Изъ карт. „Отреченіе . Бр. Пате.
Конечно, художественное творчество въ своей основѣ безсознательно: иначе творцомъ искусства былъ бы не талантъ, не геній, а простой ученый мастеръ.
Но, какъ я уже писалъ: за „платоновскимъ экстазомъ слѣдуетъ пушкинское вдохновеніе; и трагическая анти
теза „Моцартъ и Сальери въ искусствѣ превращается въ творческій синтезъ .
Вѣдь, даже когда художникъ творитъ въ „экстазѣ и рукой его водитъ вдохновенная муза—онъ не можетъ забыть своего прошлаго опыта. Онъ вовсе не теряетъ способности соображать и оцѣнивать. Наоборотъ.
Великіе артисты въ своихъ мемуарахъ заявляютъ, что высшее искусство актера—„держать себя въ рукахъ , владѣть собой, не увлекаться вымышленнымъ типомъ, однимъ словомъ, каждый свой жестъ, каждую интонацію провѣрять разумомъ... Даже въ самыхъ патетическихъ мѣстахъ...
Вѣдь искусство, какъ мы выяснили, вовсе не заключается въ правильной передачѣ дѣйствительности. Естественность, въ смыслѣ фотографичности, убиваетъ художественное впечатлѣніе.
Наконецъ, данныя технической и теоретической работы входятъ въ глубину сознанія художника и дѣйствуютъ затѣмъ, какъ безсознательное, внѣвольное.
Кн. С. Волконскій пишетъ, что въ актерской школѣ Рейнгардта, на одномъ изъ уроковъ ученики по полчаса учатся... спотыкаться.
Это деталь. Но какъ она характерна для настоящаго времени. Когда нужно будетъ актеру, по ремаркѣ автора или по характеру дѣйствія, споткнуться—онъ не сдѣлаетъ уже безсмысленнаго движенія, а повторитъ какой-нибудь
изъ продуманныхъ уже жестовъ. Сознательно? Безсознательно?—Очень часто трудно на это отвѣтить. И сознательно. И безсознательно.
Эта небольшая экскурсія въ область психологіи художественнаго творчества доказываетъ глубокую истинность эстетической точки зрѣнія, съ которой мы подошли къ изученію искусства.
Кинематографъ, который сейчасъ представляетъ изъ себя авгіевы конюшни всего не художественнаго, съ особой чуткостью долженъ отнестись къ даннымъ эстетики.
Эстетика—наука очень новая; и только на нашихъ глазахъ начинаетъ завоевывать всеобщее признаніе.
Въ то время, когда уже Леонардо-да-Винчи научно обосновывалъ свои взгляды на живопись и искалъ научнаго разрѣшенія красочныхъ проблемъ, мы, только со вто
рого французскаго Ренессанса — школы импрессіонистовъ, поняли значеніе науки о живописи.
Мы только въ самое послѣднее время поняли великое значеніе науки о театрѣ. Нужно было продѣлать огромную работу такимъ именамъ, какъ герцогъ Георгъ фонъ Мейнингенъ, Рихардъ Вагнеръ, затѣмъ Станиславскій и Антуанъ, а также Гордонъ Крэгъ, Мейерхольдъ, Рейнгардтъ, чтобы только теперь мы отнеслись къ театру, какъ къ большому, сложному искусству, а не пріятному времяпрепровожденію.
Театръ — искусство, самое сложное изъ всѣхъ существующихъ.
Вотъ почему, несмотря на древность своей исторіи, онъ только за послѣдніе годы сталъ подниматься надъ уровнемъ сквернаго натурализма и вампуки.
работой его дѣятелей.
Конечно, художественное творчество въ своей основѣ безсознательно: иначе творцомъ искусства былъ бы не талантъ, не геній, а простой ученый мастеръ.
Но, какъ я уже писалъ: за „платоновскимъ экстазомъ слѣдуетъ пушкинское вдохновеніе; и трагическая анти
теза „Моцартъ и Сальери въ искусствѣ превращается въ творческій синтезъ .
Вѣдь, даже когда художникъ творитъ въ „экстазѣ и рукой его водитъ вдохновенная муза—онъ не можетъ забыть своего прошлаго опыта. Онъ вовсе не теряетъ способности соображать и оцѣнивать. Наоборотъ.
Великіе артисты въ своихъ мемуарахъ заявляютъ, что высшее искусство актера—„держать себя въ рукахъ , владѣть собой, не увлекаться вымышленнымъ типомъ, однимъ словомъ, каждый свой жестъ, каждую интонацію провѣрять разумомъ... Даже въ самыхъ патетическихъ мѣстахъ...
Вѣдь искусство, какъ мы выяснили, вовсе не заключается въ правильной передачѣ дѣйствительности. Естественность, въ смыслѣ фотографичности, убиваетъ художественное впечатлѣніе.
Наконецъ, данныя технической и теоретической работы входятъ въ глубину сознанія художника и дѣйствуютъ затѣмъ, какъ безсознательное, внѣвольное.
Кн. С. Волконскій пишетъ, что въ актерской школѣ Рейнгардта, на одномъ изъ уроковъ ученики по полчаса учатся... спотыкаться.
Это деталь. Но какъ она характерна для настоящаго времени. Когда нужно будетъ актеру, по ремаркѣ автора или по характеру дѣйствія, споткнуться—онъ не сдѣлаетъ уже безсмысленнаго движенія, а повторитъ какой-нибудь
изъ продуманныхъ уже жестовъ. Сознательно? Безсознательно?—Очень часто трудно на это отвѣтить. И сознательно. И безсознательно.
Эта небольшая экскурсія въ область психологіи художественнаго творчества доказываетъ глубокую истинность эстетической точки зрѣнія, съ которой мы подошли къ изученію искусства.
Кинематографъ, который сейчасъ представляетъ изъ себя авгіевы конюшни всего не художественнаго, съ особой чуткостью долженъ отнестись къ даннымъ эстетики.
Эстетика—наука очень новая; и только на нашихъ глазахъ начинаетъ завоевывать всеобщее признаніе.
Въ то время, когда уже Леонардо-да-Винчи научно обосновывалъ свои взгляды на живопись и искалъ научнаго разрѣшенія красочныхъ проблемъ, мы, только со вто
рого французскаго Ренессанса — школы импрессіонистовъ, поняли значеніе науки о живописи.
Мы только въ самое послѣднее время поняли великое значеніе науки о театрѣ. Нужно было продѣлать огромную работу такимъ именамъ, какъ герцогъ Георгъ фонъ Мейнингенъ, Рихардъ Вагнеръ, затѣмъ Станиславскій и Антуанъ, а также Гордонъ Крэгъ, Мейерхольдъ, Рейнгардтъ, чтобы только теперь мы отнеслись къ театру, какъ къ большому, сложному искусству, а не пріятному времяпрепровожденію.
Театръ — искусство, самое сложное изъ всѣхъ существующихъ.
Вотъ почему, несмотря на древность своей исторіи, онъ только за послѣдніе годы сталъ подниматься надъ уровнемъ сквернаго натурализма и вампуки.
Возрожденіе театра связано со строгой эстетической
работой его дѣятелей.