Изъ карт. „Чужой рукой . Бр. Пате.
жеты, похожіе одинъ на другого), все „случайны , все мелкое, „преходящее, все формальное, несущественное, все что только минуту могло обманывать, какъ что-то един
ственное, не лучше ли, если все это обнаружитъ себя? Вѣдь потому лучше, что „механическое надоѣстъ, захо
чется (и уже захотѣлось) „творческаго , неподражаемаго, живого! А творческое, неподражаемое,—искусство,—только тамъ, гдѣ человѣкъ проявляетъ свои: чувство, мысль и волю, гдѣ человѣкъ проявляетъ себя, гдѣ, слѣдовательно, нужно очень большое напряженіе со стороны того, кто получаетъ.

Кинематографъ не можетъ быть только развлеченіемъ!

Поясню примѣромъ свою мысль. Мнѣ хочется ее показать возможно болѣе полно освѣщенной.
Подражать манерѣ Бальмонта можно только тамъ, гдѣ у Бальмонта „манера обратилась въ „манерность , тамъ же, гдѣ Бальмонтъ—„Бальмонтъ , т.-е. неподража
емый, единственный лирикъ, „свой , „непохожій —художникъ, тамъ изъ подражаній ничего не выйдетъ, вотъ почему пошлость никогда не достигнетъ истиннаго Искусства и никогда не оскорбитъ его. Искусство и худож
никъ волшебно застрахованы отъ пошлости. Пошлость тамъ, гдѣ легкомысліе и, связанная съ нимъ „механичность дѣйствій, машинальность, уклонъ къ линіи наимень
шаго сопротивленія. Искусство тамъ, гдѣ есть стремленіе къ побѣдѣ надъ невозможнымъ. Искусство—стремится по
бѣдить тяготѣніе къ землѣ. Искусство стремленіе ввысь. Искусство пытается опрокинуть Ньютоновъ законъ всемірнаго тяготѣнія и установить одинъ законъ человѣче
скаго „хочу и „могу . Искусство „преходящее дѣлаетъ
Вѣчнымъ . Искусство одно даетъ возможность вѣрить въ безсмертіе,—тамъ нѣтъ Искусства, гдѣ нѣтъ напряженія всѣхъ нравственныхъ силъ человѣка.
Кинематографъ—созданіе человѣка! Созданіе человѣка— книгопечатаніе! Какая, господа, огромная связь въ появленіи книгопечатанія и въ яркомъ развитіи поэзіи.
Появленіе кинематографа имѣетъ значеніе (я это смѣло утверждаю!) неменьшее, чѣмъ появленіе книгопечатанія. Кинематографъ побѣдилъ, какъ когда-то книго
печатаніе и вотъ теперь, чтобы побѣда была полной, нужно обратить кинематографъ на служеніе Искусству.
Только тогда кинематографъ будетъ служить Искусству, когда ему отдадутъ свои силы подлинные художники.
Я говорю не только о кино-драматургѣ, но и о кинорежиссерѣ и о кино-актерѣ. Возвращаюсь къ тому съ чего началъ. Необходимо создать условія работы. Не говорю уже о томъ, что актеры должны имѣть возмож
ность „сливаться другъ съ другомъ, что нужно находить общій тонъ пьеса (это дѣло режиссера), нужно объ
единить автора, режиссера и актера общими идеями, для которыхъ они могли бы работать. Характерной особенностью кино-театра является то, что у его руководи
телей, нѣтъ опредѣленной точной идеи: все случайно, нестройно изнутри, поэтому о внѣшней дисциплинѣ не можетъ быть и рѣчи.
Въ такомъ положеніи кино-театра до нѣкоторой степени повинна... кинематографическая критика. Вопросъ другой почему эта критика не разбирала сурово и рѣзко
всѣхъ недостатковъ картинъ, о которыхъ давались отзывы. Можетъ-быть это было очень тактично—не хотѣли быть слишкомъ жестокими къ молодому кино-театру, ждали болѣе подходящаго времени и пр., и пр. Фактъ таковъ: критика слишкомъ снисходительна—нужно быть болѣе точ
нымъ, болѣе опредѣленнымъ въ своихъ отзывахъ, а главное болѣе требовательными. Кинематографу нечего бояться!