Враги кинематографа.

Мудрые теоретики глубокомысленно рѣшаютъ вопросы: — Что есть кинематографъ?

— Вреденъ онъ или полезенъ? — Быть ему или не быть?
А кинематографъ тѣмъ временемъ идетъ себѣ своимъ путемъ, отвоевывая у грядущаго метръ за метромъ.
И столько ужъ этихъ метровъ онъ занялъ въ нашей жизни и въ грядущемъ, что волей-неволей приходится раздвинуть кругъ нашей жизни, и признать кинематографъ .глубоко и прочно введеннымъ въ этотъ кругъ.
Теоретики невылазно погрузились въ вопросъ о значеніи кинематографа, а жизнь ужъ давно превосходно усвоила все его значеніе и цѣликомъ взяла его для своихъ нуждъ, для своего дѣла, для своихъ радостей.
Однимъ изъ самихъ яркихъ образцомъ жизнецѣнности кинематографа является его примѣненіе къ образовательновоспитательнымъ цѣлямъ.
Сейчасъ ни одно, даже среднее оборудованное учебное заведеніе, не обходится безъ кинематографа.
Картины по естествознанію, этнографіи, географіи, индустріальному производству, медицинѣ и проч. являются такимъ учебникомъ, о какомъ до кинематографа и мечтать не приходилось.
Разскажите ребенку самымъ живописнымъ языкомъ о львѣ-царѣ звѣрей.
Ребенокъ въ лучшемъ случаѣ придетъ къ заключенія что левъ похожъ на сосѣдскаго водолаза Неро или на дядю Гришу, когда онъ стоитъ на четверенькахъ.
И ужъ ни о Неро, ни о дядѣ Гришѣ не подумаетъ ребенокъ, когда передъ его глазами встанетъ какъ живой образъ подлиннаго льва.
Московское городское управленіе уже давно практически разрѣшило вопросъ о кинематографѣ.
Имъ организованы спеціальные кинематографическіе сеансы для учащихся своихъ школъ съ подборомъ картинъ образовательно-воспитательнаго содержанія.
А недавно, двое гласныхъ, внесли въ московскую городскую думу новое предложеніе:
— Открыть городской общедоступный кинематографъ. Этотъ новый городской кинематографъ долженъ обслу
живать не только городскихъ школьниковъ, но и всѣхъ дѣтей и взрослыхъ городского населенія.
Предложеніе это, какъ и слѣдовало ожидать, встрѣчено очень сочувственно.
И городской общедоступный кинематографъ, вѣроятно, очень скоро будетъ открытъ.
Онъ, если не ошибаемся, будетъ первымъ въ Россіи городскимъ кинематографомъ.
Можно не сомнѣваться, что превосходный примѣръ московскаго городского управленія не останется безъ отклика.
Ему послѣдуютъ городскія управленія и другихъ русскихъ городовъ.
И черезъ какія-нибудь пять-шесть лѣтъ Россія покроется сѣтью общедоступныхъ кинематографовъ, органи
зованныхъ городскими управленіями и руководимыхъ людьми, преслѣдующими образовательно - воспитательныя цѣли.
Такимъ образомъ вопросъ о просвѣтительномъ значеніи кинематографа падаетъ подъ естественнымъ напоромъ признанія его высокаго значенія самой жизнью.
Больше всего морщатъ лбы свои господа-теоретики надъ вопросомъ о:
— Кинематографѣ-театрѣ. — Быть ему или не быть.

Впрочемъ, въ томъ, что быть, ни у кого почти ужъ нѣтъ сомнѣнія.

Кинематографъ не только есть, но его гигантскій ростъ, вниманіе, какое удѣляютъ ему всѣ народы— именно народы, а не только, такъ называемая, театральная публика— обезпечиваютъ ему несомнѣнное, неоспоримое бытіе въ близкомъ и далекомъ грядущемъ.
Поэтому вопроса о бытіи кинематографа не касаются уже даже и теоретики.
Но вотъ вопросъ о цѣнности кинематографа-театра! Здѣсь—сущая благодать для глубокомысленныхъ теоретиковъ.
Здѣсь есть въ чемъ порыться.
Здѣсь для тупой ученой воблы, для упрямыхъ консерваторовъ, и особенно для фарисеевъ, столько благо
дарнаго матеріала, что они еще десятки лѣтъ будутъ рѣшать неразрѣшимый для нихъ вопросъ о цѣнности кинематографа-театра.
И такъ какъ легче всего бываетъ неразрѣшимое хулить и отвергать, то десятки лѣтъ еще они будутъ хулить и отвергать кинематографъ-театръ, будутъ вопить о его темной опасности, будутъ кричать о его развращающемъ, тлетворномъ вліяніи.
Вооружившись козырями: глупымъ и бездарнымъ кинематографическимъ шаржемъ съ участіемъ Глупышкина, пошленькимъ фарсомъ и какой-нибудь вздорной пинкертоновской драмой, они будутъ кричать:
— Вотъ онъ вашъ прославленный кинематографъ! — Вотъ она, вся его цѣнность!
Ha-дняхъ одинъ изъ такихъ, говорилъ мнѣ:
— Вотъ мы побывали съ вами почти во всѣхъ лучшихъ московскихъ кинематографахъ. И вездѣ, вы сами убѣди
лись, идетъ сплошная чепуха, которую намъ, взрослымъ,
культурнымъ, эстетически воспитаннымъ людямъ, подчасъ бываетъ стыдно смотрѣть. Неужели и теперь еще вы бу
дете говорить о цѣнности кинематографа-театра, неужели и теперь еще станете утверждать, что кинематографу-театру предстоитъ славное будущее.
Это былъ, повидимому, въ рукахъ моего собесѣдника, большой козырь.
Надо ли было, однако, ему возражать?
Надо ли было ему указать на то, что если во всѣхъ московскихъ кинематографахъ мы наткнулись на цѣлый рядъ дрянныхъ картинъ, то въ этомъ повинны бездарные авторы картинъ, невѣжественные содержатели кинемато
графовъ и невѣжественная, безвкусная публика, валомъ валящая въ кинематографы смотрѣть жалкія, бездарныя драмы, пошлые фарсы, глупыя клоунады Глупышкина, или противныя кривлянья „подъ взрослыхъ мальчиковъ артистовъ?
Но никакъ не кинематографъ.
Винить въ этомъ кинематографъ, это все равно, что винить глыбу каррарскаго мрамора, изъ котораго бездар
ный каменщикъ высѣкъ бездарную, никуда негодную, фигуру.
Но вѣдь если бы эта мраморная глыба попала въ руки Ѳидія или Микель-Анджело, такъ они изъ нея же могли бы извлечь геніальнѣйшій образъ, величайшее-художеетвенное произведеніе!
Кинематографъ—это мраморная глыба.
Въ немъ, какъ въ мраморной глыбѣ, скрытъ таинственный образъ божественнаго духа и безобразный ликъ сатаны.
И все въ томъ, кто прикоснется къ этой глыбѣ: —- Геній или бездарь,
Объявили войну кинематографу. — Долой кинематографъ.