Предъ государемъ несли пальмы, какія приносимы были странниками изъ Палестины и которыя хранились въ московскомъ Успенскомъ соборѣ подъ именемъ царскихъ финиковыхъ вѣтвей. Далѣе шли еще бояре и сановники; а за ними безчисленное множество народа съ вербами въ рукахъ. Обойдя та
кимъ образомъ вокругъ главныхъ кремлевскихъ церквей, возвращались въ Успенскій соборъ, гдѣ митрополитъ, совершивъ бо
жественною литургію, угощалъ въ свопхъ палатахъ царя и
вельможъ». Почти то же самое говоритъ Маржеретъ, служившій въ Россіи въ смутное время. Патріархъ ѣздилъ въ вербное воскресенье на ослѣ,<сидя бокомъ, по обычаю женщинъ; по неимѣнію же ословъ, брали обыкновенно лошадь, котсрую покры
вали бѣлымъ полотномъ, такъ-что, кромѣ глазъ, ничего не было видно, и привязывали къ ней длинныя уши. Царь велъ лошадь за поводъ, изъ Кремля до церкви, именуемой Іерусалимъ, а оттуда въ храмъ Богоматери. Во время шествія, особые люди растилалп одежду по дорогѣ, идя впереди святителя. Въ 1611
году, по свидѣтельству Бера, въ недѣлю ваіи, поляки, опасаясь народнаго возстанія, принуждены были дозволить Ермогену священнодѣйствовать; но приняли мѣры къ обузданію жителей, ко
торые обыкновенно въ этотъ день стекались изъ всѣхъ частей города и ближнихъ селеній въ Китай и Кремль, для присутство
ванія при великолѣпномъ обрядѣ шествія на ослята. Ляхи и нѣмцы, пѣхота и всадники заняли Красную площадь, имѣя на готовѣ обнаженныя сабли, заряженныя пушки и горящіе фитили.
Святитель, связанный духомъ, шествовалъ въ отечественный Іерусалимъ между рядами нповѣрцевъ; узду его осляти дер
жалъ, вмѣсто царя, князь Гундуровъ; за ними шло только нѣсколько бояръ и сановниковъ съ унылымъ и печальнымъ ви
домъ; но граждане московскіе не посмѣли выйти на улицу, воображая, что ляхи умышляютъ внезапное кровопролитіе и бу
дутъ стрѣлять въ толпы безоружнаго народа. Тотъ же Беръ, описывая церковные обряды, совершенные въ 1627 году, говоритъ, что «на шестой недѣли поста ввечеру и на утрени бы
ваетъ служба въ соборѣ, а предъ обѣднею патріархъ ѣздитъ
иа ослѣ къ Троицѣ на ровъ, и потомъ возвращается опять въ соборъ». Посланникъ Олеарій, находясь въ Москвѣ въ 1636 готу, такъ описываетъ вербное торжество. Ходъ начинался изъ большаго Успенскаго собора на Красную площадь къ Лобному мѣ
сту, съ котораго патріархъ давалъ благословеніе народу; по
томъ отправлялся въ церковь Василія Блаженнаго, въ которощ находился придѣлъ вшествія Христова въ Іерусалимъ, и, по отслуженін тамъ молебна, совершалъ шествіе тѣмъ же порядкомъ. Впереди везли большую, но низкую колесницу, на которой стоя
ло дерево, увѣшанное яблоками, винными ягодами и изюмомъ; подлѣ дерева сидѣли четыре мальчика въ стихаряхъ и пѣли: осанна! благословенъ. Затѣмъ слѣдовало во мпожествѣ ду
ховенство, въ полномъ облаченіи, съ крестами, хоругвями и иконами; одни пѣли, другіе кадили предъ народомъ. Потомъ шли гости и лучшее купечество; за нимъ дьяки, бояре и князья; наконецъ, самъ царь въ богатомъ одѣяніи и съ короною на головѣ; его поддерживали подъ руки два первѣйшіе боярина:
князь Ив. Борисовичъ Черкасскій и князь Алекс. Михайловичъ Львовъ. За государемъ ѣхалъ патріархъ на лошади, покрытой сукномъ, которая представляла осла, и ее велъ за узду самъ царь. На головѣ патріарха была круглая, изъ бѣлаго атласа, унизанная дорогимъ жемчугомъ, шапка. Въ правой рукѣ онъ держалъ крестъ, осыпанный драгоцѣнными каменьями, которымъ осѣнялъ народъ, принимавшій благословеніе съ благоговѣніемъ;
яо бокамъ патріарха и позади его шли митрополиты, епископы
я другія духовныя особы; нѣкоторые изъ нихъ несли книги, другіе—кадильницы. Около 50 юношей, одѣтыхъ преимуще
ственно въ красное платье, снимали съ себя верхнюю одежду и растилали на пути. Во все время шествія, продолжался, по
всѣмъ церквамъ, колокольный звонъ. Въ чинѣ шествія 16 І2 года упоминаются нѣкоторыя особенности этой церемоніи. Іо
сифъ, въ день своего избранія на патріаршество, шелъ изъ дворца чрезъ благовѣщенскую паперть къ осляти, на котораго возсѣвъ, совершилъ шествіе вокругъ Кремля. Отъ Благовѣщен
скаго собора онъ ѣхалъ къ Спасскимъ воротамъ; за нимъ слѣ
довали въ саняхъ ростовскій митрополитъ Варлаамъ, рязанскій архіепископъ Моисей и бояре, а около патріарха шли приказные, конюшій, ясельничій и дворовыя дѣти боярскія въ золо
тыхъ одеждахъ, вмѣстѣ съ стрѣлецкими головою и полуголовою и пѣшими стрѣльцами. Во время шествія, протодіаконъ кропалъ городъ св. водою. Но прибытіи всей процессіи къ Спасскимъ
воротамъ, патріархъ взошелъ на приготовленное ему мѣсто и предъ написаннымъ на воротахъ образомъ Спасителя и Богома
тери прочелъ литію и молитву городу, а по окончаніи ея трижды окропилъ образъ св. водою. Потомъ, сойдя съ своего мѣста, взялъ крестъ и, осѣняя имъ, поѣхалъ внизъ, на право, мимо стрѣлецкой караульни, подъ гору, къ Тайпицкимъ воротамъ, у которыхъ также читалъ литію и кропилъ св. водою; от
туда поѣхалъ черезъ Житный дворъ къ Боровицкимъ воротамъ.
Совершивъ и на этомъ мѣстѣ подобный же обрядъ, поѣхалъ черезъ Боровицкій мостъ, вправо, Стрѣлецкою слободой къ Ка
менному мосту и къ Неглиннымъ воротамъ, а отъ нихъ къ Никольскимъ; потомъ площадью слѣдовалъ къ Спасскимъ, читая у всѣхъ воротъ молитвы городу и кропя ихъ святой водою. Проѣхавъ черезъ Спасскія ворота въ Кремль къ Благовѣщенскому рундуку, патріархъ сошелъ на него-съ осляти и отправился вверхъ къ государю въ Золотую палату. Его велй митрополитъ ростовскій и архіепископъ рязанскій, а передъ нимъ шли пѣв
чіе, дьяки, и пѣли стихи, въ сопровожденіи пламенниковъ(*) по чину. На другой день, патріархъ, по окончаніи обѣдни въ Риз— положееской церкви, сѣлъ на осля у лѣстницы съ приступка и поѣхалъ съ двора иатріаршаго въ Рнзположенскія ворота. Осля велъ за конецъ повода бояринъ Василій Петровичъ Шереметевъ,
посреди повода—окольничій князь Андрей Ѳедоровичъ Лягвиновъ- Мосальскій, а у губы селя, съ правой стороны, велъ его па
тріаршій бояринъ Василій Яновъ; съ другой стороны велъ за узду стремянный конюхъ, тѣ же самые, которые участвовали въ церемоніи наканунѣ. Патріархъ поѣхалъ отъ собора, мимо стараго дворца царя Бориса, къ Богоявленному монастырю, что на Троицкомъ подворьѣ, да по за-дворцу въ Боровицкія ворота.
Выѣхавъ за Бѣлый городъ въ Чертольскія ворота, патріархъ слѣдовалъ по Бѣлому городу къ Арбатскимъ, Никитскимъ, Твер
скимъ и Петровскимъ воротамъ, на Трубу, къНеглипной, чрезъ которую тогда моста не было. Для этого святитель направилъ путь вверхъ по Неглинной мимо Стрѣлецкихъ слободъ и, переѣхавъ Неглинную подъ Тройцкой_ (Мѣщанской) слободой, слѣдовалъ къ Срѣтенскимъ воротамъ, у которыхъ, остановясь, читалъ молитву и кропилъ св. водою. Затѣмъ вступилъ въ го
родъ и, слѣдуя Срѣтенскою и Никольскою улицами, въѣхалъ въ
Кремль чрезъ Никольскія ворота; оттуда къ себѣ на патріаршій дворъ и тутъ у лѣстницы сошелъ съ осла. Объѣзжая городъ, патріархъ у каждыхъ воротъ читалъ молитвы. За ннмъ слѣдо
вали ростовскій митрополитъ Варлаамъ, рязанскій архіепископъ
Моисей и два пречистенскіе ключаря, которые везли крестъ и кропили городъ св. водою. Сойдя съ осла патріархъ отправился въ келью, а бояринъ и окольничій поѣхали въ свои подворья. На третій день, 29 марта, происходила подобная же церемонія.
(*) Если не паломники (съ пальмовыми вѣтвями), то можетъ быть тоже, что ошейники, т.-с. служители въ краевыхъ
кафтанахъ.
кимъ образомъ вокругъ главныхъ кремлевскихъ церквей, возвращались въ Успенскій соборъ, гдѣ митрополитъ, совершивъ бо
жественною литургію, угощалъ въ свопхъ палатахъ царя и
вельможъ». Почти то же самое говоритъ Маржеретъ, служившій въ Россіи въ смутное время. Патріархъ ѣздилъ въ вербное воскресенье на ослѣ,<сидя бокомъ, по обычаю женщинъ; по неимѣнію же ословъ, брали обыкновенно лошадь, котсрую покры
вали бѣлымъ полотномъ, такъ-что, кромѣ глазъ, ничего не было видно, и привязывали къ ней длинныя уши. Царь велъ лошадь за поводъ, изъ Кремля до церкви, именуемой Іерусалимъ, а оттуда въ храмъ Богоматери. Во время шествія, особые люди растилалп одежду по дорогѣ, идя впереди святителя. Въ 1611
году, по свидѣтельству Бера, въ недѣлю ваіи, поляки, опасаясь народнаго возстанія, принуждены были дозволить Ермогену священнодѣйствовать; но приняли мѣры къ обузданію жителей, ко
торые обыкновенно въ этотъ день стекались изъ всѣхъ частей города и ближнихъ селеній въ Китай и Кремль, для присутство
ванія при великолѣпномъ обрядѣ шествія на ослята. Ляхи и нѣмцы, пѣхота и всадники заняли Красную площадь, имѣя на готовѣ обнаженныя сабли, заряженныя пушки и горящіе фитили.
Святитель, связанный духомъ, шествовалъ въ отечественный Іерусалимъ между рядами нповѣрцевъ; узду его осляти дер
жалъ, вмѣсто царя, князь Гундуровъ; за ними шло только нѣсколько бояръ и сановниковъ съ унылымъ и печальнымъ ви
домъ; но граждане московскіе не посмѣли выйти на улицу, воображая, что ляхи умышляютъ внезапное кровопролитіе и бу
дутъ стрѣлять въ толпы безоружнаго народа. Тотъ же Беръ, описывая церковные обряды, совершенные въ 1627 году, говоритъ, что «на шестой недѣли поста ввечеру и на утрени бы
ваетъ служба въ соборѣ, а предъ обѣднею патріархъ ѣздитъ
иа ослѣ къ Троицѣ на ровъ, и потомъ возвращается опять въ соборъ». Посланникъ Олеарій, находясь въ Москвѣ въ 1636 готу, такъ описываетъ вербное торжество. Ходъ начинался изъ большаго Успенскаго собора на Красную площадь къ Лобному мѣ
сту, съ котораго патріархъ давалъ благословеніе народу; по
томъ отправлялся въ церковь Василія Блаженнаго, въ которощ находился придѣлъ вшествія Христова въ Іерусалимъ, и, по отслуженін тамъ молебна, совершалъ шествіе тѣмъ же порядкомъ. Впереди везли большую, но низкую колесницу, на которой стоя
ло дерево, увѣшанное яблоками, винными ягодами и изюмомъ; подлѣ дерева сидѣли четыре мальчика въ стихаряхъ и пѣли: осанна! благословенъ. Затѣмъ слѣдовало во мпожествѣ ду
ховенство, въ полномъ облаченіи, съ крестами, хоругвями и иконами; одни пѣли, другіе кадили предъ народомъ. Потомъ шли гости и лучшее купечество; за нимъ дьяки, бояре и князья; наконецъ, самъ царь въ богатомъ одѣяніи и съ короною на головѣ; его поддерживали подъ руки два первѣйшіе боярина:
князь Ив. Борисовичъ Черкасскій и князь Алекс. Михайловичъ Львовъ. За государемъ ѣхалъ патріархъ на лошади, покрытой сукномъ, которая представляла осла, и ее велъ за узду самъ царь. На головѣ патріарха была круглая, изъ бѣлаго атласа, унизанная дорогимъ жемчугомъ, шапка. Въ правой рукѣ онъ держалъ крестъ, осыпанный драгоцѣнными каменьями, которымъ осѣнялъ народъ, принимавшій благословеніе съ благоговѣніемъ;
яо бокамъ патріарха и позади его шли митрополиты, епископы
я другія духовныя особы; нѣкоторые изъ нихъ несли книги, другіе—кадильницы. Около 50 юношей, одѣтыхъ преимуще
ственно въ красное платье, снимали съ себя верхнюю одежду и растилали на пути. Во все время шествія, продолжался, по
всѣмъ церквамъ, колокольный звонъ. Въ чинѣ шествія 16 І2 года упоминаются нѣкоторыя особенности этой церемоніи. Іо
сифъ, въ день своего избранія на патріаршество, шелъ изъ дворца чрезъ благовѣщенскую паперть къ осляти, на котораго возсѣвъ, совершилъ шествіе вокругъ Кремля. Отъ Благовѣщен
скаго собора онъ ѣхалъ къ Спасскимъ воротамъ; за нимъ слѣ
довали въ саняхъ ростовскій митрополитъ Варлаамъ, рязанскій архіепископъ Моисей и бояре, а около патріарха шли приказные, конюшій, ясельничій и дворовыя дѣти боярскія въ золо
тыхъ одеждахъ, вмѣстѣ съ стрѣлецкими головою и полуголовою и пѣшими стрѣльцами. Во время шествія, протодіаконъ кропалъ городъ св. водою. Но прибытіи всей процессіи къ Спасскимъ
воротамъ, патріархъ взошелъ на приготовленное ему мѣсто и предъ написаннымъ на воротахъ образомъ Спасителя и Богома
тери прочелъ литію и молитву городу, а по окончаніи ея трижды окропилъ образъ св. водою. Потомъ, сойдя съ своего мѣста, взялъ крестъ и, осѣняя имъ, поѣхалъ внизъ, на право, мимо стрѣлецкой караульни, подъ гору, къ Тайпицкимъ воротамъ, у которыхъ также читалъ литію и кропилъ св. водою; от
туда поѣхалъ черезъ Житный дворъ къ Боровицкимъ воротамъ.
Совершивъ и на этомъ мѣстѣ подобный же обрядъ, поѣхалъ черезъ Боровицкій мостъ, вправо, Стрѣлецкою слободой къ Ка
менному мосту и къ Неглиннымъ воротамъ, а отъ нихъ къ Никольскимъ; потомъ площадью слѣдовалъ къ Спасскимъ, читая у всѣхъ воротъ молитвы городу и кропя ихъ святой водою. Проѣхавъ черезъ Спасскія ворота въ Кремль къ Благовѣщенскому рундуку, патріархъ сошелъ на него-съ осляти и отправился вверхъ къ государю въ Золотую палату. Его велй митрополитъ ростовскій и архіепископъ рязанскій, а передъ нимъ шли пѣв
чіе, дьяки, и пѣли стихи, въ сопровожденіи пламенниковъ(*) по чину. На другой день, патріархъ, по окончаніи обѣдни въ Риз— положееской церкви, сѣлъ на осля у лѣстницы съ приступка и поѣхалъ съ двора иатріаршаго въ Рнзположенскія ворота. Осля велъ за конецъ повода бояринъ Василій Петровичъ Шереметевъ,
посреди повода—окольничій князь Андрей Ѳедоровичъ Лягвиновъ- Мосальскій, а у губы селя, съ правой стороны, велъ его па
тріаршій бояринъ Василій Яновъ; съ другой стороны велъ за узду стремянный конюхъ, тѣ же самые, которые участвовали въ церемоніи наканунѣ. Патріархъ поѣхалъ отъ собора, мимо стараго дворца царя Бориса, къ Богоявленному монастырю, что на Троицкомъ подворьѣ, да по за-дворцу въ Боровицкія ворота.
Выѣхавъ за Бѣлый городъ въ Чертольскія ворота, патріархъ слѣдовалъ по Бѣлому городу къ Арбатскимъ, Никитскимъ, Твер
скимъ и Петровскимъ воротамъ, на Трубу, къНеглипной, чрезъ которую тогда моста не было. Для этого святитель направилъ путь вверхъ по Неглинной мимо Стрѣлецкихъ слободъ и, переѣхавъ Неглинную подъ Тройцкой_ (Мѣщанской) слободой, слѣдовалъ къ Срѣтенскимъ воротамъ, у которыхъ, остановясь, читалъ молитву и кропилъ св. водою. Затѣмъ вступилъ въ го
родъ и, слѣдуя Срѣтенскою и Никольскою улицами, въѣхалъ въ
Кремль чрезъ Никольскія ворота; оттуда къ себѣ на патріаршій дворъ и тутъ у лѣстницы сошелъ съ осла. Объѣзжая городъ, патріархъ у каждыхъ воротъ читалъ молитвы. За ннмъ слѣдо
вали ростовскій митрополитъ Варлаамъ, рязанскій архіепископъ
Моисей и два пречистенскіе ключаря, которые везли крестъ и кропили городъ св. водою. Сойдя съ осла патріархъ отправился въ келью, а бояринъ и окольничій поѣхали въ свои подворья. На третій день, 29 марта, происходила подобная же церемонія.
(*) Если не паломники (съ пальмовыми вѣтвями), то можетъ быть тоже, что ошейники, т.-с. служители въ краевыхъ
кафтанахъ.