Изъ карт. „Телефонъ обличитель . Бр. Пате.
гическія ситуаціи могутъ быть выражены только жестомъ, мимикой, глазами (о, глаза!), музыкой и... и больше ничѣмъ.
Я для того и разсказалъ содержаніе „Покрывало Пьеретты , чтобы мои читатели увидѣли, какую сложную задачу рѣшилъ—и рѣшилъ такъ хорошо—Московскій Свободный театръ.
Если постановка „Сорочинской ярмарки была построена лишь на внѣшнихъ эффектахъ, то постановка „Покрывала Пьеретгы поражала своимъ внутреннимъ свѣтомъ.
Успѣхъ „Покрывала Пьеретты былъ утвержденіемъ принциповъ кинематографа. Это былъ и его успѣхъ.,.
Если „Сорочинская ярмарка —идеальный ликъ современнаго кинематографа, то „Покрывало Пьеретты — предвѣстье будущаго кинематографа.
Если Сонинъ показалъ мнѣ какимъ хочетъ быть современный кинематографъ, т.-е. его руководители, то въ
„Покрывалѣ Пьеретты я увидѣлъ какимъ онъ долженъ быть.
Ибо путь Сонина—очень опасный путь. И даже ложный. Если кинематографъ будетъ стремиться только къ кра
сивымъ формамъ, то ему вѣчно придется тѣмъ или инымъ оправдывать себя. Вѣчно оправдываться.
Искусство же въ оправданіи не нуждается. Напротивъ.
Оно само даетъ въ оправданіе нашей жизни. Здѣсь не лишне будетъ привесть слова нѣмецкаго генія, Ницше:
Т.-е. для того, чтобы принять міръ, нужно оправдать его красотой.
Гдѣ же мы почерпнемъ эту красоту, какъ не въ искусствѣ?.
Между красотой жизни и красотой искусства разница та, что первая лишь ласкаетъ наше зрѣніе, лишь на мигъ даетъ намъ ощущеніе полноты и гармоніи, а вторая рас
крываетъ намъ тайну міра, вводитъ такъ въ вѣчность. Вотъ почему красота искусства можетъ заключаться въ формахъ внѣшне не красивыхъ. Его красота незримо и таинственно будитъ красоту нашей души. Его красота— наша красота. И вотъ почему понимать и чувствовать искусство могутъ только тѣ, у кого отъ природы душа красивая и чуткая.
Красота же жизни понятна всѣмъ. Потому, что она видна всѣмъ. Потому, что она требуетъ только одного условія: быть зрячимъ.
Кинематографъ стоитъ на распутьи. Куда итти?
Мы должны всѣми силами заставить его пойти къ искусству.
Иначе онъ погибнетъ. Онъ выродится въ иллюстрированный журналъ интересныхъ жизненныхъ случаевъ и міровыхъ событій.
Можетъ быть кому-нибудь это и выгодно. Но кто вѣритъ въ будущее, кто живетъ красотой, тому это будетъ больно. Ибо въ кинематографѣ заложена большая эстетическая сила.
Вѣдь, разница между театромъ и кинематографомъ сейчасъ же исчезаетъ, какъ только кинематографъ ста
гическія ситуаціи могутъ быть выражены только жестомъ, мимикой, глазами (о, глаза!), музыкой и... и больше ничѣмъ.
Я для того и разсказалъ содержаніе „Покрывало Пьеретты , чтобы мои читатели увидѣли, какую сложную задачу рѣшилъ—и рѣшилъ такъ хорошо—Московскій Свободный театръ.
Если постановка „Сорочинской ярмарки была построена лишь на внѣшнихъ эффектахъ, то постановка „Покрывала Пьеретгы поражала своимъ внутреннимъ свѣтомъ.
Успѣхъ „Покрывала Пьеретты былъ утвержденіемъ принциповъ кинематографа. Это былъ и его успѣхъ.,.
Если „Сорочинская ярмарка —идеальный ликъ современнаго кинематографа, то „Покрывало Пьеретты — предвѣстье будущаго кинематографа.
Если Сонинъ показалъ мнѣ какимъ хочетъ быть современный кинематографъ, т.-е. его руководители, то въ
„Покрывалѣ Пьеретты я увидѣлъ какимъ онъ долженъ быть.
Ибо путь Сонина—очень опасный путь. И даже ложный. Если кинематографъ будетъ стремиться только къ кра
сивымъ формамъ, то ему вѣчно придется тѣмъ или инымъ оправдывать себя. Вѣчно оправдываться.
Искусство же въ оправданіи не нуждается. Напротивъ.
Оно само даетъ въ оправданіе нашей жизни. Здѣсь не лишне будетъ привесть слова нѣмецкаго генія, Ницше:
Если міръ можетъ быть пріемлемъ, то только какъ патетическій феноменъ.
Т.-е. для того, чтобы принять міръ, нужно оправдать его красотой.
Гдѣ же мы почерпнемъ эту красоту, какъ не въ искусствѣ?.
Между красотой жизни и красотой искусства разница та, что первая лишь ласкаетъ наше зрѣніе, лишь на мигъ даетъ намъ ощущеніе полноты и гармоніи, а вторая рас
крываетъ намъ тайну міра, вводитъ такъ въ вѣчность. Вотъ почему красота искусства можетъ заключаться въ формахъ внѣшне не красивыхъ. Его красота незримо и таинственно будитъ красоту нашей души. Его красота— наша красота. И вотъ почему понимать и чувствовать искусство могутъ только тѣ, у кого отъ природы душа красивая и чуткая.
Красота же жизни понятна всѣмъ. Потому, что она видна всѣмъ. Потому, что она требуетъ только одного условія: быть зрячимъ.
Кинематографъ стоитъ на распутьи. Куда итти?
Мы должны всѣми силами заставить его пойти къ искусству.
Иначе онъ погибнетъ. Онъ выродится въ иллюстрированный журналъ интересныхъ жизненныхъ случаевъ и міровыхъ событій.
Можетъ быть кому-нибудь это и выгодно. Но кто вѣритъ въ будущее, кто живетъ красотой, тому это будетъ больно. Ибо въ кинематографѣ заложена большая эстетическая сила.
Вѣдь, разница между театромъ и кинематографомъ сейчасъ же исчезаетъ, какъ только кинематографъ ста