъ уменьшать свои покупки.
Но, не надо забывать и того, что театровладѣлецъ, съ одной стороны, не обязанъ отвѣчать своимъ карманомъ за чужой метражъ, и, съ другой стороны, не надо забы
вать, что только театровладѣльцемъ и живетъ прокатная контора и фабрикантъ и разорять театровладѣльца во
все не въ интересахъ ни того, ни другого. Существующая же система, если въ ней не будутъ сдѣланы тѣ или иныя измѣненія, неуклонно ведетъ театровладѣльца къ разоренію.
Такимъ образомъ, вопросъ о доплатныхъ картинахъ и попутно съ нимъ тѣсно связанный вопросъ о всей системѣ проката долженъ быть въ интересахъ всѣхъ пересмотрѣнъ и сдѣлать это надо немедленно.
Ибо отъ разрѣшенія этихъ вопросовъ въ ту или иную сторону зависитъ, повторяемъ, общее благополучіе.
О длинныхъ картинахъ намъ уже приходилось говорить. Время увлеченія длинными картинами проходитъ и театро
владѣльцы и публика начали уже трезво смотрѣть на это увлеченіе.
И тѣмъ и другимъ длинныя картины перестали нравиться.
Театровладѣльцамъ за то, что они удлинняютъ сеансъ, публикѣ за то, что, благодаря длиннымъ картинамъ, ки
нематографъ для нея потерялъ ту прелесть, которую она раньше видѣла въ томъ, что, прійдя въ кинематографъ, она могла использовать имѣвшійся въ ея распоряженіи часъ-полтора: посмотрѣла программу и ушла. Теперь же ей часто приходится сидѣть въ душномъ фойе часъ-пол
тора, если она опоздала къ началу, и ждать пока пройдетъ длинная картина.
Раньше ей, публикѣ, было безразлично, смотрѣть ли программу съ начала, или начать ее съ 3-го и кончить вторымъ отдѣленіемъ.
Драму же въ трехъ-четырехъ частяхъ смотрѣть съ третьяго акта и кончить вторымъ неудобно.
Въ погонѣ за длиннымъ метражемъ многіе фабриканты увлеклись до того, что начали, какъ мы на это уже указывали не разъ, дѣлать метражъ для метража, безъ всякаго отношенія къ художественной сторонѣ ленты.
И такимъ образомъ, драму, которая легко могла бы уложиться въ 300—400 метрахъ, многіе фабриканты нарочито растягиваютъ до 900—1000 метровъ.
Кому нуженъ этотъ излишній балластъ въ пару сотъ
метровъ. Казалось бы, только фабриканту.